Вопли народа по-прежнему звенели в ушах, вызывая невольную
дрожь по всему телу. Видимо, призраки прошлого и правда так просто не исчезают.
***
Эмери приоткрыла слипшиеся глаза. Она окинула небрежным взглядом пространство вокруг себя, но ничего привычного уловить не смогла: всё было незнакомо, даже чуждо её равканской душе. Всё, начиная от покатых потолков и заканчивая облупленными, блёклыми стенами. «Обстановка смахивает на подземье Багры, или на какой-то обшарпанный чердак. Так же жутко и неизведанно». Из дальнего угла звучала приглушённая речь. Прислушавшись к незнакомому языку, девушка смогла различить несколько голосов. «Кто там шепчется? Надеюсь, это не те обезбашенные каэльцы, из-за которых я была в отключке... некоторое время». Чьи-то шаги зашуршали по плитке, и из тени вышли две тощие фигуры. Молча двигаясь к кровати, они пристально смотрели в сторону девушки. Эмери одолел животный страх. Она заметно напряглась, готовясь защищаться. «Может, мне и страшно до жути, но не стоит забывать, что я здесь одна. Одной же и придётся спасать свою шкуру». Над старой кроватью нависла одна из фигур. Протянув свою холодную руку, она стала оглаживать волосы, скулы и щёки напуганной девушки. — Тихо, девушка, тебе ничто не угрожает. Та резко подняла голову. — Серьёзно? Ох, у меня словно камень с души свалился, благодарю!, — в её словах звучала лёгкая ирония, которая отнюдь не скрывала тревоги. Лишь сказав это, Эмери осмелилась взглянуть на собеседника. Им оказался худощавый мужчина гораздо старше неё, со внушающей лысиной на голове. Изучающий взгляд синеватых глаз казался нестерпимо холодным, но отвести глаз девушка была неспособна. Вот так, разглядывая друг друга в полной тишине, она заметила ещё деталь на лице собеседника: заметные морщины, возможно даже, что преждевременные. Глядя на этого мужчину, сразу казалось, что он пережил то, о чём многие и думать боялись. — Ты можешь не бояться, пока жив я, твой ren, никто не тронет тебя. Ты слишком юна, чтобы умирать. — Подождите… Вы каэлец, но здесь не для того, чтобы покончить со мной? А как же панацея, многоуважаемый ren? Мужчина едва заметно усмехнулся. — Никому ни слова об этом, ye dirre. Никому, — и он замолчал, повернувшись к ней спиной. Тишину прервал второй мужчина. Весь разговор он стоял у обветшалой двери, будто в ожидании. Но что именно он ждал? Ren, как он сам себя назвал, легко кивнул второму. Тот открыл дверь, и старик спешно вышел, выкрикнув своему приятелю что-то. Одарив скользким взглядом Эмери, он коротко произнёс: — Выходи, — и, заперев за той дверь, спустился по косой лестнице, часто поглядывая в сторону девушки.***
Во дворе их уже ждала повозка. «Интересно получается, однако. Этот старик на вид как обычный бедняк, но откуда-то у него же появилась эта крытая повозка». Последний нервно постукивал ногой по земле, бросив девушке в лицо: — Садись назад, места в повозке мало. — Ren, я бы хотела… — Без разговоров, — он замолчал, но спустя пару мгновений продолжил, — веди себя тихо, не то отыщут. «Он говорит так странно и спутанно, толком и непонятно, что хотел сказать. Кто нас отыщет? Почему он величает себя ren, а меня ye dirre?» Устроившись в дальнем углу повозки, девушка ощутила внезапное волнение, клокочущее в груди. Словно все эмоции выжали из сердца, а потом вернули на место, как ни в чём не бывало. «Всё-таки странно я поступила. Села в повозку к незнакомым каэльцам, вроде доверилась им. А они тем временем, может, везут меня к своим, чтобы иссушить и выпить », — звучало это забавно, но сейчас смеяться совсем не хотелось. Эмери облокотилась на стену, позволив мыслям и воспоминаниям влиться в кипящую голову.***
— Эмеральда, детка, что это? — озабоченно спросила женщина, смотря на маленькую девочку. Та взглянула на свои руки: они горели, оставляя едва заметные, но болезненные следы. Волнение накрыло женщину неприятной волной. Девочка недоумённо уставилась на мать. Взяв маленькую ладошку в свою, женщина осмотрела её, задумчиво поджав губы. Ладонь была в земле и розоватых ожогах. Наверное, девчушка играла в саду, но земля совершенно не была похожа на ту, что была у них под ногами. «Нет...так скоро? Надо сообщить Степану». — Пойдём, малышка. Пошли к папе, — обнимая девочку за плечи, они направились в дом. Степан сидел в столовой, шуршал газетой и еле заметно двигал губами, будто произносил вслух обрывки статей. Услышав шаги, он взглянул на вошедших, легко улыбнулся, но, заприметив тень озабоченности на лице женщины — по видимому, молодой супруги, — спросил: — Милая, что стряслось? Выглядишь взволнованной. Ну же, иди сюда, — он протянул руки навстречу женщине. Она медленно подошла, но тут же обернулась, будто забыла что-то. В прихожей стояла девочка. Она подбежала к родителям, как её осёк тихий женский голос: — Нет, дочурка, иди лучше в комнату, поиграй там. Степан проводил малышку взглядом и с недоумением повернулся к жене. — Что-то с Эмери? Прошу, не томи, Катарина. Она вздохнула. — Сегодня наша дочь играла в саду, я услышала крик. Степан, её руки были грязные и в ожогах, с минуту после этого они зажили, будто ничего и не было. Неужто... — Боюсь, что да. Надо отвезти её в Ос Альту, во дворец. Это единственный выход. — Да, наверное, ты прав. Стоит сказать ей? — Она мала, не поймёт. Просто соберём её, и дело с концом, — мужчина снова уткнулся в газету, показывая всем своим видом, что разговор закончен. Катарина вышла из-за стола. «Могла бы я ослушаться мужа, так не отправила бы Эмеральду такой крохой во дворец. Но я не могу».***
Всю недолгую поездку никто ни слова не проронил. Эмери открыла рот, дабы спросить что-то, но внезапно колёса затрещали под ней. — Мы на месте, — прохрипел ren. Его товарищ грубо подхватил девушку за плечи, и, выведя её из повозки, махнул старику. Они медленно отъезжали — транспорт хоть и был недешёвым, но всё-таки потрёпан. Эмери в недоумении стояла около незнакомого места. — И куда же вы меня привезли? Можете хотя бы сейчас не говорить загадками? — Будь покойна, ye dirre. Это порт, с его помощью ты вернёшься домой. — Подождите! Я даже не знаю, в какой стороне… — не дослушав лепета девушки, люди в повозке отъехали, — мой дом. Эмери так и осталась стоять, растерянно смотря на удаляющуюся тень.