Прекрасное далеко

      — Олег, Ваня, Серёжа, чистите зубы быстрее, уже отбой, вам спать пора!       — Да, Наталья Сергеевна, сейчас уже.       — Я жду, — воспитательница встала в дверном проеме ванной комнаты и скрестила руки на груди. — Пока не ляжете, не уйду, знаю я вас.       Олег дочистил зубы как попало, лишь бы быстрее, чтобы не попасть под горячую руку Натальи Сергеевны, вернулся в общую спальню на пять человек и юркнул в кровать.       Детдом встретил его ужасно неприветливо — это даже невежливо, ей-Богу. Отапливалось старое здание плохо, а байковое одеяло едва ли грело в ледяной ночи. Конечно, Олег привёз кое-какие тёплые вещи из дома, но от влажной петербургской зимы они не спасали. Несмотря на это, — слава крепкому иммунитету, — простуды он избежал. Но простуда, как выяснилось, была бы меньшим из зол, которые поджидали Олега.       Он возненавидел строгий распорядок дня, за исполнением которого младшими детьми пристально следили. Подъем в семь утра — темно и холодно, утренний туалет и зарядка, уроки в школе и внеурочные занятия (которые Олег, между прочим, раньше любил), завтрак, обед, полдник, ужин — готовить ни в школе, ни в детдоме особо не умели, только плов иногда был вкусным — и отбой ровно в десять часов вечера. Даже в выходные был свой распорядок! Живя с родителями, он имел возможность в субботу и воскресенье понежиться в кровати подольше, выйти погулять или посмотреть любимый мультик про покемонов, когда захочет. Мог прийти к маме хоть в двенадцать ночи, сказав, что ему не спится, и уснуть у неё на груди под шум телевизора и мягкие поглаживания по волосам.       Здесь Олег не мог прийти ни к кому — воспитательницам было решительно до лампочки, спят ли дети или их мучают кошмары, в которых их родители умирают раз за разом. К другим ребятам подходить не хотелось совершенно, хоть некоторые из них и пытались в контакт, засыпали неуместными вопросами про прошлую жизнь или просили одолжить вещи. Нет, с ними точно не стоит обниматься. В такой ситуации единственный выход — это свернуться калачиком на узкой кровати и сдерживать слёзы, чтобы, аузубиллях, не услышали другие и не поняли, что Олег слабый.       Слабым Олег казаться не хотел. Отец всегда говорил ему, что мужчина должен быть сильным и защищать свою семью, никогда не опускать руки, цепляться за любой шанс. Он смотрел своими темными глазами прямо в душу, хрипло смеялся и рассказывал истории из своей жизни, о чем конкретно — Олег уже и не помнил, ему было совсем мало лет. Он внимательно слушал, а отец улыбался, хлопал мальчика по плечу и обещал, что однажды сын станет таким же, как он, его наследником. И Олег верил в это. Всё ещё верил.       Но теперь Олег чувствовал себя слабым — слабым и таким беспомощным. Он не был виноват, но по вечерам и особенно по ночам ощущал себя так, будто это он оставил своих родителей на растерзание львам (тем самым, которых видел пару месяцев назад в цирке) и ушёл, не посмотрев вслед, а не они внезапно оставили его, уехав в магазин за продуктами и не вернувшись.       Глаза начали слезиться, Олег перевернулся на подушку, чтобы она заглушила его участившееся дыхание, и провалился в сон.

***

      Субботний завтрак в столовой детдома мог показаться вкусным разве что человеку в отличном расположении духа и одновременно с заложенным носом. Олег медленно размазывал овсянку неприглядного серого цвета по тарелке и клевал носом. Решив, что больше так продолжаться не может, он поднялся, отнёс тарелку к грязной посуде и направился к выходу из столовой. В этот момент его остановила Лидия Петровна, одна из воспитательниц, пожилая, низенькая, в очках — словом, очень похожая на бабушку из детских книжек.       — Пойдём-ка со мной, Олежа, с тобой хотят поговорить, — нежным голосом сказала она и с удивительной настойчивостью потащила Олега за руку в неизвестном направлении.       Загадочное место для переговоров оказалось комнатой для занятий малышей. Там мальчика поджидала соцработница, которая курировала детей, только поступивших в детский дом.       — Доброе утро, Олег! — Женщина бодро подошла к нему и пожала руку. — Выглядишь намного лучше, чем когда я в первый раз тебя увидела, молоток!       Олег её энтузиазма не разделял. Он хмуро убрал руки за спину и уставился в пол. Напоминание о его знакомстве с социальной работницей будто вернуло Олега в тот день, когда в квартиру постучали странные люди. Сказали, что они из милиции, а когда Олег отказался открывать — ведь мама говорила ему не доверять незнакомым дядям и тётям — эти люди кому-то позвонили, и приехали другие, с инструментами, которые вскрыли входную дверь. Олег был в ужасе: он даже родителям позвонить не мог, ведь мобильника ему не оставили, а домашний уже год как сняли со стены. Заплаканного, трясущегося мальчика повели в участок, откуда его и забрала эта женщина из органов опеки.       — Где мама и папа, почему их так долго нет? — Олег ещё не прошёл стадию отрицания до конца.       — Они пока не могут тебя забрать, дорогой, — она улыбалась, но улыбка эта не внушала доверия.       — Но они ведь приедут за мной потом? — Глаза женщины забегали, она смутилась.       — Главное, что ты в безопасности, мы тебя не бросим, Олег. Мы тебя, как говорится, накормим, напоим и спать уложим.       Что тогда, что сейчас заплакать хотелось неимоверно, но, кажется, тогда всё же чуть больше, потому что мысль, что родители были, и вот — их нет — была новой и от этого ещё более раскалывающей голову. Теперь Олег думает об этом постоянно, и рвущая пополам боль сменилась на глухую, ноющую.       — Ну-ка, посмотри на меня, будь хорошим мальчиком, — женщина взяла его за подбородок и повернула голову наверх, так, чтобы Олег не мог прятать глаза. — Всем тяжело, и мне тебя очень жаль. Расскажи, как ты тут? Освоился? С ребятами подружился?       Отвечать на такие провокационные вопросы, зная, что соцработница знает настоящие ответы, не хотелось совершенно. С другой стороны, чем скорее Олег ответит, тем скорее цепкие пальцы отпустят его.       — Было хуже, теперь не так плохо. — Подумав, он добавил, — с другими не общаюсь, не хочется.       — Ой, вот это ты зря! С кем-нибудь поговоришь, всё, что за душой лежит, выплеснешь — и легче сразу станет. Они тебе расскажут, что тут да как, всё покажут. Играть с ними будешь, повеселеешь! — Опять этот оскал. Она ведь просто так не отстанет, эта женщина, скользкая и противная, словно жаба.       — Хорошо, я попробую. — Олег состроил подобие улыбки, которое, видимо, удовлетворило соцработницу, и она наконец отпустила его лицо.       — Если что будет нужно — обращайся к воспитательницам, они здесь хорошие. Да, и ещё, мы почти закончили оформление документов, и скоро ты начнёшь учиться в новой школе!       Олег коротко кивнул и обернулся на Лидию Петровну, которая всё это время стояла чуть поодаль и слушала.       — Ну, пойдём, Олежа, — сказала воспитательница и поманила мальчика за собой — а он с большим удовольствием пошёл следом.       Уже в коридоре она проговорила:       — Олежа, ты не бойся меня просить, уж я помогу. Понимаю, тяжело тебе. Работаю столько лет здесь, и всё никак не могу привыкнуть — аж сердце щемит на вас, сироток, смотреть. Ну ничего, проживём. — Старушка улыбнулась тепло и немного жалостливо, эта улыбка совсем не походила на холодную гримасу соцработницы. — А совет правильный был, ты с мальчишками подружись. Авось польза тебе будет.       В школе Олег думал о словах воспитательницы. Возможно, дети не такие уж страшные, вдруг ему и правда станет легче от общения? Мальчику показалось, что Лидия Петровна не может желать зла.

***

      Если честно, на других детей Олег внимания почти не обращал. Конечно, его познакомили с соседями по комнате, как только заселили. Он знал их имена, но не более. Сами они не говорили о себе, их взаимодействия с Олегом заканчивались на выпрашивании игрушек. Олег привёз с собой всё, что у него было: несколько машинок, любимые фигурки Бэтмена и Супермена, тамагочи, тетрис, плюшевого медведя — родители были щедры на подарки единственному сыну. Олегу было совершенно плевать на это всё теперь — поэтому он не сопротивлялся, когда игрушки стали магическим образом исчезать одна за другой.       К счастью, претензий к Олегу у детдомовцев не было — он был на вид самым обычным, с не очень тёмной кожей и русским лицом, даром, что его отец был татарином; одежду носил неброскую, а главное — почти ничего не говорил, и придраться-то не к чему.       Первое столкновение с местной жизнью ждало Олега на спортивной площадке, куда он пошёл из чистого любопытства по совету Лидии Петровны. Он увидел двух ребят чуть старше него, лет одиннадцати, стоявших по две стороны от чего-то, — или, если быть точнее, кого-то, — на грязном асфальте. Рядом с этим кем-то валялся рюкзак.       — Сделай два упражнения, тебе чё, сложно что ли?       — Мне не сложно, но смысл домашки в том, чтобы вы эволюционировали, одноклеточные.       — Гадёныш, а ты не охуел так базарить? Я ж тебя отпизжу так, что не встанешь!       — Ну отпиздишь, и что дальше? Опять продемонстрируешь, какой ты баран, раз разговаривать не умеешь?       — Ты кого бараном назвал?! — Тот, что повыше, наклонился и кулаком треснул сидящего по скуле так, что он едва не ударился головой о землю. Второй пнул его в бок, и теперь уже лежащий громко ойкнул. Он попытался встать, но двое начали пинать его ногами.       — Вы беситесь, потому что я умнее вас, а бьете, потому что слабее. Хоть бы со старшаками подрались, так же неинтересно.       Никому из двоих речи были не интересны, и они продолжили пинать жертву. Она в основном уворачивалась от ударов (насколько это было возможно в её положении), потому что силы причинить физический вред стоящим у неё, очевидно, не было. Лишь периодически она вскидывала ноги или руки, стараясь задеть своих обидчиков. Подойдя ближе, Олег смог различить, кто лежал на земле — это был его сосед по комнате и одноклассник Серёжа, хилый мальчик с длинными рыжими волосами. Странный такой, Олег не видел раньше, чтобы он разговаривал вне уроков.       Серёжа явно проигрывал в силе старшим. Олег подумал, что двое на одного — нехорошо, тем более если этот один слабее каждого из них по отдельности. Кроме того, он подумал, что отец там, в джаннате, не обрадовался бы, если бы его сын не помог слабому в беде. Ещё Олег подумал, что если бы били его, он был бы рад помощи. Итак, преисполненный человеколюбия, Олег подошёл вплотную, оттолкнул одного из мальчиков, оттащил Серёжу за ногу и ввязался в драку.       Как это ни удивительно, драки всегда успокаивали Олега, а уж теперь он особенно наслаждался происходящим. Когда ты дерёшься — ты не думаешь о плохом, а сосредоточиваешься на том, чтобы увернуться от удара, схватить, подсечь, ударить самому и повалить на землю, схлопотав при этом минимальное количество синяков. Конечно, в школьных стычках он не участвовал — там, в прошлой жизни Олег занимался самбо в секции, где всецело отдавался боям.       Когда двое были повержены, он оглянулся в поисках Серёжи — тот стоял в отдалении и смотрел круглыми глазами. Олег поднял рюкзак и подошёл к нему.       — Сильно тебе досталось? Ответа не последовало. Ох, а вдруг ему сломали рёбра, и говорить больно? Может, надо уже бежать и звать детдомовскую медсестру? Получается, это он виноват, что не подоспел раньше? Олег обеспокоенно посмотрел в глаза Серёжи, выражающие полное недоумение.       — Ничего, идти могу. Бывало и хуже. — Слава Аллаху, рёбра не сломаны, значит.       — Пойдём к медсестре. Нехило тебя потрепали!       — Тебя тоже, — Серёжа помолчал несколько секунд и добавил, — спасибо. В медицинский кабинет шли молча. Олег украдкой поглядывал на ссутулившегося мальчика и думал, что, может, Лидия Петровна была права.