Одинокая Луна

      Чанъэ, будучи смертной, по ночам часто смотрела на Луну, и ей казалось, что иногда кто-то смотрел на нее оттуда в ответ. Однажды она спросила старейшину, живет ли кто-нибудь на луне? «Конечно, живет, — ответил старейшина ей. — Его ведь даже отсюда видать». После этого Чанъэ подолгу всматривалась в силуэт на Луне, но никак не могла понять, на кого же он похож: на журавля ли, лисицу, кролика или жабу?

* * *

      Очнулась Чанъэ на холодном песке. Поднялась, села, осмотрелась. Вокруг один пейзаж: серый песок с неровными камнями отчеркивали линию горизонта с черным небом, усыпанным белыми крошками. Холодно, пусто, одиноко. Чанъэ поднялась на ноги, покачнулась от непривычного импульса, еще раз огляделась и пошла в одну из сторон. «Где же это я? В пустыне? И ночь… Как же здесь холодно. Нужно найти хоть кого-нибудь». Вскоре Чанъэ увидела, что ночь резко сменяется днем, словно граница между светом и тенью. Подошла она скорее туда, но на солнце теплее не стало. Только смотрит Чанъэ, где-то далеко, в небе над горизонтом застыл плоский прямоугольник, над которым на столбах поддерживалось круглое выпуклое небо. Центральный столб, согнутый когда-то разъяренным драконом, наклонил плоскость к востоку, куда и устремили свое течение все реки Китая. «Неужели это Земля? Я смотрю на Землю? — в ужасе подумала Чанъэ. — Но если мой Дом там, то сама я… на Луне?» После нескольких бесконечно долгих минут, Чанъэ немного пришла в себя и поняла, что оказалась на одинокой, холодной, далекой Луне. От осознания, что ей не вернуться домой, что она навсегда осталась одна, Чанъэ залилась слезами. Долго плакала девушка, пока соленые капельки, превращавшиеся в кристаллики, не засыпали ей края халата. При очередном звоне кристаллов, так напомнившем Чанъэ звук капающей воды, она вдруг вспомнила, как когда-то так верила, что на Луне кто-то есть. Ведь этот кто-то смотрел на нее в ответ, и ей это не привиделось. В мгновение Чанъэ перестала плакать, огляделась в надежде увидеть кого-нибудь, но вокруг все было по-прежнему, и медленно пошла по освещенному холодным светом песку.       Чанъэ шла очень долго. Она не хотела ни есть, ни спать, она лишь желала найти кого-нибудь. Силы постепенно покидали ее, но она шла, периодически смотря на далекую Землю, и остановилась только тогда, когда почувствовала ступнями рыхлый песок. Ее туфли истерлись, их нужно было снять. Чанъэ присела на неровный камень и взглянула на продырявившуюся обувь. Горечь сожаления и печали загорелась в ее груди, ведь эти туфли ей когда-то подарил… А кто подарил — она не помнила, лишь знала, сердцем чувствовала, что это был кто-то близкий, находящийся теперь, наверное, от нее так же далеко, как и Земля. В отчаянии Чанъэ рухнула на колени и снова заплакала, соленые кристаллики катились по ее одеждам, иногда задевая и вытягивая шелковые нити.       Неожиданно Чанъэ почувствовала легкий ветерок. Впервые за столь длительное время песок и пыль вокруг стали волнами перемещаться, а прозрачные кристаллы зазвенели, перекатываясь, как колокольчики. Чанъэ подняла глаза и увидела рядом с одним из камней белый светящийся комочек. Он прыжками перекатывался от камня к камню, беря в появляющиеся откуда-то лапки маленькие осколки и через секунду бросая их обратно. Все ближе и ближе он осторожно подбирался к Чанъэ, но словно не замечал ее. Чанъэ тоже сидела неподвижно и наблюдала, пока к ее босой ноге не прикоснулось что-то мягкое. Она вздрогнула и увидела подле себя еще один белый комочек. Подняв глаза на первого, Чанъэ увидела еще и третьего, а затем четвертого. Вскоре комочков стало очень много. Они появлялись из неоткуда и заполняли собой песчаное пространство. Как только Чанъэ разглядела лунных зверьков, она невольно воскликнула: «Кролики! Это кролики!» Комочки с серебристо-белым мехом разом обернулись, замерли и гурьбой понеслись прочь. «Хей, постойте!» Чанъэ бросилась за ними, но через три шага запнулась о собственный халат и упала на холодный песок. Приподнявшись, она снова осталась одна. И нет, ей не привиделось, это действительно были кролики. И хоть никаких следов на песке не осталось, Чанъэ словно видела еще не угасшие серебристые отпечатки. Она пошла в их направлении и вскоре увидела место, где эти кролики собрались. На фоне черного неба виднелся маленький домик с одной лишь дверцей и невысокое дерево гуйхуа. А перед ним столпились они вокруг небольшой ступы и взволнованно дергали торчащими ушами. Подойдя ближе, Чанъэ разглядела среди белоснежных комочков кого-то, похожего на человека, и тут же обрадовалась. Вскоре до нее донесся мелодичный голос.       — На холодной Луне, в окружении звезд, плачет белый кролик, грустный оттого… Ну что такое? — неожиданно прервалась тихая песня.       Полупрозрачные комочки зафыркали громче. Хозяйка внимательно их слушала, но случайно заметив Чанъэ, выбежала вперед, закрыв хрупким тельцем ступу, и замерла в боевой стойке.       — Ты кто?! Тебе нужен мой эликсир?!       Чанъэ послушно остановилась, удивляясь и одновременно радуясь, что слышит человеческую речь. С любопытством разглядывая незнакомку, ее белые, слегка разлохмаченные волосы, красноватые глаза, цвета снега меховую шубку и пышную юбку, ее неестественно бледную кожу, Чанъэ ответила:       — Ч-что? Нет, я… Все хорошо… — чтобы доказать, что она не представляет опасности, Чанъэ выставила руки вперед, на что незнакомка немного успокоилась.       — Да… ты не волк, не лиса… — словно сама для себя сказала та и задумалась.       — А ты… живешь здесь? — с надеждой спросила Чанъэ и, заметив, как меховые комочки осторожно прыгают к ней, взяла одного на руки.       — Я Юэту — хозяйка Луны, — гордо и уверенно ответила белая, как и ее помощники, девушка. А немного помолчав, протянула вперед одну руку, а второй указала на дерево. — Ты и правда неопасна. Идем, я тебе помогу.       Пока хозяйка усаживала Чанъэ под гуйхуа, та с благодарностью говорила, поглаживая маленького кролика в руках:       — Я Чанъэ. Спасибо за твою заботу, Юэту. И спасибо твоим помощникам, это они привели меня сюда.       — Это тоже я. Они — часть меня.       Неожиданно хозяйка взяла кролика, которого Чанъэ держала на руках. Тот сжался в маленький комок, и Юэту проглотила его. Чанъэ сильно испугалась, но еще больше она изумилась тому факту, что на голове хозяйки вместо человеческих ушей проявились кроличьи, лицо ее изменилось, слегка вытянувшись и покрывшись легкой шерстью, руки и ноги ее тоже приняли звериный облик, а пышная юбка дернулась из-за появившегося хвостика. Но видя напуганную Чанъэ, Юэту мгновенно дернулась, как отряхиваются звери, и все странности пропали. Гостья лишь молча кивнула.       Хозяйка принесла из домика маленькую чашечку. Встав под деревом, она быстро-быстро застучала ногой по пологому стволу, и с ветвей стали осыпаться душистые цветки. Поймав с горсть цветков в чашечку, хозяйка протянула ее гостье.       — Ешь, — не меняясь в лице, сказала та.       — Прямо так? — изумилась Чанъэ.       — Ну, да.       Хозяйка вернулась к ступе и продолжила толочь в ней какой-то порошок. Чанъэ недоверчиво покрутила в руке цветок и все же съела один. Травянисто-приторный вкус ей не понравился, хотя запах был прекрасный. Голода Чанъэ как ни странно не чувствовала, поэтому решила незаметно скармливать по одному цветочку милым кроликам, которые так и тянулись к чашке.       — Юэту… — сказала Чанъэ сама для себя, — значит, ты и есть Лунный Кролик. Ты живешь… в одиночестве, — она огляделась. Где-то на горизонте ей вновь на глаза попалась далекая Земля. — А я вот… не помню, как и почему очутилась здесь.       — Не помнишь? Да… жаль, что ты не волк, я уж было обрадовалась.       — По тебе не скажешь, — ответила Чанъэ, вспомнив угрожающую стойку Юэту, на что та звонко рассмеялась.       Юэту толкла волшебный порошок почти не глядя. Она делала это на протяжении тысячи лет, а ее помощники, сменяя одного за другим, запрыгивали на края ступы и подсыпали нужные ингредиенты: кто мелкие камушки, кто кору и листья гуйхуа, кто из хижины приносил что-то странное в коробочке. И так не прекращая. Но вот пушистые комочки стали подбегать все реже.       Повернувшись к Чанъэ, Юэту хотела что-то сказать, но вдруг веселье на ее лице сменилось серьезностью. Она оглядела с ног до головы свою гостью, окруженную помощниками-кроликами. Понаблюдав за происходящими милостями, хозяйка сказала:       — Почему ты не ешь?       — А? — Чанъэ подняла глаза, поняв, что ее хитрость раскрыли.       Но Юэту на вопросительный взгляд больше ничего не сказала. Она замерла, закрыв глаза, и все маленькие кролики вдруг сбежались к ней, окутали ее белой шубкой и слились в одно целое. Сама Юэту вдруг вышла из снежного облака, а ее белая тень продолжила толочь эликсир сама.       — Тебе не нравится мое угощение? — спросила хозяйка, подходя к Чанъэ.       Но не успела та придумать, что ответить, Юэту взяла желтый цветок из чашки, положила на кончик языка и наклонилась к гостье. В неожиданном поцелуе она заставила изумленную Чанъэ проглотить цветок. Опомнившись и отстранившись, Чанъэ долго всматривалась в красноватые зрачки Юэту, в которых зажигались и плясали искры.       — Хм, а ты сама куда вкуснее, — усмехнулась хозяйка. И забавно подергав носиком, сказала: — Хочу еще попробовать.       Только Чанъэ хотела что-то возразить, как Юэту снова прильнула к ее тонким губам. Второй поцелуй вышел долгим, Юэту прекращала все попытки Чанъэ ее оттолкнуть, и вскоре та перестала сопротивляться, позволив вытворять непристойности с ее языком. Коротко вздохнув после того, как Юэту отстранилась, Чанъэ почувствовала прикосновения влажных губ на своей шее, в то время как белоснежные ручки потихоньку стягивали шелка с ее плеч. Окутывая нежностью, как мягким одеялом, Юэту покрывала ласками и поцелуями изящные ключицы. Водя тонкими пальчиками по фигурной талии, она вскоре распахнула шелковый халат и задрала рубаху.       — Постой, не… не надо, — молила Чанъэ, когда Юэту стала покрывать влажными поцелуями ее грудь. — Зачем… ты это делаешь?       — Ты думала, лисы — главные развратники? — ухмылялась хозяйка, лаская красивое тело. — Да мыши, на которых они охотятся, развратнее их. — Юэту вновь прильнула к шее Чанъэ, оставляя краснеющий след от поцелуя, а одной рукой спустилась куда ниже, заставив свою гостью не раз вздрогнуть от непривычных прикосновений. — А волки, по-твоему, символ верности? Да они порой настолько верны сами себе, что так и засыпают девственниками.       — Что?.. О чем ты говоришь? — тоненьким голосом лепетала Чанъэ, прерывисто дыша и не переставая выгибаться из-за настойчивых движений новой подруги.       — Поэтому только кролики могут быть настолько прекрасны, — шептала Юэту, обдавая горячим дыханием шею и мочку уха Чанъэ.       И та в наслаждении изогнулась навстречу, не удержавшись от сладостного стона. Она невольно обхватила Юэту, прижав к себе и вдыхая цветочный запах ее белых волос. Довольная Юэту, улыбаясь, прижалась к Чанъэ, перекинув одну ногу поверх ее. Начиная тереться, хозяйка без стеснения застонала, прикусив губу. На ее бледном лице вскоре проявился румянец.       Чанъэ, одурманенная ли чарами хозяйки Луны или же возбужденная ее нескромными прикосновениями, желала отомстить, поэтому у нее с легкостью получилось обхватить Юэту за кукольную талию, тем самым заключив ее в плен, и несколько раз пробежаться пальцами по обнаженным бедрам. В то время как Юэту сама терлась о гостью всем своим телом, что ей явно доставляло большое удовольствие, Чанъэ пробралась под ее пышную юбку. То быстро, то медленно проводя по чувствительному месту, она наблюдала, как хозяйка метается в наслаждении. А ритмические подергивания и уже приглушенные вздохи не прекратились даже во время очередного глубокого поцелуя, когда их языки переплетались друг с другом.       Уже забыв обо всем, Чанъэ думала только о ней, думала только том, что была бы не против пробыть вот так вместе всю оставшуюся, уже бесконечную жизнь и молила, лишь бы это был не сон.       С каждым новым движением, с очередным нежным поцелуем, переходящим в страстное увлечение, Юэту стонала и пищала все сильнее. Ее было не узнать, в первые секунды их встречи Чанъэ ни за что бы не подумала, что хозяйка Луны может быть такой развратной девочкой. И вот, изогнувшись от пронизывающего все тело колкого наслаждения, разгоряченная Юэту свалилась на свою гостью, которая теперь уже не будет гостьей, а будет полноправной хозяйкой как ее, так и Луны.       Через десять минут Юэту, как ни в чем не бывало, стояла у ступы с эликсиром бессмертия, а Чанъэ сидела под кроной гуйхуа в окружении белоснежных пушистых комочков. Прикрыв глаза, Юэту смотрела в пустоту и вдруг тихо сказала, словно продолжая забытый разговор:       — Я ведь… на самом деле никогда и не видела ни волка, ни лисицу. Откуда? Ведь я тут одна… Но зато я видела людей, земных людей. Много видела, как они любили, страстно любили. Как они это делали в теплых домах в мягких постелях при свете Луны. Только в это время в людях открывается то, кем они являются на самом деле. Этого нельзя просто так увидеть, но это можно почувствовать. И если человек любит… он сам захочет, чтобы это увидели, почувствовали.       — Скажи, а я, по-твоему, могу полюбить? — улыбаясь, лаского сказала Чанъэ, бережно поглаживая одного из кроликов.       Юэту мельком глянула в ее сторону.       — Ты… можешь все, что угодно, — отчего-то печально ответила она.       — Тогда я желаю, чтобы именно ты почувствовала эту любовь, — легко сказала Чанъэ.       И в тот момент не только Юэту, но и все лунные кролики как-то одновременно вздрогнули. Тогда их новая хозяйка добавила:       — Раз я не проснулась от неожиданного поцелуя и, обойдя всю Луну, не нашла лестницы на Землю, а здешние жители, о которых я думала всю свою земную жизнь, меня так сладостно приняли, то это просто благословение остаться здесь.       Юэту искренне улыбнулась, а все ее кролики задергали ушками в знак признания Богини Луны, на что Чанъэ, не скрывая задоринки, решила пошутить:       — Теперь не будешь грустить оттого, что волк не придет?       Юэту засмеялась через проступающие слезы. Больше она не будет одинока.