Каждый, кто сделал тебе больно, - покойник

      Давным-давно, в начале Средних веков, основатель рода Ньювинд л'Амори, ученик самого Мерлина, получил в награду за службу короне кусок земли и существенное количество золота. За что именно - история умалчивает, но логично предположить, что за простое дело такими привилегиями не награждают. Ньювинду действительно отвалили здоровенную площадь, отдав во владение волшебника, с которого начинает свою историю семейство л'Амори, землю с несколькими горами, речкой, лесом и большим лугом на возвышенности, на котором вскоре отстроили замок.       В то время строить вдалеке от ближайшей крупной дороги было проблематично даже с помощью магии, потому Ньювинд привлек к возведению фамильного поместья множество всевозможных волшебных существ. Особенно часто он прибегал к помощи эльфам, чьи потомки впоследствии стали основой целой армии домовиков л'Амори.       С помощью магических существ строительство завершилось довольно быстро. В процессе Ньювинд обзавёлся семьёй и стал вести нехитрый быт, а потом и внуки появились. Одно лишь огорчило великого мага - не было среди потомков ни одного, кто хоть немного мог бы сравниться с ним по силе. В итоге он разочарованно решил, что гениальных волшебников в роду л'Амори больше не будет, а защитить толпу потомков-оболдуев всё же хотелось. И тогда дедушка-основатель заколдовал замок, окружив всю территорию непроницаемым барьером, делающий невозможным трансгрессирование. Обладающий поистине выдающимися способностями Ньювинд л'Амори решил, помимо прочего, наделить замок собственной душой, чтобы тот обеспечил дополнительную защиту роду. Помогали волшебнику осуществить задуманное полюбившиеся ему эльфы, поэтому они могут беспрепятственно перемещаться по замку и прилегающей территории и спокойно там трансгрессировать.       В те времена существа, ныне зовущиеся домовиками, были гордым и невероятно могущественным народом. Они согласились помочь Ньювинду с одним условием: если когда-нибудь их настигнет несчастье, потомки рода л'Амори обязуются оказать помощь всем, кто к ним обратится. Так и получилось: мои предки, когда земли эльфов стали непригодны для жизни, с радостью приютили всех, кто к ним обратился. Некоторые из них до сих пор живут в семье с незапамятных времен. Причем у нас действует негласное правило: если домовик желает свободы, она ему дается, но без права возращения обратно. Правда пока что этой возможностью за всю историю существования рода не воспользовался ни один из эльф.       Итак, попасть на территорию замка с гостями можно либо при помощи домовиков, либо обходным путём - трансгрессировать к домику на границе с барьером, а дальше топать ножками. По договоренности в домике должны дежурить эльфы, но, честно сказать, они легко могли куда-нибудь запропаститься по своим эльфийским делам. Я не была уверена, какой из вариантов перемещения придется на мою голову, потому что напрочь забыла предупредить о своем прибытии. После отъезда в замке остались только две домовички, и меня терзали смутные сомнения на счет того, что хоть одна из них дежурила в домике. Вот такой я шалопай.       Управлять трансгрессированием пришлось мне. Ненавижу это дело, но деваться некуда. Мы с Люпином вышли в тупиковый безлюдный переулок и, взявшись за руки, перенеслись к границе замковой территории. Оказавшись на широкой тропинке, пролегающей меж высоких деревьев, я полной грудью вдохнула свежий воздух, разглядывая покосившейся вбок домишко, обросший мхом и диким плющом.       Дом... Я дома! И не просто дома, а привела с собой потрясающего светлого человека, который сейчас держал мою маленькую ладошку в своей. Это вызывало восторг.       Люпин тактично кашлянул и расцепил наши пальцы. Я вздрогнула, пробормотав "да, конечно", подошла к домику и начала изо всех сил стучать в дверь, в закрытые ставни, а после и по стенам, поднимая в воздух пыль и труху. Через пару минут к громким звукам присоединилась нецензурная ругань, но тихая - чтобы Люпин не услышал.       - Ну же, пошевеливайтесь, - взмолилась я, украдкой посматривая на профессора. Он стоял в стороне и выглядел совершенно спокойным, разглядывая окружающий нас лес, но мне всё равно было неловко из-за заминки. Домовики явно никого не ждали, а раз не ждали, то комфортный и быстрый путь до замка накрывался медным тазом. Прогулка по окрестностям стала бы великолепной возможностью показать Люпину прекрасные пейзажи, но таскаться с чемоданами по глухому лесу с довольно узкими неблагоустроенными тропинками не казалось хорошей идеей.       В общем, стучалась я минут десять. Травмированные во время последнего визита к Снейпу руки не успели до конца зажить и снова начали ныть. В памяти всплыла яркая картинка, как я изо всех сил молочу кулаками по каменному полу, разбиваю их в кровь, кричу, плачу... Чтобы отвлечься от воспоминаний, я ещё пару минут поколотила стену домика, но уже ногами, а потом сдалась и повернулась лицом к Люпину.       - Придется идти пешком. Домовики решили отдохнуть, - я недовольно поджала губы. - Очень вовремя. Ну, им достанется!       - Что ж, прогулка на свежем воздухе еще никому не повредила, - философски отметил Люпин. Внешне он сохранял спокойствие, но его глаза... Свет, который когда-то так сильно подкупил меня, потух. Мужчина выглядел каким-то напряжённым и, кажется, злился.       - Профессор Люпин... - начала было я, но меня перебили.       - Ничего страшного, мисс л'Амори, я понимаю, - Люпин криво усмехнулся и, смерив меня разочарованным взглядом сверху вниз, сказал то, от чего сердце в груди болезненно сжалось: - Это, должно быть, казалось довольно забавной шуткой... Я даже поверил. Что ж, вы молодец, мисс л'Амори, провели меня. Но я благодарен вам, мне удалось немного проветриться... Сам я бы вряд ли выбрался в лес в ближайшее время.       - Нет же, профессор! Вы не так все поняли! - я подбежала к Люпину и хотела схватить его за руку, но вовремя остановилась. - Это все домовики! Они должны были дежурить в домике, а я забыла предупредить их о нашем визите, но надеялась, что они все же окажутся здесь. Я... Я никогда бы не стала шутить над вами! Это низко... Как вы могли так подумать?       То, каким взглядом смерил меня Люпин, невозможно описать словами. В нём смешались и жалость, и гнев, и уничтожающее разочарование. Я отшатнулась, едва не споткнувшись о корягу под ногами. Было больно, больно настолько, что, казалось, грудь сдавило. Неужели я на самом деле настолько отвратительная, и Люпин считает, что я способна на подобную подлость?       Меня столько раз подозревали в том, что я на самом деле не совершала, что и не счесть. Высокомерная дочь богатой семьи - лучший объект для того, чтобы свалить личные прегрешения. С моим прибытием в Хогвартс ситуация мало изменилась. И я привыкла к тому, как и кем меня видят окружающие, смирилась и приняла это как данность, плотно закрепив маску на своем лице. Если окружающие хотят видеть в тебе зло во плоти, человека, которого хочется ненавидеть, то почему бы не подкрепить их уверенность? Ненависть куда лучше пренебрежение и приятнее подхалимства.       Но если я привыкла и смирилась, то почему, когда Римус Люпин разочарованно причислил меня к бесчестным сволочам, мне стало так больно? Будто душу скрутило судорогой.       - Профессор, поверьте мне. Пожалуйста...       Я посмотрела на мужчину. Глаза неприятно защипало. В голову закралась мысль, что Люпин, вероятно, попадал в такие ситуации. Страшная догадка неприятно поразила: с профессором, наверно, так и поступали - обещали ему что-то, он надеялся на людей и открывался, а они лгали, ранили, обманывали... Но я - не они! Я не такая!       Самое странное было в том, что плакать мне не свойственно. Я так долго училась скрывать эмоции, управлять ими, что, почувствовав на щеках мокрую гадость, немного растерялась. Как так? Я - и плачу? Да ну, быть такого не может.       - Тише, - Люпин подошел ко мне и осторожно дотронулся до моего плеча. - Не стоит так переживать. Ничего страшного не произошло, я не в обиде на вас...       - Я никогда вас не обману, - сквозь слезы забормотала я, чувствуя, как эмоции захватывают меня с головой. - Никогда не предам. Я всегда буду на вашей стороне. Всегда...       Сказав это, я повернулась к Люпину и порывисто обняла его. Всхлипы перешли в полноценные рыдания. Я выла, глуша истерику в потрёпанной ткани пиджака профессора. Были ли эти слезы вызваны только недоверием Люпина, или в них скрывалось нечто еще, другие обиды? Мысли хаотично метались в голове, вырывая из памяти красочные воспоминания минувших дней. "Вишенкой на торте" стал Снейп. Он ведь тоже решил, что я ему лгу...       Люпин не знал, как реагировать на случившееся. Сначала мужчина явно растерялся, но потом невесомо прикоснулся к моим волосам и начал шептать что-то успокаивающее. Постепенно я расслабилась и просто наслаждалась тактильной близостью с профессором. Так меня никогда никто не обнимал.       Теплота тела другого человека казалась мне в новинку. Раньше мои слезы успокаивали только домовички, да и то в детстве. Со временем слезы просто высохли и перестали течь даже тогда, когда от боли хотелось умереть. Но сейчас меня обнимал Римус Люпин. Его ладони были нежными, а от его тела исходило приятное тепло. Запах травяного дешевого мыла смешивался с прилипчивым запахом Люпина и окутывал меня. Наверняка я снова буду пахнуть им еще несколько часов после разлуки, как в день, когда профессор приводил меня в чувство после боггарта.       Идиллию нарушило щебетание тоненьких голосков вдруг появившихся у тропинки домовиков.       - Маленькая госпожа плачет?       - Маленькая госпожа привела мужчину?       - Маленькую госпожу обидели?       - Как думает Бонси, что на это скажет папа-Гарольд?       - Бонси думает, что Тонси стоит перестать так называть господина и начать вести себя, как подобает домашним эльфам...       Щебетание эльфов не столько раздражало, сколько веселило. Я выглянула из-за плеча Люпина и увидела двух скачущих маленьких домовичек. Они держались за руки, прыгали и громко обсуждали все, что видят. Заметив мой строгий взгляд, девочки остановились и, потупившись в землю, смущенно зарделись, шевеля кончиками больших ушей. Я оторвалась от Люпина и попыталась сделать грозное лицо. Получилось не очень.       - Гадкие, невоспитанные домовички! Вы должны были ждать меня в домике. Где же вас носило?       - Маленькая госпожа изволит гневаться? - Тонси нервно затеребила розовую наволочку, в которое было укутано ее тонкое тельце.       - Простите глупых эльфов, маленькая госпожа, - Бонси поклонилась и, схватив сестру за шею, заставила поклониться и ее. - Бонси и Тонси увидели маленькую госпожу с красивым мужчиной и решили, что им захочется больше провести времени наедине...       - Вы ошиблись, - сухо сказала я, вытерев рукавом мантии остатки слёз. - И раз мы выяснили, что это было недоразумение, может, доставите уже нас в замок?       Домовички захихикали и щелкнули пальцами. Мир вокруг закружился и поплыл разноцветными кругами перед глазами. Я опустила веки, а когда их вновь открыла, повернулась к мужчине с улыбкой и торжественно поприветствовала своего первого в жизни гостя:       - Профессор Люпин, добро пожаловать в фамильный замок л'Амори! - торжественно произнесла я, а после чуть тише добавила: - Я же говорила, что не обманываю.       Погода стояла удивительно тёплая для наших мест. Чуть прохладный ветер гонял тонкую дымку набежавшего тумана по тёмно-зелёной траве, проплывающей волнами под ногами. Мы миновали тропинку, на которой оказались после перемещения, и вышли на широкую поляну, окружавшую замок. Я счастливо улыбалась, глядя как профессор сдержанно, но заинтересованно разглядывает окрестности и сбавила шаг, давая мужчине возможность как следует насладиться пейзажами.       - Здесь есть река? - удивлённо приподнял брови Люпин. Неужели услышал её? Она довольно далеко.       - Там, - кивнула я, указывая на запад. Мы продолжили путь.       Ньювинду досталось глухое, но очень живописное место: со всех сторон замок окружал непроходимый лес. На севере возвышались снежные шапки гор, сокрытые в глубине облаков, чуть западнее от них, в низине, с гор натекло озеро. Сам замок, не смотря на относительно небольшой размер по сравнению с другими постройками своего времени, тоже был произведением искусства: смотрел на мир вытянутыми узкими окнами, исчерченными ромбовидными вставками из жемчужного стекла, подпирал небо двумя башнями-шпилями с сидящими на них статуями химер и ловил редкое солнце потёртым серым камнем, благородно потускневшим и потрескавшимся от столетий. Только, увы, всё же уцелел не весь - западная его часть, расположенная ближе к лесу, была разрушена почти до основания. На земле, частично скрытые в высокой траве, лежали поросшие мхом глыбы камней, а рваный контур стен местами оплетал пестрый дикий плющ.       Мы миновали крыльцо и оказались в большой гостиной, холодной и пустой. Здесь всегда задёргивали шторы и никогда не отапливали камин, от того, наверно, она казалась мрачной и тёмной, поэтому я поспешно схватила профессора за локоть и повела его в сторону лестницы на второй этаж. Люпину я планировала отдать гостевую комнату рядом с моей, но прежде, чем показать её мужчине, нужно было проявить чудеса гостеприимства и попросить домовиков подать чай.       Чай решили подождать в библиотеке. Здесь уже разожгли камин и распахнули тяжёлые шторы на окнах. В нос сразу ударил запах бумаги и пыли, и я вдохнула его с удовольствием, рассматривая собрания разноцветных томов, аккуратно расставленных по длинным стеллажам, полностью закрывшим стены. Предложила профессору присесть на одном из кресел, окруживших журнальный столик, а сама устроилась на диване. Мы вели неспешную беседу о будущих тренировках, и впервые за долгое время я чувствовала покой и умиротворение.

***

      - За что? - кричу я. Вновь и вновь реальность ускользает от меня, вновь и вновь в мою душу бесцеремонно вторгается Снейп, и это рвет на части. Я физически чувствую, как трещит по швам моя вселенная.       - Пожалуйста... Профессор Снейп... Нет! Нет! Не нужно! Пожалуйста...       Я рыдаю, истошно кричу, умоляю его остановиться, но безразличный профессор снова и снова направляет на меня палочку и произносит "легилименс". И я снова и снова корчусь на полу от ужаса, унижения и боли.       - Пожалуйста... Хватит! За что, профессор Снейп?! За что... Нет, хватит! Я не вынесу больше...       - Соня... Соня, это всего лишь сон! Соня, проснись! Ну, же, давай, - чужие руки схватили меня, крепко удерживая за плечи, но я всё равно изо всех сил пыталась вырваться, сбежать, забыться.       - Не надо больше, - взмолилась я. - За что, профессор Снейп?       Тело сотрясалось от рыданий: ходила ходуном грудь, в горле застрял ком, а голова гудела. Я, как могла, отбивалась от рук, вцепившихся мне в плечи, изо всех сил лупила по ним и инстинктивно пыталась куда-то дёрнуться, чтобы прервать прикосновения, но на долго меня не хватило.       - Вы будете снова..? - жалобно захныкала я и сжалась, приготовившись к очередному заклинанию, но его не последовало. Вместо этого меня обняли. И я вдруг осознала, что все это время мои глаза были закрыты. Образ профессора Снейпа растворился, оставив вокруг лишь темноту и ощущение тепла чужого тела. Я приподняла веки.       - Все хорошо. Это всего лишь сон, ты дома, - шептал бархатный голос на ухо. Сильные руки обнимали меня, прижимали к теплому телу и баюкали, как ребенка.       Не до конца понимая, что происходит, я повернула голову и увидела Люпина. Это он успокаивал меня, нашептывая утешающие слова. Мужчина выглядел сонно, потрепанно и встревоженно: волосы вихром торчали на голове, а верхняя часть полосатой пижамы с истёртыми до полупрозрачного состояния локтями была поспешно застёгнута через одну пуговицу.       - Что случилось? - тихо спросила я, осторожно отстранившись, и коснулась кончиками пальцев запястья мужчины. - Почему вы здесь? Я плакала?       - Я проснулся от твоего крика, и сразу пришел сюда, - ответил мужчина. - Домовики пытались тебя разбудить, но не смогли. Ты кричала и молила о пощаде... - Люпин зло прищурился. - Что с тобой сделал Снейп?       - Он... Я говорила о нем? - внутри похолодело. - Что я говорила о профессоре Снейпе?       Ужас сковал тело. Неужели во сне я умудрилась выболтать Люпину, что со мной произошло тогда в подсобке? Хуже не придумаешь. Никто, никто не должен узнать, что Снейп залез в мою душу, тем более - профессор Люпин. Только не он.       - Ты просила его остановиться, - голос Люпина звучал непривычно твёрдо и вибрировал от гнева. - Что он сделал? Соня, если он навредил тебе, об этом нельзя молчать.       - Я... не могу, - я окончательно отстранилась от профессора и, подумав, уточнила: - По факту Снейп не сделал ничего настолько плохого, за что его стоило бы наказать с точки зрения закона... Он всего лишь... сломал меня эмоционально. Не специально, скорее всего. Просто... Ох... Ничего страшного, я... Я переживу.       - Ты можешь рассказать обо всем мне, если хочешь выговориться, - Люпин окинул меня внимательным взглядом, вероятно, оценивая говорю ли я правду.       Сложно, слишком сложно. Мне хотелось выложить все Люпину: про мою безответную любовь к Снейпу, про слова Малфоя-старшего, про легилименцию... Но что рассказывать? Что несчастная девчонка втюрилась в декана, а потом страдала от того, что он прочел ее мысли? Смешно. После подобной исповеди Люпин, скорее всего, отвернется от меня, откажется быть рядом, и все мои усилия окажутся тщетными. Он уйдет, и почему-то это пугало меня больше, чем что бы то ни было.       - Я очень хочу, но, кажется, не могу, - я тряхнула головой, и волосы закрыли мне лицо. Так было проще. Мир стал красивого рыжего цвета, а еще я не видела взгляда Люпина и не тонула в промелькнувшем в нём сочувствии. - Мне толком нечего сказать. Он... Я сама во всем виновата...       Страх не позволил мне выдавить связного ответа. Что подумает обо мне профессор, узнав о чувствах к Снейпу, о его разговоре с Малфоем-старшим? Как отреагирует на рассказ о легилименции? И самое ужасное - что будет, если Люпин узнает о моих собственных мыслях по поводу всего этого?       Я всхлипнула. Грудь вновь сдавили рыдания. Слезы закончились, но воздуха не хватало. Я попыталась успокоиться, выровнять дыхание, но не получалось. Тело забило крупной дрожью, пальцы свело судорогами. Мне хотелось закричать, но я могла только открывать рот, как рыба, выброшенная из воды.       Люпин вдруг подполз ближе, положил руку мне на грудь и прошептал заклинание. Это было странное чувство: в один миг дыхание стало ровным и глубоким, мир прояснился, а в голове наступила приятная лёгкость. Истерика ушла, будто её и не было.       - Профессор... Простите, - тихо сказала я, заглядывая в глаза Люпину. Мужчина мягко улыбнулся.       - Тебе не за что извиняться.       Он не двигался, а его рука так и осталась лежать на моей груди, и тепло от нее будто доходило до самого сердца. Я накрыла его руку ладонями и прижала к себе, не разрывая зрительного контакта. Только сейчас я вдруг заметила, насколько у Люпина красивые глаза. В приглушенном свете ламп голубые озера с нежно-ореховыми искорками казались мне самым прекрасным, что есть в мире.       - Останьтесь со мной, - слова вырвались раньше, чем до меня дошло насколько они двусмысленно звучат. - Пожалуйста. Не уходите...       - Я посижу рядом, пока ты не уснешь, - Люпин осторожно, но настойчиво убрал руку с моей груди.       - Ни на что большее я и не смела надеяться, - облегченно выдохнула я. - Вы не могли бы меня обнять? Пожалуйста. Ваши объятья... успокаивают меня.       Люпин вздохнул, но сделал, как я просила. Лег рядом, накрыл меня одеялом и обнял, а я повернулась к нему лицом и опустила голову на его плечо. От мужчины приятно пахло мылом и его собственным запахом, слегка терпко, но не навязчиво. Медленно и осторожно я положила ладонь на его грудь, ожидая возможной негативной реакции, но ее не последовало. Люпин мягко накрыл мою руку своей и сильнее прижал меня к себе.       - Спи, - тихо шепнул профессор. - Кошмаров больше не будет.       Я послушно закрыла глаза, плотнее прижавшись к Люпину. Странное ощущение покоя убаюкивало. Впервые в жизни рядом со мной лежал другой человек, впервые в жизни я подпустила кого-то к себе так близко. От этого голова шла кругом, а в груди словно что-то поднималось, нечто такое, чего я не знала ранее.

***

      Родители были мне рады: мама обнимала, причитая что скучала, и рассказывала про переезд, а отец внимательно слушал и периодически задавал утоняющие вопросы. Дома ничего не изменилось, и это было хорошо. В моей стремительно меняющейся жизни должно было остаться хоть что-то стабильное.       - Расскажи про этого своего учителя по ЗОТИ, - вечером мы собрались в гостиной за чашкой чая. Отец спрятался за газетой, оставив нам с мамой возможность поговорить, чем она и воспользовалась. Её глаза горели от любопытства и нетерпения.       - Профессор Люпин - отличный маг. Удивительный! - начала я. - Он знает столько заклинаний, сколько мне во век не выучить... Кстати, про учебу. Я уже обо всем договорилась: профессор Люпин поселится в замке вместе со мной на полном обеспечении с полноценной оплатой работы и простоев.       Я замолчала. Сперва мне безумно хотелось рассказать маме о том, какие теплые руки у Римуса Люпина, как умиротворенно и хорошо находиться в его объятиях. Рассказать, сколько света излучают глаза моего профессора... Но такая исповедь могла послужить причиной для грандиозных разборок, и плакало бы тогда мое обучение. Пусть лучше родители думают, что их целеустремленная дочь-карьеристка просто завела себе живую игрушку, как истинный избалованный аристократ. Папа должен остаться довольным, что его дочь хотя бы таким замысловатым образом чтит традиции.       - Я надеюсь, что твой учитель - это симпатичный чистокровный волшебник с прекрасной родословной, - мечтательно протянула мама. - Пусть будет бедняком, это не проблема. Но если он на самом деле хорош, я буду только за.       Меня передернуло. Бесконечные разговоры о моих потенциальных отношениях начали звучать в доме семьи л'Амори как только я поступила в Хогвартс. Мама была уверена, что там я обязательно должна найти себе пару, как когда-то случилось с ней и отцом. Но - вот незадача! - я с ходов заинтересовалась Северусом Снейпом и уже не могла смотреть на других. Сначала это было детское наивное восхищение, потом вместе с гормональными изменениями пришли фантазии, и все изменилось. Сейчас... Сейчас вообще непонятно, что происходит. Что-то.       Вот будет потеха, если я вынужу Люциуса Малфоя развестись и жениться на мне. Вся аристократия Британии и России будет обсуждать это событие не один год.       Про Римуса Люпина я и думать не могла с точки зрения отношений. Хотела бы, но не могла. Он был слишком хорошим, слишком... светлым для меня. Я не достойна такого человека и никогда не стану достойна. Моя душа чересчур темна для него. Остается надеяться, что, когда Римус найдет свою любовь, я смогу побороть эгоистическое желание держать его рядом с собой и отпустить, пусть и придется сдерживать себя.       - Во-первых, мне плевать на родословную профессора, - жестко отрезала я. - Но, чтоб ты успокоилась, он - полукровка. Его мать - магл. Но сам Люпин - превосходный маг.... А во-вторых...       - Я вспомнил, где слышал эту фамилию, - неожиданно перебил меня папа. - Его отец, Лайелл Люпин, служил в Министерстве магии и нагрубил какому-то оборотню. Тот пришел отомстить и едва не загрыз его пятилетнего сына. Скандал случился около тридцати лет назад. Ребенок выжил, но проклятие оборотня не обошло его стороной. Видимо, это и был твой Римус, - отец поднял взгляд от газеты и с укоризной посмотрел на меня. - Если ты так сильно хотела завести себе зверушку, то могла бы выбрать нечто менее опасное.       Ярость сжала в тиски сердце. Я потянулась за палочкой, готовая тотчас вытащить ее из ножен, но вовремя опомнилась. Гарольд л'Амори был мне пока не по зубам. Он смешал бы меня с землей, а потом еще долго ходил бы и унижал. Такое иногда бывало в детстве, когда мама уезжала из замка по делам. Хорошо, что стычки с отцом закалили мой характер, а не разрушили до основания.       - Гарольд! - возмущенно воскликнула мама и всплеснула руками. - Оборотни - тоже люди. Несчастный мальчик пострадал из-за своего недальновидного папочки, и это трагедия. Нельзя грубо говорить о таком горестном событии.       Отец поморщился, но вступать в полемику не решился. Вместо этого он демонстративно поднял газету, заслонившись от укоризненного взгляда мамы, и углубился в чтение. На самом деле он внимательно слушает все, о чем мы говорим, хоть и не подаёт вида. Уж я-то знаю.       - Мне, в общем, плевать, лишь бы София не получила в довесок к ужасному характеру ещё одно проклятье, - добавил отец из-за газеты. - Может, стоит подумать над более подходящим вариантом?       - Я хочу именно его! - капризно заявила я. Внутри меня колотило от негодования и гнева, но показать это автоматически значило проиграть. Так дело не пойдет.       - Я была бы рада услышать от тебя эти слова, сказанные о каком-нибудь симпатичном мальчике с хорошей родословной, - мама театрально вздохнула. Я покраснела.       - Отстань от ребенка, Лиза, - отец встал на мою сторону? Удивительно. - София пока слишком молода для брака, да еще и карьеристка. Такой амбициозной девчонке вроде нашей дочери, не интересны отношения и вряд ли будут. Неплохо, если она найдет кого-нибудь для развлечений, но серьезных шагов от нее ждать глупо.       - Мы начали встречаться на четвертом курсе, - заметила мама. - И до сих пор вместе. Без всяких сторонних развлечений.       - Наша любовь, моя дражайшая Елизавета, исключительна. Наши души помолвлены на небесах. Самой судьбой нам было предначертано быть вместе.       Слова отца были бы прекрасны и романтичны, если бы не крайне будничный тон, которым он все это говорил. Будто газетную заметку вслух прочитал. Причем я точно знала, что родители без ума друг от друга, и их любовь действительно вспыхнула с первого взгляда и с годами становилась только сильнее. Удивительные люди!       - Итак, София, - мама на реплику отца никак не отреагировала. - Я готова дать тебе свое согласие на эту безумную затею с оборотнем только при одном условии...       Мама поднялась с кресла, разгладила складки изящного платья и подошла к окну. "Сейчас начнется веселье", - подумала я. Такой была Елизавета л'Амори: если предстояло сказать нечто такое, что может в теории вызвать у собеседника бурную реакцию, она выдерживает паузу. Причем пауза может длиться от пяти минут до нескольких дней в зависимости от предполагаемого объема эмоций. Это ужасно утомляло.       - Какое условие? - поторопила я маму.       - Ты же помнишь, что у Гарольда скоро день рождения? - неожиданно спросила мама. Она отошла от окна и облокотилась на подлокотник кресла, в котором сидел отец.       - Конечно, помню. Еще почти два месяца... Что за вопросы? - божечки-кошечки, я надеюсь она не заставит меня принимать участие в праздновании. Это было бы слишком.       - В этом году будет особенный праздник, юбилей, и мы пригласили множество влиятельных семей, - мама снова сделала драматическую паузу. Я стоически ее выдержала, не поддавшись на провокацию. На этот раз молчание продлилось удивительно недолго, всего пару минут. - София, ты уже взрослая девочка, и, что бы ни говорил Гарольд, очень скоро станешь прекрасной женщиной. Тебе пора всерьез задуматься о будущем...       - Ко мне снова кто-то сватается? - я уже поняла к чему она клонит, и не хотела растягивать это сомнительное удовольствие разглагольствованием о моем взрослении и прочих прелестях жизни.       Ко мне начали свататься наследники чистокровных семей еще года два назад, когда мне едва исполнилось пятнадцать. С регулярной частотой почти на каждом празднике очередной богатенький осел начинал петь мне песни любви, в которых не было ни капли правдивости. Большинству из них от меня нужен был статус или деньги семьи, кого-то заставляли родители... Лично я старалась каждый раз показать себя таким образом, чтобы нелестные слухи об отвратительном характере наследницы л'Амори разошлись в кругах высшего света как можно скорее. Однако вместо желаемого результата я получила обратный эффект: число желающих со мной породниться возрастало из раза в раз. В последний раз я, не дожидаясь очередного остолопа, сбежала со смотрин, громко хохоча по дороге.       - Сразу несколько человек. Ты в этом году невероятно популярна, моя девочка, - мама вздохнула. - Но ты всегда сбегаешь со смотрин, даже знакомиться отказываешься. Или устраиваешь шоу. Столько предложений отвергнуто! Так что вот мое условие: ты явишься на юбилей отца, ведешь себя, как подобает наследнице рода л'Амори, и участвуешь в смотринах, знакомишься с потенциальными женихами и их семьями, не разводишь вокруг себя хаос и ведешь себя максимально мило. Тогда мы, так и быть, оплатим тебе твоего оборотня.       - На год вперед? - деловито уточнила я. - За меньшую стоимость я не готова жертвовать своим временем и ментальным здоровьем.       - Моя дочка, - рассмеялся отец и опустил газету. - Чтобы реализовать шоу под названием "София и нормальные смотрины" я готов заплатить тебе сразу за два года. За такое не жалко никаких денег.       - За два года. По рукам, - кивнула я. - Последний вопрос: могу ли я отказать в заключении брака, если меня не устроит ни один из потенциальных женихов?       Спросила и содрогнулась. С Елизаветы с ее навязчивым желанием выдать меня поудачнее замуж сталось бы потребовать выбрать одного из предложенных кандидатов. В таком случае мне пришлось бы отказаться и оплачивать уроки Люпина из собственного кармана. Это бы несколько усложнило мою жизнь, но, в принципе, я бы потянула. Потому что, каким бы хорошим и прекрасным ни был профессор по ЗОТИ, он не стоил того, чтобы я выходила замуж за человека, которого не люблю. Мы не в Средние века живем.       - Конечно! - мама возмущенно фыркнула. - В любом случае тебе сначала нужно закончить школу. Мы же не звери, чтобы насильно выдавать тебя замуж за человека, который тебе не по душе. Мы лишь хотим, чтобы ты была счастлива и обрела свою любовь. А для этого хоть иногда нужно знакомиться с приличными юношами...       Эх, мама, знала бы ты... Любовь? Я любила одного человека, наверное, до сих пор эти чувства не угасли несмотря ни на что. Он не отвечает мне взаимностью и никогда не ответит. Это больно, но я стараюсь не думать о нём, погружаюсь в учебу, иду к своей мечте стать аврором. Прячусь от разъедающего, как кислота, отчаяния в свет души Римуса Люпина, цепляюсь за него, как утопающий, за соломинку.       Карьеристка, холодная, расчетливая, язвительная, саркастичная - такой считают меня. И это усугубилось после той ночи, когда Северус Снейп применил легилименцию и влез в мою душу, сломал меня и выкинул.

***

      - За что?       Круговорот воспоминаний затянул меня. Чувственные картинки прошлого, мыслей и фантазий кружились вокруг и внутри меня, создавая вихрь из потока сознания. Я чувствовала чужое присутствие, внимание постороннего, такое тяжелое и бесцеремонное, что от собственной беспомощности потекли слезы. Я ничего не могла сделать. Северус Снейп вскрывал мою душу, хозяйничал в моих воспоминаниях, рылся в них, как нищие в кучке грязного белья. Это худшее из того, с чем я раньше сталкивалась. Круциатус казался более милосердным.       Снейп прошелся по всем воспоминаниям, связанным с Хогвартсом. Я на первом курсе, смотрю на мрачного декана с детским восторгом, чувствуя внутри себя то, что спустя несколько лет назову любовью... Какая-то девчонка пытается вывести меня из себя, издеваясь над цветом моих волос. Несколько следующих недель она ходит с рыжим лицом и старается не попадаться мне на глаза. Ее родители связываются с моими и с довольным видом получают компенсацию, высокомерно поглядывая в мою сторону. Сучьи потроха!       Второй курс. Издевки становятся жестче и болезненнее, но я уже знаю, чего пытаются добиться родители. Им нужны деньги, и им плевать на последствия. Несколько сокурсников отправляются на больничные койки, Гарольд напоказ ругает меня перед всеми, явно наслаждаясь моим унижением. В детском сердце укрепляется ненависть. Все обидчики вскоре один за другим случайно попадают в не самые приятные ситуации: скандал с воровством рождественских подарков, найденная в сумке среди учебников опасная книга из Запретной секции, разбитые очки профессора МакГонагалл, неловкое падение с лестницы и недели восстановления...       Третий курс. Мало кто рискует лезть ко мне, боясь ответа. Никто не может доказать мою причастность к происходящему с моими обидчиками, и потому меня начинают обходить стороной. Оно и к лучшему.       Четвертый курс. Я впервые осознаю, что влечение к профессору Снейпу перестает быть невинным. Первые сны откровенного содержания, первые мысли, которые я изо всех сил прогоняю из головы. На пятом курсе я признаю, что борьба проиграна, и решаю с головой уйти в учебу, полностью отстранившись от эмоций.       Шестой курс... Декан продолжает мне сниться, но теперь сны с его участием перемежаются со снами о Малфое-старшем. Я краду из обители мадам Помфри снотворное, чтобы спать без сновидений. Другого пути нет.       Конец года - я случайно слышу разговор Снейпа и Малфоя в кабинете зельеварения. Я вижу сны, яркие и словно сотканные из реальности. Наутро проклинаю себя от того, что забыла выпить снотворное. Но я не забывала. Я боюсь своих чувств к Снейпу, боюсь саму себя и пытаюсь сдерживаться, заблокировать идиотизм в голове, но не получается. Тело выходит из-под контроля, оно желает большего. Я обязана привести себя в порядок, найти выход. Найти выход. Найти...       Вдоволь нагулявшись по воспоминаниям, Снейп, наконец, оставил меня.       - За что? - беспомощно повторила я. Слезы душили, лились из глаз без остановки, стекали по щекам на шею и падали крупными каплями на мантию. Унижение, которое я испытала, когда декан узнал о моих душевных метаниях, невозможно было передать словами.       Напряжённый Снейп молчал. Он стоял чуть поодаль и даже не смотрел на меня, но мне было глубоко наплевать на то, что сейчас чувствовал профессор. Меня коробило от осознания того, что он использовал легилименцию. Как будто меня вывернули наизнанку, душой наружу, и это было чертовски болезненно.       Я не могла просто так сидеть. Бездействие было равносильно смерти, так что вскочила на ноги и подбежала к Снейпу. Ярость захлестнула меня. Как он посмел влезть в мою голову, в мою душу, как посмел заглянуть в самое сокровенное? Я замахнулась, чтобы дать этому негодяю смачную пощечину, но он перехватил руку. Попыталась вырваться из цепких пальцев, но не удалось. Зато теперь Снейп хотя бы соизволил на меня посмотреть.       - Зачем вы сделали это? Что вам это дало? Теперь вы все знаете, теперь вы в курсе всего, что я думаю, кого подставляла, что творила за спинами у всех. Вы знаете, насколько я тварь. Знаете, чего хочу, о ком тайно мечтаю, - я еще раз дернула руку, но Снейп не ослабил хватку. - И что теперь? Прочитаете мне лекцию, профессор Снейп? Расскажете, что нельзя так себя вести с живыми людьми? Или вас больше встревожили мои личные эмоции по отношению лично к вам? Ну, что, давайте, прочитайте мне лекцию, что увлечение взрослыми дяденьками не приведет меня ни к чему хорошему. Давайте! Что же вы молчите, профессор?       Черт подери, у меня была вторая рука и отчаяние, граничащее с нервным срывом. Я потянулась, схватила Снейпа за руку, в которой он сжимал свою палочку, и направила ее на себя.       - Что же вы молчите? Давайте ещё раз! Узнайте обо мне всё, мне больше нечего скрывать. Сколько раз врала, кем манипулировала, что думала... Рассмотрите получше, как влюбилась в вас, как дура, и как ненавидела себя за это глупое чувство... Ну же, давайте, профессор! Или, может, вам стало меня жаль? Или Малфой был прав, и я напоминаю вам какую-то рыжую девку из прошлого? Давайте, профессор, швырните меня в стену за эти слова! Сделайте уже хоть что-нибудь, черт бы вас побрал!       Меня колотило в истерике. Тело толком не слушалось, руки дрожали, слезы продолжали литься. Хотелось исчезнуть, сбежать, раствориться и никогда больше не возвращаться. Или совершить какой-нибудь сумасшедший поступок, да хоть стать Пожирателем смерти. Но больше всего мне хотелось, чтобы Снейп хоть что-нибудь сказал, а не продолжал смотреть на меня непроницаемым взглядом. Но он только отвел свою палочку в сторону от моей груди.       - Господи, какая же я дура! Как я могла хоть что-то чувствовать в отношении такого, как вы? Вы ведь являлись мне во снах, профессор. И началось это задолго до вчерашнего дня. Вы ведь все внимательно изучили, профессор? Все разглядели? И что теперь? Вы унизили меня. Вынули из меня душу и втоптали ее в грязь. За что? Зачем?       Я изо всех сил ударила Снейпа лбом в грудь. Мужчина покачнулся и, наконец, отпустил мою руку. От неожиданности я рухнула ему под ноги. На то, чтобы подняться, сил у меня не было. Истерика тем временем набрала новый оборот - я закричала и начала бить кулаками в пол, удар за ударом. Я не чувствовала физическую боль, только душевную. В какой-то момент она заглушила весь окружающий мир, оставив меня наедине с образовавшейся внутри дырой.       Снейп следом опустился на пол, прижал меня к себе и крепко сжал мои кулаки. Сначала я пыталась отбиваться, но потом смирилась и позволила его беспощадным рукам делать все, что захотят. Постепенно истерика уходила, оставляя на своем месте глухую пустоту. Я уткнулась носом в мантию Снейпа, вдыхала его запах, чувствовала теплые ладони на своем теле...       - Как жаль, что для того, чтобы оказаться в ваших объятиях, мне пришлось пожертвовать душой, - тихо сказала я и снова заплакала.       Мы долго так просидели. Постепенно начали болеть руки. Я посмотрела на них и с вялым удивлением отметила, что они покрыты запекшейся кровью. Снейп тяжело вздохнул, ослабил хватку и начал ласково гладить меня по голове, осторожно убирая с моего лица прилипшие от слёз и пота волосы.       - Мне жаль, мисс л'Амори, - прошептал Снейп. - Мне очень жаль.       - Думаете, меня волнует, насколько вы жалеете о случившемся? - горько усмехнулась я. - Неужели тот дурацкий конфликт с Люциусом Малфоем стал причиной того, что вы решили залезть ко мне в голову? Что вы хотели там обнаружить?       - Вероятно, доказательство вашей чистоты.       - Чистоты? О чем вы, профессор? Я не понимаю.       - Я хотел доказать себе, что мои подозрения по поводу ваших истинных намерений беспочвенны. Что вы по-настоящему хотите стать аврором и никак не связаны с Люциусом Малфоем, - Снейп шумно выдохнул. - И я доказал.       - Это стоило того?       - Да.       - И что теперь? - я приняла более удобную позу. Теперь моя голова лежала у Снейпа на коленях, что позволяло мне смотреть на его лицо - хоть какая отрада. Восстановление функционала органов чувств давало о себе знать: голова начала раскалываться, спина болеть, а про руки вообще лучше было не думать. Вид декана почему-то успокаивал, хотя, учитывая ситуацию, это было крайне нелогично.       Я протянула окровавленную руку и прикоснулась к его лицу. Снейп вздрогнул.       - Мне бы хотелось вас ненавидеть, - прошептала я. - Всей силой своей души. Но почему-то я все равно вас люблю. Несмотря ни на что...       - Мисс л'Амори, вы и сами прекрасно понимаете, что между нами ничего нет и не может быть, - начал Снейп. Я нервно расхохоталась.       - Черт подери, я ждала этой темы! Знала, что рано или поздно вы решите поговорить со мной об этом. Что тут сказать? Если не получится с вами, у меня остается Малфой-старший, - и я снова расхохоталась, не в силах остановиться. - Идеальное преступление, правда, профессор?       - Ты же знаешь, что он хочет тебя использовать, - Снейп резко перешел на "ты", чего никогда не позволял себе в отношении студентов, и прекратил гладить мою голову. Я хотела попросить его вернуть руку, тепло которой было мне так дорого, но не решилась. Дура, наверное. Орать на декана своего факультета я решилась, признаться ему в любви тоже, а попросить по голове погладить - нет.       - А кто сказал, что я надеюсь на благородные отношения? Профессор, я не верю во всю эту чушь про взаимную любовь. Ее не существует. Мы все обречены на страдания и смерть в одиночестве. Мы с вами этому прямое доказательство. Так зачем же тратить силы на поиски чего-то возвышенного, если есть возможность утолить свой физиологический голод?       - Он использует тебя, а когда ты ему наскучишь, выбросит, как шавку, - жестко заявил Снейп. - Не думайте, мисс л'Амори, что станете для него исключительной женщиной. Малфой не такой безобидный, как может показаться.       - Мне плевать на чувства, вы же все видели сами, - я горько усмехнулась. - Люциус Малфой - красавчик, наверняка у него богатый сексуальный опыт, и он станет лучшей кандидатурой на роль первого мужчины... раз вы убеждены, что у нас ничего не получится. Как я вчера и сказала, я хочу лучшего, но, если не получу, то буду искать замену. Или все же у меня есть шанс?       Я поднялась, опираясь на локоть, и села напротив Снейпа. Он ничего не ответил на мою тираду, только пристально смотрел на меня. Это одновременно веселило, раздражало и так сильно ранило, что становилось трудно дышать. Когда мне надоело ждать, я прильнула к Снейпу и прижалась к его губам своими. Он не сопротивлялся. Он вообще никак не реагировал, даже глаза не закрыл, только продолжал спокойно наблюдать за моими действиями.       - И все же круциатус был бы более гуманным, - прошептала я и поднялась на ноги. - Простите за вольности, профессор Снейп. Надеюсь, в следующем учебном году я больше не буду так сильно мечтать о вас.