Пограничье

В столовой пахло восхитительно. Хань Чэн уже не помнил, когда завтрак включал в себя что-то, помимо чашки кофе, и сегодня при виде риса рот наполнился слюной. Тоже влияние волшебных травок мастера? Он сделал мысленную пометку расспросить об этом. Малыш сидел рядом с Хмурым и отчего-то смущался, пряча глаза. Грин накладывала себе маньтоу и поливала их сгущенкой. Тэн Лок с удовольствием уничтожал фунчозу с жареными овощами и тонкими полосками мяса. Болтуна не было видно. — Надеюсь, мне не придется думать, как спрятать труп Болтуна? — Хань Чэн бросил взгляд на Хмурого. — Он до сих пор спит, — коротко ответил Хмурый, подтягивая к Малышу стакан, куда бросил пару шипучих таблеток. — Я звал его на завтрак, в меня швырнули ботинком. Я ему не мамочка. Хань Чэн рассмеялся. — Надо было отправить к нему Стажёра. — Хань Чэн, — тихо, но твердо сказал Малыш. — Я больше не стажер, мой испытательный срок закончился. Я теперь полноценный член группы, — на слове "член" у парнишки порозовели кончики ушей. Закончив речь, он схватился за стакан. Голова, видимо, все-таки болела. — Прости, Малыш, привычка. Хотя “Стажёр” мне нравится больше. — Если ты не бесишь людей, день прожит зря? — Элл оторвалась от маньтоу. Хань Чэн виновато развел руками. — Я любя. Хмурый бросил на Хань Чэна быстрый взгляд, но ничего не сказал. — Гений, а что ты забыл в столовой с простыми смертными? — Элл вопросительно уставилась на поднос Хань Чэна, который был уставлен рисовой кашей, мисочкой с парой чайных яиц, соевым молоком и аж тремя пышными баоцзы. — Ты же питаешься одним кофе. — Странный вопрос, что обычно люди делают в столовой? Или тебя удивляет, что мне не чуждо ничто человеческое? — Меня удивляет, что ты знаешь сюда дорогу, — фыркнула Элл, шлепнув по руке Тэн Лока, который под шумок хотел утащить ее пиалу со сгущенкой. — Это мое! Иди и возьми себе сам! — Там больше нет, — проныл Тэн Лок, стараясь состроить умильную мордочку. — У меня нет проблем с ориентированием на местности, я хоть сейчас могу нарисовать план базы. Не ссорьтесь, дети. Тень, не имеешь навыков карманника — попроси. Грин, пожалей страждущего, даже меня его щенячьи глазки тронули. Элл, вылив две трети пиалы на свои маньтоу, смилостивилась и толкнула пиалу в сторону расплывшегося в улыбке Тэн Лока. Малыш, выпив лекарство, более-менее пришел в себя и, посмотрев, с какой скоростью Хань Чэн уничтожает завтрак, поинтересовался: — Босс, я ни разу за сборы не видел вас на завтраке, что-то случилось? Нас ждет марш-бросок? Или еще чего похуже, раз вы изменили своей привычке? — Не думал, что столь рядовое событие, как завтрак, вызовет такой ажиотаж в команде. Тренировки с мастером Шэнем способствуют повышению аппетита. Сегодня ещё каким-то отваром напоил, так что все вопросы к нему. Можно мне спокойно поесть? Малыш от отповеди смутился, а Тэн Лок под шумок ловко утащил у Грин румяную маньтоу и, пока та приходила в себя от его наглости, запихал ее в рот, чуть не подавившись. Хмурый от души дал ему леща по спине, помогая прокашляться. — Приятного аппетита всем, — раздался сонный и недовольный голос Болтуна. Его поднос был почти пустым, — я еле успел, это не офицеры, а саранча какая-то, — посетовал он. — Все съели! — Грин, в большой семье клювом не щелкай. — Хань Чэн подвинул Болтуну яйца. Кажется, он переоценил свои способности — каши оказалось более чем достаточно. — Ты-то откуда это знаешь? Ты же единственный ребенок в семье, — Элл придвинула к себе ближе последние маньтоу и смерила Тэн Лока гневным взглядом. — А ты откуда знаешь мое семейное положение? Я учился в полицейской академии, голодные курсанты сметали в столовой всё. Болтун, видя добродушие и щедрость начальника, утащил еще и баоцзы; судя по темным бокам, пирожок был с мясом. — Я профайлер, забыл? Знать о людях все — моя работа. Заставка на твоём телефоне — пара в возрасте, ты очень похож на женщину. Если бы у тебя были младшие или старшие братья или сестры, ты бы не был таким эгоистом и перфекционистом. — Как перфекционизм соотносится с наличием братьев или сестер? С чего ты вообще взяла, что я перфекционист? — Я видела твои тренировки, ты доводишь каждое действие до идеала. Форма с иголочки, обувь начищена, прическа волосок к волоску. Даже когда ты говоришь на китайском, ты тщательно выговариваешь слова и тона. На английском используешь времена в речи. Все должно быть идеально? — Либо делай хорошо, либо не делай вообще, — Хань Чэн пожал плечами. — Не люблю грязную обувь, ботинки могут рассказать о человеке намного больше, чем он сам. — А особенно грязь на них и то, как они стоптаны, — вставил Болтун, сцапав второй баоцзы с подноса начальства. Хань Чэн успел спасти от поглощения последний, и Болтун выглядел немного разочарованным — тот пирожок, что он утащил, был со шпинатом. Хань Чэн же с видимым удовольствием откусил от мясного. — Ботинки, одежда, манера ходить — все это выдаёт о человеке огромное количество информации, наша работа ее расшифровать и применить. Например… — тут Болтун начал рассказывать случай из своей богатой практики. — Я рада, что тренировки с мастером идут тебе на пользу. — Да, и у меня возникает все больше вопросов относительно мастера, — задумчиво пробормотал Хань Чэн. — Все наелись? Пора за работу. От поглощения ударной дозы сладкого Элл, видимо, пришла в хорошее расположение духа. — У нас сегодня курс маскировки на местности. Причем мы будем использовать несколько локаций! Болото, каменистую равнину и перелесок. Отрабатывать будем захват преступной группы, координирование и взаимодействие. Хань Чэну нравилась его команда, каждый вносил что-то своё: Хмурый уравновешивал Болтуна, Малыш прятал глаза под пушистыми ресницами и ужасно мило смущался, а Болтуну нравилось его дразнить. Хань Чэну эта троица напоминала играющих котят в корзине, только каждый из них был профессионалом в своём деле. Со всеми было приятно работать. Перерыв между тренировками тоже пошел на пользу — Хань Чэн успевал хорошо проработать выученные приемы. И пусть мастер периодически валял его по матам, он чувствовал, что тело стало более гибким. В выходные он, как и обещал, позвонил Дун Тину. Тот обрадовался, как будто вообще не надеялся, что Хань Чэн выполнит обещание. Дун Тин потащил его на набережную и предложил покататься на велосипедах. С ним было удивительно легко, как будто они давно знают друг друга. Хотя почему "как будто", Дун Тин действительно давно и хорошо знал Хань Чэна. Это иногда немного смущало и напрягало, но, кажется, оба приспособились к ситуации и хорошо провели время вместе. * * * Во вторник они разбирали нашумевшие дела, как и в полицейской академии. Грин полагалась на профилирование, Хань Чэн — на криминалистику. Он доверял только точным наукам, а не общим рассуждениям. Впрочем, почти всегда они приходили к одинаковому выводу. Группа собиралась пойти на обед, пока не выстроилась громадная очередь, но Хань Чэна отвлек звонок Дун Тина. Он махнул своей команде рукой, чтобы его не ждали, и ответил. Дун Тин что-то тараторил, задыхаясь и проглатывая слова. — Остановись. Выдохни и скажи нормально, я ничего не понял из твоего потока слов. — Хань Чэн, это очень важно! Не телефонный разговор. Пожалуйста, мы можем сегодня встретиться? — Дай мне минуту, — Хань Чэн открыл в телефоне программу тренировок, поставив звонок на удержание. После обеда должна была быть лекция по трасологии, он мог ее не посещать, соответствующий значок стоял в расписании. — У меня обед и, в принципе, я свободен, но на данный момент не в городе, а где находится база, сам понимаешь, я тебе сказать не могу. — Ты можешь приехать в город? Пожалуйста. Хань Чэн, это правда очень важно. — Хорошо, мне нужно утрясти вопрос с командой, и я могу приехать. Куда? — Ко мне домой, гости наконец уехали, квартира снова только моя. Мы сможем поговорить без лишних ушей. — Хорошо, присылай адрес, я приеду. Хань Чэн подошёл к столу команды и объявил, что у него срочные дела, поэтому ему нужно уехать. Он прервал любые вопросы жестом, коротко попрощался с напутствием вести себя хорошо и уехал. * * * Дун Тин жил в новом районе. Две ветки метро, близость северного ж/д вокзала, недалеко были горы. Широкие улицы, тридцатипятиэтажные высотки, торговые центры, пара парков, много школ и центров развития детей. Все, что нужно для жизни. Закрытый гарден встретил его суровым охранником, который потребовал назвать дом и имя того, кто пригласил. Хань Чэн, недолго думая, позвонил Дун Тину и дал трубку охраннику. Тот, выслушав, покивал, записал имя, номер телефона и пропустил. В доме было два лифта, этаж с холлом почему-то значился как четвертый. Дун Тин жил на тридцать первом. Как только лифт распахнул створки, он, бледный от нервов, кинулся к Хань Чэну. — Хань Чэн, спасибо, что сумел приехать, заходи скорее, — он подхватил его под локоть и затащил в квартиру. Достаточно просторная студия с большим балконом и окнами от пола и до потолка. Светлые стены украшены картинами (почему-то сразу было понятно, что хозяин нарисовал их сам), фотографиями в рамочках, как современными, яркими, так и пожелтевшими от времени. Рабочий стол с ноутбуком и планшетом, шкаф, утопленный в стену, кровать за стеллажом с книгами, зонирующим пространство. Диван и пуфики в углу создавали подобие гостиной зоны, на журнальном столике была гора бумаг. Дун Тин мигом разулся, просто сбросив с ног шлепки. — Проходи, пожалуйста. — Уютно, — Хань Чэн прошел в квартиру. — Ну, рассказывай. Только не тараторь. — Хань Чэн, я уже понял, что ты многое забыл после аварии, но ты помнишь, чем мы занимались в Академии, пока меня не перевели? — Прости, я вообще не помню ничего, связанного с тобой. Я неплохо помню программу, но вот как учил тебя бегать — нет. И что тебя перевели — тоже. Я даже аварию не помню, мне про нее рассказали врачи. — Смотри, — Дун Тин указал на бумаги. Там были конспекты с ехидными комментариями, ворох фотографий. — Мы дружили почти два года. Ты был для меня примером, поэтому именно тебе я рассказал о пропаже Линь Жана. Ты решил мне помочь, и вдруг, когда ты что-то нащупал, меня резко переводят, а ты теряешь память. Я не верю в такие совпадения! Хань Чэн узнал свой почерк, но совершенно не помнил, как писал это. — Линь Жан? Кто это? Давай так, ты сейчас расскажешь мне все сначала, и как это связано с твоим сегодняшним звонком. — Я вырос в бедном районе, в хутунах*. С детства учился как заведенный, надеясь попасть на государственную службу. Мне очень повезло сдать Гаокао* на достаточный балл для прохождения в академию. Линь Жан жил со мной в одном хутуне. Его родители развелись, матери постоянно было некогда, а отец был далеко, и я стал за ним приглядывать, как за братишкой. Он рос у меня на глазах. Когда я поступил в Академию, взял с него слово, что он будет учиться изо всех сил. Линь Жан был умным мальчишкой. Я помогал ему всем, чем мог! Стипендию тратил на обувь, одежду, чтобы он не ходил в дырявых кроссовках или в демисезонной куртке зимой. — Похвально. Он пропал? — Да, из хутуна! Ты же знаешь, что это старые постройки. Невысокие длинные здания, узкие улочки, где все друг друга знают поколениями! И никто ничего не видел и не знал! — Тебе не хуже меня известно, что дети пропадают из детских садов, где камеры натыканы даже в туалетах, из торговых центров — откуда угодно. Сколько было Линь Жану? И почему ты вдруг о нём вспомнил? Авария случилась пять лет назад, значит, тебя перевели тогда же. — Ему было девять лет, он был лучшим в своем классе. Я пытался его найти, прогулял для этого несколько лекций. Ты расспросил меня и пообещал помочь. Мы начали искать. Потом меня резко перевели. Почему вспомнил? Я видел его вчера, так же ясно, как тебя сейчас. Повзрослевшего, но живого! И он явно меня узнал! Хань Чэна охватил азарт, он чувствовал покалывание в кончиках пальцев. — Здесь? В Пэнчэне? Подростков обычно похищают либо на органы, либо ради проституции. Если бы он стал донором, ты бы его не встретил. Рассказывай всё. Где увидел, как выглядел, куда направился. Дун Тин, важна любая мелочь! — Я увидел его в парке, он был в спортивной форме, тренировался, кажется, это тайцзи. Он вырос, стал таким красивым, высоким. Но когда он меня узнал, то почему-то испугался. Я видел, как он изменился в лице. Хань Чэн, может ему угрожают? Держат силой? — Тогда он бы скорее искал у тебя защиты, а не испугался. В тренировочной форме? Возможно, он бывает там часто. Надо будет узнать, как он тут оказался. — А как мы это узнаем? Если он испугался, может, он больше туда не придет. В Пэнчене огромное количество парков и зеленых зон. — Мы рабы своих привычек. Если он не случайно оказался в том парке, то, скорее всего, бывает там регулярно. Искать его по всему Пэнчэну точно не вариант. — Ты ведь теперь не полицейский, у тебя больше полномочий, чем у меня. — Здесь я пока курсант на сборах. Впрочем, если мальчик меня не знает, быть может, мне удастся разговорить его. — Тогда, пять лет назад. Я не сумел подать заявление о пропаже и уговорить его родителей сделать это. — У тебя бы и не приняли заявление, ты не родственник. А родители… — Хань Чэн вздохнул. За годы работы в полиции он насмотрелся всякого. — Иногда лучше бы не было никаких родителей. Своей любовью они только калечат детей. — Хань Чэн, ты не помнишь. Его родители развелись. Отец уехал в другую провинцию, а мать просто не обращала внимания, Линь Жан ей мешал. Она забывала его покормить, купить продуктов, тратила все свои заработки на себя. Искала мужа — ты же знаешь, как тяжело в нашей стране женщине с ребенком устроить жизнь. — Значит, она вообще могла не заметить пропажи ребёнка, и искать его не собиралась. К сожалению, такое тоже встречается часто. Но то, что он вдруг обнаружился здесь, действительно очень подозрительно. Обычно таких взрослых детей не похищают для усыновления. — Я пытался с ней поговорить, она была уверена, что сын уехал к отцу. Я звонил ему, он собирался в командировку по контракту на девять месяцев и сына не видел давно! Я тогда бился, как рыба об лед, не сумев донести ни до одного из родителей, что их ребенок пропал. Хань Чэн похлопал взволнованного Дун Тина по плечу. — Ты сделал всё, что мог. Не все зависит от тебя. — Не все. Я так его и не нашел. — Тебя перевели. Целый отдел ГРУ занимается поиском похищенных детей, и далеко не всегда удается найти пропавших. Что ты мог сделать в одиночку?