Путь к искуплению

– Чего тебе? – сурово и слегка сердито спрашивает священник у улыбающейся гостьи. Арина опускает черную, обугленную руку. – Какая неприветливость! А разве дом Божий не открыт для всех, а, святой отец? – Оставь мне это ехидство. Это Его дом, не нам критиковать Его порядки или задаваться вопросами, что и почему. Зачем пришла? – Можешь святой воды мне дать? Только в сухой бутылке. Отец Илья немного опешил. Такого заявления уже точно никак не ожидаешь от ведьмы. Арина понимает по его сбитому с толку лицу, что надо бы пояснить. А то она еще долго будет ждать, пока он отдуплится. – Это для дочери. Она в последнее время плоховата стала. А скоро гости. И предчувствие говорит мне, что от части из них мне долго будет не отвязаться. Хорошо бы хоть немного привести ее в себя. Чтобы под ногами не мешалась со всем этим. Отец Илья нервно кивает и поглаживает бороду слегка дергаными движениями. Точно. Несчастная обезумевшая девочка, запертая в старом теле матери-ведьмы. Таких страданий и врагу не пожелаешь. – Жди здесь. Священник быстрым шагом направляется в каморку, где хранится разная утварь. Святая вода здесь расходуется медленно, так что лежит в бутылях в одном помещении с швабрами, заготовками на зиму, лишними вещами и всякой мелочовкой, типа рыболовных крючков и снастей. Точно. Надо бы их достать. Скоро же приедет Хозяин… Отец Илья берет одну из бутылок с полки, быстро, но тщательно осматривает: не влажная ли, плотно ли закрыта, нет ли дырок. На всякий случай несколько раз протирает подолом рясы. И вылезает из тесной низкой кладовой, с хлопком прикрывая за собой хлипенькую деревянную дверь. Снова пересекает двор. Порывы холодного ветра время от времени неприятно холодят тело под рясой. Явно не так одежда для такого времени года и погоды. Но другой ему не положено. – На, держи, – говорит он, протягивая Арине через ограду бутылку. – Будь осторожнее в обращении. Особенно с дочерью. При последних словах на лице Арины появляется злая усмешка. В глазах видно раздражение, злость, но, почему-то, и легкая печаль и досада. – Знаю, – огрызнулась она. И шутливо добавляет, отвешивая легкий поклон: – Спасибо, батюшка. Резкий разворот, и она быстрым шагом уходит по дороге в сторону деревни. Обожженная рука сильно контрастирует с ярким молодежным топиком. Священник смотрит вслед слегка озадаченно и обеспокоено. Просьба Арины ему теперь понятна, как и ее визит. И ничего странного в этом вроде бы нет. Но уж как-то все слишком особенно развивается. Как будто этот раз будет каким–то другим. Когда отец Илья, погруженный в свои мысли, подходит к дверям храма, то видит на пороге девятилетнего мальчика. Козлов-младший. Сердце больно сжимается. В голове снова мелькает тот день, когда во двор его монастыря въехал полицейский уазик. Козлова тогда только назначили в тот район. И их деревня была на самом краю его участка. Отец Илья слышал, что к ним перевели нового полицейского. Но никогда его не видел. И вот, одним августовским утром в ворота монастыря заехал старый полицейский уаз. Потертый, кое-где со вмятинами, одна фара и лобовое стекло слегка потрескались. Священник услышал шум и, увидев происходящее через окно, поспешил во двор. Из машины, слегка пошатываясь, вышел полицейский. Отец Илья подошел к нему. – А, это вы – местный поп? – спросил полицейский, сфокусировав зрение. И затем с горькой полуязвительной усмешкой добавил: – Отче-чудотворец. – Что вам нужно? – спросил священник негромко, но слегка сурово. – По вашей специальности к вам приехал. За чудом, так сказать, – ответил полицейский с неопределенной гримасой на лице и все так же слегка пошатываясь. – В деревнях окрестных говорят, что это место чудодейственной силой обладает. Отец Илья понял, что надо бы его как-то в чувство привести, да понять все толком. А то пока ни черта не ясно. Они зашли в трапезную, священник посадил гостя на стул, налил чай, в который тот тут же добавил какой-то алкоголь из фляги. Посмотрел на флягу. И, отодвинув в сторону чашку, враз прикончил остатки алкоголя. Они заговорили. И тут отец Илья узнал все: как Козлов (именно так звали полицейского) любит свою семью, как любил своего сына, как верил в его силы, боролся вместе с ним с болезнью. И как, наконец, его потерял. И приехал сюда, чтобы узреть чудо и мертвого сына воскресшим. Отец Илья очень не хотел этого делать. Он попытался отговорить Козлова, сказать ему, что нужно жить дальше, переборов свою боль, хотя бы ради сына. Что нужно стать сильнее. И поддержать жену. И так далее. Но тот оставался непреклонным. Наконец, они пошли в комнатку с иконами и алтарем. Козлов упал на колени перед ликом спасителя и начал молиться. Это было настоящее излияние чувств. Поток горечи, тоски, надежды и отчаяния. Икона начала покрываться каплями воды. Как будто дерево заплакало вместе с полицейским. Через полчаса Козлов замолчал. Он встал. Более твердо. И посмотрел на священника. Взгляд был уже немного другой. Слегка удивленный и растерянный. – Скажите, – начал отец Илья, уже предчувствуя неладное. – Вы что-нибудь ели местное? – Н-нет, – ответил Козлов. – Что ж, тогда надо причаститься. Отец Илья покопался у алтаря, достал чашу, ложку. Сходил за хлебом и легким вином, которого у него была всего одна бутылка уже пару лет. И совершил молебен и освящение святого причастия. Все это время Козлов неподвижно сидел на полу, опустив голову на руки. И только когда священник уже поднес ему ложку, полицейский поднял взгляд. В нем ярко горели раздражение, досада и злость. – Нет! Он оттолкнул руку священника. – Знаю я эти ваши чудеса! Вы что-то подсыпаете в еду, а потом начинается! Ну уж нет! Он вскочил. На лице застыло какая-то смесь боли и злобы. В том числе и на самого себя. Глаза лихорадочно горели. – Все, хватит! Нечего меня дурачить. У меня, может, и сын-то не умер. Мне только по телефону об этом сообщили, после того, как сюда перевели. Может, это была ошибка, и он все еще жив. Мне надо деньги на его лечение зарабатывать, а не по храмам шляться! И он пулей вылетел из комнаты и побежал вниз по лестнице к выходу из храма. Отец Илья поспешил за ним. Но только для того, чтобы увидеть, как полицейский уазик делает крутой разворот и быстро уезжает за ворота, слегка зацепив ограду. Когда отец Илья вернулся в алтарную, он увидел лежащего в углу девятилетнего мальчика. Такого хрупкого и беззащитного на каменном полу. Он перенес его к себе в келью, накрыл одеялом. И с тех пор заботится о нем. – Что это было? Я испугался, – голос мальчика выводит священника из омута воспоминаний. – Ааа, это… Так, ничего, – он гладит мальчика по голове. – Все хорошо. Иди позавтракай. Тот кивает и уносится в сторону трапезной. Молодые ноги весело и громко топают, когда он пробегает старинные анфилады. Отец Илья смотрит ему вслед. Вот почему он не любит свою работу. Людям, которые приходят к нему за чудом, как правило, нужно не чудо, а хороший психолог. И такое уж у него призвание здесь, что он должен быть и чудотворцем, и психотерапевтом. Только вот последнее не получается: чудотворец, с точки зрения людей, должен подать им желаемое на блюдечке. А не языком трепать. Очередной поток ветра проносится через коридоры храма, треплет и путает бороду и волосы отца Ильи. Он ежится. Скоро придется надевать утепленный подрясник. Это единственная теплая вещь, которую он может себе позволить. Но что еще хуже – с приездом этих новых гостей станет холодно не только телу. И отец Илья, терзаемый тревожными предчувствиями и усталостью, направляется по коридору в сторону своей кельи.