Пленница

POV Серкан: Это была окончательная победа над «Outfit». Они еще этого не знают, но я не заставлю их долго ждать. Эда дрожала подо мной, ее мраморные щеки вспыхнули, губы приоткрылись. Ей было больно, и мне это почему-то не нравилось, ведь я старался не причинять ей боль. Я всегда делал больно добровольно, сознательно, свободно. Не случайно. Я держался неподвижно, довольный ощущением ее стенок, безжалостно сжимающих мой член. Я был чертовски восторжен, ощущая окружающее меня ощущение и зная, что это ее девственная кровь. Самая сладкая награда за мое терпение, которое я только мог себе представить. Мои глаза блуждали по идеальным чертам Эды, и ее глаза встретились с моими, ища, воображая. Я медленно вышел из нее, заметив признаки боли в выражении её лица, затем еще медленнее отстранился. Я не быстро покачивал бёдрами, максимально стараясь держать свои движения под контролем. Ее лицо исказилось от боли и удовольствия, и я толкнулся бедрами ещё раз, чтобы войти в нее. Она ахнула от удивления, а затем я продолжил в медленном темпе. Терпение не было моей чертой характера, но я знал, что этот приз того стоил. Она снова ахнула. Её светлые глаза посмотрели на меня вопросительно, в замешательстве и испуге, боясь моего внимания, моей доброты. Она не ожидала этого от меня, она приняла свою судьбу, приготовилась к тому, чтобы я трахнул ее, как животное. Она ждала агонии и синяков, унижений и жестоких слов. Эда подготовилась к этому, пообещала себе драться со мной. Я же застал её врасплох, она не подумала план, в котором ей не нужно было бороться, потому что слишком отчаянно нуждалась в этом. Она была горда и благородна, но все же оставалась защищенной женщиной. Проявить доброту было все равно, что дать ей воды в период засухи. Для меня это было что-то новенькое. Я был опытен, женщины были для меня лишь моментальным удовольствием и деньгами. Торг и груз. Им не разрешалось быть кем-то более значимым. Она застонала, ее мраморные щеки вспыхнули. Она приближалась к финалу. Я прижался губами к ее губам, провел языком, пробуя эту безупречную сладость. Мои пальцы скользнули по ее талии, по тонким ребрам, а затем к груди. Она снова застонала. Я знаю, что скоро она поймёт, что боль и удовольствие хорошо сочетаются друг с другом. Я протянул руку между нами и провел двумя пальцами по ее клитору. Она вздрогнула, и я повторил это движение ещё несколько раз и стал быстрее двигать бедрами, заставляя ее издавать один за другим испуганный вздох. Я перекинул ее ногу через свою спину, изменив угол наклона и скользнув немного глубже в нее. Она закричала и запрокинула голову, демонстрируя свою элегантную шею. Боль и удовольствие. Я не мог оторвать глаз от ее лица, когда она задыхалась, хныкала и стонала. Её затуманенный взгляд снова встретился со мной. Она почти не отворачивалась. Она была первой женщиной, которая осмелилась удерживать мой взгляд, пока я ее трахал, первой женщиной, которой я позволил это сделать. Мои пальцы скользили по ее клитору, когда я еще раз погрузился в нее контролируемыми движениями. Я хотел свой приз, хотел вырвать его из ее дрожащего тела, хотел ее полной отдачи. Вскоре стенки Эды сжались вокруг моего члена, когда она приподнялась ко мне. Я сомкнул губы на идеальной коже ее шее и прикусил, желая оставить свой след. Мой ангел. Она напряглась и задрожала еще больше. Я подался вперёд сильнее. «И ты думала, что я не завладею тобой, Ангел», — сказал я мягко, затем поцеловал ее в ухо. Она посмотрела на меня, и на её прекрасном лице смешались стыд и ненависть. В ее холодных, гордых глазах вспыхнули эмоции, которые я вызвал. «Теперь, когда мы разобрались с этим, почему бы мне не трахнуть тебя так, как я хотел с самого начала?» — тихо сказал я. Эда была шахматной фигурой. Я видел, как в её глазах вспыхнул страх, но я не дал ей времени обдумать мои слова. Я выскользнул из нее и с силой вошёл обратно. На этот раз она ахнула от боли, и я выразил свое одобрение. Вскоре я нашел ритм, достаточно быстрый, чтобы доставлять боль, но не настолько уничтожающий, чтобы она не чувствовала скрытого за ним мрачного обещания удовольствия. Она закрыла глаза. «Нет», — прорычал я, давая ей гораздо менее сдержанный толчок, показывая, что я все еще держусь. Она посмотрела на меня с ненавистью и отвращением. Я вторгся ее рот, становясь еще жёстче под накалом ее эмоций. Ненависть — это хорошо. Я взял ее сосок в рот, и она напряглась. О, да. Черт, Эда оказалась лучше, чем обещало мое воображение. «Не могу дождаться, чтобы отправить эти простыни Виктору и его семье», — пробормотал я, глядя на её влажную кожу. Она расчесала мне спину, и я застонал, мой член подергивался от этих манипуляций. Она боролась с удовольствием, цеплялась за боль, даже предпочитая ее. Я протянул руку между нами, нашел клитор и провел по нему пальцем. Она сильнее сжала мой член, отчего мои глаза закрылись от ослепляющего удовольствия. «Если ты перестанешь бороться с удовольствием, это будет менее болезненно, Ангел», — пробормотал я в ее розовый сосок, прежде чем втянуть его обратно в свой рот. Я вошёл глубже, чем раньше, но все же не так сильно и глубоко, как хотелось бы, но Эда захныкала. Я поднял голову. Она закусила губу, сдерживая звук. «Поддайся удовольствию. Это того стоит». Она ударила меня ненавистным взглядом, но не вздрогнула, когда я поцеловал ее в губы и просунул язык внутрь. Она скорее будет страдать от боли, чем поддаться удовольствию. Гордая и сильная. Решила не давать мне ни один из ее сладких релизов. Я захватил ее рот, сильно и быстро, пока мой член трахал её. Я решил позволить ей почувствовать эту маленькую победу. Я уже выиграл приз и войну. Я отступил, подвергшись давлению на яйца. Я толкнулся в последний раз, а затем с сильной дрожью выстрелил в нее своей спермой. Я смотрел ей в глаза, когда выходил из её тела. Она была моей. И я не мог дождаться, когда семья Йылдыз и ее жених узнают об этом.