Чудо




— Что же ты делаешь со мной, Санса... — его голос становится совсем низким, срываясь почти до хрипа. Он целует ее снова страстно и жарко, заставляя обвивать его шею руками и будя в ней стремление немедленно схватиться за ремень его джинс. Санса часто дышит, отвечая на его ласки, руки спускаются вниз, по его, промокшей от ее шалостей, футболке, а взгляд, скользя, падает на что-то позади мужчины. И это что-то заставляет ее остановиться. Ревнивые глазки-бусинки пернатого шпиона устремляются прямо на Сансу и в них читается непреодолимое желание убивать.
 — Я не могу так, Петир… — Я сделал что-то не так? — начинает беспокоиться мужчина. — Она... смотрит... — Кто? — Петир замирает в недоумении. — Сарра. Наконец, он понимает. — Ты серьезно? — Петир смеется, стягивает с себя футболку и, сделав пару шагов к домику из железных прутьев, накрывает его сверху, прерывая птичий шпионаж. — Она просто птица, Санса. — Убедил. — девушка бросает беглый взгляд на обиженную клетку. — Но... Она ведь не будет подслушивать? — Санса смотрит серьезно, но вскоре начинает хихикать. — Я шучу.
 — Какая ты смешная, иди сюда. — Петир движется навстречу. — В прошлый раз она уже все слышала. — Прекрати... — Санса снова смеётся, а Петир медленно возвращается к ней прикосновениями. — Почему ты дрожишь? — он смотрит к ней в глаза, стараясь понять, что же сейчас ее может тревожить. — Если… тебе нужно немного выпить… — в этом нет ничего такого, ты только ска… — он вдруг становится растерянным, тормозя себя в середине фразы, и поняв, очевидно, что допустил промашку. — Для храбрости что-ли? — озорно спрашивает Санса. — Я уже храбрая пришла.
 — Вот оно что… — он делает вид, что понимает, но кажется не понимает ничего. — Я просто хотел бы, чтобы ты мне доверяла… и чувствую, что тебе это непросто. 
— Я доверяю тебе, Петир! И ты все делаешь правильно! — не выдерживает Санса. — Я дрожала, потому что мне все это ужасно нравится… а сейчас дрожу, потому что уже мёрзну, а ты стоишь истуканом и не греешь. Наверное в голове у него окончательно замыкает. Так, что над его головой почти можно было бы распознать индикатор загрузки информации. Но, тем не менее, он быстро предпочитает отозваться.
 — Понял. — произносит Петир, и, наконец, отмирает. Быстрое движение — и все уже так, как должно быть. Они в объятиях друг друга и ей совершенно точно — больше не холодно. Дистанция сокращена в ноль. А ее руки и ноги опять переплетаются за его спиной. — Ты и правда замерзла… — шепчет он, делясь с ней долгожданным теплом. А дальше — ее смелые поцелуи. И он отвечает ей так страстно, что захватывает дух, совсем так, как в те мгновения, когда летишь вниз, на раскаченных до предела качелях, а потом взмываешь вновь, и сердце то замирает, то начинает колотиться, в ожидании какого-то умопомрачительного счастья, в предвкушении чего-то нового, но непременно прекрасного. Вот только Санса уже не ребенок и вместе с этим по-детски искренним восторгом, ее начинают захватывать более взрослые ощущения. Он слишком близко и все, что он делает, метким попаданием всякий раз приходит в цель. И уже ничего не сделать с этим затапливающим чувством вожделения. На спине у него невероятно гладкая кожа, горячая, почти кипяток. А теперь, под ее пальцами она будто вспыхивает. Рука скользит по его щеке, опускается по шее и через плечо по руке двигается вниз, чтобы внезапно затормозить о нечто шершавое, где-то в изгибе его локтя. — Сдавал кровь? — спрашивает Санса, наткнувшись на пластырь.
 — Угу… — мычит он как-то невнятно. Заметив предмет ее интереса и сократив расстояние губами, он как бы напоминает ей на чем они только что остановились. — Не отвлекайся.

 И она больше не отвлекается, руки без труда находят ремень и звенящую пряжку. Не отрываясь друг от друга, они вслепую, наугад, движутся к кровати. Он опускает ее вниз и, стянув с себя джинсы, помогает освободиться и ей от оставшейся одежды. — Твоё тело настоящее произведение искусства. Тебе кто-то об этом говорил? Она не отвечает, растворяясь в его запахе, ритме и касаниях, а он словно и не ждет от нее ответа. Только нежно водит пальцами по ее лопаткам, когда между ними затихают электрические разряды, а снег снова становится водой, стекая и увлажняя простынь. Сквозь закрытые глаза, опираясь лишь только на свои ощущения Санса угадывает, как под тонкими пальцами на ее спине появляются невидимые узоры, что ласково щекочат кожу. — Что ты делаешь? — она улыбается своими раскрасневшимися зацелованными им губами. — Рисуешь?
 — Угу. — отвечает ей Петир, не размыкая рта. И она точно знает, что вид у него сейчас сосредоточенный. И ей совсем не нужно открывать глаза, чтобы в этом убедиться. Потом он вдруг добавляет. — Можно я нарисую тебя? — его узоры продолжают рассыпать по телу крохотные приятные мурашки. — Спрашиваешь разрешения? — его вопрос начинает ее забавлять. — Обнаженной… — Оу… — тут она распахивает сонные глаза и тонкие брови удивленно поднимаются вслед этому движению. Санса переворачивается на постели, оказываясь с ним лицом к лицу. Прочитать его не выходит. Он смотрит и спокойно ждет ее ответа. — Я не буду, если тебя это смущает… — теперь его голос напоминает скорее мурчание кота. А глаза опускаются на собственные пальцы, что нежно продолжают выводить плавные линии на ее плече. — Уже рисовал нечто подобное? — С натуры? Никогда… — Тогда ладно… — спокойно соглашается Санса. — Ладно. — повторяет он, улыбаясь. — Ты ведь не имеешь в виду сейчас? — она лишь слегка напрягает шею и закусывает губу. — Нет… — его улыбка становится шире, а сам в одно мгновение снова оказывается на ней. — Сейчас я немножко занят. *** Солнечные лучи заставляют ее жмуриться, и хоть она еще не успела окончательно пробудиться, голубые глаза должны уже вот-вот раскрыться. Она застает его за рабочим столом, но развернут он совсем не в его сторону. Именно поэтому, проснувшись, она сразу видит его лицо. — Привет. — она улыбается ему и почти сразу ловит ухом тихое шуршание карандаша. Он сидит в рабочем кресле, опирая о колено что-то твердое, не позволяющее бумаге изогнуться. — Доброе утро. Я подойду поцеловать тебя через минуту. Должен кое-что закончить. — Не поднимая глаз от листов бумаги, на которых он изрядно сосредоточен, Петир быстро добавляет. — Нет, не закрывайся. Пожалуйста... Ее руки останавливаются в попытке натянуть на себя одеяло, что наполовину уползло куда-то на пол. Осознание происходящего быстро приходит к ней. — Что? Серьезно? Ты…? — от удивления Санса не понимает, как реагировать. А воспоминание о собственном согласии мало-помалу внушают ей спокойствие. — Ага. — отвечает он как будто между делом. Бросает на нее быстрый взгляд и снова возвращается к своему занятию. — Мне... принять какую-то позу? — Нет, не нужно. — твердым голосом отвечает мужчина. На секунду ей кажется будто она мешает ему всеми этими расспросами. Но она вовсе не статуя, которой подобное может быть безразлично, и удержаться от очередного вопроса Санса не в силах. — Мне... не шевелиться? — Ты можешь двигаться. Расслабься. — Его лицо теплеет, высвобождаясь из плена сосредоточения. — Легко сказать. Он улыбается ее словам. Ей даже начинает казаться, что он до смерти очарован тем, как неумело она маскирует смущение. — Расскажи мне что-нибудь. Очевидно так он решает ее расслабить. Что-нибудь, как же. — Эм… «что-нибудь»… хорошо… так… — Санса силится собраться с мыслями. — Меня никогда не рисовали раньше... тем более обнаженной. Будешь рисовать меня, как Леонардо ди Кап...?

 — она не успевает договорить. — Ну все. Не замерзла? — он кладет работу на стол и наблюдает, как она довольно ныряет под одеяло. — Иду целовать тебя. — Эй, ты же покажешь мне? — Правда хочешь взглянуть? — произносит Петир с притворным удивлением. — Смеешься? Неси ее сюда, Петир Бейлиш! Нет, подожди… — Передумала? — он замирает на полпути. — Я волнуюсь. — Боишься получиться страшной на рисунке? — А ну давай его сюда! — слова летят в него вместе с подушкой. После чего работа оказывается в ее руках. — Боже, Петир… — Нравится? — сперва он стоит перед ней, как школьник, ожидающий результатов контрольной работы. А когда удается опомниться, все же присаживается на постели рядом с ней. — Это… Господи, конечно, мне нравится… — ее голубые глаза восхищенно скользят по листу бумаги. Он изобразил ее спящей. Густые волосы разбросало по подушке. У нее нежные черты лица, а рука сонно свисает с постели. На ней совершенно нет одежды. Ей будто стало жарко во сне и она раскрылась, бесстыдная и прекрасная в своей наготе. Ему удалось прорисовать каждую складку измятой простыни и почти изгнанного на пол одеяла. — Я же говорил тебе, как ты прекрасна, теперь ты видишь? — Ты сказал, что прежде не рисовал с натуры… — Это правда. — Значит рисовал… не с натуры…? — ммм... Да. — Значит, из головы? — Ага. — он без колебаний признался ей, а она задумчиво закусила губу. Впрочем, последующий вопрос не заставил его долго гадать о ее мыслях. — Ты рисовал меня раньше? От его внезапной паузы ее сердце меняет свой ритм. — Петир? — Да. — Обнаженную? — Нет. — он смеется, пряча нос ей в плечо, и вскоре дарит ей обещанный утренний поцелуй. — А если честно? — она берет в руки его лицо и спрашивает это почти шепотом. — Да… — Понятно. — Это звучит плохо? Я напугал тебя? — Нет… скорее заинтриговал. — отвечает она, коварно возвращая ему паузу. — Хочу это увидеть! Ты ведь покажешь мне? Он будто колеблется. Но давать заднюю уже поздно и Санса просто терпеливо ждет, когда он внутренне ей сдастся. — Ладно. — Прямо сейчас. — Хорошо… — он выглядит загнанным в угол. Губы нервно сжимаются в полоску и рискуют прямо сейчас быть искусанными своим владельцем с растрепанной кудрявой шевелюрой. — Ммм… их все? — неожиданно спрашивает. Санса открывает рот и пораженно выдыхает. — Да… хочу видеть все. — Уверенно произносит Санса. Он резко двигается с места, едва не налетая на угол кровати. И, оказавшись у стола, начинает вытаскивать из крайнего ящика какие-то листы, большие и маленькие, хаотично сложенные и спрятанные им накануне в этот же самый стол. Теперь она понимает, что именно он пытался спрятать вчера, пока она возилась с обувью. Его суета забавляет ее и Санса в довольном нетерпении ерзает в одеяле. Прежде чем показать, он ровно складывает листок к листку и внимательно разглядывает ее лицо, пока девушка молча изучает рисунки. Назвать их невинными было бы ложью. Они были откровенны. Сложно было бы провести границу, что отделяла эту откровенность от безумия. Он рисовал ее такой, какой она себя прежде не видела и не знала. Была ли она с ним в действительности такой? Санса вспоминает их сегодняшнюю ночь, а потом самую первую, и приходит к выводу, что возможно, все это действительно было безумием, одержимостью... К тому же, ее поражает количество написанных им работ. Столько невозможно создать за пару дней. Но сейчас ей совсем не хочется уточнять. — Думаешь, я псих? — Так не уверен в себе? — хихикает Санса. — Я думаю... это очень красиво. — рассмотренное она аккуратно складывает в стопку рядом с собой, переключая свое внимание на следующую работу. Он перестаёт мучить истерзанные губы, а она, напротив, то и дело закусывает свою. — Я что же, выходит, твоя муза? — Похоже на то. — мужчина расслабляется окончательно, поняв, что опасности испугать ее или расстроить больше не существует. Он целует ее, отодвинув стопку листов чуть дальше, выигрывая себе большее пространства на кровати. — А Софи? — Ты помнишь про Софи? — он выглядит сейчас очень довольным. — Расскажи мне о ней. — Не было никакой Софи, ее я придумал… Тогда я был подростком… когда нарисовал ее. Это было как раз после того, как я пропустил снег... А сам снег, кажется, рисовал с самого детства… и мечтал о нем. — Покажешь мне ее? Софи. — Да, — оживляется мужчина. Покопавшись в столе, он снова приносит ей что-то. Небольшую книгу, которую, чуть приоткрыв и захватив за уголки Петир начинает пролистывать, делясь с ней будто чем-то совершенно секретным. Небольшим снежным мультфильмом, который создал сам. Про рыжую девочку в смешной яркой шапке. Она находит кудрявого щенка в коробке. Он радостно тявкает, пока Софи кружится и танцует, ловя крошечные снежинки. — На меня похожа. — шепотом произносит Санса. — И мне так кажется… — тихо признается Петир, даря ей теплую улыбку. — Хочешь, возьми ее… Она — твоя. — Он протягивает книжку. — Что ты… — И ты можешь забрать любой из этих. — Он кивает на стопку листов. — Хочешь, можешь забрать их все. — Пусть будут у тебя. Хочу — поцелуй. — И когда он исполняет ее желание, она добавляет. — Я в восторге от всего, что ты мне сегодня показал. — Тогда тебе стоит увидеть еще и завтрак, тосты с ветчиной и сыром, и немного овощей. Как тебе? — Ну это уже бесстыдство... — притворно возмутилась Санса. — Ты меня разбалуешь... я привыкну к вкусняшкам по утрам и буду каждый раз требовать завтрак, вместе с крысами.
 — Я не против угощать тебя… Мне это нравится. — Конечно ты не против, ты всех закармливаешь. Все животные в форме шара, думаю, если бы питон пожил у тебя подольше и его бы раздуло. — Вместо питона у меня теперь — ты. — Как тебе не стыдно!
 Уже иду...