Начало отсчёта: 47

Голова раскалывалась, перед глазами всё мелькало какими-то цветастыми пятнами. Волнами накатывала тошнота, а гул в ушах нагнетал и без того отвратительное состояние. Руки оказались стянуты сзади и, судя по тихому звяканью, скованы наручниками. Ноги тоже лишены свободы: щиколотки обмотаны то ли верёвкой, то ли скотчем. Итачи проморгался, сглотнул и попытался осмотреться, но из-за яркого света, бьющего прямо в глаза, это оказалось сложно. — Паршиво, да? Ничего, скоро пройдёт. — Щёлкнул выключатель и свет померк. Вместо нескольких люминесцентных ламп загорелся тусклый ночник. Стало легче. Пока в поле зрения не попал говоривший. — Какаши?.. — Итачи с ужасом смотрел на него и не верил глазам. Хатаке поморщился так, будто ругательство услышал. — Попробуй ещё раз. Дёрганым, совсем не присущим движением он вдруг оказался очень близко, нависая. Итачи едва подавил дрожь: было тяжело выдержать взгляд, полный ненависти и животной злобы. Хатаке прерывисто и жарко дышал, нетерпеливо покусывая губы. Извечная маска отсутствовала, и этот факт почему-то вызвал неуместное удивление. Учиха тряхнул головой и отвернулся, прогоняя из мыслей вид змеящихся по бледной коже рубцов. Надо как-то освободиться хотя бы от наручников и выбраться отсюда. Он не знал, что за чертовщина происходила с Какаши, но ничего хорошего это не сулило. — Ну же, — шепнул тот, придвигаясь ещё ближе. Теперь кончики их носов едва не соприкасались. Он явно ожидал, что Итачи озарит. — Не так уж сильно я тебя зашиб. Думай. Ты же хренов, — мужчина истерично хохотнул, — детектив. Учиха попытался отодвинуться и нащупать на полу что-то, чем можно было бы открыть замок наручников. Хотя, даже если руки окажутся расцеплены, толку мало: ноги связаны (всё-таки верёвка) на совесть, а в таком состоянии вряд ли удастся напасть. Дерьмо! Хатаке не зря хвастался своей подготовкой: даже со свободными конечностями у Итачи не было шансов, что говорить о нынешнем состоянии. Подступающее ощущение беспомощности постепенно выбивало из колеи. Чудовищным усилием воли он смог подавить нахлынувшую панику и не отрывать взгляда от лица напротив. В голове крутилась мысль, безумная и неправдоподобная, но то, что происходило сейчас, тоже не претендовало на адекватность. — Потрошитель? Тонкие губы растянулись в довольной усмешке. Итачи показалось, что из него вышибли дух. — Бинго. Единственный и неповторимый, между прочим. — Горячая ладонь медленно провела по его волосам в издевательском подобии одобрительного поглаживания. По спине пробежали мурашки, Итачи едва сдержался от того, чтобы вывернуться из-под руки. — Спрашивай. Я же вижу, тебе интересно. «Интересно» — последнее, что испытывал Итачи на данный момент. Он лихорадочно соображал, сколько ему придётся удерживать внимание этого психопата, чтобы дать время Дейдаре. Оставалось только надеяться на критичность и здравый ум Тсукури, иначе вопрос выживания станет решённым совсем не в его пользу. Как долго вообще он тут валяется? Час? Два? Хорошо хоть, что перед отъездом он предупредил Пейна, откуда собирается забрать Саске и… О, чёрт. Саске! Он же сам отправил её к этому… Итачи почувствовал, что задыхается. Если ублюдок что-то… Нет, Господи, нет! Только не… — Вижу, вспомнил про сестрицу, — насмешливо протянули напротив. Хатаке всё это время не отводил от него глаз. Забавлялся, следя за потоком сменяющихся эмоций. — Расслабься, девчонка сейчас в более выгодном положении, чем ты. Не отвлекайся, — взгляд вновь ожесточился, — иначе это изменится. Итачи с трудом привёл мысли в порядок. Верить в подобные заявления он не собирался, однако тому явно не терпелось поговорить. Это было на руку самому Итачи и давало возможность потянуть время. Чем дольше он будет отвлекать свихнувшегося сукина сына болтовнёй, тем меньше вероятность, что тот перейдёт к своему — Итачи поёжился — ритуалу. Хатаке не знает, что конкретно они раскопали, поэтому вряд ли ждёт всю группу Акацуки. Раз уж предоставляется возможность, надо пользоваться. — Как ты успевал? — этот вопрос действительно интриговал. — Ты же в школе с утра до… — он почти на физическом уровне ощутил щелчок в голове. Твою мать. — Так это твоих рук дело? Хатаке вновь довольно оскалился и отвесил полупоклон, едва не задев волосами щёку Итачи. Он казался… польщённым? Итачи мысленно отвесил себе затрещину за эту нелепость, но, присмотревшись, понял: так и есть. Эта тварь едва ли не светилась от удовольствия. — Быстро сообразил. Времени было в обрез, поэтому на сей раз вышло, — он с сожалением вздохнул, — грубо. Пришлось сперва перерезать глотку, чтобы не орала, а потом уже… — Хатаке поморщился, будто факт того, что жертва почти не страдала, причинял ему огромный дискомфорт. — В любом случае, секач между ног — максимум, что заслуживала эта белобрысая сука, — он глухо рассмеялся. — Так что, в принципе, неплохо получилось. По виску скатилась капля пота. Итачи слушал и не понимал, как это могло столько времени притворяться его другом: говорить о жестоком убийстве с такой непринуждённостью, будто речь шла о невкусно приготовленном блюде… — На самом деле, с работой довольно просто, — продолжил Хатаке, — у меня только старшие классы. С ними договориться легко. Почти все ходят в разные секции вместо физкультуры. Поэтому уроки, как правило, свободны, и запас личного времени увеличивается соответственно. Есть, конечно, особые ученики, — процедил мужчина сквозь зубы, — которые всё-таки приходят на занятия. С ними уже приходится заниматься. Если бы не они, я успел бы больше. Итачи с трудом сдержал порыв выругаться: в этой школе за порядком хоть как-то следят вообще? Не то чтобы от Сенжу ожидалось много ответственности, но не настолько же! — Последнее убийство. Обычно ты действуешь не так. Что изменилось? — кажется, ублюдку нравится рассказывать о своих похождениях. Пусть говорит подольше. Хатаке чуть нахмурился, улыбка исчезла. Он склонил голову набок, уставившись куда-то в стену, и не спешил отвечать. Итачи пропустил вдох. Не хватало ещё ступить на опасную (можно подумать, до этого было безопасно) территорию. И что теперь делать? Отвлечь другим вопросом? Или же молчать и ждать ответа? — Тогда она его сильно достала, раз обошлось без таблеток, — медленно проговорил тот, поднимая взгляд и прищуриваясь. Хатаке выглядел задумчивым и неприятно удивлённым. — Обычно он держит себя в руках. Итачи решил, что ослышался. Или Какаши окончательно свихнулся. Кого «его»? Их всё-таки двое? Но ведь он сам признался, что работает один. И причём здесь таблетки? На колёсах сидит?.. — О чём ты? — Итачи с трудом выдержал ровный тон. Хатаке моргнул и, к облегчению Итачи, отвёл взгляд. Он отодвинулся и уселся на пол, прислонившись спиной к ножке стола. Руки свободно свисали между раздвинутых коленей, голова чуть запрокинута к потолку. — Вспомни последнюю зачистку лаборатории Орочимару. Он успел сбежать, мы опоздали тогда. И Пейн решил прибраться до прихода властей. Там много экспериментальной гадости валялось. На одну из них я и наткнулся. Вернее, он наткнулся. Итачи нахмурился и попытался восстановить в памяти события пятилетней давности. В тот раз Змей особенно разошёлся, в лаборатории чего только не было. Им пришлось несколько суток пахать без перерыва, чтобы очистить помещение. Хатаке, за неимением людей, тоже привлекли. Итачи как наяву услышал сдавленный крик боли, когда тот получил раны от какой-то разорвавшейся колбы. Чёрт знает, из чего было сделано то стекло: осколки разрезали лицо с такой лёгкостью, будто никакой защитной маски не существовало. Какаши тогда отправили к Гаю, а сами продолжили зачистку. То, что осталось от колбы, Сасори взял на проверку, но материал оказался подозрительно чистым, и у Какаши ничего не обнаружилось. Тогда они пришли к выводу, что колбой не успели воспользоваться и Хатаке повезло. Ну, как повезло: на лице осталось много уродливых шрамов, а зрение на одном глазу пропало. Однако учитывая, что он мог подцепить в той злосчастной лаборатории, это было настоящим везением. И теперь он заявляет, что всё-таки что-то оттуда прихватил. Или кто-то другой прихватил… Итачи всё ещё не понимал, что это за Я-Он раздробление. Его напарник тоже был в лаборатории? Или — неприятный холодок влажно мазнул по загривку — в этом как-то замешан Гай? Хатаке ведь с ним почти не расставался те месяцы. Но Майто не мог так запросто отлучаться из больницы. — Помнишь детишек? — вдруг спросил Хатаке, пристально глядя на него. — Звук. Он ещё материал на них собирал и недавно вам предоставил. Как-то понимал, видимо, что всё оттуда идёт. Итачи осторожно кивнул: ещё бы он не помнил этих малолетних психопатов. Любимые создания Орочимару. Старый мудак годами их разрабатывал, пока, наконец, не вывел идеальных машин для убийств. Их Печать могла бы стать прорывом в науке, если бы это хоть как-то вылезло наружу. Но при чём здесь это? — При использовании модификаций у мелких отметилось много побочных эффектов, — по-прежнему внимательно всматриваясь в его лицо, продолжил Хатаке, — явных и неявных. Самый неудобный для Орочимару получился самым незаметным. Люди называют это диссоциативным расстройством идентичности. Лучше бы это оказался Гай. Твою мать! Грёбаное раздвоение личности, серьёзно? Его же официально так и не признали, разве нет? Итачи досадливо прикусил губу, напрягая и расслабляя затёкшие руки. Насколько он знал, диагностировать расщепление довольно трудно и это заболевание вообще долгое время игнорировалось. — Дошло, а? — осклабился тот. — У Звуковиков это не особо выражалось потому, что они сами по себе те ещё мрази. Даже Орочимару не сразу заметил их нестабильность. А когда попытался купировать, появлялись новые косяки. Благодаря этим сбоям, кстати, их и удалось скрутить. «А об этом факте ты любезно умолчал, тварь», — едва не сорвалось с языка, но Итачи вовремя его прикусил. Не хватало ещё новоявленного Тайлера Дёрдена разозлить. Велика вероятность того, что тот попросту врёт. Вот только причин на это Итачи не видел. — Я тренировался, кстати, — поделился Хатаке… нет, тварь в его голове. Отделять эту сущность от друга оказалось непросто. Видеть, как знакомое, почти родное лицо кривится в незнакомых гримасах — тоже. — Пока он спал или кайфовал от анальгетиков, я учился управлять Печатью. И знаешь, это охренительно, — мужчина откинул голову и, глядя в потолок пустым взглядом, мечтательно улыбнулся. — Не думал, что мне так повезёт со способностью. Он резко встал на четвереньки и оказался рядом, вытаскивая из кармана «бабочку». Итачи подобрался, насколько это было возможно в его положении. Что бы ни пришло в эту больную голову, оно не могло оказаться хорошим. Хатаке, очевидно, думал иначе. — Смотри, — он положил нож на пол. Чёрная рукоять тускло поблёскивала в неровном свете. Какаши глубоко вздохнул, концентрируясь, и опустил голову. Итачи всё-таки удалось отодвинуться так, чтобы седые жёсткие волосы его почти не касались. Он с сожалением бросил взгляд на недосягаемое оружие. Если бы не чёртовы наручники… Хатаке быстро сдёрнул перчатку и положил ладонь на рукоять. То, что произошло через несколько секунд, показалось галлюцинацией. Итачи пару раз поморгал и с ужасом удостоверился, что видимое более чем реально. — На втором уровне слияние ещё полноценнее, — хвастливо заметил Хатаке, исподлобья наблюдая за произведённым эффектом. Итачи не мог отвести взгляда от почерневшей до запястья кожи. — Очень удобно, на самом деле. — Он переместил ладонь на грудь, обтянутую синей футболкой. Рука медленно сменила цвет на соответствующий. — Днём это почти бесполезно, но в сумерках или ночью отменно работает. Ну да, прислониться к стене в тёмном переулке или спрятаться в кустах… Итачи подавил нервный смешок: Пейн и не подозревает, как точно охарактеризовал этого психопата. «Невидимка». Что ж, теперь понятно, как ему удавалось столько времени скрываться. Камеры высокой чёткостью не обладали, да ещё Дейдара давал доступ Какаши, чтобы тот помогал с мониторингом. Само собой, то, что видел Хатаке, видела и эта тварь. Своими действиями они невольно облегчили ему задачу. Подкрался, вырубил, сунул в машину и всё. Происходящее казалось бредом, и как бы он хотел, чтобы это был всего лишь бред. Но такого они точно не ожидали. И, соответственно, не искали. Черти бы побрали этого грёбаного недоучёного с его грёбаными экспериментами! — Знаешь, а он ведь вас любит, — ни с того ни с сего произнёс Хатаке. Итачи в удивлении поднял взгляд и тут же отвернулся: половину и так обезображенного лица покрыла сеть чёрных кривых линий, спускающихся к шее. — Вообще, многое от него передалось мне. Подавленные эмоции, желания, стремления. Получается, я что-то вроде ИД. Но до меня это всё доходит в сильно искажённом виде. И да, ваша теория с чистотой нации имела место быть: он долго отходил от «Хиросимских записок», так что… То есть если Какаши прольёт на себя кофе и огорчится — вечером кого-то жестоко убьют? Итачи еле удержался от нервного смешка. По крайней мере, понятно, почему в его действиях не было систематичности. Потому что действовал на эмоциях, извращённых и чужих. До чего же абсурдно, боже… — Поэтому я не хочу… блядь, конечно же хочу, но не смогу вас убить, — с отвращением процедил Хатаке. — Слишком устойчивый образ в наших общих мозгах. Он нестабилен в последнее время из-за опиатов, просыпается не вовремя. Раньше я легко его подавлял, но теперь не получается. Пришлось сбавить обороты. На мгновение Итачи понадеялся, что, возможно, Какаши придёт в себя до того, как его «сожителю» наскучит сотрясать воздух и тот примется за дело. Он сказал, что не сможет их убить. Итачи всеми силами пытался почувствовать облегчение, но напротив, эти слова ещё больше напрягли: в памяти стояли фотографии жертв, и то, что с ними сделал этот живодёр… Убийство по сравнению с этим казалось милосердием. — Однако кое-что я всё же могу, — в хриплом голосе послышалось откровенное злорадство. Кинувшись вперёд и едва не врезавшись в Итачи, он наклонился и, задевая шероховатыми губами чувствительную кожу уха, прошипел: — И ты, блядь, пожалеешь, что не умрёшь. Вы оба пожалеете. Так же быстро отодвинувшись, он поднялся и оглушительно хлопнул по выключателю. Комнату вновь залил яркий желтушный свет. Итачи зажмурился и попытался повернуть голову так, чтобы лампы не светили прямо в лицо. Хатаке сказал «оба», и это не могло быть хорошим знаком. — Левее, — посоветовал насмешливый голос. Ситуация принимала дурной оборот. Итачи вдруг ясно осознал, что они не успеют. Дейдара говорил про несколько часов, а прошло максимум два, хотя и казались они вечностью. Глупо было надеяться, но он надеялся. Потому что больше ничего не мог сделать. Итачи сглотнул и осторожно открыл глаза. Светло, но терпимо. Он не хотел знать, что ожидает его «левее». Догадывался, и воображением не был обделён. Но нервировать ублюдка себе дороже. И не только себе. Чёрт, не будь здесь Саске, можно было бы попытаться спастись. Осознание того, что своими действиями он сам, пусть и невольно, но всё же сам дал в руки этому ненормальному средство воздействия, заставляло ненавидеть себя ещё больше. Он медленно перевёл взгляд в сторону и едва сдержал крик. Саске лежала на боку и казалась просто уснувшей. Но спящие не истекают кровью. На белой коже виднелось множество мелких порезов. Ниже ключиц живого места не было. Тем сюрреалистичней смотрелись чистые, без царапин лицо и шея. Грудная клетка чуть заметно опускалась и опадала, и только это не позволило Итачи сойти с ума. — Ты знаешь порядок, — напомнил о себе Хатаке. Он вновь сидел у стола, поблёскивая глазами, и казался непозволительно довольным. — Как видишь, обработку я уже произвёл. Остальное за тобой. Что?.. — Понимаешь ведь, почему ты всего лишь обездвижен, а она — под опиатом? — тонкие губы растянулись в грязной ухмылке. Итачи от этих слов замутило, и он попытался сделать глубокий вдох, чтобы унять тошноту. Он отчаянно убеждал себя, что промелькнувшая мысль, отвратительная и постыдная, не имеет никакого отношения к происходящему. Но сложить два и два труда не составило. — Понимаешь, — удовлетворённо кивнул Хатаке, глядя на его посеревшее лицо. — Как я уже сказал, мне не хватало времени в последнее время. Надо бы исправить это упущение, не находишь? «Нет, не нахожу!» — истерично громыхнуло в голове. Этот психопат хочет, чтобы… Нет, он не сделает этого, чёрт возьми! Грёбаный больной му… — Конечно, имеется альтернатива, — сказал тот. — Я введу ей антидот — нет, не налоксон, а из запасов Змея — и сделаю это с вами обоими. Сперва с тобой, а потом с ней. Так тебя больше устроит? Итачи нервно мотнул головой, едва не ударившись о пол. Они просто не выдержат. Если насчёт себя ещё были сомнения, то Саске… Она этого не переживёт. — Или же я не трогаю ни одного, и ты сам всё сделаешь. Сестрёнка даже ничего не почувствует, — Хатаке открыто наслаждался ситуацией. — Попытаешься торговаться — отрежу язык. Обоим. Блядь. У сукиного сына были такие же тронутые представления об альтернативах, как и он сам. — Зачем? — прохрипел Итачи, едва справившись с голосом. Он отшатнулся, когда Хатаке уже в который раз оказался рядом. Какаши намотал его волосы на кулак и запрокинул голову, близко наклоняясь к шее. — Потому что я… — шероховатые губы коснулись бешено пульсирующей жилки, — тебя… — мазнули по подбородку, — ненавижу, — тихий смешок в ухо. — Ты один из самых близких ему людей. И мне, как ни дико, тоже. Но он хочет, чтобы ты дожил хотя бы до пятидесяти, а я — чтобы тебя не стало. Меня выводит, что я не могу сделать этого сам, — злое шипение обдало кожу горячим воздухом, — ты даже не представляешь, блядь, как это бесит. Так близко, — холодные пальцы еле ощутимо провели по кадыку, — и не могу. Не знаю, почему он стал просыпаться так не вовремя. Да и плевать, на самом деле, — даже не видя его лица, Итачи с уверенностью мог сказать, что тот улыбается. — Я тебя в любом случае уничтожу. Итачи бы рассмеялся от напыщенности этой речи, не будь ситуация настолько хреновой. Хатаке рывком поднялся, позволяя вдохнуть — Итачи только сейчас заметил, что в эти секунды практически не дышал — и принялся развязывать верёвки на ногах. Итачи не отрываясь следил за мудрёными движениями пальцев и всеми силами удерживал себя от того, чтобы отпихнуть ублюдка. Хоть он и пытался не допустить затекания мышц, навязчивое покалывание всё равно окатило его волной. Вряд ли сопротивление сейчас обернётся удачей. Если бы ещё руки освободить… — Сейчас я сниму наручники, — Хатаке положил ладонь ему на бедро, предупредительно сжимая пальцы, — и лучше бы тебе не дёргаться. К загривку прижалось холодное дуло. Итачи медленно кивнул. Он ещё и пистолет забрал. Замечательно. — На колени. — Сталь тихо звякнула об пол, в руки, по ощущениям, впились тысячи игл. Итачи стиснул зубы и аккуратно поднялся. — Вперёд. — В спину настойчиво толкнули. — Ты… — Итачи ошарашенно обернулся, глядя на невозмутимое лицо. Он что, всё это время будет рядом?! — А ты как думал? — На плечо жёстко опустилась рука, фиксируя дёрнувшееся тело. — Я прекрасно знаю, что ты и без оружия сможешь выкрутиться. Итачи не сдержал потрясённого вздоха. Внутри огнём разливалась утихшая было ярость. Он балансировал на грани злости, паники и отвращения, отчётливо понимая, что не справится. — Я не смогу, — Итачи ненавидел себя за этот неожиданно беспомощный и жалкий тон. В ухо насмешливо прошелестели: — А я смогу. Хочешь? Хотелось сломать ублюдку нос. Резко дёрнуться назад и приложиться затылком, а потом перерезать глотку. Сколько бы это решило проблем! Но потеплевший металл на шее не позволял даже лишний раз повернуться. — Тогда начинай. Хатаке толкнул его с такой силой, что Итачи едва не упал. Он с трудом поднял взгляд на Саске и с возрастающим ужасом осознавал, что ему придётся сделать. Тяжёлое дыхание и стальная хватка на плече нихрена не помогали. Итачи не знал, куда смотреть, чтобы не свихнуться окончательно. Из не тронутого ножом были только шея и лицо; он остановился на первом. Так легче абстрагироваться. Он попытался воспроизвести в памяти хоть что-то, что могло бы возбудить. Последний раз секс у него был несколько месяцев назад, ещё до того, как они начали работать над делом. Какая-то девица в клубе, из тех, ни лица, ни имени которых не запоминают. Горячее дыхание, быстрые движения и рваные стоны — тоже. Но он вспомнил гибкое тело, упругую небольшую грудь и тесно сдавливающие его член мышцы и тяжело сглотнул. Всплеск адреналина и долгое воздержание сыграли на руку. — А говорил, не сможешь, — издевающийся шёпот рывком вернул в действительность. Жёсткая хватка на окрепшей плоти заставила передёрнуться от омерзения. Хатаке лишь сильнее прижал дуло и предупреждающе сжал ладонь. Смесь стыда и отвращения обдала жаром. — Перестань, — зло процедил Итачи. Если этот мудак не уберёт свою… Рука сползла по бедру и вернулась на плечо. Спасибо и на этом. Расстёгивая ремень, он смотрел в ровно бьющуюся голубую жилку и ощущал иррациональное облегчение оттого, что раздевать сестру не придётся: ублюдок не оставил даже белья. Придвинувшись, он развёл бледные, ещё не обрётшие женственность бёдра и, стискивая зубы, вошёл, так медленно и аккуратно, как только мог. Тихий удовлетворённый смешок и хватка на боку вызвали судорожный вздох и непреодолимое желание наплевать на всё и избить урода до полусмерти, но хренов пистолет никуда не делся. Итачи глубоко вдохнул и начал двигаться, стараясь не обращать внимания на тяжёлое дыхание сзади и прижавшийся к пояснице стояк. Оставалось лишь надеяться, что ублюдок не прострелит шею ненароком, пока трётся об него. Мышцы легко принимали его член, послушно раздвигаясь под воздействием опиата. «По крайней мере, разрывов нет», — отстранённо подумал Итачи, механически двигаясь и пытаясь кончить как можно быстрее. Разрядка всё не наступала, и в любой другой ситуации это только бы обрадовало, но сейчас он готов был вышибить себе мозги, лишь бы это прекратилось. Прогремевший в тишине выстрел едва не оглушил его. Перед глазами мелькнуло искажённое лицо Обито, который стремительно приближался, сжимая в руке пистолет. Итачи моргнул, пытаясь осознать, выстрелил ли тот в него, но покачнулся и завалился набок, утыкаясь взглядом в стену. Крики, шум и боль, — последнее, что осталось в его сознании.