Пленница

POV Эда: Серкан вышел из меня, и я вздрогнула, глубоко вздохнув. Я перекатилась на бок, отворачиваясь от него, всё ещё стыдясь и стесняясь. Он зачесал мои волосы назад и поцеловал в шею, затем слегка укусил. «Теперь ты моя, Ангел. Я владею тобой. Даже если я отпущу тебя, ты все равно принадлежишь мне. Отныне ты всегда будешь помнить этот день и, в глубине души, всегда будешь знать, что ты моя и только моя. Я закрыла глаза, пытаясь сдержать слезы, с которыми отчаянно боролась, удерживая самообладание одной силой воли. Простыни зашуршали, когда Серкан встал с кровати, но я не оглянулась через плечо, чтобы увидеть, что он делает. Я слышала, как в ванной зашумела вода. Через несколько мгновений Болат вернулся и провел пальцами вниз по моей спине, а затем обратно, прежде чем схватить меня за плечо и перекатить на спину. Мои глаза встретились с его, но когда он раздвинул мои ноги, его глаза на секунду посмотрели на мои запачканные кровью бедра, а, потом, не сводя глаз с моего лица, он встал на колени между моими ногами. Я напряглась. Я была сбита с толку, и слишком ошеломлена и шокированная, чтобы действовать. С мрачной улыбкой он наклонился вперед и провел языком по моему бедру, слизывая кровь. Я замерла. Он провел пальцем по моей ноге и обвел им мое отверстие. Я напряглась ещё сильнее. Мне было больно, но Серкан очень медленно вводил в меня палец. Его глаза встретились с моими, и через мгновение он осторожно вытащил свой палец, теперь скользкий от моей крови. Ужасное подозрение закралось мне в голову, и он доказал мою правоту. Серкан поднес окровавленный палец ко рту с кривой улыбкой. «Вкус крови никогда мне не противился, а твоя девственная кровь слаще всего остального». Мой нос сморщился от отвращения, а стыд согрел щеки. Серкан спокойно оценил меня, убрав палец изо рта. Он погладил мои бедра и опустился на живот между моими ногами. «Что ты делаешь?» — осторожно спросила я. Серкан поцеловал меня в лобок. «Получаю свой приз». Моя рука взлетела, желая оттолкнуть его, но он схватил мое запястье и прижал его к бедру. Его губы нежно скользнули по моим складкам, а затем к ним присоединился язык. Он был так нежен, что мое тело откликнулось, несмотря на боль. Он поймал мой взгляд, снова и снова проводя языком по моей щели. Затем сомкнул губы на клиторе и начал нежно посасывать. Я застонала, не в силах сдерживаться. Серкан улыбнулся, а я перестала сопротивляться и рухнула на матрас, расставив ноги еще шире. Он продолжал нежные прикосновения языка и рта, а затем немного отступил. «Вот. Позволь мне заставить тебя забыть о боли». И он это сделал. По-прежнему ощущалась тупая боль, но она каким-то образом усиливала каждый всплеск удовольствия, которое язык Серкана приносил мне. «Посмотри на меня», — приказал он, вновь касаясь губами моих складок. Я встретила его взгляд и начала дрожать, когда мое тело сжалось. Боль и удовольствие смешались, пока язык Серкана работал. Мои губы приоткрылись, и я закричала, не в силах держать это в себе. Глаза Серкана торжествующе заблестели, и он прижался ближе к моему центру, посасывая и доводя меня до предела. Я извивалась под ним, тяжело дыша. Это было мучительно приятно. Я упала на кровать, смиренная и измученная, мое тело пульсировало от боли и остатков оргазма. Серкан оставался между моих ног, но его язык замедлился. Его пальцы раздвинули меня, и он лизнул мое отверстие. Я застонала, когда это вызвало новую дрожь. Все в нем было неправильным и грязным. В последний раз, поцеловав мой клитор, он забрался на меня и захватил мои губы. От вкуса крови и собственного сока я вздрогнула, и Серкан отстранился. «Боль или удовольствие, — пробормотал он, — что ты предпочитаешь, Ангел?» Стыд захлестнул меня с новой силой. «Ненавижу тебя Серкан Болат». Он мрачно улыбнулся и отошел от меня. «На тумбочке полотенце». Его член и бедра были залиты моей кровью, но он не потрудился прикрыться, когда вышел из комнаты, оставив меня одну. Дверь закрылась. Я села, снова вздрогнув. Мои глаза обратились к простыням, и я снова закрыла глаза. Это должно было произойти в мою брачную ночь. Это должно было быть привилегией Виктора. Я встала и медленно пошла к ванной. Боль была даже не самой страшной частью. Нет, она была даже не близко к другому чувству. Позор, вина за то, что я допустила, вот что по-настоящему разрушало меня. Я зашла в кабинку и включила душ. Вода была горячей, до боли, но приятной. Я приснилась к стене и медленно сползла вниз. Прижав ноги к груди, я заплакала, потому что Серкан был прав: то, что я сделала сегодня, забыть невозможно. Даже если я вернусь в «Outfit», как я смогу снова встретиться со своей семьей? Как я смогу встретиться с Виктором, моим женихом, человеком, которому я обещала себя? Я не знала, как долго я был в таком положении, когда Серкан вошел в ванную. Я не подняла глаза, просто боковым зрением видела его ноги. Мужчина подошел, вода остановилась, и он присел передо мной, но я до сих пор не подняла глаза. От слез у меня забилось горло и нос, и я начала дрожать без тепла воды. «Посмотри на меня, — приказал Серкан, — Эда, посмотри на меня». Когда я отказалась сделать то, что он просил, он взял меня за подбородок и поднял его так, чтобы я встретилась с ним взглядом, однако я не смогла прочитать эмоции в его глазах. «Если это поможет, скажи им, что я тебя изнасиловал», — тихо прошептал он. Ничего не было глубже слов Серкана. Ему не нужен был нож, чтобы заставить меня истекать кровью. Я посмотрела на него, желая ненавидеть всеми частями себя, но ужасная маленькая часть меня не могла этого сделать, и это была та часть меня, которую я ненавидел больше всего.

***

POV Серкан: Забрав Эду, я оставил ее в постели. Мне нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Я пошел в свою комнату и надел нижнее белье, но не стал вытирать ни бедра, ни лицо. Была поздняя ночь, так что Пырыл, должно быть, уже была в своей комнате с Энгином. Я все еще чувствовал вкус Эды, сладкий и металлический. Это был самый сладкий триумф в моей жизни. Проклятие. Эта женщина… Я налил себе бурбон, затем прислонился к стойке, взбалтывая жидкость в стакане, чертовски не желая смыть её вкус. Воспоминания все еще стояли перед глазами. Это был момент, над которым я работал. Впервые в жизни я проявил терпение. Эта награда того стоит. Я буду твоим первым, Ангел. Эда была намного лучше, чем я ожидал. Она была великолепно красива, разрушительна и захватывала дух. Даже меньшие по значимости мужчины готовы убить, если кто-то такой же реальный, как она, окажется в их постели. Я почти задавался вопросом, что почувствует Виктор, увидев простыни с девственной кровью Эды на них, как остро он почувствует потерю того, чего он жаждал годами, чего-то, что было почти в пределах досягаемости, только чтобы быть болезненно оторванным от него. Этого было достаточно, чтобы привести в смятение даже самого контролируемого человека. А ее отец и брат… для них это была бы картина величайшего провала в их жизни. «Эта улыбка на твоем лице меня пугает», — пробормотал Серхио, входя. «Думаю о моем следующем послании Рокко», — сказал я, ставя стакан, не делая ни единого глотка. Я всё еще не мог вынести мысли избавиться от вкуса Эды. Взгляд Серхио метнулся к верхней части моих бедер, покрытых кровью Эды, а затем к моему лицу. Он скрестил руки: «Либо ты убил котенка и потеря об него лицом и промежностью, либо у тебя была тревожная встреча с девственной киской». Что-то темное и собственническое горело в моей груди, когда я слышал, как он говорил об Эды. Я толкнул его. «Больше не девственница». Серхио с любопытством посмотрел на меня и недоверчиво покачал головой. «Ты на самом деле заставил ее прийти к тебе в постель. Блин, Серкан, ты, должно быть, сломал ту девушку». Я усмехнулся: «А завтра купаясь в торжестве, я отправлю простыни Рокко». Серхио засмеялся, подошел ко мне и выпил напиток, который я налил. «К твоему извращенному разуму и всему тому извращенному дерьму, которое приходит в голову. Ты хотел ее сломать, и ты сделал это. Я оставил его стоять там, не желая больше говорить об Эде. Мое тело жаждало от неё большего. Когда я вошел в комнату, я обнаружил, что кровать пуста, если не считать испачканных простыней. Я проследил за звуком текущей воды в ванной. Эда свернулась клубочком в душе, и это зрелище вызвало у меня неприятную боль в груди. Я выключил воду и встал перед ней на колени. «Посмотри на меня, — сказал я, — Эда, посмотри на меня. В её глазах была видна боль и чувство вины, когда я заставил ее поднять лицо. «Если это поможет, скажи им, что я тебя изнасиловал», — пробормотал я. В ее глазах вспыхнула ненависть, и впервые это не вызвало у меня трепета. Я встал, разочарованный реакцией своего тела, вернулся в спальню и снял с кровати простыни, не желая их испортить. Эда, вероятно, попыталась бы сжечь их, чтобы уничтожить любые доказательства того, что мы сделали, но, к её сожалению, она не могла сжечь свою память. Я бросил их в коридоре, прежде чем вернуться к Эде. Теперь она стала на ногах, держась пальцами одной руки за край душа, а другой за живот. Она сделала шаг, дрожа, и я подошел ближе, ее взгляд метнулся к моим окровавленным бедрам. Она поморщилась. «Почему ты не помылся?» «Потому что хочу помнить». «А я хочу забыть», — сказала она. «Тебе нужно принять свои действия, Ангел. От них не убежишь», — сказал я, останавливаясь перед ней. В ее глазах закружилась ненависть, но не вся она была нацелена на меня. «Убирайся». Я прищурился. «Оставьте меня!» — пробормотала она. «Лекарство поможет от боли». Я повернулся и пошел к двери. «Я не хочу, чтобы боль ушла. Я это заслужила», — пробормотала она. Я остановился у двери и оглянулся через плечо, но Эда на меня не смотрела, ее взгляд был направлен в пол. Я вышел из ванной, взял новые простыни из туалета и бросил их на кровать, прежде чем выйти и запереть дверь спальни. Сунув выброшенные простыни подмышку, я заколебался. Я не мог точно сказать, что именно, но что-то мне не совсем подходило. Не обращая внимания на это чувство, я спустился вниз. Энгин перегородил мне дорогу, когда я направился в игровую комнату. Он тоже был просто в нижнем белье. Его глаза метнулись к испачканным простыням, а затем к моим бедрам, прежде чем приподнять брови. «Не думаю, что это менструальная кровь». «Нет. Это крушение Рокко». Энгин последовал за мной в свойственной ему раздражающей манере, которую он проявлял, когда не одобрял то, что я делал. «Не только его падение», — пробормотал он. Я пошел в офис. Офис нашего отца. Это была одна из немногих комнат, которые мы оставили в основном как есть, но никого из нас это не волновало. Я прищурился, глядя на него. «Ты имеешь в виду Эду?» «Она будет испорчена в глазах своей семьи, в своих кругах. Некоторые могут даже посчитать ее действия предательскими. Она женщина, и Рокко не убьет ее за это, но ее будут избегать… если она, конечно, сможет вернуться в свой дом. Я предполагаю, что ты собираешься отправить ее обратно сейчас, когда ты заполучил то, что хотел. Что-то в его голосе меня оттолкнуло. «Я еще не получил от нее всего, что хотел. Даже не близко. И она останется, пока не отдаст мне все, что я хочу». Энгин встал передо мной: «Мы все ещё говорим о твоей мести? «Дело не только в мести. Речь идет об уничтожении «Outfit» изнутри, а не просто о мести». Я уклонился от него и отправился на поиски чего-нибудь, во что можно было бы завернуть в простыни. Наконец, я нашел коробку и запихнул их внутрь. «Не теряйся в игре, над которой ты не властен на 100%, Серкан». Беспокойство в его голосе заставило меня поднять глаза. Я коснулся его плеча. «Когда я когда-либо контролировал ситуацию? Потеря контроля — мое любимое времяпрепровождение». Рот Энгина дернулся: «Как будто я не знал». Выражение его лица снова стало серьезным: «Последние несколько недель ты провел много времени с Эдой. Ты нам нужен, Серкан. Каморра не может рисковать бесконечным конфликтом с «Outfit». Действуй, чтобы убить. «Эти простыни — кончик моего ножа. Ты поможешь мне с этой запиской для Рокко и его семьи?» Энгин вздохнул: «Если это положит конец, то да». Я взял лист бумаги на старом деревянном столе и ручку. «А теперь давай найдем лучшие слова, чтобы их раздавить. Я подумал, что мы могли бы начать со ссылки на традицию кровавых простыней Фамилии для дополнительного удовольствия». Энгин покачал головой: «Я рад, что ты мой брат, а не враг».