Не то, чем кажется-2

Григорий со всей силы захлопнул дверцу своей машины, бросив при этом шоферу, что тот может быть свободен до конца дня, а после прошел не прямо в дом, а свернул в сад. Дойдя до беседки, он набрал побольше воздуха в грудь, глубоко вздохнул и наконец вытащил пачку сигарет. Гори оно все, решил он и с наслаждением затянулся. Ему просто необходимо сейчас успокоить нервы. Черти бы разорвали его любимую женушку! Катерина устроила в суде целое представление, попыталась выставить его на посмешище. Он прямо заявил, что подает на развод, во-первых, потому что они с Катериной стали друг другу чужими людьми, ну а во-вторых, она ему изменяет вот уже много лет! — У нее, ваша честь, — объяснил Григорий судье, — ни стыда нет, ни совести! — Да это же ты первый мне изменил с какой-то… шалавой! — покраснев при этом, как вареный рак, выкрикнула со своего места Катерина. — Вспомни, вспомни-ка ту женщину, дорогой, как ее звали? Оля, да? И как ты потом прибежал ко мне обратно, поджав хвост, как блудливый кобель! — Ответчица, — покачал головой судья, — следите за своими словами! — Извините! — смешалась Катерина. — Но просто… он меня довел! Все время, пока шел суд, Катерина истерила, как потерпевшая, настаивала на том, что именно Григорий виноват в том, что их семья разрушилась. Видите ли, он не уделял ей внимания! От такой наглости Григорий чуть не задохнулся, это же надо быть такой неблагодарной дрянью! Григорий дал своей жене все, вытащил ее, можно сказать, из грязи, ему ведь прекрасно известно, чем промышляла в молодости ее мамаша, да и она сама чуть было не пошла по той же дорожке. Именно встреча с Григорием помогла ей Катеньке не стать шлюхой-стриптизершей. Ну, или на худой конец осталась бы прислугой: стояла бы за прилавком в том занюханном магазинчике с дешевой косметикой. А уж про папашу Катерины и вовсе говорить не приходится. Кстати сказать, надо бы, наверное, открыть глаза этой мерзавке на ее милого папочку. Впрочем, вряд ли она удивится, ведь яблочко-то от яблоньки, как известно, недалеко падает. Изначально Катерина была согласна на развод, но тут встал вопрос об определении места жительства Сергея, и начался какой-то балаган. Григорий, спасибо адвокату, загодя приготовил все документы, предоставил необходимые бумаги и о доходах, и об условиях жизни. Он также прибавил при этом, что недалеко от дома находится школа, в которую ходит Сергей, он между прочим заканчивает девятый класс, там все его друзья, а кроме того, замечательные учителя, которые готовят его к поступлению в престижный вуз. Сможет ли Катерина дать ему все то же самое? Эта дура принялась лепетать, что главное — это любовь матери, она де и согреет, и поможет, и вообще не в деньгах счастье. — Что же до условий жизни, то у меня они, конечно, не такие, как у господина Червинского, но у меня и моего мужчины есть благоустроенная, просторная квартира. Там найдется место и для Сереженьки! — Идиотка! — процедил сквозь зубы Григорий. Хотя бы здесь уж не упоминала бы своего хахаля. Судья в очередной раз призвал их «не устраивать в зале заседаний цирк», после чего решено было узнать мнение самого Сережки. Разумеется, он сказал (Григорий серьезно поговорил с ним накануне, да собственно, оно было ясно и без того), что желает остаться в доме отца и деда: — Я же никого из знакомых мамы не знаю, — смущаясь, проговорил он, — а тут… все свое. — Ты его специально против меня настраиваешь, да? — воскликнула Катерина, как только Сережа, по настоянию судьи, вышел из зала. — Да ты же наверняка уже и суд купил! Ты думаешь, что ты — пуп земли, верно? Господи, и как же меня угораздило связаться с тобой и всей твоей насквозь прогнившей семейкой! — Ответчица! — прикрикнул на ее судья. — Второй раз делаю вам замечание: выбирайте выражения, вы в суде! Эта проходимка не придумала в ответ ничего лучше, кроме как пустить слезу: — Простите, ваша честь, но… вы же видите, он и раньше меня тиранил всячески, и теперь! Что ж, — прибавила она на удивление твердым голосом, мигом перестав плакать, — раз дело приняло такой оборот, то… Я отказываюсь от развода. Я не согласна! — Ты рехнулась, что ли? — возмутился Григорий. — Нет, — тряхнула головой Катерина, — я приняла решение. — И решение это окончательное? — спросил судья. — Именно так! — ответила Катерина. — Я не хочу терять сына. — Даже не мечтай, — Григорий вскочил со своего места и попытался было броситься на жену с кулаками, однако же его остановили приставы, — Сережку я тебе не отдам! — Это мы еще посмотрим! — не осталась в долгу Катерина. Судья опять призвал их к порядку, после чего был объявлен небольшой перерыв, а затем оглашено решение: раз одна из сторон на разовд не согласна, им предоставляется три месяца, чтобы еще раз все обдумать и, возможно, примириться. Словом, никакого толку Григорий так и не добился, но это пока! Он не собирается отступать, и в конце концов, рано или поздно, выкинет Катерину из своей жизни. Она еще пожалеет о том, что устроила в суде!

***

Лев поставил машину в гараж и направился к дому. Заметив около беседки Григория, он улыбнулся брату, помахал ему рукой и пошел прямо к нему. — Привет! — хмуро взглянул на него Григорий. — Здравствуй! — ответил Лев. — Ты чего такой недовольный? — Будто не знаешь… — Извини, — пожал плечами Лев, — да, конечно, ты из-за развода переживаешь. — Если бы нас сегодня развели с этой… женщиной, я был очень бы рад. Но она в последний момент отказалась! Дура! Клуша несчастная! — Отказалась? — удивленно приподнял брови Лев. — Кажется, ты говорил, у нее появился кто-то? — А ей это не мешает! — рарздраженно мотнул головой Григорий. — Она и из суда уехала под ручку со своим хахалем. Да просто она испугалась, что я заберу Сергея и не разешу ей с ним видиться. Сережка и сам сказал, что хочет жить здесь. — Ну, — протянул Лев, — может быть, оно и к лучшему, что вас пока не развели? Вам дали время остыть и еще раз все обдумать. — Все уже решено, Лева, — вздохнул Григорий, — Катерина тянет время, и только! Ну, мы еще посмотрим, кто кого. Ладно, — он махнул рукой, после его бросил окурок на землю и затоптал его, — ты мне лучше скажи, во-первых, как там отец, а во-вторых, как у тебя дела. — У меня, — замялся Лев, — в общем и целом, все в порядке. Вот — репетируем… мне отдали главную роль. — Поздравляю! Что ж, хоть у кого-то из нашей семьи все хорошо. Лев вздохнул, решив, что не стоит посвящать старшего брата в свои собственные проблемы на любовном, так сказать, фронте. Он прекрасно понимал, чувствовал, что Наталья любит его, и им было необычайно хорошо вместе. Но она почему-то упорно отказывается от более сереьзных отношений. Стоит Льву только заикнуться даже и не о браке, а хотя бы о том, чтобы им с Наташей съехаться и жить вдвоем, как семья, она моментально придумывает кучу отговорок. Лев рештельно не понимал, что с ней, почему она так боится, обычно ведь все наоборот: девушки рвутся замуж, а молодые люди не торопятся делать им предложение. Помнится, одна из первых его пассий, это было еще в студенческие годы, сразу же после первого свидания принялась делать намеки: когда они гуляли, немзенно останавливалась у витрины свадебного салона, говоря, что белое платье и фата — мечта каждой девушки. Без конца рассказывла истории о том, как выходили замуж ее многочисленные родственницы, а когда Лев в порыве щедрости отвел ее в ювелирный и купил серьги с гранатом, тут же потащила его в отдел с обручальными кольцами. Через пару месяцев после этого они расстались, потому что Льву понравилась другая: милейшая Неля Кольцова с режиссерского факультета, с ней он потом встречался довольно долго, пока не закончил иститут. Неля была не столь одержима свадьбой, но тоже время от времени намекала, что, мол, «пора бы им с Левой определиться». Но Лев лишь отшучивался. Дело в том, что он попросту не видел себя в роли мужа Нели да и всех остальных своих избранниц. С Наташей же все было по-другому, с ней он наконец понял, что значит видеть в женщине свою судьбу. Ему хотелось всегда быть с ней, прожить всю жизнь, родить и воспитать детей, доверять ей, быть ей и мужем, и другом, и любовником. Одним словом, чтобы у него была такая же семья, как у отца с матерью. — А отца, — взглянул Лев на старшего брата, заметив, что тот ждет его ответа, — завтра должны выписать. Ну, что?.. Идем в дом. — Ты иди, — вздохнул Григорий, — я еще тут побуду немного. Мне надо позвонить тут кое-кому. Лев кивнул и направился в дом. В общей гостиной на него, стоило переступить порог, налетела Софи. Кажется, все семейство начало собираться к вечернему ужину, дом явно ожил. — Левушка, здравствуй, солнышко! — она чмокнула его в щеку, засмеялась и, достав бумажную салфетку, принялась оттирать след губной помады, который сама же ему и оставила. — Привет! А Петька-то где? — Я его отправила к дизайнеру, — проворковала Софи и взяла его под руку, — нужно обговорить с ним, как мы украсим сад. Ведь скоро наша с ним свадьба, ты не забыл? — прищурилась она. — Петрушенька тебя хочет шафером позвать. — Честь для меня, — хмыкнул Лев. — Но ведь вы же не так давно расписались, верно? — Да, но праздника-то не было! — капризно надула губы Софи. — То одно, то другое… Но теперь вроде бы все хорошо: папочка Гришенька решил свои проблемы, мой родной папенька, кажется, тоже. Ваш милейший старичок пошел на поправку. Все в ажуре, так что — гуляем! — Понятно, — усмехнулся Лев, — свадебное платье, торт… — Вот, сразу видно понимающего и умного человека! — обрадовалась Софи. Она вновь поцеловала его, на этот раз — в нос, после чего опять схватилсь за платок. — Послушай, пупсик мой, — улыбнулась она, — я могу тебя кое о чем попросить? По-родственному, так сказать… — Ну, проси! — отозвался Лев. Софи потащила его к дивану, плюхнулась на мягкие подушки и похлопала ладонью рядом с собой: — Присядь-ка… Дело вот в чем, — сказала она абсолютно нормальным голосом, оставив наконец свой неизменный жеманно-сюсюкающий тон, — я позавчера была на студии. Ездила получать зарплату… Конечно, мне платят там копейки, просто за то, что числюсь в штате, но сейчас не об этом. Я там встретила одну знакомую, и она мне шепнула, что киноцентр «Парадиз» уже начал съемки одного очень перспективного проекта. И у них до сих пор нет главной героини! Они с ног сбились, но постановщикам никто не глянется. Ларисочка Викторовна ведь знакома с этим Кузинским, владельцем «Парадиза», верно? — Ты говоришь о… я забыл название, там какая-то история о женской судьбе, где героиня — дочь французской актрисы и гусара? И дело происходит в 1812 году? — Ты тоже слышал? — обрадовалась Софи. — Маму звали в этот проект, но она отказалась. — Ничего себе! — ахнула Софи. — Ну так тем более, зайчик мой, золотой, серебряный! — она умоляюще взглянула на него. — Поговори с мамой, а? Пусть Ларисочка Викторовна замолвит за меня словечко на студии. Ну, или может быть, у нее есть какие-то контакты этого Кузинского? — У нее, кажется, нет, — покачал головой Лев, — но… если тебе очень нужно, я могу поговорить с нашим главрежем. Кажется, он как-то упоминал, что пересекался с этим самым Кузинским. Вроде бы он в нашем театре тоже хотел кастинг проводить… — Левушка! — Софи бросилась ему на шею. — Львеночек ты мой золотой! Я тебя обожаю! — в порыве чувств она вновь принялась целовать его, теперь уже прямо в губы, нимало не смутившись при этом. — Я же пока еще ничего не сделал, — отозвался он, отстраняя от себя Софи. Ее навязчивость начала утомлять… Подумать только, а ведь когда-то она ему нравилась! — По гроб жизни благодарна буду, ты — чудо! Ну, ладно, мне пора, я собиралась проехаться по магазинам, а потом к бабуле надо заглянуть. С этими словами она еще раз улыбнулась ему и умчалась. — Совсем рехнулась! — пробормотал Лев, вытирая губы. Избавившись от Софи, Лев наконец-таки отправился к себе. Дома было тихо, Лев никого не встретил ни в прихожей, ни на лестнице. Он поднялся на второй этаж и тут вдруг заметил, что дверь в спальню родителей чуть приоткрыта. — Мам, ты дома? — Лев для проформы постучал и тут же вошел. — Папа?! — потрясенно уставился он на собственного отца, одетого в халат и лежащего на кровати, закинув руки за голову. — Ты… что тут делаешь? — Во-первых, здравствуй, дорогой! — усмехнулся отец, поднимаясь с кровати и надевая тапочки. — Во-вторых, ну, я тут живу, некоторым образом. — Пап! — Лев кинулся к нему и крепко обнял. — Я ж не про то! Ты ведь завтра только должен был приехать. — Я надавил на них, — отозвался отец, — и они вынуждены были принять мое предложение, от которого невозможно отказаться. А если серьезно, то один день погоды все равно не сделает, так чего тянуть. — Мы так скучали, пап! А… почему ты в постели? Тебе… — Лев огляделся и тут только заметил небрежно брошенную на стуле одежду. Рубшка же отцовская и вовсе валялась на полу. Лев усмехнулся в ответ на красноречивый взгляд отца, который, заметив, как тот оглядывал комнату, лишь еле заметно кивнул. — Что ж, не буду мешать, отдыхай…те! — улыбнулся Лев. Он уже собирался уйти, но тут из ванной выпорхнула мать, так же, как и отец, одетая в длинный шелковый халат. — Петенька, ты знаешь, я… ой, Левушка! — Лев отметил, что она слегка покраснела, быстро взглянув при этом на отца и указав ему глазами на разбросанные вещи. Тот лишь хмыкнул и развел руками, дескать, что поделаешь, если наш сын вломился сюда столь бесцеремонным образом. — Привет, мам! — как ни в чем ни бывало отозвался Лев. — В общем… вы тут отдыхайте, я мешать пока не буду. Очень рад, что ты дома, пап! Ну, до скорого! Пойду малой нашей позвоню, скажу… — Говорила же, Петя, закрой, как следует, дверь! — донесся до него голос матери, когда он уже вышел за порог. — Не до того уж было, извини! — отозвался отец, после чего он прибавил еще что-то, совсем тихо, Лев не расслышал, а мать в ответ счастливо рассмеялась.

***

Мила могла лишь ходить из угла в угол в своей комнате, судорожно сжимая в кулаке телефон. Всю дорогу, пока они ехали домой отец молчал и хмурился. Он явно думал о чем-то своем, пару раз чуть было не проехал на красный свет, если бы не замечания Милы. Он молча кивал ей, но по-прежнему не говорил ни слова. Дома он сразу же отправился в свой кабинет, заперся там, сказав, что скоро все выяснит. Мила же направилась к себе; у нее раскалывалась голова, она смертельно устала и больше всего на свете ей хотелось лечь, однако же, она прекрасно понимала и то, что ни о каком отдыхе не может быть и речи, пока она не выяснит, что случилось с матерью. Кажется, подумала Мила, они с отцом слишком уж увлеклись своими собственными делами и проблемами и бросили мать одну. Следовало быть к ней более внимательными… С другой стороны, все это очень странно: клиника, где наблюдалась ее мать пользуется хорошей репутацией, там работают квалифицированные врачи. Как же они могли допустить такую вопиющую ошибку и поставить такой серьезный диагноз, факстически вынести приговор? Ведь, кажется, при подозрении на сеьезное заболевание назначают кучу дополнительных анализов и обследований… Может быть, это так называемый человеческий фактор, и матери озвучили чужой диагноз? А может быть… Мила похолодела: что если все это — звенья одной цепи. И некто пытается таким образом оказывать давление на отца? Получается, что опять все ниточки ведут к делу Степана Гнаткевича! В таком случае, мать Милы сейчас находится в серьезнейшей опасности и необходимо срочно спасти ее. Она набрала номер Юры Золотаревского, но он не отвечал, очевидно, находится в пути, или же забыл где-нибудь телефон. Но в любом случае он обещал связаться с ней сразу же, если сумеет выяснить что-нибудь у своей тетки. Мила вздрогнула, когда зазвонил телефон, и на дисплее высветился незнакомый номер: — Алло! — быстро ответила она, тщетно стараясь унять бешено колотящееся сердце. — Это Адильхан Магомедов, друг Князя, то есть, Степана Гнаткевича, — раздался в трубке мужской голос. — А, — Мила вздохнула с облегчением, — это вы… Здравствуйте! — Я вам звоню, Милада Андреевна, чтобы сообщить: у Степана сердечный приступ. Он в тюремной больнице. Мне никаких деталей не сообщили, сказали только, что очень плох. Я еду к нему сегодня же! — Как… как это могло случиться? — воскликнула Мила. — Он же был здоров! — Именно это и подозрительно, — отозвался Адильхан. — Спасибо вам за звонок, я непременно свяжусь с начальником колонии. И приеду сразу же, как только смогу. Адильхан хотел было что-то ответить, но Мила быстро положила трубку. Что ж, все ясно. Ее подозрения верны: они перешли дорогу какой-то очень влиятельной персоне. И персона эта теперь начала играть, что называется, по-крупному. Бедный Степан Георгиевич, хочется надеяться, что с ним все будет хорошо. — Мила? — в комнату заглянул отец. — Ты здесь? — Ты дозвонился в хоспис? — спросила она. Отец подошел к ней, взял за руки и посмотрел прямо в глаза: — Мила… у меня две очень плохие новости. Раньше всего: да, я дозвонился в хоспис, но твоей матери там нет, и они вообще никогда о ней не слышали, она к ним не обращалась. А во-вторых, — он подвел ее к креслу, — присядь. Присядь, дочка, — повторил отец и еще раз тяжело вздохнул, — потому что разговор предстоит долгий.