Останови меня

-Мерлин! Девушка резко села в недоумении озираясь по сторонам. «Где я?» На глаза попадались лишь абсолютно незнакомые детали интерьера никак не наталкивающие на подсказку о её местонахождении. Комната в которой находилась Грейнджер была большой и уютной, но довольно странной. Круглое окно с мягким подоконником-диванчиком. Высокий, украшенный цветочной лепниной тюльпанов потолок. Пушистый темно-фиолетовый ковёр. Книжный шкаф и рядом такого же глубокого орехового цвета шифоньер для одежды, стойка для хранения зелий и непонятно как и зачем оказавшиеся здесь полки заставленные фужерами, бокалами и старыми хрустальными вазами. Справа от двери ютилась прикрепленная к стене пустующая стойка для метлы. Затем целых два письменных стола, повернутых «лицом» друг к другу. Когда Гермиона перевела взгляд чуть правее, то чуть не подскочила на кровати, столкнувшись взглядом с собственным отражением. Напротив кровати стояло старое трюмо, так ловко поймавшее в свой зеркальный капкан отражение гриффиндорки. Бледная, лохматая, осунувшаяся. Стыдливо кутается в стеганное, небесно-голубое, шёлковое одеяло из-под которого торчат одни босые стопы. «Не мои»: в панике успевает подумать Гермиона перед тем как свалиться с кровати, запутавшись в одеяле. Из-за него, предательски поглотившего широченную кровать на которой она сидела, девушка не сразу заметила что в комнате есть кто-то ещё. «Салазар! Черт!» Грейнджер крепко зажмурилась и затаила дыхание, вжавшись носом в фиолетовую пушистось ковра, но с кровати доносилось лишь мирное сопение. «Так.Сейчас я спокойно встану и выйду отсюда. Спокойно...». Гермиона сжала кулачки и еле дыша выглянула из своего убежища. Над поверхностью кровати торчали лишь перепуганные глаза, да всклокоченные волосы грифиндорки, но и такого маленького угла обзора ей было достаточно чтобы во всех деталях разглядеть двух спящих парней. Малфой лежал на боку, нижняя губа его была в запекшейся крови, а голова покоилась на согнутой в логте руке. Правая его рука, со сбитыми костяшками пальцев, безвольно улеглась на голову Арне. Словно вымотанный долгой схваткой зверь, без сил опустившийся на труп поверженного врага. Драко так и спал в брюках и залитой вином рубашке, на которой ко всему прочему оторвалось несколько пуговиц. «Видимо когда Нильсен пытался его вчера утихомирить-немного перестарался». Арне же развалился звездой, приобняв друга одной рукой за талию. Гермиону охватило умиротворение при одном лишь взгляде на спящих парней. Такие разные и такие похожие. По-детски невинно сопящие в обнимку. Слишком юные для того что им пришлось пережить. Взгляд карих глаз плыл по фигурам парней. Лохматых, уснувших прямо в одежде, таких контрастных. Нильсен- в школьной форме. Брюки, лаковые туфли, чёрная рубашка и длинный, чёрный кардиган. Смуглый. Нос с горбинкой. Длинные ресницы казались чужими на мужественном, почти взрослом лице. Очень высокий. «Чем там этих чистокровок кормят? Все высоченные.» Малфой почти альбинос в сравнении с Арне. Белый как облако. Только бурое пятно засохшей крови на губе и почти такое же от вина на рубашке портили впечатление ангельской чистоты. И ещё те чёрные полосы, выглядывающие из-под ткани его рубашки. Она разъехалась, не сдерживаемая более пуговицами. Гермиона покачалась с пятки на носок. Подергала себя за прядь волос. Закусила губу и пару раз тихонько стукнула себя кулачком в лоб. Любопытство всё равно взяло верх. Боясь вздохнуть, Грейнджер осторожно подняла палочку с пола(видимо она свалилась с кровати вместе со своей хозяйкой) и, вытянувшись на носочках, нависла над парнями. «Палочка есть, а колдовать не могу толком. Замечательно. С таким тремором даже пытаться не стоит. Я не отлеветирую край рубашки, а в лучшем случае впечатаю Малфоя в потолок.Ну значит использую магловский способ.» Расстояние от кончика её палочки до края рубашки слизеринца всего дюйм, но зато какой. «Ещё чуть-чуть... Немного... Есть!» Кончик полочки подцепил белую, измятую ткань и аккуратно потащил её вверх. Спустя секунду девушка с трудом подавила всхлип. Она прекрасно знала что означают знаки на солнечном сплетении Малфоя. Многие вещи сразу встали на свои места. И от этого осознания ей стало не по себе. Тогда на платформе ему ничего не оставалось, кроме как кинуться под нож чтобы спасти её. Печать не позволяла его магии вылится на свободу. Ни при каких условиях. Гермиона вспомнила как дядя Невилла скинул его со второго этажа, но тот не разбился. Малфою сейчас, пожалуй, и с первого этажа будет прыгать неразумно. И она ничего не знала. Она была главным свидетелем защиты и Визенгамот скрыл от неё это условие его освобождения. Скрыл ото всех. Грейнджер выпуталась из одеяла и, оставив его на полу, на цыпочках прокралась к выходу из комнаты, не отказав себе в искушении бросить на Драко и Арне затуманенный слезами взгляд в попытке запомнить эту картину на всю жизнь. *** Гостинная старост была в идиальной чистоте. Домовики ночью зря времени не теряли. Девушка юркнула за соседнюю дверь и огорченно выдохнула. Ну конечно. Вот почему комната в которой она проснулась показалась ей странной. Чертово заклинание. И угораздило же её уснуть там вместе с Малфоем! У змееныша теперь огромная спальня расчитанная на двоих. А вот ей видимо весь год придётся спать в этом крохотном сером недоразумении. Ну да ладно. Интерьер комнаты совсем не первостепенная проблема. Конечно ей очень хотелось бы иметь убежище, в котором она бы могла чувствовать себя если не в безопасности, то хотя бы уютно. Но... Сама виновата. Гермиона на ходу снимает с себя измятую одежду. На пол летят ботинки, джинсы, трусы. В попытке стянуть через голову толстовку она замирает в дверях ванной. Запах. Вишня, мох, табак. Грейджер продолжает глупо стоять с закрытыми глазами и натянутой на голову толстовкой мерно вдыхая до боли в груди иллюзию присутствия Малфоя. Вот он. Рядом. Вокруг неё. Заливается внутрь с воздухом. Девушка робко выпутывает одну руку из кокона ткани и неуверенно проводит рукой от живота к бедру. Сердце резко заходится в бешенном ритме, становится тяжело дышать. Низ живота начинает требовательно тяжелеть. Самыми кончиками пальцев, еле касаясь кожи, гриффиндорка чертит призрачную линию вниз от пупка. Стоит ей коснуться крошечной впадинки, спрятанной за мягкостью половых губ, как она сразу же чувствует влагу. Ещё один глубокий вдох. Её штормит. Она никогда в жизни не чувствовала такого сильного желания. Такой неожиданный бунт её тела обезоруживает и пугает. Она только что была в одной комнате с Драко и ничего подобного не чувствовала. Мастурбация была не шалостью, не слабостью, а отчаянной попыткой остановить себя. Потому что сейчас она была готова на всё что угодно. Ворваться у таком виде в спальню Драко и зализывать ранку на его губе. Молить. Скулить. Прогибаться. Делать всё что он потребует. Как угодно и сколько он захочет. Пусть рвёт одежду, душит, тянет за волосы, до синяков впивается пальцами в нежную кожу бёдер, называет жалкой грязнокровой блядью. Гермиона остервенело стягивает с головы толстовку и , не переставая себя ласкать, ложиться на ледянной кафель ванной комнаты. Холод не приводит её в чувство. Есть только он, его запах и его желания. Выцеловывать, вылизывать, вбирать в себя полностью. До удушья, до крика, до слез в уголках глаз. Вот он. Стоит между её ног, прижимая к подоконнику, заставляя смотреть ему в глаза. Всё тело каменеет, девушка теряет темп, продолжая рваные хаотичные движения пальцами по набухшему до боли клитору. С губ срывается неосторожный глубокий стон превращающийся в крик боли. Гермиона резко садится и хватая ртом воздух, изо всех сил стискивает свою левую руку, чуть выше шрама. С бешенным, животным страхом, таким от которого волосы на затылке встают дыбом, она решается взглянуть на руку. Рука не дымиться, не кровоточит, не опухла. С ней всё в порядке. Но эта боль. Перед глазами начали вспыхивать чёрные мушки. На лбу и спине выступили градины холодного пота. Гермиона не в силах найти палочку схватилась за первое что попалось ей под руку. Толстовка. Буквально забив себе в рот рукав на манер кляпа она почти с облегчением позволяет себе крик боли. Палочка где-то в спальне. Не доползти. «Никто не должен услышать. Никто не должен узнать.» От боли она уже ничего не соображает. Пересохшие, растрескавшиеся губы, растянутые непомерно большим кляпом вяло шевелятся в уже начинающемся бреду. Очередная волна боли выгибает её мостиком на белоснежной плитке пола. Обнаженное, бледное, исхудавшее тело вырисовывает идеальную дугу. Она уже касается пола одними кончиками пальцев ног и макушкой. Кажется что на холодной поверхности кафеля её держат волосы. Влажные от пота, скатавшиеся и напоминающие корни. Перед тем как потерять сознание Гермионе кажется что она слышит хруст. *** Директор МакГонагалл, совсем по девичьи приложив руки к груди и нахмурившись стояла на коленях у камина, вглядываясь в улыбающееся лицо Бруствера. -Отца нашли. Жив. Относительно здоров. -Относительно чего? -Физически здоров. Специалисты ОПБП даже смогли частично вернуть ему воспоминания о Гермионе, но... -Но что? -Мы не знаем где Моника Уилкинс. Несмотря на жар исходивший от камина между собеседниками пробежал холодок. -А как же...? -Воспоминания стёрты подчистую. Бедняга и так на пределе. Только вспомнил дочь и вдруг осознал что понятия не имеет где его жена. Минерва задумчиво пожевала губы. -Его доставят в Мунго? -Австралийские колдомедики запретили его аппарировать. Магловские способы передвижения не подходят. Он неадекватен. Поэтому... -Кингсли умоляюще качнул головой в лепестках пламени. -Нет! Я не пошлю её на другой континент смотреть на то что осталось от её отца! -Это необходимо! Её присутствие может способствовать восстановлению памяти! -Я запрещаю! – Минерва вся ощетинилась в попытке оградить Гермиону от нового удара. -Я подаю официальный запрос на отправку Гермионы Джин Грейнджер в Австралию, с целью восстановления памяти её отца! МакГонагалл отшатнулась от камина, словно в неё плеснули раскалённым маслом. -Кингсли... Пожалуйста. -Ты не хуже меня понимаешь что её мать пропала не просто так. Это работа очень сильного мага. Слишком виртуозная работа с памятью. Мы можем выйти на них... Понимаешь? -Что если это ловушка? -Да.Для ПСов...Я отвечаю за безопасность девочки головой, Минерва. Я тоже волнуюсь за мисс Грейнджер, но ты же понимаешь как это важно. МакГонагалл, с трудом поднявшись на ноги, почти с презрением отмахнулась от головы Кингсли. -Как вам будет угодно, Министр. Не попрощавшись с Бруствером, директор подошла к окну. Осеннее холодное солнце серебрило поверхность чёрного озера, неподалёку, над чащей Запретного леса резвились фестралы, кучка Пуффендуйцев, словно одуванчики, рассыпались над полем для Квиддича. Директору МакГонагалл предстояло сообщить своей ученице долгожданные новости. И умолчать о том, что ей придётся стать приманкой.