***
— Субин-хён, не хочешь помочь мне сегодня с математикой? Субин, слыша этот ласковый полушёпот, чуть не подавился холодным рамёном, который в одиночестве доедал в комнате для трансляций. Так странно, не правда ли? Милое существо, которое заставляет взрослого интроверта напрячься изо всех сил, так, что аж лапша втянулась в рот. — Ты точно хочешь, чтобы именно я тебе помог? Как бы… Я не очень люблю циферки, ты же знаешь. — Тогда ты станешь идеальным дополнением к тому, чтобы я смог плодотворно выучить материал! Младший хлопнул дверью и лёгкой походкой направился к Субину. Его недовольное выражение лица и открытый в возмущении рот делали Каю очень хорошо. Хюнин шлёпнул стопкой тетрадей по столу прямо рядом с тарелкой, снова терзая уши Чхве, с ухмылкой наблюдая, как тот молча отодвигает еду. Он просто не может ему отказать, не смеет. Пересиливая себя, его хён облизывает губы, алые от острого соуса, поправляет рукава толстовки и закрывает глаза чёлкой. Кай не отводит прищуренного взгляда, выжидая следующего шага. — Ну так, эм… С ч-чем тебе нужно помочь? — Хм-м, — Кай театрально поднёс палец к подбородку, откинувшись на кресло. Чувствовал кожей, как тёмные глаза другого медленно опускаются с лица на длинную шею и возвращаются обратно. — Я думаю, мы могли бы обсудить одну из новых тем. Резко подался телом вперёд, беря самую верхнюю тетрадь. На самом деле, не важно, какая эта будет тема. Кай уже давно расквитался со всеми заданиями и изучил материал настолько, насколько это возможно. Всё дело в Субине. Когда Каю не хватает щекочущего чувства под кадыком, когда хочется заломать себе запястья, вывернуть руки в неестественном движении, от того, как сильно не хватает власти над старшим. Это был долгий путь, Хюнин подбирался к нему буквально ползком. С первого взгляда на Чхве Субина было ясно, что на деле его доверие не так то просто завоевать, не говоря уже об абсолютном обожании. Субин был вежлив, краток, обладал хорошим чувством юмора, производил впечатление простого соседского парня, который мог подарить комфорт и уют своим близким. Как жаль, что его слабостью были хрупкие вещи. Такие, как Кай, например. — Посмотри вот на этот пример, вы ведь проходили такое? — Кай раскрыл тетрадь в сторону Чхве, наобум указывая в первую строчку. Субин нахмурился, напрягая извилины. Такой беззащитный, его мозг действительно не мог осознать того, что младший просто издевается над ним. Через минуту Субин не выдержал, не поняв уравнение, полез в карман за телефоном, чтобы открыть калькулятор и не париться, как тут Кай хлопнул по столу ладонью. Чхве подпрыгнул от неожиданности, телефон повалился на диван. Младший выпрямился, как струна. Это его маленький Хюнин-ни, самый славный, честный, добрый человек на Земле, разве он может проявлять агрессию ради своей выгоды? Ни в коем случае. Субин даже и не смел думать так. — Так нечестно, давай подумаем сами, хорошо? — мягко проговорил Хюнин Кай, наклоняя голову. Субин сосредоточился на правой щеке парня, на которой расцветали небольшие шрамы от недавних прыщей. В ушах завывал ветер от сильного желания поцеловать эти следы, аккуратно подуть, облизать самым кончиком языка. Когда дело доходило до прикосновений с разрешения макнэ, Чхве был не остановим в своей покладистости, в желании доставить как можно больше удовольствия. Именно за это его так часто дразнил их младший братец, оттягивая момент соединения дальше и дальше, следя, как у парня сдают нервы и кончается терпение. — Хорошо? — чуть громче повторил Кай. — Да, хорошо… — Субин ответил, думая про себя, насколько тупым сейчас предстаёт перед согруппником. На смущение не оказалось времени, так как младший пересел к лидеру на диван. Принялся объяснять тему, приводя какие-то аргументы и доказательства, прекрасно осознавая, что Субин не поймёт ни одного слова, не только потому, что математику он правда терпеть не может, но и потому, что внимание Чхве обращенно на выступающие из-под свитера ключицы, а не на теорему и умные слова. Кай собрал всё своё терпение, чтобы не закусить щёку изнутри и бросить эти ненужные записи, лечь на диван, отдать себя в большие руки старшего. — Ты понял? — Кай смотрит на Субина, в ожидании, когда тот очухается. Смотря абсолютно пустыми и непонимающими глазами, Чхве издавал лишь короткие звуки и мычание. Он всё прослушал. — Ты не слушал, да? Почему? Тебе это настолько неинтересно? — голос макнэ задрожал от притворной обиды, что производило более сильный эффект. — Нет, конечно же нет, никогда! — Субин в испуге положил ладонь на руку Кая. Лихорадочно стал думать, как исправить ситуацию. Нет, нет, нет, если Хюнин-ни обидится, он просто не сможет нормально существовать. Кай отвернулся, будто смаргивая первые слезинки, но от Субина руку не убрал. Выжидал. — Давай попробуем ещё раз, я обещаю, я буду внимательнее! Только не уходи! — Субин удерживал ладонь Хюнин Кая уже двумя руками. Какой взволнованный. Кай повернулся. На его лице не было солёной влаги, только улыбка от уха до уха. — Субин-хён, ты такой глупый, — освободил руку, развернулся всем корпусом к лидеру. — Глупый-глупый Чхве Субин. — Эй, вообще-то, это ты попросил, я не вызывался сам! — старший глубокого вздохнул. Кай погладил тыльной стороной ладони сначала по щеке, затем опускаясь на шею, задевая мышцы груди. Медленно возвращается на место рядом с брошенными в одиночестве руками Субина, но останавливается чуть выше, на бедре. — Это вовсе не плохо, хён. Я люблю тебя любым. Кай нежно погладил того по волосам, смотря сверху вниз, возвышаясь и физически, и морально. Субин был больше Кая, крупнее, но не сейчас. Лидер смотрел на Хюнин Кая с трепетностью, перенимал отблеск чужих глаз в свои. — И я никуда не уйду, никогда, даже не смотря на то, что ты у меня такой глупый, Субин-хён. Так ведь? — Да… — А ты? Ты же не оставишь меня, потому что я лучше тебя в математике? — Хюнин хихикнул. Взгляд Субина вдруг прочистился, как после видения. Он поджал губы, обнажая ямочки. Младший легонько прикоснулся указательным пальцем ко впадинке, выжидая ответа. Затем надавил сильнее, так, чтобы подушечка пальцев коснулась рельефа челюсти под кожей, принося дискомфорт. — Ты лучший… — Что? — Ты лучший. Во всём. Хюнин Кай прикрыл глаза. В одно движение оказался на коленях Субина, взял чужое лицо в ладони. Лидер продолжил нашёптывать. — Я никогда тебя не оставлю. Ты лучший для меня, единственный, ты лучше меня… Парень положил палец на губы другого, прося замолчать. Хватит с него на сегодня. — Я знаю, что это так, Субин-хён. И я тебя прощаю, — Кай с материнской улыбкой наклонил чужую голову к себе, обнимая тепло, чувственно. Для чего нужна была эта сцена? Для того, чтобы Субин, благодаря, уткнулся робкими поцелуями в рельеф таких любимых ключиц.***
Ёнджун сегодня явно в ударе. Так долго отрабатывать всего пару движений — надо иметь немалую стойкость и терпение. Кай сидит на полу в танцевальном зале, раскинув ноги в стороны, из-под взмокшей чёлки наблюдая за постепенно теряющим все свои жизненные соки старшим. В зале очень жарко. Сам Хюнин особо не занимался, быстро уловив стратегию и схему движений. Очередная связка «Frost» не выходит, Ёнджун ругается громко и пинает воздух, весь запыхавшийся, красный как рак. Растирает мышцы рук до лопнувших капилляров на коже, чтобы немного снять напряжение. Кай смотрит на эту картину и думает, что, возможно, сегодня не лучший день для игр, но распылавшее эго никуда не уходит, а усмирять его надо. С Ёнджун-хёном дела обстоят куда проще, чем с Субином, макнэ сразу понял, что тот не только чуткий к словам и прикосновениям, острый на язык и взгляд, но и очаровательно нуждающийся в чужом внимании. Настолько, что половину тактик Кай перенял от самого Чхве и переделал под себя, ведь это его игра. — Хён, не получается? Давай я покажу, может, тебе станет полегче? Если будешь видеть пример перед глазами, то всё получится! — Кай подходит к Ёнджуну, сжимает чужое плечо и сочувственно смотрит в глаза. Он знает, что такая забота и поддержка ещё больше раззадорят старшего, заставят его трудиться сильнее, ведь он хочет оставаться примером для маленького Кая. — Не стоит, Хюнин-ни, ты и так устал сам, отправляйся в общежитие. — Но я хочу, — Кай сжал бицепс Ёнджуна, наклоняя подбородок ниже, принимая более угрожающую позу. Смотрит, как тот немного куксится от грубого прикосновения, а потом — как расширяются его зрачки. Если Хюнин Кай хочет, Ёнджун должен дать ему это. Ёнджун молча отходит в сторону, продувая белую майку, отсчитывает первые доли песни. Хюнин без особых усилий повторяет танец, стараясь сфокусироваться на мимике и экспрессии. Он знает, какой результат ждать. Двигается плавно, но с неожиданными акцентами. Следит в зеркало не столько за собой, сколько за осоловевшим Чхве, который, сгорбившись, присел на столик у стены. — Вот так, хорошо? Или мне повторить? — Ёнджун с заломленными бровями смотрит во все глаза на макнэ, наслаждаясь его чуть запыхавшимся видом. Его клетчатая рубашка сползла, открывая такую-же белую майку. То, что у них идентичные вещи в гардеробе, вызывает приятное покалывание где то на задней стороны шеи. Это должно быть странным, или нет? Нет, конечно же нет, Кай знает — ничего не может быть странным, когда дело касается его любящих пассий. — Нет, спасибо, я понял, постараюсь ещё, — в смятении Ёнджун кивает головой и отходит к проигрывателю, чтобы попробовать уже под бит. — Подойди сюда, — Кай останавливает его на полпути, махает рукой один раз (больше и не надо, чтобы другой парень сразу же подошёл, выжидая приказа). — Обними меня сзади и сожми вот здесь, — макнэ кладёт ладони Чхве на свои рёбра. — Почувствуй, как я дышу, это должно быть легко, твоё дыхание слишком быстро сбивается. По правде сказать, у Ёнджуна дыхание и правда сбилось, когда спина младшего чуть коснулась его груди. Он смотрел на две фигуры в отражении зеркала, на то, как Кай раскинул в элегантном жесте руки в стороны, наклоняя голову назад. Ладони Чхве прилипли к рёбрам другого, он заворожённо наблюдает, как тот дышит ровно, грудная клетка поднимается, а пальцы рук Ёнджуна вытягиваются, как будто бы хотят охватить весь торс младшего. Кай очень осторожно, невесомо коснулся предплечья старшего. — Вот так? — Да, вот так. Ёнджун наклоняется к плечу Кая, проводя губами, стараясь не вспугнуть макнэ. Он не знает, что тот просто придерживался плана. — Тебе так сильно понравилось, как я дышу, хён? — Очень сильно. Кай знает, прекрасно осознаёт, что дело не только в дыхании. Дело в нём самом, в его фибрах, ауре, как ещё можно назвать эту оболочку, которая утягивает за собой всех, кто находится слишком близко к ангельскому макнэ? Кай не отходит, наоборот расслабляясь, давая Ёнджуну полное право делать с его плечом всё, что тот захочет. Практически полностью падает на Чхве, понимая, что тот не отпустит, будет держать его столько, сколько понадобиться. Он бы никогда не позволил своему любимому испытать боль. Его губы уже более чувственно и смело касаются тела, Кай закрывает глаза и с блаженной улыбкой вздыхает. — Хён, тебе нравится моё тело? Я красивый? Ёнджун не отвечает, его сильные руки сжимают талию парня, пока он трётся щекой о кожу. Румянец оседает и на лице старшего, и на расцелованном участке. — Скажи мне, что я красивый. Сейчас же. Хюнин Кай впивается ногтями в тыльные стороны ладоней Чхве. Ёнджун охает от боли, зажмурив глаза. Когда он их открывает, то встречается в зеркале с суровым лицом младшего, на нём нет ни тени игривости или влюблённости, только ожидание верного ответа. — Ты прекраснее всех на этой земле, Кай-а. Ёнджун молча смотрит в отражение, дожидаясь, когда Хюнин удовлетворённо хмыкнет, не разрывая зрительного контакта.***
Бомгю опять ест в ночи. Не так давно у него появилась привычка кусочничать, когда все мемберы ложатся спать. Не совсем понимая, почему, но Чхве правда не может уснуть, пока не съест хотя бы несколько конфет или крекеров. Стараясь быть максимально тихим, парень открывает дверцы шкафчиков в поисках сладостей. Внутренне обижается на согруппников за то, что те теперь прячут от него перекус, заботясь о его питании и желудке. А ещё Субин постоянно его попрекает тем, что Бомгю может не сдержаться и съесть всё, и тогда остальным ничего не останется. Но он же держит себя под контролем! Наконец найдя маленькую чашечку с конфетами, он аккуратно разворачивает одну от обёртки. Она всё равно хрустит громко, особенно в ночной тиши. Съедает одну, потом ещё одну, ненароком кладёт кончики пальцев в рот вместе со сладостями. Когда дело доходит до шестой конфеты, Бомгю слышит шаркающие шаги позади себя и быстро выкидывает мусор в близстоящее ведро, стараясь рассмотреть, кто идёт на кухню. По светлым взъерошенным волосам и высокой фигуре он понимает, что это Кай. — Хюк-а, ты чего не спишь? — шепчет Чхве. — Уже поздно. — Ты снова ешь? Старшему отвечает такой же шёпот, но с больным надломом, переходящий в тихий разговор. В темноте Бомгю не видит выражение лица Кая, но понимает, что тот смотрит с осуждением. Поворачивает голову вниз, к столу, пальцы на коленях сжимают пижамные штаны. — Я совсем немного, мне просто так тяжело уснуть, ты не знаешь… — Мне это не важно. Кай буквально затыкает его хлёсткими фразами. Сердце Бомгю забилось сильнее, когда Хюнин подошёл к месту, где он сидел, и сел на корточки. Для равновесия он положил руку на коленку старшего, отчего тот будто сжался внутренне. Глаза привыкли к темноте, и Чхве видел, как Кай подбирает с пола фантик, пролетевший мимо мусорки. В этой ситуации он даже шуршит угрожающе, злобно. Бомгю очень не хочет, чтобы его родные снова его ругали, расстраивались из-за его непреодолимой мании. — Ты же можешь не делать этого, так, хён? Кай встал позади стула, кладя на спинку руки. Бомгю смотрел в стену, без смелости даже слова сказать в своё оправдание. Его губы затряслись от стыда. Хюнин наклонился ближе, к самому уху, согрел его тёплым дыханием, но по голым рукам Чхве прошёлся неприятный холодок. — Ты настолько бесхребетный, что не в силах остановиться, или что? Меня расстраивает это. Его тон был низким, не вяжущимся с его привычной манерой голоса, шипящим. Хюнин отпрянул, чтобы перейти к другому уху, продолжая нашёптывать обидные, но правдивые вещи. — Давай мы с тобой больше никогда не будем есть сладости ночью, иначе я самолично буду лишать тебя еды на день. Ты понял меня, Бомгю-я? Мне не наплевать на тебя, ты должен быть благодарен. Хюнин Кай легонько, но резко выдохнул в ушную раковину. Бомгю вздрогнул, преданный собственным телом. А затем вскрикнул, когда его длинные пряди на затылке сжали, сгребая в кулак и оттягивая. Хюнин Кай приблизился к лицу. Глаза Чхве инстинктивно посмотрели в сторону, на младшего. — Скажи, что ты понял. Режущая боль прошибала корни волос. Он не хотел говорить вслух, было слишком страшно, но и кивнуть не мог, рука макнэ не позволяла. Кай не часто прибегал к такому виду экзекуций в своих практиках, но сейчас ему как никогда хотелось прикоснуться грубо, отчаянно, властно. — Да, — Бомгю прохрипел сипло, и в ту же секунду его отпустили. Голова покачнулась безвольно. Безвольным был и он сам. — Не злись на меня. Я не сделал ничего плохого. Если наконец-то не поставить тебя на место, как думаешь, ты сам бы смог? Хотя-бы попытался? — ядовитые слова кишили нежностью. Бомгю почувствовал, что на него смотрят, когда потерял тепло рядом. Повернул голову к макнэ, глаза поблёскивали в темноте влажным, но он не плакал, нет. Что-то в этом было другое, не грусть. — Нет, я не думаю… — Чхве старался говорить чётче, естественно, но Хюнин Кая это не обхитрило. — Ну конечно же ты не думаешь, мой милый хён. Глаза Бомгю сверкали обожанием, искренним наслаждением от покровительства другого над собой. Кай видел это в них каждый раз, когда всё-таки одерживал верх над амбициозностью и гордостью парня. А тот, в свою очередь, как заворожённый, верил всему, что говорит младший. И это правильно, ведь Кай никогда не станет ему врать. Врать им всем. Именно поэтому Чхве не переваривал всего смысла фраз, на которые любой другой человек мог только протестовать. Хюнин Кай улыбнулся, и в комнате стало гораздо тише, так как Бомгю на секунды задержал дыхание. Ему очень нравилось, когда их макнэ проявляет к нему внимание. И ничего, что перед этим он буквально мог выдрать ему несколько клочков волос одним махом. Кай аккуратно погладил широкое плечо в успокаивающем жесте. — Если ты захочешь снова покушать сладостей перед сном, приходи ко мне. Я же лучше шоколадок, так? Хюнин Кай влажно поцеловал его в висок, шепча милое «Сладких снов». И ушёл. Он знал, что у старшего не будет ни капли возмущений. Бомгю был виноват, он получил то, что заслуживает. И кому, как не Каю это ему показать. Такова была его натура — Кай изучал, в каждый момент слабости находясь рядом. Чтобы поддержать и защитить? Несомненно, так и есть. А ещё чтобы прогнуть больше. Бомгю ещё какое-то время просидел на кухне, а затем убрал подальше уже такую нелюбимую чашку с конфетами, пряча её за пакеты с хлопьями и суповыми приправами.***
Тэхён не часто ходил за покупками с Хюнином, но сегодня, так как все были загружены по горло в студии, составил компанию их макнэ. Обычно они посещали торговый центр, если хотелось погулять на улице или зайти в какой-нибудь кофешоп, но ребята просто так сильно были измотаны, что сразу направились в ближайший супермаркет. Кан управлял тележкой, сонно потирая глаза, не замечая, как Кай бегает от одного отдела к другому и приносит всё больше и больше снастей. Дошло всё до того, что вокалист, очнувшись в самый последний момент, врезался в большой стенд с напитками. Голова кружилась, а мозг не хотел фокусироваться на простой траектории направления. Тележка обвалилась, и все набранные продукты рассыпались по полу, ужасно громко громыхая. Железная ручка длинным затупленным концом проехалась по коленке парня, он застонал от боли. Сам не понимал, что на него нашло. Возможно, стоило остаться сегодня дома. Кай уже не маленький, он справился бы сам, или, на худой конец, вызвал бы такси. Попытавшись встать, Тэхён закряхтел, дуясь от неприятного веса на ногах. Тележка прижала его к полу, а ушибленное колено не позволяло одним движением отпихнуть её. Тэхён повалился обратно, кладя руки на грудь, устало выдохнул. Волосы разметались по грязному полу, парень заволновался, что кто-нибудь может ненароком наступить на них. Было бы неприятно. Тут в голове наконец щёлкнула мысль, что он не один здесь. — Хюнин Кай! Помоги мне! Макнэ скрылся из его видимости на некоторое время, поэтому Тэхён даже не знал, в какую сторону кричать. Или он сам его упустил. Но интересно то, что Кан не подумал ни о консультантах, которые могут видеть его через камеры наблюдения, ни об охраннике на выходе из магазина. Нет, ему поможет только Кай Камал Хюнин. Тут из-за угла наконец то показалась высокая светлая макушка. Кай подбежал к пострадавшему хёну, в руках были упаковки с печеньями и макарунами. — Хён, что такое? Как так получилось? — он с высоты своего гигантского роста наклонился под 90 градусов, с непонятливой мордашкой рассматривая скуксившегося старшего. — Я случайно врезался, сам не заметил, помоги с тележкой, пожалуйста, — опять пошумел металл на ногах. Кай сел на коленки и небрежно бросил все набранные коробки на грудь лежащего парня. — Сильно болит? Где ты ударился? — В коленке, но это пустяки. Убери тележку, — Тэхён шумно вздохнул носом. — Вот здесь? — в глазах Кая не было сочувствия, скорее, неприкрытый интерес, когда он потрогал ушибленное колено. Под джинсами защипало, скорее всего, он немного содрал кожу. — Да, тут. Ай, перестань! — Это плохо, надо будет обработать, — макнэ нахмурился, поглаживая пальцами штанину. Это было больно, он как будто бы соскребал ногтями с него ткань. Или разодранную мёртвую кожу. — Обработаем, как вернёмся в общагу, убери тележку! — Тэхён начал понемногу терять терпение. — Ты кричишь на меня? Вопрос застал врасплох. Насупленный старший вмиг расслабил мышцы лица, неуклюже поднимаясь на локтях. Коленка загудела сильнее. Кай смотрел куда-то поверх макушки другого парня, вздыхая… устало. Как родитель над провинившимся ребёнком. — Ты ведь не хотел на меня кричать, да? — Кай потёр глаза пальцами. Время сцен. — Нет, я не… Боже, Кай, прости, но мне сейчас очень больно, ты мог бы- — Я не понимаю, — Кай встал на ноги. Взгляд Тэхёна стал отчаянным, он сжал зубы. Что-то заскрежетало в груди, так противно, просто от того вида, как младший медленно вырастаем перед ним Титаном, расстояние увеличивается. — Разве я как-то обидел тебя? Ты повышаешь на меня голос, за то, что я о тебе беспокоюсь? Хён, это подло. Он замолчал. Теперь очередь реплик Тэхёна. Кан не знал, что и сказать. Он правда не предполагал, что может так расстроить своего макнэ, это было случайно, он правда не виноват… Или виноват? Секунды замешки, пока Кай со сжатыми губами ничего не делал и даже чуть отошёл от упавшего парня, казалось, растянулись надолго. Процесс обдумывания своих слов и реакции Кая занял весь организм Тэхёна, он судорожно пытался придумать, как исправить ситуацию. Боль в ноге ушла на второй план, и он стал понимать, что теперь ему больнее от того, что он обидел Кая. Он стал выше своих физических потребностей. — Кай, дорогой… — Дорогой? Что ты такое говоришь? — Кай прищурил глаза. — Прости меня, я не хотел тебя обижать, ты ничего не сделал плохого. Я просто испугался, и я… Я прошу прощение за своё грубое обращение. Под гнётом сверху Тэхён в смирении опустил глаза, ожидая хоть чего-нибудь хорошего. И оно не заставило себя ждать. Кай наклонился обратно, убирая злосчастную тележку подальше, откатывая её по полу. Тэхён в бессилии подтянул себе ноющее колено. Рана же не такая страшная, так почему ему так плохо? Хюнин Кай приподнял его за локоть, помогая встать. Весь его вид, от поддерживающих прикосновений до мягкого взгляда, кричал о том, что старший прощён. Кан даже подумал, что Хюнин мог бы оставить его так и уйти, ха-ха. Это же шутка, да?***
Четверо из группы собрались на кухне для завтрака, достаточно выспавшиеся. Выходные пошли всем на пользу, они отдохнули, занимались и своими хобби, и работой, поэтому настроение было куда лучше, чем в другие дни. Конечно, никто из них не обсуждал между собой моменты, касающиеся Кая. Это было слишком смущающе и непонятно. Для них непонятно, по крайней мере. — Субин, передай молоко, — Ёнджун собрался съесть вторую порцию хлопьев. — Угу, конечно. Мне тоже нужно, хватит с тебя! — Эй, мелкий! — Чхве-старший раздражённо посмотрел на донсэна, на что тот показал язык. — Ну, вообще-то, кое-кому правда не стоит потреблять так много белка, от него хоть и крепнут кости, но также и растёт жирок на боках, — беспристрастно молвил Тэхён, громко отхлёбывая из ложки. — Брехня! — Эй, эй! Хён, лучше сока попей, — Бомгю потряс перед его лицом упаковкой персикового, со злой улыбкой быстро убирая к себе обратно. — Ты запасы складируешь на зиму, или что? Куда тебе столько всего в животе?! — Ёнджун уже вопил. — Доброе утро! Все разом обернулись на знакомый радостный голос. Кай только проснулся, не успел причесаться, поэтому его белые локоны были чуть взъерошены. Он сладко потянулся, вставая на носки и очаровательно пища. Тёплый пижамный свитер чуть оголил полоску живота. Парни не могли даже ответить на пожелание, рассматривая макнэ. — Вы уже ссоритесь, так рано? Я думал, что как раз теперь все неприятности позади, — Хюнин Кай хихикнул, присаживаясь во главе стола. Обернулся вокруг в поисках. — А… А можно мне тоже хлопьев? Четверо парней абсолютно по-тупому встрепенулись, начиная ворковать над макнэ. Субин быстро поставил пластиковую тарелку; Ёнджун насыпал изрядную горку сухого завтрака; Тэхён открыл новую бутылку молока, что была про запас; Бомгю отдал два оставшихся пакетика сока, предварительно оторвав трубочки. — Ох-х, спасибо большое! Приятного всем аппетита! Кухня погрузилась в молчание, в котором Кай счастливо уплетал свою миску. Его хёны притихли, лишь иногда робко косясь на него. Каждому из них было, что сказать последнему. Вещи глупые, отчаянные, слегка недозволенные. Закончив с трапезой, Хюнин Кай хлопнул в ладоши и встал, размял плечи. — Я сегодня чуть задержусь в зале, хорошо? Не скучайте без меня! — Но сегодня же практически свободный день, ты точно хочешь посвятить его занятиям? — беспокойно спросил Субин. — Не переживай, вы всегда можете прийти ко мне и спасти от скуки, хе-хе. Разомлев от нежных слов макнэ, Ёнджун не сразу осознал своего шока, когда тот наклонился, целуя его в щёку. Затем остальных: Бомгю — в макушку головы, Тэхёна — в шею, и Субина — в нос. Напевая какую-то попсовую песенку, он убежал в ванную. Он знал, что за ним с таким уязвимым поклонением следует взгляд четырёх пар глаз. Всё идёт в точности так, как он того хотел.