***
— Кстати, Лу, — изрядно подвыпившая Маха вольготно закидывает руку однокласснице на плечо, чуть притягивая девушку к себе. — Я спросить давно хочу… — Спрашивай, — снисходительно отвечает Лаурита. Она, в отличие от Лебедевой, практически не пила, и сейчас с улыбкой наблюдает за еле живой одноклассницей: благо, хоть столы не переворачивает, — уже хорошо. — Что ты здесь вообще делаешь?
girl, tell me what you're doing
on the other side.
Лу даже давится затяжкой от неожиданности вопроса: — В плане? — Ну-у-у, — тянет Маха, пытаясь сфокусировать взгляд на однокласснице, — ты же вообще не «пацанка». Лаурита замолкает, потом выдыхает тяжело и будто бы невзначай кладёт ладонь девушке на бедро. Лебедева пару раз моргает, сглатывает и пытается понять, что происходит: не успевает — одноклассница чуть придвигается и с готовностью задирает рукава. — Смотри, — проводит пальцами по уродливым шрамам на правой руке. — Как думаешь, сколько раз я хотела сдохнуть? Маша сначала опускает глаза, пробегаясь взглядом по татуировкам, а затем несмело проводит по выпуклым шрамам кончиками пальцев. Лу дёргает рукой — щекотно — и слегка надломленно улыбается. — Помощь нужна не только тем, кто пиздит всех без разбора, — проговаривает девушка. — За пределами проекта мне не смог помочь ни психолог, ни любимый человек. Лебедева резко отдёргивает руку, будто обжёгшись: — В смысле? — И что тебя так удивило? — Лаурита чуть приподнимает брови. — Никогда не задумывалась, почему у меня двойная фамилия?and so, just tell me what you're
doing with that other guy.
cos' I ain't got patience to slow down the bass.
Маша думает, что если бы не этот таинственный «любимый человек», она бы её поцеловала, расставив тем самым все точки над «i». Но в их ситуации это кажется непозволительной роскошью, даже на пьяную голову. Впервые за долгие-долгие годы Лебедева, кажется, боится даже вздохнуть: только молча смотрит на сцепленные руки, почти не моргая. Для Лауриты, кажется, это исключительно дружеский жест: она улыбается, второй рукой утешающе гладит девушку по плечу, а сама смотрит на одноклассницу с таким пониманием, что даже пьяная Маша начинает осознавать, почему Карпову все вокруг так любят. — Мы похожи с тобой, — выдаёт вдруг Лу. — Как минимум, формой шрамов. — Возможно, — усмехается Маша. — Хотя ты ещё не видела, что было у меня на шее. Лаурита выдыхает, сцепляет их руки ещё сильнее и глубоко-глубоко затягивается остатками последней сигареты.***
— Не неделя, а полнейший пиздец, — Лаурита смело опрокидывает в себя стопку с какой-то странной наливкой, практически не поморщившись. — Ты даже так умеешь? — Маша, как обычно, держится неподалёку от одноклассницы. Лу, обернувшись, широко улыбается и бормочет: — Я ещё не такое умею. «Не сомневаюсь», — устало думает Маша, выдыхая, но озвучить это так и не осмеливается. Лебедева чуть отвлекается от бессмысленного диалога, переводя взгляд на остальных учениц школы. Девушки, явно замученные постоянными правилами и ежедневными набегами психолога, неплохо так налегают на наливку — судя по всему, это становится единственным способом хоть как-то снять напряжение.
all your girlfriends are wasted
they need it, they chase.
Маша не хочет косячить и на этой неделе тоже, поэтому принимает чёткое решение не пить сегодня. Затем оборачивается, оглядывает Лауриту сверху вниз и, махнув рукой, тянется за стопкой. В конце праздника Ивана Купала сложно было найти вокруг хоть одного трезвого человека, — за исключением, конечно, преподавателей и операторов. Ученицы школы же были пьяны настолько, что вряд ли соображали, кто вообще стоит перед ними, поэтому церемонию выгона было решено перенести на следующую неделю. Лебедева, как обычно, отличилась: слегка подправила лицо одному из приезжих гостей и перевернула абсолютно все столы, которые вообще нашла во дворе. Лаурита, конечно, какое-то время пыталась её останавливать… Однако наливка, выпитая натощак, сделала своё дело. В итоге всё перевернулось с ног на голову: Лу умудрилась напиться так, что уже более-менее отрезвевшей Маше пришлось вести её под руку в автобус, а по дороге обратно следить, чтобы с девушкой ничего не случилось. Благо, Лаурита оказалась не особо буйным алкоголиком: минут десять она с очень умным видом что-то упорно втирала Маше, а затем мирно задремала у девушки на плече. Лебедевой в тот момент показалось, что она резко отрезвела, а потом вновь опьянела, только уже не от алкоголя. Когда ученицы наконец добрались до Школы Леди, ребята из съёмочной группы решили, что каши с ними особо не сваришь: на улице уже смеркалось, а половина пацанок едва стояла на ногах (вторая половина не стояла вовсе). Поэтому было единогласно решено распустить девушек отдыхать, а уже завтра устроить тотальный разбор полётов. — Я так понимаю, шоу продолжается? — спрашивает уже более-менее отошедшая от алкоголя Лебедева. — А ты сомневалась? — довольно улыбается Таня, крепко держа в руках честно спизженную бутылку с наливкой. Лаурита кивает и пьяно бормочет: — Я не против. Девушка пытается подняться с кровати, на которую её усадила заботливая Маша пару минут назад, но Лебедева требовательно хватает девушку за капюшон толстовки и усаживает обратно. — Куда, блять? — Мы что, местами поменялись? — пьяно смеётся Лу. — Ну ма-ам! Девушки в комнате взрываются смехом, и Маше приходится отступить. Она разводит руками, выдыхает недовольно и, буркнув что-то типа «Разбирайся сама», укладывается на нижний ярус кровати. Время тянется медленно: Лебедева категорически отказывается пить дальше, и так испытывая стыд за то, что произошло на празднике. Скорее всего, завтра ей немало достанется от преподавателей, поэтому девушка не хочет усугублять и без того хуёвую ситуацию. Заснуть Маша не может: мысли никак не дают покоя. Всё происходящее вокруг кажется странным, непонятным, но почему-то исключительно правильным. Лебедева соврала бы, если бы сказала, что никогда не влюблялась в девушек, — но чаще всего эти девушки либо были свободны, либо были настолько не значимы для неё самой, что «отбить» их не составляло особого труда. С Лу всё не так. Маша, несмотря на свою природную харизму и умение притягивать к себе людей, не может так поступить с одноклассницей, тем более, когда пару дней назад Лаурита с мечтательной улыбкой упоминала своего «любимого человека» и клянчила у Наточий телефон, чтобы созвониться с ним. Поэтому Лебедева просто плывёт по течению, хотя это подвешенное состояние её уже порядком заебало. Маша уверена процентов на девяносто, что все эти странные «знаки внимания» со стороны Лу — не иначе как теплое дружеское общение и привязанность. К сожалению. Чтобы отвлечься от разъедающих мыслей, Лебедева периодически поглядывает в сторону одноклассниц. Наливки становится всё меньше, и, пропорционально этому событию, ученицы постепенно расползаются по своим углам. Лаурита укладывается в кровать самой последней, перед этим умудрившись с силой удариться ногой о лестницу на второй ярус. Маша усмехается и, только когда Лу пьяно бормочет «Доброй ночи», облегчённо выдыхает. Своеобразный ритуал перед сном. Уснуть, правда, всё равно не получается: девушка переворачивается с боку на спину, кладёт руки под голову и бездумно пялится в основание верхнего яруса кровати. Не проходит и пары минут, как откуда-то сверху слышится несмелое: — Спишь? — Не-а, — тут же отвечает Лебедева, слегка улыбаясь. — Ты чего не спишь? Наливки мало было? — Да нет, нормально, — по голосу слышно, что Лаурита улыбается. — Ты будешь стебаться… — Говори уже, — еле слышно бормочет Лебедева. — Уснуть не могу, кроет немного. Маша молчит какое-то время, быстро просчитывая варианты развития событий. А потом резко выдаёт: — Это будет странно, но… ты можешь спуститься. — Спуститься куда? — от неожиданности Лаурита даже повышает голос. — Сюда, ко мне… Куда ещё, по-твоему? — смеётся Лебедева. Комната погружается в тишину. Маша даже думает, что одноклассница либо уснула, либо решила не спускаться вовсе, — однако спустя ещё пару минут раздаётся подозрительное шуршание. — Двигайся давай, — фыркает Лу, когда, спустившись по лестнице, видит развалившуюся на кровати одноклассницу. Маша, вопреки ожиданиям девушки, двигается ближе к краю и чуть поджимает ноги, — Лу недовольно выдыхает и аккуратно пробирается к стене, осторожно укладываясь на бок. Места на кровати категорически мало, поэтому Лаурите не остаётся ничего иного, как сложить на одноклассницу и руки, и ноги. Первое время Лебедева боится даже шевелиться: лишь бы не потревожить подвыпившую одноклассницу, которую понесло куда-то не туда. Сложившаяся ситуация кажется Маше до крайности странной, но, конечно, девушка душу бы продала, лишь бы этот глупо-неловкий момент не заканчивался. Спустя ещё пару минут тишины Маша наконец выдаёт: — Лучше? — Немного, — Лаурита морщится. Лебедева лежит чуть выше, поэтому Лу смело укладывает голову практически на грудь одноклассницы, будто пытаясь спрятаться. Маша в этот момент думает, куда бы ей, блять, спрятаться от всего происходящего. — Алкоголь усуг… — Лу запинается, — усугубляет симптомы, вот. — А зачем продолжила пить? — задаёт Лебедева вполне логичный вопрос. — Чтобы ты спросила, — огрызается Лаурита. — Выгоню сейчас, — фыркает Маша, головой понимая, что выгонит одноклассницу только под страхом смертной казни (и то не точно). Лу кивает еле заметно и обвивает девушку рукой за талию: — Бля, чё так неудобно-то. — Может потому что кровать одноместная? — справедливо бормочет Маша. — Ну да, — Лаурита пьяно усмехается. Девушки молчат ещё какое-то время: Маша понятия не имеет, что вообще нужно делать в таких ситуациях, а Лаурита пытается угомонить разыгравшийся в голове голос. Обычно, в такие моменты она либо срывается, либо всеми силами пытается отвлечься: сейчас у неё нет возможности сделать ни то, ни другое. — Расскажи что-нибудь, — неожиданно просит Лу. — Что я тебе расскажу? И зачем? — Маша злится. Вся ситуация чертовски сильно её раздражает: и Лаурита, которая постоянно держит её на достаточной дистанции, но при этом позволяет себе лишнее; и эти странные чувства, которые не дают девушке покоя; и наличие у Карповой этого «любимого человека», черт бы его побрал. — Не злись, — Лаурита моментально чувствует перемену настроения, несмотря на опьянение. — Мне просто нужно отвлечься. — Отвлечься? — с улыбкой бормочет Маша, чуть успокоившись. Удивительно, как эта девушка умудрялась успокаивать её буквально одной фразой. В дурной голове моментально созревает план о том, как можно помочь девушке: и плевать, что за это, возможно, она получит нехилую пощёчину и одновременно потеряет подругу (а подругу ли?). Возможно, остатки алкоголя в организме не дают Лебедевой мыслить здраво, а, возможно, она давно уже протрезвела и ведёт себя странно исключительно из-за присутствия Лауриты рядом. Лу не успевает ответить на вопрос: Маша моментально переворачивается, перехватывает руки девушки и нависает сверху, как бы подминая её под себя. Места в кровати вдруг резко становится вполне достаточно для двоих, — Лебедева, осмелев, одной рукой крепит запястья одноклассницы над головой, когда как вторую опускает чуть ниже, сжимая талию. — Как тебе такой вариант? — шепчет Маша. — Что ты… — Лу с трудом может понять, какого чёрта происходит. Ведь сказать, что Лаурита в ахуе — это просто промолчать. Однако, к своему удивлению и стыду, девушка не сопротивляется: более того, Лаурита даже не пытается выбраться из захвата, — она, наоборот, неосознанно опускает взгляд на губы одноклассницы и сглатывает, тяжело выдыхая. Маше требуется несколько секунд чтобы понять, что, кажется, Лу вовсе не против. Кажется, Лу, судя по её виду сейчас, только за. Твою мать.face it,
you want it,
you crave it.
Выдержки Лебедевой хватает всего лишь на пару секунд, прежде чем она резко опускается вниз и грубо целует одноклассницу; целует так, будто в первый и последний раз; так, будто понимает, что на завтра это всё превратится в чересчур приятный сон или очередную ошибку по пьяни. Когда Лаурита не отвечает на поцелуй, Маша отстраняется и выдыхает. Проглатывает глупое «Бля, извини, я не хотела», потому что она, блять, ещё как хотела. Правда вот, всё ещё пьяная Лу смотрит на одноклассницу как-то иначе, — и в глазах её запросто читается желание, смешанное со стыдом и страхом одновременно.believe when I say that
you'll know once you taste it.
Лебедева чуть дёргается назад, чтобы вернуться в лежачее положение, но Лу высвобождает запястья, обеими руками хватается за шею девушки и притягивает её к себе, целуя уже сама. В этот момент Маше кажется, что она поверила в бога, чёрта и всех остальных сомнительных личностей. Второй по счёту поцелуй выходит совсем не грубым, нет, скорее… надломленным? Головой Лебедева понимает, что это не приведёт ни к чему хорошему; однако продолжает цепляться за девушку, словно за чёртов спасательный круг, который предназначен совершенно другому утопающему. Лаурите, видимо, алкоголь придал смелости и совершенно снёс башню: она самым наглым образом запускает руку под растянутую футболку одноклассницы и слегка проводит ногтями по оголённой коже. Маша чуть вздрагивает и, восприняв данный жест за своеобразный «зелёный свет», чуть углубляет поцелуй; однако всё ещё не позволяет себе лишнего, держа руки на безопасном расстоянии. Ведь единственное, о чём Лебедева сможет пожалеть назавтра — это о том, что не остановилась вовремя. Лу нетерпеливо выдыхает, цепляется пальцами за спину, жмётся ближе; Маша думает, что не забудет об этом моменте даже спустя много-много лет, ведь он, похоже, станет очередным шрамом на её исполосованном запястье. Ещё спустя пару секунд этого абсолютно неуместного поцелуя происходит то, чего Лебедева так боялась: Лаурита чуть прикусывает девушку за нижнюю губу, заставляя остановиться. Когда Маша послушно отстраняется, девушка бормочет типичное: — Твою мать, я… Лебедева улыбается, но в этой улыбке нет ни капли радости. Она приподнимается на руках и, в последний раз взглянув на губы одноклассницы, буквально отползает в другой угол кровати. Лаурита делает примерно тоже самое: подтягивает под себя ноги, упирается спиной в спинку кровати и обнимает себя руками, пытаясь успокоить дрожь в теле. — Отвлеклась? — Маша пытается разрядить обстановку. Не выходит: Лу бросает на неё озлобленный взгляд и сжимает себя руками ещё сильнее. Так они и сидят в разных углах кровати, словно два непримиримых соперника в разных углах ринга. Лебедева думает, что зря она сорвалась и всё-таки позволила себе лишнее. Но, если честно, умей она перематывать время, то принимала бы это самоубийственное решение снова и снова. Спустя самых долгих пять минут полнейшей тишины Лаурита всё-таки бормочет: — Извини. Маша кивает, не отвечая. Лу выдыхает, прячет лицо в ладонях и сидит так какое-то время; затем резко подрывается и ретируется с поля боя: моментально взбирается на свой ярус и затихает, делая вид, что её тут никогда не было. Лебедева улыбается и, вспоминая слова Кашириной о том, что они ведут себя как дети, кивает сама себе, полностью соглашаясь с одноклассницей. Дурацкий, неуместный и всё испортивший поцелуй всё ещё горит на губах, и девушка утыкается лбом в скрещенные руки, пытаясь успокоиться. Не выходит: посидев так ещё какое-то время, Лебедева встаёт и тихонько пробирается в сторону балкона, который ученицы давно используют в качестве своеобразной курилки. Сигарет нет: последнюю она отдала Лаурите на прошлой неделе, поэтому девушка просто свешивает руки с балкона, вглядываясь в непроглядную тьму. Она, если честно, понятия не имеет, что делать дальше: мало того, что завтра абсолютно все пацанки получат по заслугам за устроенный на съёмках перфоманс, так она ещё и умудрилась лишиться одного из самых близких людей на проекте. Лебедева почти уверена, что Лу, как она обычно это делает, просто убежит от проблемы и заигнорит девушку, делая вид, что ничего не было. — Ну ты, конечно, бедолага, — громко смеётся Каширина, прикрывая за собой балконную дверь. Видимо, Лебедева умудрилась мысленно призвать одноклассницу, потому что настолько хуёво ей не было уже давненько. Таня бросает на подругу взгляд, закатывает глаза и протягивает ей сигарету; Маша только и успевает удивлённо дёрнуть бровями, выдыхая возмущённое «Откуда?». — Не спрашивай, — бормочет Танк, становясь рядом с девушкой. В темноте тихо чиркает зажигалка, и девушки прикуривают по очереди, тут же глубоко затягиваясь. Два ярких оранжевых огонька чертовски сильно привлекают внимание посреди ночи, и где-то на задворках сознания Маша осознаёт, что завтра ей придёт полнейший пиздец. — Ну и? — требовательно спрашивает Каширина, выдыхая дым, и слегка бьёт одноклассницу кулаком в плечо. — Что? — меланхолично отвечает Маша, сбрасывая пепел. — Чё у вас случилось опять? — Таня вопросительно склоняет голову, глядя на подругу. Лебедева выдыхает, не отвечая. И только когда Каширина бьёт её в плечо уже сильнее, оборачивается, слегка трёт место удара и закатывает глаза. — А чё, ты уже в курсе, я так понимаю? — Да почти все в курсе, — Таня пожимает плечами. — Мы живём в одной комнате, тут хер что скроешь, сама же знаешь. — Пиздец, — лаконично отвечает Лебедева, снова глубоко затягиваясь. — Да всем похуй, не переживай, тут половина таких, — Каширина смеётся. — Дело не в этом, — Маша выдыхает, тушит сигарету о внешнюю сторону балкона и, выкинув бычок вниз, прячет лицо в ладонях. Когда Таня вопросительно смотрит на неё, не перебивая, Лебедева продолжает: — У неё есть кто-то. — Ты опять за своё! — уже угрожающе шипит Таня, подходя ближе. — И для неё это важно, это… это пиздец какой-то, — не найдя слов, резюмирует Маша. — Не поспоришь. Но вы ведь обе не против этого пиздеца, правда? — с улыбкой спрашивает Каширина, так же туша сигарету. Молчание — знак согласия, поэтому Лебедева не отвечает, ведь в её глазах и так легко читается ответ. Таня удовлетворённо кивает, ободряюще треплет подругу за плечо и, пробормотав напоследок что-то типа: «Сдалась она тебе, блять», — быстрым шагом покидает балкон. Маша остаётся здесь ещё на какое-то время, позволяя мыслям заполнить всё пространство вокруг. И только когда воздух вокруг настолько тяжелеет, что становится невозможным даже дышать, девушка возвращается обратно в комнату. А ещё спустя пару минут, укладываясь наконец в кровати, замечает, что за окном светает… Ей удаётся отвоевать у бесконечной ночи примерно час сна, прежде чем звенит будильник, и комната учениц в очередной раз погружается в беспросветный хаос.***
Когда прямо посреди испытания на съёмки заявляются преподаватели, Маше кажется, что все девушки, включая её, вдруг стали верующими. В миг, когда Тихую и Зорину отправляют по домам, Лебедева мысленно собирает все свои вещички; благо, ей удается отделаться всего лишь чёрной лентой, а не исключением. Преподаватели в этом году явно строже, чем раньше: телефон Наточий они благополучно отобрали под жалобные взгляды всех присутствующих девочек, так ещё и сверху неплохо так вломили за курение на балконе. Маша почти уверена, что вчерашнее событие послужило тому причиной. На Лу она практически не смотрит; разве что в начале съёмок бросает несмелый взгляд, который девушка тут же перехватывает. Во взгляде этом надломленность такая же, какая была во вчерашнем поцелуе, и Лебедева тут же отворачивается, испытывая стыд за произошедшее. Однако, нижняя губа всё ещё слегка саднит от вчерашнего укуса, а руки начинают слегка дрожать при одной только мысли о том, что всё это могло закончиться слегка иначе. Девушки стойко игнорируют проблему: очень по-взрослому, ага. Танк, глядя на происходящий цирк, периодически бросает взгляд то на одну, то на другую девушку, двусмысленно дёргая бровями, — и успокаивается только тогда, когда получает от Маши неслабый подзатыльник и ворчливое «Ты как ребёнок, блять». Весь этот дурдом продолжается почти всю неделю, однако как раз в день проведения церемонии выгона Лаурита, на удивление, всё-таки набирается смелости. Где-то после обеда, во время отдыха от очередных съёмок, девушка аккуратно подбирается к их с Машей кровати и присаживается рядом с одноклассницей. Та бросает меланхоличный взгляд на Лу и тут же отворачивается: заебало. — Слушай, — начинает Лу, но тут же запинается, опуская взгляд. — Что тебе ещё нужно? — Маша находится буквально в секунде от того, чтобы сорваться и набить однокласснице лицо. Ну, или если быть откровенными, чтобы сорваться и поцеловать. Лаурита несмело кладёт руку девушке на шею: так, как делала раньше, чтобы успокоить. Это помогает — Маша поворачивается, слегка улыбается от этого глупого жеста и кивает, молча принимая свое поражение. — Поговорим? — бормочет Лу, убирая руку. Лебедева дёргается: ощущение рук на шее было слишком приятным, и девушка с трудом удерживается от того, чтобы силой вернуть ладонь одноклассницы на место. Вместо этого кивает снова и поднимается с кровати — Лаурита поднимается следом. Они, не сговариваясь, спускаются вниз, на первый этаж, а затем, оглядевшись и не заметив никого из съёмочной группы, выходят во внутренний двор школы. Неподалёку от входа в школу, около декоративных кустов, есть пара скамеек: в свободное время ученицы часто чуть ли не дерутся за это место, — сейчас же, как назло, на улице никого нет. Маше начинает казаться, будто все в этой чёртовой вселенной сговорились и ненадолго остановили время, лишь бы дать этим двоим поговорить. А поговорить нужно, ведь недосказанное уже несколько дней не даёт Лебедевой нормально существовать, выжигает редкие сны, когда Маше удается уснуть, и вызывает предательскую дрожь в руках каждый раз, когда Лаурита бросает на девушку виноватый взгляд. Маша проходит вперёд, не оборачиваясь, — знает, что Лу следует за ней по пятам. Садится на скамейку с краю и хлопает ладонью по поверхности, как бы приглашая девушку. Лаурита садится с противоположного края — будто бы боясь придвинуться ближе. Будто бы, если она окажется на достаточно близком расстоянии от Маши, обязательно произойдёт что-то плохое. — Говори, — позволяет Маша, так и не взглянув на одноклассницу. — Можно подумать, я одна виновата, — Лаурита защищается, не зная, как себя вести. — У меня хотя бы нет никого! — взрывается Лебедева, осознавая, что пожалеет о сказанных словах. Лаурита выдыхает, озлобленно смотрит на девушку и поднимается, чтобы уйти, но Маша, как в прошлый раз, хватает её за капюшон наспех накинутой толстовки. — Сиди, — проговаривает требовательно, но потом смягчается. — И извини. Лу не отвечает — с силой сцепляет руки, утыкается локтями в колени и, судя по всему, еле сдерживается, чтобы не заплакать. Затем всё-таки бормочет: — Самое хуёвое, что ты права. «Твою мать», — думает Маша. — «Какого же хуя мы вообще наделали?». Но не озвучивает: доводить Лауриту до истерики не особо входит в её планы. — И это полностью моя вина, — Лу кивает, соглашаясь со словами одноклассницы. — Просто… — Просто что? — с интересом спрашивает Лебедева, придвигаясь чуть ближе. — Просто всё сложно, блять, — фыркает Лаурита, вытирая раздражающие слёзы тыльной стороной ладони. — Я люблю её, вроде как, но было очень много дерьма, понимаешь?
heart on your sleeve like
you've never been loved.
— Понимаю, — кивает Маша и, в попытке поддержать, двигается ещё ближе и кладёт ладонь на руку одноклассницы. Но через секунду до неё доходит: — Погоди, что… её? — С новым годом! — Лаурита смеётся, потихоньку успокаиваясь. — Новый год мы с тобой уже отметили, — подхватывает шутку Маша. — Но ты права, это было очевидно. Девушки молчат ещё какое-то время, но затем Лаурита, будто набравшись смелости, продолжает: — Я всё равно скучаю по ней. Конечно, но я не знаю, что произойдет, когда я вернусь… у нас всегда всё было странно. Но, в любом случае, это меня не оправдывает. — Нет, — Маша качает головой, — не оправдывает. Но все мы люди, так что… — Философ недоделанный, — смеётся Лаурита. — Короче, о той ночи… Я была пьяной, грустной, и это было ошибкой. Мне жаль.running in circles,
now look what you've done.
«А мне нет», — думает Лебедева. Напряжение потихоньку рассасывается — девушки уже сидят гораздо ближе, а рука Маши так и покоится поверх руки одноклассницы, чуть сжимая. Они обсуждают сложившуюся ситуацию достаточно долго: Лаурита, осмелев, впервые рассказывает Маше о своих отношениях с девушкой, — Лебедевой, конечно, неприятно, но она этого не показывает (во всяком случае, очень старается). Лу рассказывает однокласснице очень-очень много личного: всё то, что держала в себе на протяжении не только этой недели, но и всей жизни. Маша подхватывает эти неожиданные откровения и тоже позволяет себе поделиться парочкой историй из жизни. В процессе этого чертовски долгого разговора Лебедева, уже по привычке, вальяжно закидывает руку на плечо одноклассницы и, не встретив очевидного сопротивления, слегка прижимает девушку ближе. Лу выдыхает и бормочет еле слышно: — Друзья? «Конечно, блять, друзья ведь именно так себя и ведут», — думает Маша. Но вместо этого отвечает просто: — Конечно.***
Ситуация между девушками постепенно нормализуется: Лаурита больше не позволяет себе напиваться, а значит, совершает гораздо меньше хуйни, чем раньше. Да и в целом, её успехи на этой неделе можно оценить как исключительно положительные — Маша радуется, но подсознательно чертовски сильно боится. Ведь совсем слабо представляет, что будет делать, если Лу выгонят на этой неделе. О произошедшем той ночью они обе предпочитают не разговаривать — грубо говоря, обе делают вид, что ничего не было, продолжая общаться как друзья (увы, без привилегий). Время движется слишком быстро, неумолимо придвигаясь к церемонии выгона, и Лебедева, непонятно почему, испытывает какую-то странную тревогу. Накануне выгона, вечером, Маша всё-таки решает поделиться этим с одноклассницами. — Как думаете, кого выгонят? — спрашивает Лебедева достаточно громко, развалившись на своей кровати. Свою кандидатуру Маша не рассматривает от слова совсем. — Хуй знает, — пожимает плечами Танк. — Точно не меня, — улыбается Лу. — Я на этой неделе пиздец как старалась. Она почему-то по-турецки сидит на полу, неподалёку от Лебедевой, стоически игнорируя шутки учениц о том, что «ей снова не хватило места на кровати». Маша в ответ на это только улыбается и периодически поглядывает на девушку; та тут же смущается и отворачивается. Решив добить одноклассницу, Лебедева наклоняется и бормочет еле слышно: — Умница. — Отъебись, Маш, — смеётся Лаурита, пряча лицо в ладонях. Несмотря на условно подписанный договор о дружбе, все эти странные двусмысленные шутки никуда не делись, — наоборот, их почему-то стало даже больше. Лу, в целом, не была против, принимая это всё за своеобразное чувство юмора одноклассницы; для самой же Маши это была единственная отдушина в этой непонятной «передружбе», которая уже изрядно подзаебала девушку. Ведь каждый чёртов вечер, дождавшись, пока все уснут, Лебедева пробиралась во внутренний двор, усаживалась на ту самую скамейку и долго-долго размышляла о том, что было бы, повернись всё иначе той ночью. Маша уже чисто физически не может об этом думать и чисто морально не может продолжать играть в друзей, ведь каждый взгляд, брошенный на Лауриту, выдаёт её истинные намерения. Маша, конечно, мало знает о дружбе, но вряд ли у хороших друзей есть привычка хотеть друг друга.
what the hell were we? tell me we weren't just friends.
На съёмке выгона Маша держится за Лауриту так, как альпинист держится за трос, когда поднимается на гору. Предчувствие чего-то очень плохого ещё ни разу не обманывало девушку, поэтому сейчас Лебедева уверена, что что-то обязательно пойдёт не так. — Чего ты? Нормально всё будет, — улыбается Лу, когда наклоняется чуть ближе к девушке. Маша кивает, не отвечая, — только сверлит взглядом преподавателей, которые, как обычно, тянут с вердиктом. Когда наконец называют имена учениц, номинированных на выгон, Лебедева чуть выдыхает: значит, ещё есть шанс, что Лу сегодня оставят. Однако когда остаётся выбор между Лауритой и Крис, всё становится очевидным. Лаурита тоже это осознаёт, поэтому в панике бросает взгляд на Машу, как бы спрашивая «Как ты узнала?». Маша пожимает плечами и еле-еле улыбается, когда преподаватели всё-таки называют имя той ученицы, которая уж точно не должна была уйти на этой неделе. — Это не честно ведь, — бормочет Лу шёпотом. Но когда операторы наводят на неё камеры, лишь улыбается. Улыбается так, как человек, в голове которого на повторе звучит фраза «Я так и знала». Девушка пытается подняться с места, чтобы сдать брошь, но ноги вдруг становятся ватными, а по обе стороны её удерживают две сильные руки, которые буквально не дают ей сдвинуться. Лаурите приходится даже приложить усилия, чтобы заставить Машу отпустить её. — А кто мне чай наливать будет? — расстроенно бормочет Лебедева, снизу вверх глядя на девушку. Когда Лу оборачивается и смотрит на одноклассницу, то очень быстро понимает, что дело вообще не в чае. Одноклассницы шумно смеются из-за Машиной фразы, но Лаурита практически этого не слышит, делая пару шагов в сторону преподавателей, чтобы позволить им снять брошь. Лу стоически держится, улыбается и даже до последнего не плачет, — разве что тихонько всхлипывает лишь тогда, когда озвучивают, что у неё есть тридцать минут на сборы. Наверх Лаурита поднимается медленно — будто таким образом ей удастся остановить время и остаться в школе ещё на чуть-чуть. Девушка никак не может понять причину своего отчисления: ничего не делаешь — плохо; делаешь всё, что можешь — всё равно плохо. Однако сетовать на несправедливость сейчас некогда: нужно ещё успеть собрать вещи и попрощаться со всеми желающими. Маша помогает ей сложить чемодан, просто чтобы выторговать ещё пару-тройку минут, прежде чем Лауриту увезут из Школы Леди прямиком до вокзала. Когда вещи наконец оказываются собранными, Лу усаживается на край кровати, тяжело оглядывая всех присутствующих. А затем, решив разрядить обстановку, выдаёт несмело: — Не смейте мне тут косячить. Ученицы смеются облегчённо, и Лаурита смеётся вместе с ними, выдыхая. Девушка понимает, что когда вернется домой, ничего не будет так, как раньше — это пугает и радует одновременно. А затем, набравшись смелости, Лу осторожно оборачивается, глядя на Машу. Лебедева пожимает плечами: — Подожди, я так и не поняла… Кто мне будет чай наливать? Лаурита хмыкает: — Вон, Танка попросишь. — Ну щас, ага, — недовольно фыркает та, глядя на девушку хоть и с небольшой, но всё же грустью. — Даже ты жалеешь, что я ухожу? — несмело предполагает Лу. — Не льсти себе. Просто некому будет будить меня по утрам, — смеётся Каширина, пытаясь защититься от уже настигающей её тоски по однокласснице. За идиотскими перепалками проходит остаток времени: Маша даже неосознанно считает секунды до момента, когда всё рухнет. Головой она понимает, что вернётся с проекта, скорее всего, другим человеком, — и за это время Лаурита уже забудет обо всём, что происходило в стенах этой школы. Понимает и начинает чертовски сильно жалеть, что не сделала первый шаг вовремя, а сейчас уже всё равно слишком поздно. — Чего ты? — голос Лу выдёргивает девушку из обволакивающих мрачных мыслей. — Нормально всё будет, порви тут всех и за меня тоже. Маша несмело улыбается, а Лаурита придвигается чуть ближе и кладёт руку на шею в привычном утешающем жесте. Лебедева выдыхает и устало утыкается лбом в плечо одноклассницы. А спустя пару секунд выдает по-детски обидчивое: — Бесишь. — Знаю, — смеётся Лу. — Ну всё, мне пора. Девушка поднимается, и вокруг начинается суета: сначала выясняется, что добрая часть вещей оказалась благополучно забыта; а после окончания сборов на Лауриту накидывается примерно половина одноклассниц, прощаясь с самой заботливой участницей этого сезона. Маша всё так же сидит на кровати, — ждёт, пока весь этот дурдом закончится. И лишь когда ученицы успокаиваются, а Лу замирает у двери комнаты, Лебедева всё-таки набирается смелости: подходит ближе и обнимает девушку с такой силой, что Лаурита начинает всерьёз переживать за сохранность своих костей. Затем, выдохнув, Маша тихо-тихо бормочет практически на ухо: — Можно я напишу тебе, когда выберусь отсюда?give you my word
as you take it and run.
В этот момент, кажется, Лу наконец понимает смысл происходящего: она замирает и долго смотрит в глаза еле сдерживающейся от слез девушке, что отказывается выпускать её из объятий. Блять. Так вот в чём было дело, да? Лаурита выдыхает, когда осознание накрывает её с такой силой, что становится тяжело даже удержаться на ногах. Она прижимается ещё ближе, обнимая одноклассницу напоследок, проглатывает глупо-наивное «Прости, я не знала, честно» и, отстранившись, кладёт руку на Машину щеку, чуть поглаживая кончиками пальцев.wish you'd let me stay
i'm ready now.
А потом говорит то, что заставляет Машу почувствовать хоть какую-то толику надежды: — Можно.