«Если вы думали, что завтра принесёт вам желанный отдых – наслаждайтесь своими иллюзиями, пока можете»
— Пока он находится в моей лечебнице – следить за его здоровьем – мой долг как ветеринара. Если я отдам его вам – здоровья у него не прибавится. — Голос дока звучит приглушенно, и я с трудом различаю отдельные слова. Кажется, на мне лежит гора – настолько тяжело хотя бы просто шевельнуться. Боли не было, но лёгкое отупение и сонливость присутствовали. Спасибо, док – не пожалели обезболивающее на неизвестно кого. Мой долг растёт, а я не знаю, как буду расплачиваться за доброту. — Мне плевать на твоё положение в Семье. Ты думаешь, что у меня будут проблемы из-за этого? — По голосу дока было ясно, что ему доставляет удовольствие собачиться по любому поводу. — Тогда я настоятельно рекомендую тебе немедленно начать плакать и звать мамочку, или кто там должен был помочь тебе. Ты будешь сильно удивлён. — Док самым неприличным образом пояснил величину этого удивления. — А когда ты приползёшь на коленках с извинениями, я посоветую тебе молиться о том, чтобы этот парень не оказался злопамятным. Ответ невидимого собеседника был коротким и очень эмоциональным. — С каких это пор вы, Гамбино, решили, что вы – боги? Не перебивай меня – или я сломаю тебе вторую ногу. — Холодный тон Робертса заставил мою спину покрыться мурашками. А док тем временем спокойно продолжил: — Решили, что вы можете решать, кому жить, а кому умереть? Парень сотворил фигню, не спорю – но у него беда с головой, и ты об этом прекрасно знал. — Ставший размеренным и спокойным голос дока убаюкивал, и поэтому приходилось прилагать усилие, чтобы не уснуть. — По-хорошему его надо было лечить, а не предоставлять самому себе. Но что сделано, то сделано. А что же сделал ты? — Док фыркнул, не скрывая своё отношение к этому. — Собрал друзей, выманил дурачка из города и решил забить его до смерти. И насколько же велика твоя честь, раз ты решил стребовать жизнь с убогого, а? Доку ответили с едва сдерживаемым гневом и отчаянием в голосе. — Не понимаю? Возможно. У меня никогда не было детей. Но ты ведь не задумался о том, что он тоже может быть чьим-то сыном? Любимым братом? Почему твои чувства должны хоть в чем-то тебя оправдывать, а?! — голос дока хлестнул как кнут. — Ты уже выставил себя истеричкой, а знаешь, что самое смешное? — Голос дока приглушился до шепота, и я скорее угадывал его слова, чем слышал. — ВЫ ОБЛАЖАЛИСЬ! — Док захохотал так, словно это он здесь слабоумный. — Вы, пятеро идиотов, не смогли справиться с одним! — Смех дока прекратился так же внезапно, как и начался. — А знаешь почему? Не потому что он оказался сильнее. А потому, что вы слабы. Я помню становление Гамбино, и я спрашиваю себя – куда ушли эти времена? Когда вместо семьи, которая собрала всех, кто нуждался, дала им кров, пищу и цель – появилась свора лелеющих своё эго пустышек? — Воцарившаяся тишина лучше всяких слов показала, что на это обвинение его собеседнику ответить нечем. — Правда в том, мой любезный друг, что я сейчас защищаю не его от вас, а ВАС от НЕГО. Даже полумёртвый он сильнее вас всех вместе взятых. Когда вы дохли и разбегались как овцы – он принял бой. И победил. — Док перебил своего собеседника, когда тот пытался что-то сказать: — Раз ты не понимаешь таких простых вещей, то позволь объяснить тебе как маленькому: если бы противник не отступил обратно на свои корабли и не отплыл после потери ударного отряда и всего вышестоящего начальства – уже к ночи на Силенцио не осталось ни одного живого Гамбино. Иронично, не правда ли? Тот, кого вы хотели убить, спас ваши никчемные жизни. — Вы можете глумиться, сколько вам заблагорассудится, мистер Робертс. — Голос спорщика усилился настолько, что я смог его расслышать. Холодный и сдержанный – у этого человека всё-таки есть яйца. — Но наша неудача в обороне никак не связана с моими личными делами. Вы можете и дальше облизывать этого щенка, по непонятным для меня причинам, но для меня важнее всего моя дочь! Альда с тех пор не может оправиться – от былой неё осталась лишь тень! Её боль – моя боль! И раньше демоны утащат в ад меня и всю мою семью, нежели я оставлю её обиду без воздаяния! — Это может случиться раньше, чем вам кажется. — Заметил док. — Знаете, ваша недальновидность и упрямство утомили меня. Немедленно покиньте эти стены. — Голос старого ветеринара наполнился предвкушением. — Или вы можете остаться и принять последствия вашего решения. Выбор за вами. — Я ухожу, но только потому, что вы — старый друг Гамбино. Любому другому такие слова стоили жизни. Честь имею. — Ледяной ответ и удаляющиеся шаги позволили мне облегченно выдохнуть – буря ненадолго отступила. Лестно, конечно, но бы я вряд ли поставил на себя как на победителя в нынешнем состоянии. К тому же — моё дело тут не настолько право, как хотелось бы. Вина зубастым червячком подтачивала уверенность в себе, и на душе было откровенно паршиво. Та девчушка, Альда – я только сейчас узнал, как её зовут – как раз была из тех, кто пугались меня. Обычно её не оставляли одной – с ней всегда были служанки – но разве меня когда-нибудь останавливали трудности?.. Я выждал момент и подкараулил её в одиночестве за высокими стенами закрытого дворика. Стены с острыми решётками для меня не помеха, помните? Я спрыгнул вниз, и одним движением развязал шнурок на своих штанах. Научиться вязать такие узлы ума у меня хватило, м-да. Она показалась мне невероятно хрупкой – настоящий тепличный цветок. Её испуганный крик стоит у меня в ушах теперь, когда некуда спешить и не с кем сражаться. Я бы принял любое наказание, чтобы искупить свою вину, но жизнь – это слишком много. Или я просто трус, ищущий себе оправдания? Моё самобичевание прервали звуки открывшейся двери – док зашел внутрь и сел на стоящий рядом с кушеткой стул. — Можешь не притворяться спящим – я вижу, что ты очнулся. — Чувствую прохладную руку у себя на лбу и неохотно разлепляю глаза. — Прости, про самочувствие спрашивать не буду – не имею такой привычки. Мои пациенты обычно на такое не отвечают — Док ухмыльнулся. — Но ты всегда можешь попытаться тяпнуть меня за руку или обгадиться – это настроит меня на рабочий ритм. — Спасибо, док. С меня должок, и не один. — Я и не собираюсь убегать от ответственности. Док сделал для меня больше, чем был обязан, и я отплачу... Рано или поздно. — Я запомню, — теперь док был абсолютно серьёзен. — Если честно ответишь на мои вопросы – можешь считать, что уже начал их возвращать. — Я постараюсь. — Кажется, я догадываюсь, что тебя интересует. Только поверишь ты мне, если я выложу всё на духу? К тому же у меня тоже есть вопрос, и он намного важнее моих переживаний: — Сначала скажите, как моя сестра? — Чуть душу из меня не вытянула, пытаясь прорваться к тебе. — Усмехнулся док. — Успокоилась только после того, как я пригрозил устроить вашу встречу в канаве. Сейчас она спит на втором этаже — после её рассказа не выгонять же её на улицу. Так что не переживай, она в порядке. — А её рана? — Пустяки, пуля зашла неглубоко и не задела ничего важного. — Спасибо вам за... — Хватит меня благодарить. Лучше расскажи о том. — Док взглянул мне в глаза. — Как вышло, что ещё позавчера ты был дебил-дебилом и тряс мудями перед девками, а вчера... Как там было... «Я словно проснулся», да? — Понятия не имею, док. — Абсолютно честно сказал я. — Вот меня пинает толпа мужиков – и внезапно искры и пятна перед глазами. И я уже думаю по-другому, поступаю по-другому. Чуть со стыда не сгорел, когда понял, что творил. Я всё спрашиваю себя – почему это не случилось раньше? Ведь столько всего можно было... — Хватит забивать себе фигней голову. Если бы да кабы. — Док хлопнул себя по колену. — Послушай меня внимательно, парень – мы должны извлекать уроки из прошлого, а не давать ему формировать нас. Зацикливаться на том, что уже случилось - худшее, что можно сделать. — Док ненадолго замолчал. — Я видел людей, которые не смогли простить себя — вина уничтожила всё, что было в них человеческого. Выводы делай сам. Док откинулся на спинку стула и задумчиво постучал пальцами о край кушетки. — Значит, переход был резким – вот ты ещё пускаешь слюни, и твой котелок внезапно начинает варить. Да так хорошо, что ты завалил двойку элитных по меркам Вест Блю наёмников. — Если бы я ещё помнил, чем всё это закончилось. — Язвительно ворчу в ответ. — По факту я проиграл, когда потерял сознание от взрыва – враг был не один, и то, что моя песенка не была спета – везение чистой воды. — Но ты не был один. — Спокойно парирует мои слова док. — Удача – важная часть успеха, но далеко не единственная. Давай просто приведем факты – ты убил фруктовика и вывел из строя мечника. Я вышел наружу, как раз когда ты обнимался с этим милым крабиком, и всё прекрасно видел. После устроенного тобой взрыва мечник едва на ногах держался, и мне не составило труда его добить. Ты жив, твои враги мертвы. — Док хмыкает в усы. — Чего тебе ещё надо, собака? — Еды. Побольше. — Желудок схватил меня за горло и пообещал удавить, если я скажу что-то другое. Пришлось уступить своей утробе, а то вдруг это не было блефом. — Сделал доброе дело – бросай его в воду и беги, а то без штанов оставят. — Ухмыльнулся док. Видя, что я хочу что-то сказать, он требовательно поднимает руку. — За деньги можешь не переживать – вернешь, когда сможешь. — Откуда такое доверие, док? — Я немало пожил, а повидал чуточку больше, чем хотел бы, — спокойно ответил он. — И уж в людях я понимаю неплохо. Ты похож на человека, который всегда возвращает долги. Мне этого достаточно. — Похоже, решение он уже принял и не собирается ни на йоту от него отступать. — Насчет еды – я послал за ней пару соседских парней несколько часов назад. Сейчас на улицах тот ещё бардак творится, но они справятся. Ответишь на ещё один вопрос? Дождавшись моего кивка, док спросил: — Откуда ты знаешь, кто такие фруктовики? — Впервые мне стало не по себе под его внимательным взглядом. — Тебя не удивили ни его способности, ни когда я упомянул его отдельно. Ты прекрасно знаешь о них, и их опасности. Откуда? — Я... Я слышал много баек в порту. Не понимал, но запоминал. — Черт побери, откуда такое давление? Только не говорите мне, что это та самая пресловутая Воля. — Ложь. — Доктор был предельно спокоен, но мне показалось, что где-то там, за этими глазами застучали шестерёнки механизма, и мне может не понравиться результат. — В это очень сложно поверить, и я сам не могу объяснить произошедшее. — Сдался я. Ненавижу лгать, и лжец из меня так себе. — Я видел такое, что другие назовут меня безумцем, если мне однажды придёт в голову им об этом рассказать. — Одними губами улыбнулся док. — Так что рассказывай всё, что знаешь или подозреваешь. Просто великолепно – тэт-а-тэт с живым детектором лжи. Но скажем честно – доку я обязан жизнью, а такое даже для такого циника и нигилиста, как я, – не пустой звук. — Вчера во мне проснулись чужие воспоминания – именно из них я узнал о Дьявольских Фруктах и многом другом. Эти воспоминания неполны, запутаны, и наверняка местами ошибочны. Но именно они вчера позволили мне хоть что-то противопоставить фруктовику. Который даже не середнячок по силе, если я могу им верить. Док удовлетворённо кивнул и потёр подбородок. Судя по всему, мой ответ неплохо лёг на одну из его теорий. — Значит, чужие воспоминания. Среди них, случайно, нет знаний о фруктах, способных манипулировать памятью? — Осведомился док. А вот это уже интересно. Навскидку я могу вспомнить два подходящих фрукта: Первый – невероятно имбовый фрукт Сахарка из пиратов Дофламинго – он позволяет прикосновением превращать человека в игрушку, стирает память о нём у ВСЕХ, кто его знал. И да, он ещё позволяет программировать превращённых людей, задавая им правила. И ведь Дофламинго уже пять лет как захватил Дресс Розу, а Сахарок уже была с ним. И они наверняка успели набрать армию рабов. Это настолько чудовищно, что просто словами не передать. И им страдать ещё семь лет... Второй – фрукт Пудинг – позволяет монтировать чужую память как киноплёнку, убирая, редактируя или добавляя кадры. Холодок пробежал у меня по спине. Память – это ты. Ты – это твоя память. Я не знаю, когда Пудинг получила свой фрукт, но его способности уж слишком хорошо ложатся на случившееся. Но есть несколько «но». Во-первых, никакое редактирование памяти не сделает из дауна нормального человека. Потому что дело в хреновом железе, а не в софте. И толку добавлять ещё один винчестер туда, где стоит бракованный центральный процессор? Во-вторых – зачем мне оставлять память о самом фрукте, если мою память изменили с его помощью? Как отвлекающий манёвр? Но ведь я никто в этом мире, и смысл подобных многоходовок мне не понятен. В-третьих – кто в здравом уме будет городить такую безумную конструкцию - придумать целую жизнь, в подробностях, в мире кардинально отличающимся от твоего, и вписать в него свой мир в виде, мать её, манги? А в конце этот винегрет записать в разум слабоумному? Если это правда – я умываю руки. Потому что для подобного нужно быть психопатом с пробитой четвёртой стеной, вроде Дэдпула. А я слишком нормальный для подобного. Док не торопил меня с ответом, но мои размышления слишком уж затянулись. — Я знаю о двух фруктах, которые управляют памятью. Но один из них работает только на стирание, а другой теоретически мог бы сделать такое – но он управляет памятью, а не разумом в целом, и не мог сделать из дебила нормального человека. Говорю, смотря прямо в глаза в доку: — Поэтому всё это для меня – такая же загадка, как и для вас, док. — Спасибо, что поделился, парень. — Док нахмурился. — Как ты считаешь, случившееся с тобой – случайность или всё-таки чей-то умысел? — Я не знаю. Но я не могу сбрасывать второе со счетов, зная, сколько тайн скрывает наш мир. Но тогда мне не даёт покоя вопрос – зачем? В чём выгода? — Ответа пока нет. — Кивает мне док. — Но ты жив, почти цел и в здравом рассудке. Это уже немало, согласен? — Это да. — А чужая память... В ней же нет ничего, что заставит тебя причинять вред другим? — Давление от дока почти не чувствуется – похоже, его устроили мои ответы. А вот я чувствую себя как выжатый лимон. И это не укрывается от дока. — Последний вопрос. — Эта память втравила вчера меня в неравный бой, чтобы помочь вам вылечить мою сестру. — Мне не удаётся до конца подавить кривую ухмылку. — С таким подходом вред она будет приносить в основном мне... Док молча показал мне большой палец и поднялся на ноги. — Прости за этот допрос, но я предпочитаю быть уверенным в человеке, а не бродить в потёмках. Выздоравливай. — Он развернулся и вышел из комнаты. Почти закрыв дверь, он повернул голову и бросил мне: — Тут тебя хотела видеть одна особа, и я больше не могу защищать тебя от неё. — Он обратился к кому-то невидимому для меня. — Он сильно пострадал, поэтому, синьорина – сдерживайте свои порывы. Едва не сбив дока, внутрь ворвался маленький вихрь. Даже зная, что меня сейчас ждёт головомойка, я не мог сдержать улыбку – Бель пришла.***
Бель оправдала мои ожидания, но не так, как думал. Она не стала ругать меня или плакать – о нет. Моя сестра сильная. Она просто рассказала, каково ей было очнуться неизвестно где и в повязках. Вид руин за окнами привёл её в трепет, а когда она спустилась вниз по лестнице – её потрясло количество лежащих как попало мафиози. Все они были в повязках, некоторые были так обмотаны бинтами, что было сложно различить их внешность. И как вишенка на торте - я. Сейчас я уже ничего, а тогда я был больше похож на синюшный манекен, которого какой-то шутник одел в мою одежду. — На мгновение мне показалось, что ты мертв, — бесцветным голосом она рассказывала мне о произошедшем. — Ноги у меня подкосились, но мне не дали упасть – мистер Робертс подхватил меня и поинтересовался, не тороплюсь ли я на тот свет – раз встала без разрешения врача. И мол, нет, вон тот баклажанчик всё ещё жив, и помирать не собирается. После этого ноги меня не держали уже от облегчения. У меня комок в горле стоял – не такого я хочу для сестры. Но что я мог ещё сделать тогда? Я не мог рисковать ей, а значит, пришлось рисковать собой. Легко забыть о том, что кто-то будет страдать без тебя, да, Майкл? А ведь это повторится – не раз и не два. И выхода не найти — даже если спрятаться на краю света – проблемы найдут тебя. Прости, Бель, я сделаю всё, чтобы ты волновалась меньше. — Майкл, всё в порядке? — Похоже, моё молчание было истолковано неверно. — Всё хорошо, Бель, — помолчав, я попросил её: — Прости меня. Опять заставил тебя волноваться. Сестра положила ладошки на мои щёки и слегка растёрла их. Затем она сказала: — Так ты не давай больше повода, и мне не придётся волноваться за тебя. — Я бы рад, Бель. Но неприятности находят меня везде – даже если я бегу от них. Она села поближе и внимательно осмотрела уже мой перевязанный бок. — Это тот монстр сделал? — Уловив мой невысказанный вопрос, она рассказала: — Перед тем как за ранеными приехали из городской больницы, я успела расспросить некоторых. — Она задумчиво посмотрела куда-то в сторону. — Знаешь, они вели себя совсем не так, как раньше. — Она повернула голову и посмотрела мне в глаза. — Они были насмерть напуганы и хватались за любую возможность отвлечься. Она продолжила: — Один из них видел весь бой и пересказал его мне. Он видел, как ты уклонился от удара и сломал меч. И чуть не убил обломком напавшего. — Бель обхватила себя за плечи, словно от неощутимого холода. — Когда он сказал, что все разрушения, что я видела за окном, были сделаны одним ударом этого монстра – я сначала ему не поверила. Но другие подтвердили его слова. Майкл... — Она утерла выступившие в уголках глаз слёзы. — Я так испугалась за тебя, опять... Я взял её ладошку в свои и легонечко сжал: — Всё в порядке. Твой брат не мог проиграть какой-то креветке . Она неуверенно кивнула и продолжила: — Потом мне сказали, что вы буквально исчезли из виду – они не поспевали за вашими движениями. Только когда вы вцепились друг в друга – перед ещё одним взрывом – и они ничего не помнят после этого. — Они многое не рассказали. Я ведь не дура. — Бель твёрдо смотрит мне в глаза. — Я видела, что улица залита не водой. Сколько погибло, Майкл, ответь мне. Только честно. Она ждала, не отводя глаз. Вздохнув, я ответил: — Много. Я не считал, но двадцать – тридцать. Может, больше, может, меньше. — И это только здесь, верно? Пока мы сидели на крыше, этот монстр убивал где-то ещё... — Она немного сгорбилась. — Весь город залит кровью. — Теперь он никому не причинит вреда. Он мёртв. — Я знаю... Но ведь он был не один. И все они были вооружены лучше, чем Гамбино. И они ведь не взялись из ниоткуда – они приплыли на кораблях. А ведь всё это деньги! — Бель выпрямилась, и лихорадочно сверкая глазами, продолжила. — Очень большие деньги! Наёмники берут большие деньги, а ведь их ещё надо обмундировать, вооружить, подготовить боеприпасы и амуницию – накормить, в конце-то концов! Но... Она осеклась. И тихо продолжила. — Все эти деньги, все эти средства были потрачены, чтобы залить кровью маленький, ничем не примечательный остров. Зачем? В чём смысл? — Она закрыла лицо руками. — Я не понимаю... Проклятье, а ведь она права. Для захвата нашего острова хватило бы и четверти средств, пущенных на этот... Язык не поворачивается назвать это захватом. Больше похоже на... — Демонстрация силы и слабости. — Сестра непонимающе смотрит на меня. — Они решили показать, что есть сила, для которой одна из Семей Вест Блю - пустое место. И у них получилось. Даже несмотря на наше с доком вмешательство (он и в одиночку мог разобраться со всеми, в этом я уверен на все сто) семья Гамбино оказалась в очень глубокой репутационной заднице. — И не только она. — Подхватила мою мысль сестра. — Все семьи примерно равны по силам, выигрывая в одном, и проигрывая в другом — иначе бы семья, или альянс из двух семей уже бы захватили территорию остальных. — И это были наёмники. То есть нанимателем могла быть любая семья, или любая сила, которой выгоден хаос в регионе. А это значит, что... — Я посмотрел на сестру, и она завершила мою мысль: — Вскоре все семьи вцепятся в глотки друг друга. — Она в ужасе прикрыла рот. — Боже, Майкл вот это вот всё - всего лишь начало?! Я кивнул. Картина не складывалась целиком, чего-то не хватало, но одно было ясно точно – Вест Блю ещё умоется кровью...