* * * * *
— Господи, ты серьёзно сказала, что у тебя не получается Связующее исцеление? Я могу применить его одним щелчком пальцев, — в доказательство своих слов Бенедикт это и сделал. — Если бы я просто щёлкнула пальцами, то не состоялось бы этой беседы и моей поездки в Арати, — с ухмылкой ответила Грейс. — Ах да! Вообще-то это я должен был поехать, у меня много приятелей в Лиге Аратора. — Ты мне завидуешь? — с насмешливой улыбкой уточнила она. — Можешь договориться с учителем, а я вместо тебя заменю его во главе Собора Света. — Не тебе, конечно же, а нашему учителю, — в глазах епископа блеснуло коварство. — Почему? В чём смысл тебе тратить время на какие-то мелкие стычки за господство над провинциальными шахтами и фермами? — Я бы многое тебе рассказал, — Бенедикт ухмыльнулся. — На самом деле, я не подслушивал, но, ответь я правду о том, что я изучал сведения о Древних богах, вопросов ко мне было бы куда больше, согласись, — Бенедикт достал потрёпанный и пожелтевший от времени манускрипт и протянул жрице. — Хороший жрец не должен убегать от того, что считается запретным, но и болтать об этом направо и налево так же глупо. — Даже интересно, почему ты решил разоткровенничаться передо мной? — Алонсий правильно сказал — во мне есть талант, но он говорил совсем не о том, что я считаю своей сильной стороной. Если перейти к сути, то я читаю людей намного лучше, чем он, потому в твои вдохновлённые рассказы о безграничной вере в Свет и тем более в показную неспособность к обучению я не верю. — Считаешь, что я всегда прикидываюсь, когда у меня не получается? Напрасно судишь по себе — не все способны применять магию безошибочно и с первого раза. — Не страшно, не получится с первого, значит, получится со второго, какая разница? Пока ты делаешь всё, что говорит Алонсий и пытаешься сказать то, что он хочет услышать, ты будешь в его тени и никогда при его жизни ничего не добьёшься. «А ты, наверное, хотел бы, чтобы я перешла в твою тень» — подумала, но так и не сказала Грейс. — Я обязательно об этом задумаюсь, — жрица ответила уже без улыбки. Она отдала Бенедикту книгу и поторопилась к выходу из собора. Завтра ей предстоял долгий путь в Нагорье Арати.* * * * *
— Вы приехали, скачите скорее! – им навстречу выбежал гвардеец Лиги Аратора. — Наш командир, Донал Осгуд, только что скончался! Он полдня боролся за жизнь, но так и не дождался помощи. Может быть, хотя бы сейчас можно что-то сделать. Вокруг бездыханного жреца стояли другие бойцы Лиги Аратора. — Его можно воскресить, но наших сил недостаточно. — Я справлюсь с этим, — уверенно констатировал Алонсий, понимая, что он расплатится за это заклинание слишком большим количеством маны. – Грейс, а ты рассей проклятья и исцели его, если получится его оживить. Жрица покорно кивнула и замерла, наблюдая за тем, как Фаол усилием мысли заставил всю комнату озариться светом. Видимая невооружённому глазу энергия струилась по его рукам и проникала внутрь тела мёртвого командира. Заклинание было долгим, но по его завершению Донал открыл глаза. Грейс, как ей и было велено, очистила его от проклятий, залечила полученные им перед смертью раны и поспешила подать Фаолу воды. Тот был так измождён, что едва ли находил силы даже пить. Их заставил вздрогнуть громкий крик Осгуда: — Она снова смотрит! Она наблюдает! Внутренним зрением смотрит прямо через меня! Никто не удивился его заявлением, но и не знал, что делать. Грейс посетила одна идея – она накрыла рукой глаза жреца так, чтобы не позволить врагу ни смотреть через них, ни найти кого-то другого для смены цели. — Не знаю, поможет ли, но попытка не пытка. Все вокруг вмиг повеселели и начали смеяться, даже сам Донал, успевший пробыть на том свете почти десять минут, лежал и заливался хохотом. В качестве награды военачальник представил Алонсию и Грейс офицерские доспехи Лиги Аратора. Алонсий перебросил спадавшие на спину волосы наперёд, открывая шнуровку форменного араторского одеяния Грейс. Он не особо умел управляться с завязками, но не подавал виду, стараясь помочь быстро и хорошо. Управившись с экипировкой, Грейс надела поверх гербовую накидку и помогла с этим Алонсию. Она подошла к нему сзади и надела на него наплечники. — Кстати, книга «Благодарение и Анафема» связана с вашим посохом? — она отметила про себя, что одноимённое оружие он не выпускал из рук даже сейчас. — Конечно. Авторы книги были великими жрецами, сделавшими небольшое количество посохов — мощных артефактов, вобравших в себя их силу Света и Тьмы. А ещё они меня всему обучали, — Алонсий улыбнулся, вспоминая детство. Он обернулся и отметил то, как одежды Лиги Аратора подходят Грейс и её золотым волосам. Фаол подвёл жрицу к зеркалу и увидел, что форма пришлась к лицу и ему. — Ваше преосвященство, скорее, Осквернители вновь подошли к Опорному пункту небольшим отрядом! — вбежал один из рыцарей Лиги. — Мы выйдем, и я постараюсь увидеть, что они делают, — ответила Грейс. Через долгую цепь целей ей удалось проникнуть в разум одного из отрекшихся. Она увидела, как они окунают стрелы в смолу и быстро среагировала. — Если мы ничего не предпримем, они сейчас нас обстреляют и сожгут. — Понял. Скажи, когда они начнут. — Они натянули тетиву, — предупредила Грейс, — а теперь отпустили. — Не бойтесь, — скомандовал Алонсий и поднял руки вверх, укрывая весь пост Лиги световым куполом. Подожженные стрелы ударялись в него, затухали и отлетали в сторону. Фаол намеревался долго удерживать барьер. Лицо жреца раскраснелось и вспотело, на лбу выступили вены, но усталость не отразилась на прочности щита. В какой-то момент Грейс ощутила дуновение ветра где-то за спиной, что, хоть и было свойственно для ущелья, не поддавалось объяснению сейчас, с учётом купола над ними. Она собралась сказать об этом, но в этот же момент из ниоткуда материализовались три разбойника. Светловолосая эльфийка со смехом ударила Грейс кинжалом в спину, а двое отрекшихся, похожих друг на друга, как близнецы, одним махом лишили жизней двух стражников. Разбойники прервали заклинание Алонсия и он молниеносно поразил одного из них проклятьем, но они исчезли так же быстро, как и появились. То, что он отвлёкся, позволило Осквернителям начать новый обстрел. Лежащая на земле Грейс через боль заставила себя встать на ноги и успела отреагировать, заблокировав их своим куполом, пусть и не таким надёжным. Однако одной из стрел удалось пролететь. Она попала в одно из хозяйственных помещений, которое тут же охватило пламя. Бойцы Лиги Аратора безуспешно пытались обнаружить осквернительских разбойников, а другие бросились тушить пожар. Алонсий замер в ужасе, глядя на то, что обстрел прекратился, хотя купол им больше не препятствовал. — Почему так побледнели? — раздался насмешливый голос откуда-то сверху. — Пока вы забились в эту норку, мне незачем убивать ваши жалкие остатки. Тем более ваших жрецов. Вы можете попросить ваших магов телепортировать вас в какое-нибудь безопасное место вроде Штормграда, но тогда нам станет слишком скучно. А на сегодня мы вдоволь повеселились, предлагаю отпраздновать очередной день вашего позора. И нам, и вам. Грейс подняла голову и увидела силуэт эльфийки в длинном одеянии и капюшоне. В её руках была Анафема, иная форма посоха, как у Алонсия. — Мой посох, она отобрала его, когда я был без сознания, — со злостью процедил Донал. — Кто это? — лишь это смогла вымолвить Грейс. Речь эльфийки крови настолько её ошарашила, что она на мгновенье даже позабыла о боли в спине. — Это и есть тот новый командир Осквернителей. Помнишь, я говорил о потенциале? Вот в ней столько силы Света в самом буквальном понимании, что она, кажется, от неё обезумела. Эта эльфийка действительно могущественная жрица, даже не смотря на её возраст, но она стала чудовищем пострашнее, чем слуги Плети, — Алонсий был так же впечатлён. — Откуда у неё такая сила? — Я могу только предполагать, и то основываясь на слухах. Алонсий зажал чистым платком рану Грейс и поднял, чтобы унести с поля боя в их палатку. Он посадил её перед собой, убрал окрасившиеся в алый пряди волос, осторожно распустил остатки шнуровки и начал исцеление. Заклинание было сильным и приносившим жрице огромное удовольствие, поэтому ей даже стало досадно, что Фаол управился с её раной так быстро. — Эта разбойница сильно тебя ударила, но убивать не собиралась — она использовала только замедляющий яд. Вообще, говорят, что Осквернители приходят каждый день маленькими группами, чтобы постепенно подтачивать силы Альянса. Нежить не нуждается во сне, поэтому атакуют и днём, и ночью. Они и раньше так делали, когда людей в Лиге Аратора было ещё больше. Так они «готовили» их к битве, изматывая и сводя с ума бесконечными диверсиями, а теперь, видимо, играются с нами, как кошка с мышкой. — Значит, не нужно ждать очередного нападения, сидя в расселине. Нашим надо во что бы то ни стало пройти вперёд, неужели они этого не понимают? — Им нужно больше лекарей, хотя бы каких-то. И подняться наверх, верно, — Алонсий задумался, рассматривая обнаженную спину жрицы, сидевшей перед ним, и кожу, где только недавно был порез. — Ты молодец. Не растерялась, даже когда была ранена. Другой бы пополз в укрытие да лечил бы самого себя. Но то, что ты применила купол — сильное и энергозатратное заклинание, говорит о твоих больших способностях и хороших моральных качествах. Фаол прикрыл спину прядями, не отказав себе в желании провести по ним рукой. Грейс прогнулась от приятных прикосновений и обернулась, с улыбкой взглянула на него и покраснела. — Я и не могла бы поступить иначе. Потому что так вы меня учили.* * * * *
Шли дни и локальные войны между отдельными отрядами Альянса и Орды отошли на второй план перед угрозой Плети. — Вы знаете, что совсем скоро я отправлюсь к Стратхольму, чтобы поддерживать силы Серебряного Рассвета. Не буду лукавить, эта миссия смертельно опасна, но я не имею права оставаться в стороне. По этой причине я не стану никого принуждать пойти за мной — в этом ордене и так достаточно отважных жрецов и паладинов, пришедших по своей воле. Я вас всех собрал для того, чтобы рассказать об одной важной духовной технике, потому что я, как ваш наставник не смогу всегда наблюдать за вашими деяниями и давать им справедливую оценку. Чтобы правильно пользоваться и силами Света, и силами Тьмы, нужно уметь очищать свою душу. Каждый из нас был на войне, да и без неё совершил множество грехов, которые тянут нас ко дну, словно незримый якорь. Вы можете исповедаться мне или освободиться от тайны, которая вас тяготит. Предлагаю вам открыть душу и попробовать. Приходите в любое время до полуночи. Я хочу узнать, насколько вы открыты, честны и доверяете мне. В завершение я скажу: я был горд быть вашим наставником, пусть некоторые из вас и оказались трусами, — Фаол подразумевал тех, кто панически боялся идти помогать поражённым Плетью, — ведь даже они что-то да почерпнули от меня. Я желаю вам применять ваши знания во благо и не отворачиваться от тех, кто просит вашей помощи. Даже если мы видимся в последний раз, это будет лучшей благодарностью за проведённые вместе дни и годы. Алонсий закончил речь и ушёл. Бенедикт и Грейс дождались почти самой полуночи, чтобы, всё же, исповедаться, как и хотел Фаол. Грейс отправила Бенедикта первым, чтобы узнать, как всё пройдёт у него. — Чувствуешь после этого лёгкость души? — съязвила Грейс, когда её товарищ вернулся. — Насмехаешься над речью своего наставника? — протяжно и с укором произнёс он, проговаривая последнее слово по слогам. — Нет. Пойду и я поговорю. Если Алонсий сказал, что это поможет мне стать лучше как жрице, то я сделаю это. Грейс шагала по наосу и собиралась с духом. Она, конечно же, могла бы рассказать о тщеславии и прочих очевидных грехах, о которых рассказывали до неё очень многие, не пожелавшие искренне открыться, но ей хотелось довериться и ощутить ту самую лёгкость, которую пророчил ей Алонсий. Сам Фаол сидел в некотором огорчении после беседы с Бенедиктом. Тот, кому он посвятил добрую часть своей жизни, сумел к этому моменту обрести силу и недюжинный разум. Он помнил его ещё подростком, энергичным, импульсивным, наивным в своём максимализме, но добрым и справедливым. И конечно же учитель осознавал, что с годами от этого юноши осталась лишь энергия, которая легко могла бы отвернуть его с пути Света. Таковым был Бенедикт и изменить его Алонсий легко бы смог, зная ученика лучше, чем его когда-либо знали родители. Но он считал это преступным, ведь был убеждён, что каждый человек уникален и имеет право самостоятельно прокладывать свою стезю. Теперь Алонсий с некоторым волнением ожидал беседы с Грейс. — То, о чём хотела бы сознаться я, не совсем грех или что-то плохое, — она нервничала и каждое предложение оканчивала глубоким вздохом, — но это меня тяготит. Вам, возможно, и не вообразить, как мне сложно это сказать, но вы велели открыться, чтобы стать лучше, и я хочу попробовать. — Не бойся, Грейс, излагай, — из другой половины исповедальни послышался спокойный и уверенный голос Алонсия. — Вы нас учили, что наши заклинания и молитвы должны быть обращены к Свету, но у меня не получается. Источник моих сил и радости — это не Свет, даже не Тьма или какая-то иная сила, а человек. Фаол задумался, а после ответил: — Нет ничего плохого в том, когда один человек становится для другого таким источником, но важно не ошибиться, — его голос стал заметно жёстче. — Идти с кем-то рука об руку, исполняя общую миссию, это великое счастье, но слишком мало людей избрали праведный путь… И Бенедикт точно не в их числе. — Я согласна. И про счастье, и про Бенедикта, но не понимаю, почему мы с вами снова говорим о нём. Алонсий молчал, и Грейс, не выдержав гнетущей тишины, продолжила: — Я хочу отправиться в Стратхольм. Вместе с вами. — Ты точно решила? Это может быть смертельно опасно. — Я бы не стала говорить об этом, если бы сомневалась. Радость бороться со злом вместе с вами для меня сильнее страха перед смертью, от которой я не буду застрахована даже здесь. — Так ты говорила, — Фаол вновь запнулся, обдумывая свои слова, — про меня? — Да, про вас, — Грейс была подавлена: где же та лёгкость от раскрытия тайны? Стало ещё тяжелее и тревожнее. — Надеюсь, узнав это, вы будете не против, учитель. — Раз так, то отныне мы с тобой больше не учитель и ученик… Она услышала, как скрипнул стул: Алонсий поднялся и вышел из исповедальни. Затем на долю секунды вновь воцарилась тишина, но жрице этот короткий миг показался бесконечным. Дверь в её половину открылась и Фаол стоял перед ней. — …теперь твоя учёба окончена, и наступает время практики. А мы с тобой будем на одной ступени, воюя, как ты и говорила, плечом к плечу. Жрец подал ей руку и Грейс обхватила её своими ледяными и влажными от волнения пальцами. Фаол с силой потянул её на себя так, что Грейс оказалась в его объятиях. Они и раньше обнимались, но в этот раз это было как-то по-другому. Когда жрица отметила это, ей захотелось смеяться от счастья. Руки Алонсия со спины перешли к её талии и пальцы крепко впивались в бока, они перебирали складки атласной ткани, нежно проскальзывали вверх, а после вновь обвивали тонкий стан жрицы. — Когда будет свободное время, вы могли бы по памяти диктовать мне текст той сгоревшей книги. Алонсий хотел возразить, что свободного времени будет мало и всё его заберёт сон, но не захотел — идея была хорошая и ему была приятна эта очевидная аллюзия на его учителей. — Хорошо, но ты не боишься, что твои руки устанут? — Не устанут, мой энергии хватит на всё, — в глазах жрицы блеснул озорной огонёк. Грейс улыбнулась, осознав, что и в той ситуации Алонсий оказался прав и теперь она чувствовала себя окрылённой, как никогда.* * * * *
— Моя часовня сильно пострадала, — с каким-то безразличием констатировал Фаол. Раньше он расстроился бы сильнее, но теперь, когда Плеть уносила жизни воинов Света сотнями, гибель бездушной постройки его почти не впечатлила. Грейс представившаяся картина напомнила руины сожжённого бандитами дома в Арати, где жили её сестра и племянница, и точно так же, как и Алонсий, теперь она думала об этом без прежней скорби. — Ничего, восстановим. Жрец понимал, что чёрные от сажи камни — всё ещё его святыня, и она звала его вновь занять место там, где раньше был алтарь. Он прошёл вперёд, не отпуская руки Грейс, постоял в тишине, а после велел: — Нужно дальше искать людей под завалами. Они должны были прочёсывать другую часть города. Алонсий прекрасно знал все хитросплетения узких улиц, а Грейс шла позади, с любопытством подглядывая путь через его плечо. Ни криков о помощи, ни плача, никаких признаков живых людей. Только вой ветра и скрежет искореженных железяк. Фаол завернул за угол и резко остановился: впереди он увидел нечто нечеловеческое, склонившееся над телом убитого горожанина. Он бы мог одолеть этого вурдалака, но прежде хотел проверить, нет ли поблизости ещё с десяток подобных тварей. Вокруг была тишина, и только чавканье гнилых зубов вурдалака её нарушала. Жрецы принялись атаковать его. Магия Света обжигала чумную плоть и вскоре тварь была побеждена. Они подошли к мертвому телу, от которого остались лишь кости. Таких им довелось повидать немало. Вздрогнуть жрецов заставил громкий лязг железа за спиной — это обрушилась решётка, преградившая им путь обратно. В заколоченную дверь трактира изнутри кто-то яростно застучал. Гнилые доски податливо проломились под таким натиском и из здания повалила нежить. Алонсий без лишних слов потянул жрицу в другую сторону, где был узкий выход на параллельную улицу, но и он был завален неподъёмными булыжниками. Они просто бежали вперёд, хаотично мотая головой в поисках пути к отступлению. — Этот забор можно перелезть! — Фаол завёл свою спутницу за угол, а гул преследовавшей их нежити неумолимо приближался. Как только запах гнили оказался совсем близко, жрец закрыл вурдалакам и поганищам путь куполом. — Убегай, пока я их сдерживаю, — холодно и не принимая возражений велел он, окинув Грейс коротким взглядом. Алонсий знал, что она его не ослушается и сосредоточенно намеревался поддерживать купол, сколько хватит сил. Но вдруг он заметил, что стоящих впереди вурдалаков сковали золотые путы. Он обернулся и опешил: Грейс, обезвредив одну тварь, принималась за следующую. — Я же сказал тебе бежать! — Я не бросила бы вас умирать, что бы нам сейчас ни угрожало, — с улыбкой, создававшей жуткий контраст с действительностью, ответила она. — Максимум, я могу согласиться лезть через забор первой, перед вами, или, если вдруг я обессилю, когда закую их всех, вы можете вынести меня отсюда, — она говорила и одновременно применяла заклинания, — а потом, когда позволим себе отдых, мы продолжим переписывать книгу вашей наставницы. Как бы мы её написали, если вы вот так бездумно отдадите себя им на растерзание? Алонсий увидел, что первые ряды скованной нежити не давали пройти задним и прервал применение купола. Грейс, видя это, перебралась по решетке на безопасную параллельную улицу, за ней последовал Фаол. Отдав столько сил на мощные заклинания, они не могли бежать, но шли торопливо и молча, пока ноги не привели в таверну уже за пределами ужасающего мёртвого города. Было ещё слишком рано для прихода шумных завсегдатаев, и за столами сидели тихие оголодавшие путники. Жрецы расположились в одном из залов. Только сейчас Алонсий мог всё обдумать: она, его не самая способная ученица в прошлом и напарница в борьбе с Плетью сейчас, пусть и говорившая о своих чувствах и готовности идти за ним куда угодно, только что доказала это на деле. Она была готова погибнуть и не струсила. В очередной раз не отступилась от своих слов. Да и он сам, пусть и говорил, что легко расстанется с жизнью ради Света, сегодня впервые был близок к этому ради неё. От этих мыслей ему становилось одновременно страшно и тепло, по коже пошли мурашки. Без слов Алонсий встал напротив Грейс и страстно сжал её в объятиях. Он прильнул к губам жрицы, ненасытно целуя их и не позволяя отстраниться от него. А она и не пыталась.* * * * *
Чуме Плети ещё не было видно края. Добровольцев, примыкавших к Серебряному Рассвету, с каждым днём становилось всё больше. Силы Орды и Альянса уже примирились, чтобы одолеть общего врага, и даже осколки разгромленного Алого Ордена отрекались от прежней присяги и каялись в содеянных преступлениях, сменяя гербовую накидку с красным пламенем на серебряную звезду. Теперь отряды становились многочисленнее и сильнее. — Перешедший под наши знамёна рыцарь Алого Ордена сообщил, что в одном из храмовых подвалов всё ещё есть живые люди. — Пусть покажет, — Алонсий отложил книгу в сторону. В зал вошла юная девушка со слезами на больших голубых глазах. — Я слышала под завалами женщину, она сказала, что у неё там дети! Они прятались от нежити и боятся вылезать наружу, — едва сдерживая плач рассказывала она. — Нужно помочь, скорее! И адепты Света без колебаний ринулись на её призыв к Стратхольму, ведомые этой девушкой. Они уже были в этих храмовых помещениях — на белой плитке ещё оставались едва заметные следы крови и членов Алого Ордена, и Серебряного Рассвета, указывавшие на недавние сражения. — Нужно торопиться, — нежным высоким голосом подгоняла она. — Здесь! — Есть кто живой? — громко спросил Алонсий. — Мы здесь! Помогите нам! О, как я рада! Неужели мы снова увидим белый свет! Услышав хриплый женский голос, Алонсий открыл подвал. Он увидел обычную молодую горожанку в грязной одежде, с грязными волосами и бледным испачканным лицом — видимо, немало времени она провела в заточении. К себе она прижимала свёрток тёмной ткани. — Я не могу встать, видимо, сломала ногу, унесите сначала моего малыша, а со мной будь что будет… Алонсий без слов подошёл к ней и потянулся за свёртком, но его остановила резкая боль у сердца. Под тканью оказался сокрыт отравленный кинжал. — Алый Орден будет отмщён! Смерть всем, кто пролил кровь наших братьев! — воскликнула она и тотчас убила себя этим же клинком. Её удар случайно или намеренно пришёлся мимо сердца Алонсия. Больше недели Грейс видела, как он мучительно увядал: его кожа стала подобна мрамору, такой же бледной и с прожилками болезненно просвечивавших сосудов; его некогда золотые волосы потускнели и осыпались, оставаясь в руках гладившей его жрицы, пока он лежал на её груди. Алонсий не спал, но и не бодрствовал, только лишь сутками о чём-то говорил и рассказывал что-то далёкое от окружавшей его действительности, на чьи-либо вопросы он не отвечал. Никакие заклинания и снадобья не могли излечить почти полностью отравленную кровь, уничтожавшую и тело, и разум. — Ему уже не помочь, и, пока вы находитесь здесь, за пределами комнаты погибают другие люди, герои, спасшие мир от Плети, которых вы могли бы исцелить, — к ней подошёл один из рыцарей Серебряного Рассвета. Грейс посмотрела на него исподлобья и указательным пальцем повелела наклониться к ней. — Мне плевать, — прошептала она. — Позови сюда Бенедикта. Пусть оставит всё и едет сюда. Заместитель Архиепископа Алонсия не заставил себя ждать. Он никогда не испытывал особого трепета и любви по отношению к учителю, но вид, в котором он его застал, не смог бы оставить равнодушным никого, в том числе и его. — Ты позвала меня, чтобы я с ним попрощался? — Бенедикт не знал, с чего начать разговор о случившемся, но и подбирать слова не стал. Его оторвали от очень важных и секретных дел, но не явиться он не мог ни с точки зрения этикета, ни по своим личным мотивам. — Нет, — без эмоций ответила Грейс, — с ним уже и не попрощаешься, по-моему, он нас не понимает. Были бы с ним все ученики, как минимум живые, была бы тут Калия, стыдливо сбежавшая от осуждающих взглядов, все вместе, возможно, мы бы ему помогли. Но я была почти одна, и моих сил оказалось недостаточно.* * * * *
На похоронах Алонсия Фаола было несметное количество людей и воинов Света других рас, настолько много, что разошлись они все лишь поздним вечером. — Скоро тебя объявят новым Архиепископом. Но перед этим есть одно дело и уверена, тебе оно понравится, — Бенедикт не ожидал, что Грейс захочет говорить с кем-либо в этот день, однако более того, она выглядела возбуждённой и увлечённой какой-то мыслью. — Наивные дураки из Серебряного Рассвета пригрели змей на груди, которые себя ещё проявят. Одна уже это сделала, но вместо того, чтобы казнить на месте, они решили, что её нужно держать в заточении и допрашивать, пока та будет всё отрицать. Короче говоря, одна девушка из бывших членов Алого Ордена привела Алонсия в засаду. Сейчас говорит, что ни о чём не знала и привела нас помочь горожанке. Нужно быть глупее поганища, чтобы поверить в это. А они верят. Я с ними много спорила, мне отвечали, мол я сгоряча хочу загубить невинного человека. Поэтому я перестала спорить и придумала интересный план. Сегодня ночью ты поможешь ей сбежать, прикинувшись предателем, и скажешь, что её хотят казнить. Приведёшь вот сюда, — Грейс показала пальцем точку на входе в Стратхольм, — там я буду вас ждать. Я поведу её к месту, где есть подкоп, чтобы покинуть город. Ну, точнее, ты её в этом убедишь. Я буду молчать, чтобы она меня не узнала. — А ты точно уверена в её вине? — с наигранной серьёзностью произнёс Бенедикт. Грейс поняла и оценила шутку, пусть и не подала виду. — Во-первых, ты не глуп, в отличие от тех, кто уже спрашивал у меня это, а во-вторых, тебе бы не было до этого дела, — она ухмыльнулась и кровожадно взглянула на товарища. — Тебя не проведёшь, — с улыбкой вздохнул Бенедикт. Грейс взяла его за руку и с его кожей соприкоснулся холодный предмет. — Копия ключа от её камеры. Когда Бенедикту удалось совладать с замком, он был ошарашен: на земле сидело создание, наделённое ангельской красотой — девушка, вряд ли даже достигшая третьего десятка, с добрым и наивным взглядом голубых глаз, обрамлённых длинными ресницами. Её изящное лицо огибали длинные светлые локоны. Когда она узнала, что жрец явился спасти её от казни Серебряным Рассветом, он был очарован тем, насколько прекраснее эта девушка стала в радости. Он ответил на её улыбку и повёл ко входу в Стратхольм. На их пути на оговоренном месте оказалась фигура в чёрном плаще, лицо которой скрывалось в тени глубокого капюшона. — Это — правая рука нашего Культа, она приведёт тебя к подкопу, и ты будешь служить нам, — объяснил девушке Бенедикт, но та ему не ответила и лишь молча следовала за фигурой в чёрном. Когда она привела их к разрушенной библиотеке, жрец услышал доносившийся оттуда шум. Он догадался, что сейчас должен много говорить, чтобы заглушить эти звуки. — Именно здесь были наши первые встречи, пока проклятый Серебряный Рассвет не начал гонения против нас. Они уничтожали наши книги и лишали жизней наших адептов, пока другие даже не подозревали… Грейс управилась с замком, который сама же заранее навесила, и открыла дверь в библиотеку. До вчерашнего дня она была заколочена из-за того, что буквально кишела нежитью. Бенедикт молниеносно отреагировал и втолкнул сбежавшую девушку внутрь. Грейс закрыла дверь и налегла на неё всем телом. — Подопри ты, а я верну замок, — она говорила быстро, пытаясь перевести дыхание. Оказавшаяся взаперти била по обратной стороне двери с такой силой, что Грейс боялась её не удержать. Бенедикт помог ей, пока жрица дрожащими от возбуждения пальцами пыталась хотя бы попасть ключом в замочную скважину. Послышались истошные крики, и Бенедикт почувствовал мурашки на своей коже: она, вот эта самая Грейс, которая громче всех рассказывала о Свете и добре ради одобрения Алонсия, придумала и воплотила в жизнь это. И это ему чертовски понравилось. Грейс понравилось ещё больше — она впервые за последние пару недель улыбалась. — Давай посидим тут, послушаем, пока она не замолчит? — предложила жрица, и Бенедикт с радостью принял это предложение. — Может, ты действительно хотела бы стать правой рукой Сумеречного Отца? — Кого? — она снова засмеялась и даже сняла капюшон, чтобы видеть лицо собеседника. — Моей. Дни этого мира сочтены, грядёт апокалипсис. Ты же слышала о Чо’Гале? — Очевидно. — И об исчезнувшем Давале Престоре? Точнее, об Аспекте Смерти, если выражаться корректно, — Бенедикт заметил проблеск понимания в глазах Грейс. Ещё бы, занимаясь лечением пострадавших от Плети героев, ей было не до политических виражей. — Я тебе всё это расскажу. Ты оторвала меня от весьма… грандиозных дел, но я замечательно здесь повеселился. Завтра поедем в Штормград, нужно будет распределить саны и продолжить подготовку к приходу Времени Сумерек. Ты же мне в этом поможешь? — С удовольствием, — прямое признание Бенедикта в предательстве веры объяснило Грейс многие события, в которых никто даже не подозревал епископа. Она, хоть и знала о его тяге к запретному, всё равно была поражена. — В этом мире не осталось ничего хорошего, но можно разбить прогнивший фундамент, чтобы то, что было на нём построено, рухнуло, — она говорила об учении Света и его последователях, которые за слепую веру продали разум и здравый смысл. — Почти все из тех, кого учил Фаол, уже на нашей стороне. Интересно, ты удивишься, когда узнаешь, кто именно примкнул к Сумеречному Молоту? — А мне это не интересно. Зато я гарантирую, что их поразит моё появление. — Главное, чтобы никто кроме нас об этом не узнал. Продолжай свою работу, рассказывай и дальше свои проповеди о благочестии и доброте, ну, ты поняла. Помогай страждущим, там, борись с негодяями, учи детвору, чтобы тебя никто не заподозрил. Тебе тоже перепадёт возможность повеселиться. Моя же главная задача — удержать в своих руках Душу Дракона, чтобы уничтожить Тралла, его приспешников и весь этот мир. Нужно хорошо всё продумать.* * * * *
Сражение в сердце Драконьего Погоста достигло своего конца. Архиепископ Бенедикт снял свою маску и вступил в открытую конфронтацию с теми, кто доверчиво следовал за ним как за архиепископом. Он рассчитывал победить, но теперь, поверженный героями, рухнул на землю. Кровь сочилась из его раны, пачкая архиепископскую ризу и бронзовый пол Храма Драконьего Покоя. Бенедикт был недвижим, глаза закрыты, а его убийцы шли дальше, и только одна жрица остановилась возле него. — Помоги мне, — прохрипел Бенедикт, взывая к затаившейся вдалеке Грейс, наблюдавшей за боем при помощи Внутреннего зрения. — Ты это кому? — спросила эльфийка крови, стоявшая над ним. — Конечно же тебе, — на перекошенном от боли лице архиепископа появилась кривая усмешка. — Я бы тебе помогла, но ты хочешь царствия Смертокрыла во всём мире, а мой вождь не согласен делить свою власть с кем бы то ни было. Она проследовала за своими боевыми товарищами, и Бенедикт продолжил звать Грейс. Даже после ухода эльфийки крови, она всё ещё опасалась, что её могут заметить, а тем временем воззвания жреца становились всё тише и слабее. Убедившись, что никого нет, она зашагала на ватных от страха ногах к обессиленному умирающему Бенедикту. Грейс взяла его за руку, которой он зажимал кровь, и убрала её от его груди. — Вот ты где, помоги мне, — сказал он самым мягким и просящим тоном. Жрица смотрела на глубокую рану, оставленную нечестивым клинком рыцаря смерти, и попыталась залечить её, но свет словно утопал в его плоти. Сам Бенедикт закрыл глаза и уже не говорил. — Я не могу, — сдерживая дрожь в голосе ответила Грейс. Рана была отравлена чем-то подобным покрытию кинжала, убившего Алонсия. Послышался тихий вздох, и после грудь Бенедикта перестала вздыматься. Жрица приложила к ней голову и поняла, что его сердце больше не бьётся. Резкое осознание заставило кожу Грейс покрыться мурашками: «Ещё не всё для меня потеряно. Ведь никто не знает. Никто меня не выдаст, ведь и я могу выдать их. Меня здесь никогда не было. Я — простая служительница Света, ученица Алонсия Фаола. Я буду отрицать предательство Бенедикта и обвинять тех, кто об этом заговорит, в клевете».* * * * *
Много несчастий обрушилось на Азерот. Теперь новой угрозой для всего живого стало вторжение Легиона. Грейс сидела в таверне Даларана и читала книгу, допивая браденбрукское можжевеловое вино. Мимо стола жрицы прошёл некто и положил конверт с анонимным письмом, где было указано её имя. «…собрание у могилы Фаола…» Первая её мысль была что это либо злая шутка, либо ловушка, но не прийти на встречу она не могла. Ноги сами вели её к хорошо знакомому месту. Там жрицу встретила другая ученица Фаола, Калия Менетил. Грейс окинула её недоверчивым взглядом, но с наигранной радостью поприветствовала. К месту встречи приходили другие жрецы — и ученики Алонсия, и незнакомые двум жрицам. Они собирались и все жаждали узнать повод для встречи. — Их не так много, сколько пригласили, — Менетил шепнула на ухо первой пришедшей. — Ещё бы, многим, наверное, пришлось бы полмира преодолеть непонятно для чего. Я тоже здесь, мягко говоря, издалека. — Но ведь ты же нашла время и желание, чтобы прийти сюда, — Калия мягко улыбнулась собеседнице. — А повод весьма серьёзный — Сумеречный Молот снова поднял голову. Мы хотим вместе поставить на нём крест и защитить Азерот. Грейс кивнула, сдержав ухмылку. «Неужели, — подумала она, — придётся вспомнить своих старых приятелей, чтобы предупредить их о кучке фанатиков, готовящих объявить им войну?» Из размышлений её вывел знакомый голос. Перед толпой собравшихся предстал живой мертвец со светлыми волосами, облачённый в архиепископские одежды. — Наконец-то я вышел из тени, — начал свою речь Алонсий Фаол.