Клыки

      Мы сидели в актовом зале, где стояла неимоверная духота, и ждали начала церемонии. Почему нельзя было просто раздать дипломы в академии и не устраивать эту показательную, никому не нужную ерунду? Расправив новое черное платье, я откинула назад пряди волос, открывая шею и обнаженные плечи, в надежде хоть как-то охладиться.       — Дышать вообще нечем, — негромко произнесла Катя, обмахивая себя паспортом, как веером. Паспорт особо не помогал.       — И не говори…       Хотелось поскорее сбежать отсюда.       Эля, сидящая слева от меня, обернулась назад и махнула рукой. К ней пришли папа и сестра – очень милые и приятные люди, нам удалось познакомиться еще на улице у входа. Должен был приехать и её молодой человек, но у него что-то не сложилось. Краем уха слышала, как Эля сказала Лизе, что парню поставили рабочую смену.       Я на вручение дипломов никого не приглашала, так что искать взглядом было некого. А кого звать? Маму? Она даже сообщение не прочитает. Папу? Его уже нет. Кирилла? Забавная шутка. Ни с кем из родственников я не общалась, ближайшие подруги и так были здесь, так как являлись одногруппницами, а остальные – не настолько близки, чтобы предлагать им потратить несколько часов впустую. Да еще и терпеть адскую духоту. В этом помещении вообще существовал кондиционер? Это же актовый зал главного здания! Вся показуха проходит тут, как так-то?       Единственным, кого я хотела бы видеть на вручении, был Рудницкий. Причем, видеть именно в качестве… друга, не преподавателя.       Мне нравилось работать у него “девочкой на побегушках” – собирать и структурировать информацию, звонить клиентам или отвечать на их звонки, записывать клиентов на консультации, помогать с поиском статей в кодексах. И делать работу по дому – готовить, убирать, рубашки гладить. Это не воспринималось, как скучная рутина, и рабыней я себя не чувствовала. Совершенно нет. Я чувствовала себя почти что партнером, как минимум, важным помощником крутого чувака. Да и Герман относился ко мне очень уважительно, так еще и платил неплохо.       Жаль, что наше сотрудничество закончилось.       Жаль, что не получилось пригласить его сегодня в качестве друга.       Мысли о Рудницком прервал ведущий неинтересного мероприятия. Наконец-то началось вручение. Пугала возможность того, что сидеть придется еще долго, но, к счастью, нашу группу пригласили на сцену вторыми – сразу после курса психологов. Идя к сцене и думая лишь о том, как бы не споткнуться в этих неудобных каблуках, пока буду подниматься по лестнице, я вдруг захотела обернуться. Неясно, что именно заставило это сделать, учитывая, что нелюбовь к всеобщему вниманию и публичным выступлениям наоборот заставляла смотреть перед собой, но голова непроизвольно повернулась в сторону входа в актовый зал. Глаза пробежали по людям, стоящим рядом с дверью, и вдруг споткнулись о знакомое лицо с щетиной. Я аж приостановилась, из-за чего Лена, идущая позади, чуть не врезалась и недовольно шикнула:       — Блин, не тормози!       Быстренько поднявшись по лестнице и заняв место в ровной линии одногруппников рядом с Катей, я снова посмотрела туда, где заметила Рудницкого. Неидеальное зрение никак не давало понять, он там стоит или все-таки нет. Весь текст ведущего пролетел мимо ушей, затем слово дали нашему старшему преподавателю. Из уважения к Алине Алексеевне пришлось ненадолго отвлечься от Германа и перевести внимание на неё. Говоря прощальную поздравительную речь преподавательница прослезилась, это было очень трогательно, я и сама чуть не всплакнула – не хотелось уходить из академии. Но стоило Алине Алексеевне вернуть микрофон ведущему, как я снова уставилась на толпу у входа.       Вот вроде он: и по росту подходит, и по телосложению, тоже в очках, и прическа его, даже щетина такая же… А вроде и не он. Да и Герман же сам сказал, что не придет на вручение, с чего бы ему тут быть? Еще и стоит отдельно, а не сидит рядом с остальными нашими преподавателями. Странно это.       Казалось, что мужчина, похожий на Рудницкого, тоже смотрел на меня, хотя с такого расстояния сложно было сказать точно. Я глубоко задумалась, пока разглядывала его, из-за чего дернулась от неожиданности, когда назвали мои имя и фамилию. Резко подскочив и растерянно направившись за вымученной красной “корочкой”, наверняка выглядела комично и нелепо со стороны, вместо того, чтобы шагать изящно и женственно, шла как Буратино. Даже захотелось поверить, что у дверей все же стоял не Герман.       Вообще-то, я должна была получить синий диплом, так как моя выпускная квалификационная работа оказалась слабенькой, да и защищалась средненько, по правде говоря. Председатель намеревалась поставить “хорошо”, а не “отлично”, еще аргументом в пользу этого служил низенький процент оригинальности текста – я четыре раза переписывала все от начала и до конца, пытаясь его повысить, даже довела себя до настоящего нервного срыва, но процент все равно остался относительно маленьким. Дурацкий антиплагиат, кто его придумал? Однако, преподаватели очень активно хвалили меня, называли прекрасной студенткой, отличным человеком и все в таком духе, да и оценки за предыдущие сессии были хорошими – всего две четверки по непрофильным дисциплинам среди кучи пятерок, так что председатель все же склонилась к оцениванию на “отлично”. И вот, я стала обладателем красного диплома. Папа бы гордился… Наверное.       — Кать, — шепнула я подруге, пока остальные одногруппники один за одним подходили за дипломами, — посмотри, там, у входа в зал, Рудницкий или нет?       — Где? — глядя в указанном направлении, спросила она.       — Ну вон, за мужчиной в белой рубашке. Рядом с женщиной с рыжими волосами. Катя прищурилась, внимательно глядя на предполагаемого Рудницкого.       — Слушай, вроде он. Хотя чего тогда отдельно стоит? Почему не с нашими преподами?       — Не знаю. Думаешь он, да?       — Похож, во всяком случае. Даже очень.       Сердце заныло, но одновременно с тем я испытала радость. Неужели все же пришел?       Как только наша группа покинула сцену, я сразу ринулась к выходу, сказав Кате, что чуть позже её найду. У дверей Рудницкого уже не было. Попросив у людей пройти, протиснулась в коридор и стала судорожно искать его глазами, но среди пары десятков незнакомцев – друзей и родственников других студентов, Германа не оказалось. Тогда я быстро сбежала по лестнице на первый этаж, чуть не подвернула ногу на ступеньке, оглядела фойе, но и там его не нашла. Решила выскочить на улицу – не мог же далеко уйти.       На улице Германа не было. Может, все же успел убежать, может, ушел в какое-то другое место, где я не посмотрела, а, может, это был и не Рудницкий вовсе. Пришлось вернуться к своей группе, так и не поговорив с ним.       — Догнала? — поинтересовалась Катя.       — Нет. Не нашла его.       Она пожала плечами.       После нашего последнего разговора с Германом мы с подругой не виделись – обе сидели за дипломом, но дважды созванивались по телефону, так что в общих чертах Катя знала, что у нас произошло. Кроме части с разговором про оборотней. Такими мыслями и теориями вряд ли можно с кем-то поделиться – легко лишиться друзей и попасть в дурку. После тысячи фотографий – групповых, групповых с преподавателями, вдвоем или втроем с подружками и селфи, все разошлись по небольшим кучкам, а кто-то сразу убежал праздновать. Общий выпускной мы не устраивали. Катя предложила тоже уже пойти в ресторан вместе с двумя одногруппницами, с которыми мы обе состояли в хороших отношениях, но напоследок я решила еще раз подскочить к Алине Алексеевне, чтобы поблагодарить ее и попрощаться.       — Алина Алексеевна, а Герман сегодня не приходил? — Спросила я перед самым уходом, после того, как мы обнялись и обменялись кучей приятных слов.       Только когда полностью озвучила вопрос, поняла, что забыла назвать отчество.       — Я Рудницкого сегодня не видела, — пожала она плечами. — А что такое?       — Да просто так спросила. Он же вроде собирался, — пришлось немного соврать, ничего лучше придумать не удалось, — а среди преподавателей его не было.       — Он разве собирался? На защите говорил, что уже завтра же уезжает куда-то.       В смысле на защите? Может, ослышалась? Или Алина Алексеевна оговорилась?       — Как на защите? — переспросила я. — Его же там не было.       — В комиссии он не сидел, да, но в университете был. Сидел в деканате, когда ваша группа защищалась, потом спрашивал у меня про каждого, как прошло, — сообщила преподавательница. — Кстати, очень порадовался за Вас, когда узнал, что смогли защититься на красный.       Вот оно как… Сказать, что эта новость удивила – ничего не сказать. Нет, конечно, у Германа могли поменяться планы и, скорее всего, в день защиты он приезжал в университет по рабочим делам… Но почему мне ничего не сказал, зная, что я хотела, чтобы он там был? Конечно, Рудницкий не обязан отчитываться, но мы вроде в неплохих отношениях, почему нет? Не подошел и даже сообщение не отправил. Хотя, может быть, просто и не подумал об этом, у него головной боли хватает.       И все равно это странно. Молча пришел на защиту, молча приехал на вручение. Если это был он, разумеется. Сначала в душе зажглась теплая искорка, ведь я подумала, что Герман сделал это из-за меня, но очень быстро эта искорка потухла – приехал бы из-за меня, сказал бы или подошел.       Еще раз обнявшись с Алиной Алексеевной на прощанье, я вернулась к Кате. Хотелось поделиться с ней любопытной информацией, но делать это при других девочках не стала, решила отложить на более уединенный момент.       В течение дня мысли иногда возвращались к Рудницкому, но достаточно редко, все же внимание было приковано в основном к подружкам, нашим совместным разговорам и, в какой-то момент, к вкусной еде в ресторане. Зато весь вечер дома прошел в слезах. Сама не ожидала, что будет так тяжело и грустно, что даже дойдет до истерики.       Было очень тяжело уходить из университета. За эти четыре года я успела всей душой полюбить академию, преподавателей, наши пары, большую часть группы. Не верилось, что все закончилось. Что больше не будет лекций, не будет перерывов, на которых мы ходили в ближайший магазин – что стало ежедневным ритуалом, не будет одногруппников и преподавателей.       Преподаватели стали для меня большим, чем просто люди, которые читали лекции и принимали экзамены. Они стали близкими, к которым всегда можно было обратиться, вне зависимости от того, что у тебя случилось.       В своей группе я нашла друзей. Во время обучения было много забавных и классных моментов. Но студенческая жизнь закончилась. Всё. Я больше не буду каждый день ездить в университет, к которому так привыкла, который считала вторым домом. Сначала лишилась настоящего дома – квартиры родителей и самих родителей. Потом потеряла временный, но такой уютный дом, в котором было действительно хорошо – дом Германа. Теперь лишилась и второго дома – моей академии.       Школу я заканчивала с радостью и никогда не скучала, ни одного дня не вспоминала о ней с ностальгической теплой грустью. Школа была адом. А вот университет мне правда нравился.       И где-то в самом дальнем уголке души скрывалась еще и другая боль. Пока я сидела на полу у кровати, свернувшись калачиком и обнимая колени, пока плакала и кусала губы, изнывая от того, что закончила обучение в академии и ничего с этим не поделаешь, было кое-что еще. Это кое-что очень упорно мной игнорировалось. Оно здорово замаскировалось, и пока слезы проливались по университету, параллельно текли слезы и из-за Германа.       “Когда даешь себя приручить, потом случается и плакать”, — так писал Антуан де Сент-Экзюпери в “Маленьком принце”. Раньше своей любимой цитатой оттуда я считала ту, где говорится, что зорко одно лишь сердце, но сейчас поистине прочувствовала другую, про приручение.       Герман был рядом в самую сложную минуту. Проявил заботу, о существовании которой я забыла. Напомнил, что одному, может, и проще, легче, но рядом с кем-то – лучше и приятней. Я привыкла к холоду и больше не мерзла, но он напомнил о существовании тепла, согрел, а потом ушел, и теперь снова стало холодно.       Я не могла ответить себе на вопрос о том, как к нему отношусь и чего от него хочу. Понимание, что повелась на заботу и внимание, мало спасало. В идеальной вселенной я бы просто продолжала жить с ним и работать его помощницей, время от времени по вечерам мы бы вместе смотрели фильмы, а в совсем редких случаях он бы читал мне на ночь вслух. Это идеально. Большего не надо, а меньшего уже не хочется.       Впервые после расставания с Кириллом я задумалась, что хочу вступить в отношения с кем-то. Хочу, но не готова. Да и не знаю, где искать свою вторую половинку, родственную душу, соулмейта. Но очень уж велико было желание снова заткнуть кем-то внутреннюю пустоту, перекрыть одиночество и потерянность – да, хреновая причина для отношений, и все же.

***

      Возможно, я сходила с ума. Это и правда выглядело странно, глупо и наивно. Но что-то сидело в голове и вызывало зуд. Я бы даже сравнила это с незакрытым гештальтом, но, к сожалению, так до конца и не разобралась, что такое гештальт. Наверное, в глубине души хотела найти подтверждение своим догадкам, чтобы не считать себя сумасшедшей и отпустить ситуацию. С другой стороны, а смогла бы я забыть и отпустить такое?.. И как потом с этим жить, если даже рассказать никому не сможешь? Только если писать анонимные посты на тематических форумах или фэнтезийную книгу.       Закинув ногу на ногу и потягивая из чашки остывший кофе, который снова пила на ночь, я внимательно читала статью о Жеводанском звере, терроризировавшем север Франции в тысяча семьсот шестидесятых годах. Споры об этом существе шли даже после окончании нападений, которых, по разным источникам, было от сотни до двух с половиной сотен. Очевидцы описывали зверя как волка, который был размером с корову, с длинным хвостом с кисточкой, как у льва, широкой грудью, длинной мордой и небольшими заостренными ушами. Цвет шерсти был желто-рыжим с темной полоской на спине и темными пятнами.       В статье говорилось, что действовал Жеводанский зверь не так, как обычный хищник – он метил в голову и раздирал жертве лицо, а не пытался перегрызть горло или конечности. Иногда вставал на задние лапы и бил передними. Жертв часто находили обезглавленными. Он чаще питался людьми, чем скотом, но не нападал на группу мужчин или мужчин с вилами, выбирал кого-то попроще – женщин или детей. Зверь никогда не попадался в ловушки и игнорировал всякие приманки. Он отличался развитым интеллектом, не присущим обычным волкам, из-за чего люди считали, что имеют дело с оборотнем.       Хищника почти удалось застрелить в тысяча семьсот шестьдесят четвертом году, но тот отличился еще и высокой живучестью. Считается, что убили его в тысяча семьсот шестьдесят седьмом году серебряной пулей.       Дочитав статью до конца, я начала искать и другие источники, где было бы более подробно написано об убийстве этого существа и теориях относительно его природы. Изучив кучу информации о Жеводанском звере, наткнулась на статью о животных-маньяках, нападавших на людей. Там рассказывали о львах из Цаво, чьими жертвами стали около ста тридцати пяти человек, опять же о Жеводанском людоеде, о крокодиле, убившим около трехсот человек, о леопарде из Рудрапраяга, Чампаватской тигрице, жертв которой насчитывалось более четырехсот, и буром медведе Кесагаке из Японии. Интересно и жутко, безусловно, но пользы мало.       Я решила поискать информацию непосредственно об оборотнях. Вот только почти все – либо подробно структурированные данные из разных фандомов известных художественных произведений, либо банальные сказки. Хотелось найти что-то более серьезное, что в таком контексте звучит уж слишком глупо.       Достав старый блокнот, я взяла ручку и стала записывать хоть сколько-то полезную информацию. Первую страницу заняла небольшая классификация предполагаемых видов оборотней:       Волколак / волкодлак – ликантроп славянской мифологии.       Вилктаки – ликантроп литовской мифологии.       Вервольф – ликантроп германской и англосаксонской мифологии.       Мардагайл – ликантроп армянской мифологии.       Юха – ликантроп татарской мифологии.       Лобисомем – ликантроп бразильской мифологии.       Ульфхендар – ликантроп скандинавской мифологии.       Дальше надоело записывать так подробно, так что просто перечислила названия:       Бисклаврет, ругару, перевертыш, хули-цзин, кицунэ, кумихо, шелки, ириму, укуку, бото, ликан, ходящие в шкурах, нагваль, же-руж, неури, египетский шакал-оборотень, братство ликона, кашубский оборотень, потомки Фенрира.       Оказалось, что чуть ли ни в каждой стране есть свои собственные оборотни. Иногда речь шла о разных названиях одних и тех же существ, а иногда это были разные самостоятельные легенды. Я прочитала про каждый “вид” или каждого “представителя”. Глаза начали болеть от чтения с экрана ноутбука, клонило в сон, но хотелось копаться во всем этом дальше. Если бы не странная сцена в кабинете, меня бы эта фигня так не зацепила, но раз уж появились сомнения, раз уже появилось предположение, что ликантропы и правда могут существовать, то моя деятельность оказалась очень даже увлекательной. Контекст решает. А кто бы мог подумать, что однажды я на полном серьезе буду собирать по крупицам информацию об оборотнях? Хотя, вообще-то, не было уверенности, что, даже если Герман – не человек, то обязательно оборотень. Тем не менее, вампиров и прочую нечисть решила оставить на потом и начать именно с ликантропов.       Минуты складывались в часы, глаза пересохли, начала побаливать голова. Блокнот же заполняли различные заметки. Сначала более связные – конкретные места и даты, важные или особенно занимательные факты, неоднозначные истории, краткие формулировки различных теорий. Потом заметки стали общими и случайными.       - Как становятся оборотнями?       - Нападение оборотня.       - Вода из отпечатка лапы.       - Специальный ритуал.       - Использование магии.       - Наследственность.       - Сон в особенную ночь под светом луны.       - Каннибализм.       - Святотатства.       Самой любопытной теорией показалась та, где человек становится оборотнем, если выпьет дождевую воду из следа волчьей лапы. Во-первых, напомнила сказку из моего детства, где братец Иванушка стал козленком. Во-вторых, именно эта теория встречалась в самых основательных источниках.       Признаки оборотничества: быстрый рост крепких ногтей, напоминающих когти, активное развитие мышц, жажда сырого мяса, повышение температуры тела, вспышки гнева, странные сновидения и усиление волосяного покрова.       Заметка с признаками стала самой странной, но у меня появились мысли, как можно использовать эту информацию. Особенно, если совместить с информацией про след… Следующие три страницы оказались полностью исписаны видами превращений, и я оставила пять страниц после них, чтобы на следующий день, когда не будет так сильно хотеться спать, зарисовать пару изображений с этапами обращений. Правда неясно, зачем мне это понадобилось.       Дальше заметки стали уж очень хаотичными.       Может впервые сменить ипостась, защищая близких.       Может проснуться в луже крови, но ничего не помнить.       Может видеть призраков (бред какой-то).       В месте, где живет, могут появиться слухи о жутких и странных смертях.       Может меняться облик, когда злится.       Могут сниться особенно кровожадные сны, когда голоден.       Может однажды оказаться на улице голым, и ничего не помнить.       Сильно моргнув пару раз, я отлипла от экрана и решила перечитать, что записала.       В месте, где живет, могут появиться слухи о жутких и странных смертях.       Это напомнило о странных убийствах молодых юношей и девушек. Серийного маньяка до сих пор не поймали. Жертв стали находить реже, но, тем не менее, он продолжал убивать…       Может меняться облик, когда злится.       Герман выглядел злым во время той сцены с когтями и светящимися глазами в кабинете.       Может проснуться в луже крови, но ничего не помнить.       А что, если… убийство собаки и девушки… Я потрясла головой. Я не хотела даже думать об этом. Герман не мог.       “Я не ангел, Алексия” — вспомнились слова Рудницкого.       В текстах о вервольфах, которые удалось накопать, говорилось, что бороться со сменами ипостаси оборотни могут с помощью специальных эликсиров и серебряных амулетов. Также они могли специально предварительно заковывать себя в кандалы или запираться в подвалах. И избегали света луны. Ничего подобного в поведении Германа не наблюдалось. Да и подвала в его доме я не видела.       Согласно одной из статей, волки чаще всего приобретали дома около лесов – тут можно было поставить галочку, и занимались йогой и медитациями для повышения самоконтроля – а тут, вроде, мимо, но кто знает? Герман часами сидел в кабинете, он мог делать там, что угодно.       Гораздо интересней оказалась информация про способности вервольфов. Первой и основной была сила, можно сказать, фантастическая. Неясно, обладал ли Рудницкой прямо-таки нечеловеческой силищей, но однозначно был хорошо физически развит. Даже очень тяжелые вещи поднимал без труда.       Такие способности, как быстрота и выносливость, сила чувств и почти что моментальное исцеление, я оценить тоже не могла, так как никаких подобных эпизодов с участием Германа не было. А вот пункт про телепатию заинтересовал.       Рудницкий порой будто гипнотизировал взглядом и заставлял говорить даже то, что ты рассказывать не собирался. Не совсем телепатия, точнее, совсем не телепатия, но точно ли простое человеческое внушение и доминирование?       В оружиях против оборотней значились серебряные пули, серебряные кандалы, серебряные амулеты, белая омела и аконит. Я мысленно поставила себе напоминание купить аконит и проверить реакцию Германа на него при встрече, если, конечно, она когда-нибудь будет.       Сил хватило, чтобы бегло почитать еще про некоторых других сверхъестественных существ: вампиров, демонов, ведьм, фей и эльфов, почитать про устройство стаи оборотней и иерархию в ней, про лунный цикл, имена вервольфов и их жилища. А потом меня уже совсем накрыл сон. За окном рассвело, пели птицы, люди начинали спешить на работу. Не дочитав до конца про романтические отношения вервольфов в стае и с другими видами, я захлопнула ноутбук.       С наступлением утра почему-то все то, на что была потрачена ночь, показалось полнейшей бессмыслицей и детским садом. Даже стало как-то стыдно. Тем не менее, я планировала все же позже дочитать оставшуюся информацию и четко понимала, что придумала план, как проверить, кем является Герман: человеком или оборотнем. Да, не факт, что точно сработало бы, но все же.       Планом “Б” был чай с аконитом.       Рухнув на кровать, я завернулась в одеяло до самой головы, несмотря на то, что на улице и в квартире было тепло, и закрыла пересохшие, уставшие глаза. Взрослая девушка, разумная и адекватная, дипломированный юрист на полном серьезе всю ночь читала про оборотней? Я тяжело вздохнула – получается, что так.