Не место для бабочек II: Наследие Страж-камня

Они врываются в тот самый зал, в котором тогда, почти три недели назад, Мерисиэль чуть не простилась с жизнью. Мерный гул страж-камня снова становится громче, заполняет дрожащий от напряжения воздух, и Ри слышит в нем крики боли, отчаяние и… какую-то фальшь. В комнате нет ни Минаго, ни ее прихвостней, но не возникает даже мысли о том, куда они могли подеваться. И где Стонтон? Он ведь побежал сюда, и если Минаго могла просто телепортироваться прочь, то куда мог спрятаться целый дворф вместе с глефой и латами?.. Вопросы исчезают, вслед за ними будто отключается реальность; Мерисиэль в полузабытьи медленно приближается к стенающему дару Иомедай. От него исходит свет, и лишь в одной точке заметна капелька скверны, червоточина, через которую порча проникает внутрь. Ри касается неожиданно теплого камня, и сущность, прилагавшаяся к Ключу, разрывает остатки ее связи с реальностью. Ри видит целый поток образов — множество миров, подчиненных общему порядку. Идеальная симметрия добра и зла, строгий поток событий видится ей широкой рекой времени, несущей вспыхивающие и гаснущие огоньки смертных жизней. Радость и боль, волнение и спокойствие, рождение и смерть — все подчинено великому порядку, за которым следят высшие существа. Беспристрастные, они видятся Ри скоплением звездного света. Наблюдатели. Стражи. Эоны. Сущность эона тянет Ри сквозь временной поток, образы мелькают перед глазами: поле брани, смеющиеся дети, мирные поля и темные подземелья. Это правильно, это необходимо — часть миропорядка, часть равновесия. И отвратительным пятном первозданного хаоса расплывается мировая язва — ошибка. То, что должно быть исправлено. Следом — новый образ. Крылатое воинство, ангелы, уходящие из родного мира к ним, смертным, на помощь. Добровольное заточение с молчаливого согласия Иомедай. Страж-камни… вся цепь страж-камней — это тюрьмы. Преступление не меньшее, чем мировая язва, хаос, прикрытый благими намерениями. Каждый из камней должен быть уничтожен, заточенные должны вернуться туда, откуда пришли. Ри видит их, каждого — одни есть светлые сущности, и они твердят, что сами сделали свой выбор и никогда о нем не жалели. Они говорят, что пошли бы на это снова, если бы был хоть какой-то шанс не позволить демонам уничтожить Голарион. Они просят сохранить существующий порядок (отсутствие порядка, преступление!), чтобы спасти множество смертных жизней. Другие сущности видятся ей багрово-красными сгустками гнева, боли и страха. Это те же ангелы, но уставшие от своего заточения. Они говорят, что смертные даже не знают их имен, даже не подозревают, кому обязаны своими жизнями и спокойствием. Они требуют выпустить их или убить, и Ри согласна дать им свободу, но сущность эона показывает, что это невозможно. Ангелы, и падшие, и светлые, сплавлены в одно целое в нутре страж-камня, их нельзя разделить. Только убить всех сразу — или каким-то образом примирить. Скверна черной бабочкой мерцает в ране артефакта, отравляет сердца светлых сущностей, подпитывает багровые. Если дать гневу прорваться — вся цепь страж-камней будет служить тому, с чем была создана бороться. Вместо щита от демонов артефакты станут их главным оружием. Сущность эона показывает выход — каменный резак, снова висящий на поясе Мерисиэль, создан, чтобы стать ключом. Всего один удар — ровно в рану, ровно в похожее на бабочку темное пятно — и ангелы вернутся туда, где им самое место. Светлые — к свету, падшие — в Бездну или Ад. Это исправит ошибку, сотрет преступление светлой богини — хотя бы одно. Эон слабеет, образы мелькают почти панически: Мерисиэль видит собственную руку, занесенную для удара. «Но как мы победим демонов без страж-камней?» Эон показывает, что есть другие пути, что совсем скоро — иначе не может быть! — угроза минует. Не будет нужды в преступных защитниках, не будет надобности в вечной войне. Есть другие пути! Только занеси руку, только нанеси удар… Мерисиэль замирает, пальцы сжимаются на каменной рукояти, но она медлит. Она обращается к багровым ангелам, измученным, израненным скверной, и просит подождать еще немного. Ведь скоро все закончится? Скоро будет новый крестовый поход, и она обязательно последует за новым командором, чтобы закрыть мировую язву раз и навсегда. Тогда все они — и светлые, и темные — исцелятся, избавятся от своей ноши, вернутся туда, где должны быть. К свету — не в Бездну, не в Ад. Они предстанут перед своей Богиней, выполнят свой долг, и имена их обязательно будет знать каждый из спасенных смертных. Нужно подождать еще немного — куда меньше сотни лет. И ангелы… слышат ее. Высшие существа, создания истинного света, принимают ее условия. Багровые сущности обещают ждать; темные пятна гаснут, засыпают, и страж-камень озаряется истинным светом своих единоличных хозяев, самоотверженно готовых защищать смертный мир. Ри почти слышит отчаяние осколка души эона, ощущает, как она покидает ее тело, рассеивается в гудящем воздухе. Рука с каменным резаком опускается, Ри бессильно оседает на каменный пол… Мир вокруг нее взрывается красками и светом, на место гула приходит грохот; Ри чувствует, что поднимается над полом, что потоки силы — ее собственной, родной! — охватывают, тянутся откуда-то сверху. Ее тело наполняется мощью, столь же чуждой, сколь и… правильной? Мощь скользит в кровь, проносится разрядом по рукам и ногам, заставляя выгнуться назад — то ли от боли, то ли от удовольствия. Собственный смех Ри слышит будто со стороны, ее захлестывают незнакомые ощущения… И они не могут не нравиться. В груди жжет, влажный потек из снова открывшейся раны заставляет Ри вернуться в реальность. Она снова стоит на ногах, снова в том же зале серого гарнизона; за спиной спокойно, умиротворенно гудит исцеленный страж-камень. Что-то весомо изменилось, но Ри не сразу понимает, в чем дело. Закат окрашивает серый камень в оттенки багрянца. В открытых небесах медленно плывут тяжелые сизые облака. «Куда делся потолок?..» — Ты! — голос Минаго заставляет Ри отложить несрочные вопросы, даже если они вполне обоснованны. Потолка над головой действительно больше нет; это хотя бы объясняет грохот, который она слышала, упиваясь собственной важностью. — Что ты сделала? Как… не важно, ты все равно уже ранена, добить тебя не составит… Рана на груди медленно срастается, не оставляя за собой ни следа, ни шрама. Как и всегда; удивительно, как легко странные штуки входят в привычку. Ри усмехается, глядя, как вытягивается безглазое лицо Лилиту, как ярко-красные губы перестают злобно улыбаться. — Пробуй, отродье. Если смелости хватит, — усмехается Ри. Из ее руки удивительно привычно вырывается поток яркого света — он похож на лечебное заклинание так же, как солнце похоже на факел. Вспышка длинным лучом пронзает замершую на месте демоницу; она в последний момент успевает отпрыгнуть в сторону. На задетом лучом плече алый ожог. — Да что ты такое?! Болваны, взять их! Тогда только Ри замечает свиту Минаго: несколько демонов, парочка магов. Все они кажутся сейчас такой незначительной чепухой! За спиной одного из магов буквально из воздуха появляется Вольжиф, весело, почти играючи, перерезает ему глотку. Второй маг выпускает в сторону вора огненный шар, но вор, кажется, вовсе не обращает на него внимания, уклоняясь от выпада изрядно перепуганного бабау. Лилиту выплескивает уже знакомые потоки пламени, отбивается молниями, но стремительно и неожиданно легко пропускает удары. На алом платье демоницы не видно кровавых потеков, но Ри уверена: выбери она белое, оно бы покраснело уже сейчас, пропиталось бы нечестивой кровью насквозь. Новый луч света срывается с пальцев подобно длинному копью чистой святости, и новый ожог расцветает на груди Минаго, выжигая платье. Она исступленно визжит, пытается прорваться к Ри, но отступает под напором неожиданно решительной Камелии. Лим забрасывает демонов алхимическими бомбами, ловко уворачиваясь от ударов, Ланн стреляет с бешеной скоростью — звон тетивы, кажется, не прерывается ни на мгновение. Когда взмах когтей калавакуса все-таки цепляет Дейрана, он тут же, почти не тратя времени на концентрацию, возвращает чуть золотящейся щеке цветущий вид. И в следующий момент припечатывает демона быстрым заклинанием, неожиданно сильным. Вместо одного заряда фокуса с его пальцев срываются сразу три. Бой выходит на редкость веселым: впервые во время битвы Ри действительно хочется хохотать. Демоны, вызывавшие ужас, заставлявшие паниковать — на самом деле досадное недоразумение. Они не смогут даже поцарапать кого-то из них. Жалкие, слабые, отвратительные захватчики. И как у них получилось зайти так далеко? Когда вся свита Минаго уже замирает на полу, лишенная подобия жизни, в зал врывается Стонтон. Ри думает, что рада его видеть в добром здравии ровно до тех пор, пока до нее не доходит смысл его слов. Дворф встает между испуганной, дрожащей от ран и усталости лилиту и охваченными безумным торжеством союзниками: — Вы ее не убьете! Не убьете! Только через мой труп! — тут же бросает через плечо. — Беги отсюда, Минаго. Беги! Я их задержу! — Стонтон, ты… башкой тронулся? — Ри нервно хихикает. — Ты отойди лучше, дай мне ее добить… — Нет! Ты ее не убьешь! — Стонтон, ты же рыцарь, — не унимается Ри. — Она тебя очаровала? Эй, безглазая, немедленно развей чары! Или их развеет твоя смерть… — Это не чары! Это мой выбор! Тот, которого вы все равно от меня ждали, все вы! — выкрикивает Стонтон. — Стонтон, давай уйдем вместе? — подает дрожащий голос Минаго. — Беги же, ну… телепортируйся, или что вы там делаете… — Я не уйду без тебя, зайчонок! — Что бы ни случилось в прошлом, ты можешь искупить грехи, — Ри смело двигается к Стонтону. — Дай нам ее добить, и мы с победой вернемся к остальным. Ну? — Не подходи! Мне не нужно ваше искупление, уже не нужно, — рычит дворф, крепче перехватывая глефу. — Семьдесят лет я ждал прощения, а теперь… просто делаю то, что положено предателю. Отчего-то Ри даже сквозь всевластие, неожиданно свалившееся на нее неизвестно откуда, понимает, что он вполне серьезен. Замирает, не дойдя до них с лилиту всего пары шагов. — Стонтон, зайчик… пойдем отсюда, пожалуйста! — шепчет Минаго. Стонтон сплевывает в сторону и послушно обнимает лилиту. Они исчезают в черно-лиловой вспышке телепортации. — Вот гнида! — реагирует Вольжиф. Остальные медленно приходят в себя. Слишком медленно. Страж-камень спасен, Минаго бежала, но внизу все еще идет бой. — Потом разберемся, — командует Ри. — Пора выгнать из Кенабреса недобитков! Сила, свалившаяся буквально на голову, медленно, волнами отступает, но остается обретенная уверенность. Что это, благословение Иомедай защитникам ее дара? Или… что-то другое? Впрочем, в природе силы можно разобраться и потом. Сейчас самое главное — помочь тем, кто остался внизу, кто готов был пожертвовать собственными жизнями, чтобы Ри и ее команде все случившееся удалось. Город, в общем-то, спасен. Осталось провести генеральную уборку. Они слетают по уже знакомым лестницам, несутся на звуки боя; на втором этаже просто сигают через перила, бесстрашно, не допуская и мысли о травмах или переломах. Те демоны, кто не успел сбежать, оказываются разорваны мечами израненных, но живых крестоносцев; они держат круговую оборону, скрывая в центре ощетиненного мечами и копьями строя нескольких дезнитов и пару десятков раненых. Ближе ко входу в здание видны тела, среди которых… нет, среди них нет ни Сиилы, ни Уголька. — Последовательница! — навстречу уже бежит явно раздосадованная Ненио. — Ты собиралась там погибнуть? А как же наш договор? Ты же должна отвести меня в руины… «Странный способ выразить беспокойство». — Я в порядке, — Ри пытается улыбнуться. Недавнее безумие, заставлявшее ее выражаться как пьяный дровосек, схлынуло, оставив после себя острое чувство стыда. Вихрем налетают Сиила и Уголек, живые рыцари сначала несмело, но потом весьма громко оглашают остатки стен серого гарнизона ликующими выкриками. Они славят Иомедай, славят страж-камень — и почему-то ее, Мерисиэль. Ее подхватывают на руки и несут прочь из здания, будто это она сделала всю работу, а не они, эти самые руки, держали мечи и копья несколько часов кряду. Над головой плывут бледные звезды, первые в наступающей мирной ночи. «Стоп, куда делся потолок?.. А, точно. Нет, стоп, серьезно, что случилось с потолком?!»