***
Всю ночь Мэгги тряслась в старенькой крестьянской повозке, зная только одно: ей обязательно нужно попасть в Лондон к утру. Поэтому, никого не спросив, чтоб её не стали останавливать, она написала записку со словами благодарности и спешно, тайком, покинула довольно уютное имение, в котором жил приятель Шерлока Холмса, так любезно её приютивший. Ловетт бесцеремонно вломилась в конюшню, упросила знакомого кучера отвезти её в город, и тот, сонный и недовольный, всё-таки согласился, сраженный её обаянием и странным блеском глаз. Увидев, как толпа горожан стекается к площади, Мэг сразу поняла, что предчувствие не обмануло её: день казни именно сегодня. Сегодня она последний раз сможет увидеть Тодда. Человека, который когда-то одним своим видом покорил сердце девочки-подростка, исчез, а потом вернулся, чтобы снова разжечь пожар страшной, ненормальной, убийственной, сводящей с ума и всё-таки безответной любви. А потом появился Мишка, из другого мира, из другой эпохи. И оказалось, что всё может быть совсем по-другому. Честно, открыто, взаимно, но всё так же страстно и безумно. Только вот появился он для того, чтобы снова исчезнуть. И от осознания этого было больно. Очень больно. Мэг окинула людское море взглядом и среди сотен людей сразу же увидела Миху. Его невозможно было не узнать, и не только благодаря высокому росту. Он выделялся чем-то другим: харизмой, энергетикой, шармом, а может, так только казалось влюбленной Мэгги. Она подкралась к нему сзади, а потом, взглянув в глаза, совсем потеряла голову. Ей хотелось вцепиться в него мертвой хваткой и никогда никуда не пускать. Но Мишка спешил, он был увлечен какой-то идеей, и Мэг ничего не оставалось, как просто следовать за ним, прижимаясь до дрожи в теле. На Тодда она решилась взглянуть, только оказавшись на помосте рядом с ним. Мэг смотрела и вспоминала тот вечер перед арестом, когда он, скрутив гордость, долго просил прощения за её сломанную, как казалось Суини, жизнь, и очень надеялся, что затея с машиной времени расставит всё на свои места. Мэг соглашалась, но в душе готова была раздолбать это адское изобретение ко всем чертям. Пожалуй, ей единственной не хотелось ничего менять в настоящем. Лишь тогда, когда Тодду стала угрожать смертельная опасность, она стала молиться, чтобы у Мика всё получилось. Так и случилось. Ещё когда Миша допевал последний куплет «Баллады…», Ловетт каким-то внутренним зрением уже видела счастливого Тодда с семьёй, радостную Олесю с отцом и мужем… Понимая, что «час Ч» настал, Мэгги со всей силы прильнула к Мишке, но беспощадная временна́я волна разлучила их, наплевав на какую-то там любовь. Мэг очутилась в пустоте. Не было ни дорог, ни темных комнат, ни ведьм с шутами. Не было абсолютно ничего. «Это что же, я умерла? Или, наоборот, возродилась? — подумала Ловетт. — Что мне делать?» Она ждала подсказки, но пустота безмолвствовала. «Всё придётся решать самой», — поняла Мэг. Она закрыла глаза, попыталась что-то выбрать из мелькающих образов, но тут же сознание пронзила яркая вспышка. Последним усилием воли Мэгги вынырнула из странного места и оказалась в лондонском парке. Не в том заброшенном, о котором рассказывал Суини, а в обычном парке на берегу пруда, окружённого идеально подстриженными кустарниками и деревьями. Было довольно зябко, и от каждого дуновения ветра на аллею сыпались жёлтые листья. Мэг прислушалась к себе. В голове было так же тихо и пусто, как на дорожках парка. Она не помнила ничего. Вообще ничего. Жизнь будто началась с новой страницы здесь и сейчас. Мэгги с леденящим ужасом осознала, что не знает, кто она, где живёт, чем занимается. Да даже имени своего она не помнила. Был уже поздний вечер, сторож ходил по дорожкам, стучал в колотушку и выпроваживал из парка последних посетителей, чтобы закрыть ворота на ключ, со спокойной душой пропустить в сторожке пару стаканчиков дешёвого виски и лечь спать. Мэгги, охваченная паникой, сидела на скамейке и совершенно не заметила его появления. — Эй, дамочка! Домой пора, — в третий раз закричал ей чуть ли не в ухо служитель парка. По одежде, довольно истрепанной, и странному выражению лица он определил, что перед ним далеко не аристократка, поэтому не стал церемониться и просто вытолкал её за ворота. — Подождите, выслушайте меня! — возмущалась Мэгги. — Со мной произошло что-то ужасное… Но сторож не стал её слушать — ему не нужны были лишние проблемы. «Куда же мне идти?» — вздохнула Ловетт. Она в растерянности побрела по городу, полностью погрузившись в свои мысли, и вышла на узкую, грязную и шумную, несмотря на поздний час, улицу. Повсюду слышались матросская брань, хохот и визг девиц, а где-то вдалеке шумел порт. Ловетт подумала, что здесь, среди множества людей самого разного сорта, она, пожалуй, сможет найти временное пристанище, не боясь показаться белой вороной. Не желая вступать ни с кем в разговоры, она самостоятельно стала искать что-нибудь, похожее на ночлежку. Шумная центральная улица пестрела только питейными заведениями, поэтому Мэгги свернула вглубь района и медленно забиралась всё дальше, в самые темные закоулки. Здесь было значительно тише и безлюднее. Когда Ловетт шла мимо серого здания и пыталась разглядеть какую-нибудь вывеску, из подворотни сзади её окрикнул неприятный мужской голос: — Стой, шалава! Развлечёмся? Мэг испугалась, в ней заработал инстинкт самосохранения, и она, резко сказав «Нет!», хотела броситься наутёк, но сильная рука удержала её сзади, потащила в темноту, и Ловетт почувствовала приставленный к своему горлу нож. — Помогите! — хрипя и задыхаясь, закричала она. — Что вам надо? Спасите! — Тихо ты! — зашипел человек за её спиной. Тут хлопнула дверь на противоположной стороне улочки, и оттуда выскочили парень и девушка. Мужчина с ножом чертыхнулся, резко отпустил Ловетт и бросился бежать. Парень кинулся было за ним, но махнул рукой, и присел на корточки рядом с Мэг. — С тобой всё в порядке? Зачем ты ходишь здесь ночью одна? Разве не знаешь про Голема? — Про кого? — тихо прошептала Мэг. Прикосновение к шее холодного лезвия всколыхнуло в ней очень далеко запрятанные воспоминания. Она попыталась вытащить их на поверхность сознания, но не смогла. — Да завёлся тут у нас в Лаймхаусе какой-то урод, — сказала девушка, она была в ярком платье и меховой накидке поверх. — То проститутку в подворотне зарежет, то богатого еврея на берегу реки порешит. И никак его поймать не могут. Вот в народе его Големом прозвали, знаешь, из Библии, ну, короче, еврейское что-то? Говорят, им кто-то управляет. — Ясно… — всё ещё слабым голосом ответила Ловетт и потёрла шею. — Тебя как зовут? — поинтересовалась девушка. — Я… — Мэг задумалась, стоит ли говорить всю правду о своей потерянной памяти совсем незнакомым людям, пусть и пришедшим ей на помощь. — Забыла, что ли? — засмеялась девушка. — Не хочешь — не говори. Ты, может, прячешься от кого? У нас здесь в доках много таких бродяг, без имени и документов. Меня вот Сьюзи зовут. А это мой Джек. Я пою в мьюзик-холле. — Спасибо вам. Пожалуй, да. Я прячусь, — кивнула Мэгги и добавила шёпотом: «От самой себя…» — Зовите меня Мэг. Это имя пришло в голову откуда-то само собой, и Ловетт решила, что её, наверно, и правда так зовут. «Может, ещё не всё потеряно? Может, я вспомню, кто я?» — с надеждой подумала она. — Тебе жить-то есть где? — спросил Джек. — Нет… — вздохнула Мэгги. — И денег нет, угадала? — заметила Сьюзи. — Нету… — Что ж, поживи пока у нас. Мы вот тут и живём, в маленькой комнате под крышей, — указала на серый дом Сьюзи и запричитала. — Ужасный район: нищета, грязь, бордели… Моряки эти пьяные всё время орут. Но я всё же надеюсь, что в мьюзик-холле меня кто-нибудь заметит, и я выберусь из этого дерьма. — Мы выберемся, — возразил Джек, приобнимая её. — Конечно, мы, дорогой, — ответила ему Сьюзи, но за спиной повернулась к Мэг и скорчила недовольную рожу. Комнатка у Сьюзи и Джека была совсем крошечная, поэтому на следующий день прямо с утра Ловетт, не желая никого стеснять, пошла снова куда глаза глядят. Она пыталась найти порядочную работу, но ничего стоящего не попадалось. Нужно было уходить из этого страшного района, ехать в полицию, может быть, в больницу, хотя сперва Ловетт и не видела в этом смысла. Пешком она дошла до более-менее центрального района, где быстро нашла участок. Речам Мэг о потере памяти полицейские не поверили, а когда она начала скандалить, быстро проверили картотеку, и, не найдя её там, вовсе выпроводили из участка обратно на улицу. Ловетт ничего не оставалось, как вернуться в доки. Она думала, что это ненадолго, но Лаймхаус будто околдовал её, она и хотела, и не могла уйти отсюда. Нашла себе подработку буфетчицей, снова почувствовав какое-то шевеление воспоминаний, и работала там за копейки, а спала вообще где придётся, в подсобке, каждую ночь отбиваясь от пьяных матросов, вернувшихся из рейсов. Однажды вечером Мэг встретила Сьюзи. — Слушай, подруга, — легко и фамильярно заговорила та. — А ты ж красавица. Наверняка и в постели ничего. Шла бы ты в какой-нибудь бордель. Там и деньги, и крыша над головой. Мэгги не сразу поняла, о чём говорит Сьюзи, она вообще сейчас плохо ориентировалась в понятиях, но всё-таки догадалась и ужаснулась. Это был совсем не её путь. — Знаешь, Сьюзи, — разозлилась Ловетт, — ты тоже ничего, вот и иди сама туда. Но нет, ты почему-то в мьюзик-холле, и менять его не собираешься. — Ну, не хочешь, не надо. Только как жить-то будешь? — пожимала плечами Сьюзи. — Ну ладно, твоё дело. Слушай, ты напряжённая такая. Пойдём, расслабимся? И Мэгги согласилась. Она ужасно устала от того, что ничего не помнит, и готова была на что угодно, чтобы прогнать дурацкое ощущение пустоты в голове. Сьюзи привела её в какую-то грязную пивнушку, где они начали с самого дешёвого пойла, а закончилось всё в не менее грязном закутке, где стояли деревянные лавки и длинные стола, а воздух был затянут дымом. — Тётки обычно не курят опиум, они настойку пьют, — со знанием дела говорила Сьюзи, — но это всё не то. На, попробуй. С того вечера жить стало немного веселее, но в голове была всё та же пустота, а будущее виделось очень туманным. И лишь во снах Мэгги будто возвращалась в свою прежнюю забытую жизнь. Ей часто снился один и тот же, как ей казалось, человек, лица которого она не могла разглядеть, зато хорошо помнила его руки. Причём руки эти касались то ласково и нежно, а то грубо и пугающе. Мэгги очень хотела вспомнить, кто он, этот мужчина, что ей снится, но не могла. И это неимоверно раздражало, пугало и бесило. А избавиться от всех этих чувств всё чаще помогал опиум. Полностью оторваться от реальности и пуститься во все тяжкие Мэг не давал её решительный и от природы пробивной характер. Она вновь нашла в себе скрытые, забытые возможности и стала без ведома хозяина буфета, подпольно, с наценкой продавать заграничные контрабандные товары, вступив в сотрудничество с некоторыми моряками. Доход получался неплохой, хоть и незаконный, и Ловетт смогла арендовать себе отдельную, довольно большую комнату в одном из лучших домов района.***
POV Михаила. Чёрт бы побрал человека, который выдумал этот хуев «прямой переход». «Не бойся, я всё умею…» Как же. Почему тогда, блять, вместо того, чтобы сразу переместиться с Миком в Лондон, я опять оказался в какой-то хуйне. И ладно бы это была дорога в Вечности, как в прошлый раз. Нифига подобного. Это была ПУСТОТА! Абсолютная пустота. Я подумал сперва, что вообще перестал существовать и развалился на молекулы. Или на атомы, что там из них меньше? И я не знал, как отсюда выбраться, пока не появился Мик и не выдернул меня оттуда. В прямом смысле, дёрнул за руку, и мы оказались на его чердаке. Валялись на полу и не могли отдышаться, как будто марафон пробежали. — Миша… Как тебя занесло-то туда? Это место ещё хуже, чем Шоссе смерти, — кое-как выговорил Мик, убирая со лба мокрые волосы. — Я, блять, столько энергии потратил, чтоб вернуться за тобой. — Ну, прости, — язвительно и в то же время виновато говорю я. — Оно само. Что это вообще за хуйня? — Я не знаю, — пожал плечами Майк. — Пустота она и есть пустота. Говорят, что это Море Забвения. Но точно никто не знает. — Типа, там память можно потерять? — Говорят, да — повторил Мик. Мы на какое-то время замолкаем, и я медленно оглядываюсь. Знакомый такой чердак. Чёрт, а я, оказывается, скучал. — Новая гитара? — спрашиваю, указывая на «испанку». — Да, — говорит Мик и мрачнеет. — Энд подарил. Я выглядываю в окно. Серо и мокро, ничего нового. — У вас тоже ноябрь? — Да. Зима началась… — И вы до сих пор не помирились? — ну переживаю я за них, вот и спрашиваю. — Нет, — начинает нервничать Мик. — Ты бы лучше про Мэг спросил. — Спрошу. Потом, — я как-то немного успокоился. Главное, я попал в Лондон, и Мэгги тоже здесь. — Мне непонятно, что вы не поделили. Вы же всё время вместе были? Планы строили, например, мультфильмы рисовать под музыку, ещё что-то. И чё за хуйня произошла между вами? Майк долго молчит, я уже почти заснул, вымотала меня эта пустота, пиздец просто, а он вдруг говорит: — Я не хочу… Ну, не хочу его. И с ним. Ты понимаешь, да? — Так… — я пытаюсь сдержать смех, — ну слушай, если вы, типа, пара… Я всё-таки не выдержал и заржал. — Ну что ты смеёшься, Миха? — с отчаянием в голосе спрашивает Майкл. — Не знаю. Да просто целоваться же ты целовался с ним. Вполне логично, что он хочет большего, ё-моё. — А я не хочу, — очень серьёзно говорит Мик, и я обрываю смех и кладу руку ему на плечо. — Мик, значит, ты не из этих. Может, вы с Эндрю спутали любовь… Ну, такую, на духовном уровне… Спутали с физической? У вас друг с другом точно связь, как у нас с Князем, не просто дружба. Но и не такая любовь, как между мужчиной и женщиной, понимаешь? Это что-то другое. Вы просто запутались. — Может быть, — задумчиво говорит Мик и трогает струны гитары. — Подумай об этом. И девчонку найди, — охуительный из меня советчик, конечно, но я всегда говорю то, что вертится на языке. Но Мик не обращает внимания и говорит о другом: — А ещё… Энд связался с какими-то ребятами, они под руководством одной старухи что-то вроде чёрной магии изучают… — Чё изучают? — не верю своим ушам. — Зло изучают, — горько сказал Мик. — Мне Пограничники рассказали. Это они научили меня «прямому переходу». — Какие Пограничники? — как я догадываюсь, военные тут не при чём. — Ну, обычные ребята. Брат с сестрой. Просто они умеют между мирами путешествовать. — Блять… Это чё за Хогвартс тут у вас? — А что такое Хогвартс? — Школа волшебства, — вспоминаю я. — Это из серии книг про Гарри Поттера. — А! Это Мальчик, который выжил? У нас есть такая легенда. Миша… Так что мне с Энди делать? Надо его как-то оттуда вытягивать. Он же светлый, добрый, а его эта ведьма будто околдовала… — расстроенно спрашивает Мик. — Блять, Микки, — не знаю, что ему ответить. Вообще-то не очень хочется во всё это влезать. Я просто найду Ловетт и свалю домой. Мне истории с «Тоддом» хватило. Но Мика жалко. И Энди, дурака, тоже. Я долго размышляю, а потом говорю: — Давай сначала я с Ловетт увижусь? Я быть с ней хочу, понимаешь, да? Заберу нахрен к себе. Женюсь, может, — брякаю я. — Ну… Ты не спеши, Миша, — отводит глаза Мик. — Не понял. А чё с ней? — настораживаюсь я. — Где она? — В доках, где порт. Я её там видел. — Ну и что? — ещё больше напрягаюсь. — Там… Опасно там. Маньяк новый завёлся. И вообще, Лаймхаус — это самый бедный район. Чего там только нет… — вздыхает Мик. — Блять, так пошли туда! — вскакиваю я. — Похеру мне маньяк. — Миш, так ночь уже. Может, завтра? — робко спрашивает Майкл. — Ладно, — стараюсь успокоиться. — А как её занесло туда? Что она делает-то в таком месте? — Ты сам увидишь. Я просто случайно встретил её, и сразу к тебе. Потому что это не мое дело. — Она замужем что ли? — пытаюсь угадать. — Нет… Там всё похуже, — сонно бормочет Мик, поудобнее устраивается на матрасе и засыпает. Он сегодня очень вымотался с этими «прямыми переходами», я вижу. На чердаке прохладно, труба еле тёплая. Надо бы его укрыть. Я нахожу стёганое одеяло, накидываю его на Мика. Он хмурится, но потом улыбается во сне. Хороший такой пацан. Чтоб я без него делал. А я не могу уснуть. Лежу и думаю, какой я дурак. Надо было хоть Андрюху предупредить. У нас же концерт сегодня, а я свалил в закат. Это серьёзно начинает меня беспокоить, я представляю ищущих меня парней и вдруг каким-то усилием сознания переношусь к ним. Вот реально, только что я лежал на матрасе на чердаке Мика, а потом — раз! — и оказался на нашем концерте за кулисами. Материализуюсь я в гримерке, на глазах у Князя и Балу. Они смотрят на меня, как на явление Христа. — Миха, блять… — выдыхает наконец Андрей. — Это чё было? — А вот это, Княже, и называется прямой переход. Без всяких там блужданий в мирах, — хлопаю я его по плечу. — Сука… — выдыхает Андрей. — Ну ты вовремя, сейчас через минут десять начнём. Мы уже хотели без тебя играть. — А я вот подумал о вас, ублюдках, и решил, что надо вернуться. Концерт сыграю, и назад. — А где ты был-то? — В Лондоне… — чуть вздыхаю я. — Да что толку тебе рассказывать. Ты же не помнишь ничего. — Мне расскажи, — влезает в разговор Балу. — Я-то всё помню, о чём ты мне уже рассказывал, Мих. — Ну… Там Мик нашёл Ловетт. В каком-то странном районе города, на самом деле. И, блять, он мне что-то не договаривает. Мне надо обратно, к ней, понимаете, да? — Чтоб всё-таки трахнуть её, а то во сне никак не получается? — ржёт Андрей. — Ты, дятел, я сейчас тебя самого кулаком трахну, — вот он вообще что ли охуел! — Думай, чё несёшь. — Тих, тих. Спокойно, Миш, — на всякий случай Князь отходит от меня подальше. — То есть у тебя всё настолько серьёзно, что шуток ты уже не понимаешь? — Да, блять. Шутник нашёлся, нахуй. Там, кстати, твоя лондонская копия с ведьмой связалась. И чёрной магией балуется. — Эндрю? Нихуя себе, — удивляется Андрей и замолкает, задумавшись. — Ладно, давайте на сцену. Народ ждёт, — поднимаюсь я и тушу сигарету. Честно, в начале концерта мне вообще не в кайф, но потом вливаюсь, музыка вставляет и всё становится почти как обычно. Но мысли о Мэгги не оставляют, и после концерта я сразу же со сцены шагаю на лондонский чердак, краем уха слыша вопли Андрюхи, чтоб я взял его с собой. Нет уж, обойдётся. Нам вообще здесь не место, в этом выдуманном мире. Сквозь небольшое слуховое окошко уже пробиваются лучи утреннего солнца, подползают к лицу всё ещё спящего Мика, и он смешно жмурится и переворачивается на другой бок. Ладно, не буду его пока будить. Мне б самому поспать.