Плоть от плоти твоей

      Змей едва увернулся от покрытых металлом ногтей, опасно близко взрезавших воздух перед глазами. Вторая рука, вооружённая не менее опасным набором, полоснула у виска, почти задевая кожу. На этом преимущество, данное ростом, закончилось. Кощей налетал чёрной птицей – легкой, но стремительной и смертельно опасной. А было бы из-за чего!       Впрочем, времени на размышления не осталось, теперь приходилось уворачиваться от разъярённого Карателя всерьёз. Ну как разъярённого – за кинжалом не потянулся. А ножей у него по потайным карманам раза в четыре больше, чем видимых. Змей это точно знал. Перед лицом промелькнул подкованный сапог. А вот этот приём он нагло свистнул у самого Змея! И почти поймал, кстати.       Змею пришлось вывернуться ужом, чтобы уйти от очередного выпада, уже менее яростного, но более продуманного, и поди пойми, что опаснее. А всего делов-то – по заднице шлёпнул. А как не шлёпнуть? Задница ладная, крепкая и вечно спрятанная за длинными шмотками! Вот где тут удержаться?       Зубы болезненно клацнули, едва не выбив в боевое положение ядовитые клыки. Хорошо, что кулаком попал, а вот если бы ногтями своими заточенными полоснул, то пришлось бы новую кожу отращивать, а то ещё нос или глаз. Тот самый, перед которым сейчас весело сверкали золотистые искорки от крепкого удара.       Змей начал заваливаться на спину, но успел перехватить тонкую и невероятно сильную руку, утягивая противника за собой. Грохнулся всем телом о плиты, снова полюбовался на звезды, уже обеими руками прижимая к себе брыкающегося сида. Ну до чего же легкий! И откуда в нём столько ярости и силы.       Когда перед глазами погасла последняя искорка, Кощей успокоился, а в груди Змея разлился восторг, какой бывает после хорошей драки и крепкого поцелуя. Драка уже была, пора бы и поцеловаться.       Кощей, в первое мгновение замер, а потом снова загорелся, как сухой хворост от молнии. Но хоть не дрался, а яростно отвечал на поцелуй, прикусывая мелкими и очень острыми зубами губы. Ну и ладно – чешую так просто не прокусит. Даже приятно от этих мстительных укусов. Острые ногти заскребли по животу через слои шёлка, и Змей рискнул ослабить объятия – Кощей мог с одинаковым успехом как вцепиться-таки своими ногтями в лицо, так и сорвать одежду. Бессмертный выбрал второе, и Змей облегчённо выдохнул в поцелуй и таки схватил обеими ладонями ту самую задницу раздора. От знаменитого яблока она отличалась не сильно – такая же крепенькая, круглая и спелая. Кощей выгнулся, на миг перестав терзать чужие одежды, и Змей тут же перевернулся, подминая его под себя, задирая подол и забираясь руками поближе к бледной и очень горячей коже. Кощей извивался не хуже гадюки, пока вдвоем стаскивали с него тяжелое одеяние, с готовностью перевернулся на грудь и прогнулся, позволяя сдёрнуть узкие штаны к коленям. Вожделенная задница наконец-то показала свои половинки, с уже наливавшимися следами змеиной хватки. Змей снова уложил руки на следы собственных пальцев и развел половинки в стороны, припадая лицом к ложбинке, вылизывая всё, что попадалось на пути, раздвоенным языком. Кощей захрипел, дернулся и прогнулся ещё сильнее. Изгиб этой спины хотелось немедленно вылизать, и Змей не стал себе отказывать. Навалился всем телом, скользя животом по выпирающим ягодицам, собирая губами каждый позвонок по пути к черноволосому затылку. Кощей толкнулся навстречу, нетерпеливо поторапливая, и тонко заскулил, когда змеиный член ткнулся внутрь. Змей замер, давая привыкнуть, но их магии уже плотно переплелись своими потоками, подчиняя себе тела, убирая боль, выводя на почти недостижимый уровень удовольствия. Из-под ногтей Кощея посыпались искры, а на каменной плите пола появились тонкие царапины. Змей опьянел от запаха горьких трав и почти оглох от громких, частых и влажных шлепков. Кажется, против таких шлепков Кощей не возражал.       Змей глупо улыбнулся и ткнулся губами между шеей и плечом. Наградой стал низкий вибрирующий звук, от которого что-то поджалось и стянулось клубком в животе, а потом снова засверкало искрами перед глазами. Кажется, Змей начал к ним привыкать. Пришёл в себя он от тяжелого сдвоенного дыхания, горячего тела в собственных руках и остропряного запаха чужого удовольствия. Смачно, пусть и неловко поцеловал черноволосый затылок и прижал к себе тощее тело поплотнее. Кощей придушено вякнул и растёкся, словно бесчисленные острые кости мгновенно рассосались под бледной кожей. Ну, так оно и лучше. Змей довольно зевнул и зарылся носом в черные пряди.