Бисквиты

Новость об утреннем происшествии разнеслась быстрее, чем можно было предположить. Служанка то ли с испугу, то ли с дуру, а может, и с целью похвастаться? все растрепала, и на голову Зубова обрушилась буря, какой он не помнил. Императрица прощала своим фаворитам много их грехов, но только не приставания к прислуге. То ли мысль, что ее любовник мог возжелать обычную девку, была для нее сама по себе оскорбительна, то ли сыграло чувство женской солидарности, но после разговора с ней, Платон заперся у себя в покоях, сказавшись больным. Он намеревался провести там, в добровольном заточении, столько времени, сколько потребуется, чтобы Katrine смягчилась и сама послала за ним. Можно сказать, что он готов был бы провести здесь целую вечность, лишь бы никогда не видеть этих издевательских взглядов и не слышать насмешек... Он лежал в постели, в рубашке, с повязкой на лбу и, мечтая уснуть, пытался читать самое скучное, что только удалось ему разыскать в библиотеке - какую-то ботаническую книгу про разведение английских кустов. Стук в дверь заставил сердце мужчины учащённо забиться - как...неужели...уже? —Погодите...- он убрал книгу, лег на подушку и поправил повязку. -Войдите! Разочарование было велико. Посетитель был не от императрицы. Валериан Зубов, его младший брат, вошёл в комнату с серьёзным видом и не меняя выражения лица, спросил проникновенно: "Как твоё самочувствие...охальник!" —Иди к черту! - Платон, впрочем, уже расслабившись, достал задвинутую под кровать бутылку вина.Несомненно брат пришел издеваться. Валериан очень по-хозяйски упал на кровать рядом и протянул ему маленький теплый сверток. —Вот. Решил подбодрить тебя. Только с кухни. —Я не голоден. —Это твое любимое печенье.. Платон развернул кулек и увидел миндальные бисквитные пирожные.С таким трудом отброшенные воспоминания о завтраке вновь всплыли в сознании и его затошнило. Он поморщился. —Это не мое любимое. —Но ты часто ешь его...и заказываешь.. —Для Katrine. Убери. Валериан пожал плечами и сам начал есть, осыпая крошками подушку и покрывало. —Зачем пришел? —Говорю же - проведать. Как ты себя чувствуешь? —Плохо. Я могу умереть..-произнеся это,Платон почувствовал, что внутри него что-то вздрогнуло. —Оставь..от такого не умирают!- рассмеялся Валериан.-Она скоро простит тебя. Ну, подумаешь..накричала..ты провинился.. Платон сомневался, рассказывать или не рассказывать брату, и в конце концов понял, что должен хоть с кем-нибудь поделиться. К врачу "с этим" идти ему было стыдно. Он вообще не понимал даже, как мог до такого дойти. —Что же..шпанская мушка? - воскликнул удивленно Валериан, когда он закончил. -Тебе? Но зачем? —Я же все объяснил только что! —И сколько..ты ее употребляешь? —Месяц два..может три.. Валериан задумчиво смотрел на него. Его красивому, с тонкими, правильными чертами лицу особенно шла эта задумчивость. Платон всегда завидовал младшему брату, не смотря, что судьба как будто была к нему более благосклонна. Он занимал неизмеримо более высокое положение, был богат, имел звания и влияние, которое Валериану даже не снились. В конце концов, он сохранил в целости тело… Взгляд Платона упал на левую ногу брата, неестественно вытянутую поверх покрывала. Культя от колена переходила в протез, который Валериан не пытался скрыть под одеждой. Черт возьми, даже увечье как будто бы шло ему! Придавало драматический шарм, заставляющий женщин томно вздыхать и мечтать принять в своей постели "героического офицера". Но Платон завидовал не этому ошеломительному успеху у женщин. Валериан был свободен. И эту свободу распоряжаться собой не обменял бы на все сокровища мира...или даже любовь королевы. И он знал, что брат втайне над ним насмехается...насмехается над его положением лакея в постели. —Вспомни Ланского. Последствий ты не боишься? Не тех, которые были с утра...-Валериан усмехнулся. - Кстати...как сейчас ты...себя ощущаешь? —Не знаю.Я сделал свинцовые примочки...но эффект может длиться до суток...-он снова вспомнил, как вел себя утром и застонал от стыда. —Да, тебе лучше не выходить бы из комнат..но ты не думал хотя бы на ночь пригласить к себе...какую-нибудь даму? —Если Katrine узнает, она не простит. —Ей стоило думать об этом до того, как она решила тебя подлечить..-язвительно заметил брат. Платон взял из раскрытого кулька печенье и сунул в рот. Следом еще одно. Он не был голодным, но ему как будто б хотелось наполнить себя сладкой едой, чтобы не чувствовать такую горечь сейчас от слов брата. —Останься. Поговори со мной...может, я отвлекусь. Валериан приподнялся. —Тогда мне нужно больше вина. *** Платону снилось, что он в спальне Katrine, и там с ним Варя.Сам он сидит в большом, обитом желтым шелком любимом кресле императрицы. В комнате темно из-за плотно задернутых штор. И Варенька у него на коленях, сидит спиной, задрав юбку, и трется своей чудной, полной попкой о его естество, сначала медленно, потом все сильнее. Он хочет расстегнуть пуговицы и выпустить, как говорит Katrina «змея наружу», но обнаруживает, что на кюлотах у него нет пуговиц, сидят они на бёдрах точно в облипку и снять их нельзя. Он стонет от нетерпения и невозможности достигнуть разрядки, только распаляемый движениями ее чресел, трёт сильней об себя и просыпается в тот миг, когда, кажется, готов был излиться. Несколько мгновений Платон лежал,глядя в темноту и недоумевая, где Варя, и только через пару мгновений с отчаянием и разочарованием понял, что это был сон. В комнате было темно, рядом раздавалось сопение. Валериан спал, лёжа на животе и уткнувшись лицом в подушку. В ногах валялась пустая бутылка вина, а вся простыня и одеяло были заляпаны крошками от бисквитного печенья. Платон сунул руку под одеяло и положив ту на пах, почувствовал, что эрекция у него вполне наяву. Во сне все было таким натуральным! Жар и мягкость Вариных бёдер, ее запах - так пахнет юность! Платон глянул украдкой на спящего брата, нервно сглотнул и на всякий случай, чуть отодвинувшись, задрал рубашку, и стал быстро двигать рукой, обхватив возбужденную плоть. Заниматься самоудовлетворением под одеялом было не очень удобно, он пробовал делать это, сгибая колени, приподнимать и держать одеяло свободной рукой, но, плюнув в итоге, откинул его. Он сгорал от стыда, что не может сдержать себя и мучительно кусал губы, стараясь, чтобы с них не сорвался ни один звук. Но одно дело чувствовать, как твоё естество растирает нежное женское тело, и совсем другое - обходиться рукой. Ощущения были не те, и Платон сожалел, что не может силой воли заставить уснуть себя и продолжить свой сон на самом приятном месте, где тот оборвался. Закрыв глаза, он продолжал делать своё дело, и вдруг услышал почти у самого уха тихое: —Тебе, может,…помочь? Валериан всегда спал очень чутко и проснулся от того, брат заворочался рядом. Открыв глаза, он сперва услышал только частое дыхание,и понял, что Платон не спит. А ещё через мгновение понял, что именно его разбудило. Первым желанием было вскочить и столкнуть его в возмущении с кровати. Но вместо этого он почему-то притих и стал наблюдать за процессом, который в жизни не видывал со стороны. «Гонять кожицу» самому - обычное дело, хотя он не часто ему предавался, предпочитая все же хорошую бабу, найти которую ему никогда не составляло труда. Теперь же он завороженно наблюдал, он подглядывал, как старший брат ублажает себя и не то что не мог прервать его..хуже.. уже через полминуты он понял, что зрелище это его возбуждает. Возбуждало дыхание Платона, влажная в вырезе рубашки грудь, и, конечно, очертания торчащего, словно кол, возбужденного члена, по которому Платон быстро водил правой рукой. Валериан чувствовал, как его собственный член шевельнулся. Ему захотелось коснуться себя. А ещё хотелось коснуться Платона. Потрогать…. —Тебе, может, помочь? Платон вздрогнул, повернул голову и в испуге хотел прикрыться, но брат покачал головой и продвинувшись ближе, добавил: —Продолжай. Платон почувствовал, как лицо его заливает краска стыда. А потом увидел лихорадочный блеск в глазах Валериана и…через мгновение уже оказался прижатым к нему. Вот оно…ощущение живого, тёплого тела! Он подтянул к ним одеяло, набрасывая, как будто желая укрыта обоих от остатков стыда. Да и в чем стыд тут…? Некоторое время они просто прижимались друг к другу. Платон чувствовал эрекцию брата, и было так странно-приятно ощущать, как в ответ на его возбуждение в его собственное бедро упирается член. Этого быстро стало недостаточно, и он стал спускать с Валериана штаны, оголив только верхнюю часть бёдер и зад. Некоторое время они просто терлись друг об друга, потом Валериан внезапно уложил его спину и накрыл собой сверху. Несколько раз толкнувшись навстречу бёдрами, он застонал и Платон почувствовал на животе что-то мокрое и горячее. Валериан упал на подушку рядом, часто дыша. Потом осторожно протянул руку и коснулся, погладив головку его все ещё стоящего члена. Платон почувствовал,что Возбуждение стало таким нестерпимым, что стало отдаваться болью в паху. —Возьми.. Валериан обхватил рукой его член. Сперва сжал, потом стал поглаживать, наблюдая, как брат, уже не стесняясь, постанывает и сжимает простыни рукой. Это вновь возбудило, и Валериан лёг на спину, начав двумя руками гладить одновременно и его и себя. Наконец рядом раздался стон, и на левую руку его полилось семя. —Хватит…- в голосе брата звучала мольба. Вместо этого Валериан перевернулся опять, сел сверху и, придавив собой, стал ещё интенсивнее тереть его плоть, пока тот не достиг разрядки второй раз. Он смотрел сверху вниз на лежащего под ним Платона, и не мог отвести взгляда от приоткрытых губ и покрытого испариной лба. Придвинувшись ближе, Валериан сел брату на грудь и надавил рукой возле горла. Поняв, что от него требуется, Платон с покорством почти отвратительным, но несомненно привычным, открыл рот, позволив Валериану толкнуться туда и в изумлении выдохнуть от ощущения, как его порть обвивает, нежнейше лаская, язык. Ласка Платона была столь умелой, что в голову закрылось подозрение, уж не привычны ли брату такие удовольствия? Может быть, императрица заставляет любовника услаждать ее взор разного рода извращениями, коих жаждет ее ненасытное сластолюбие? Валериан так замечтался, воображая весь этот возможный разврат, что, не в силах совладать с собой, излился Платону в рот, толкнувшись поглубже в мягкое горло. Взгляд его упал на тарелку с печеньем, стоявшим на тумбе. Он протянул руку, взял сразу два и, отодвинувшись, с каким-то злым наслаждением запихнул Платону их в рот.Тот закашлял, едва не подавившись. Валериан слез с него, молча натянул спущенные штаны, сапоги и жилет. Он видел взгляд брата, полный стыда и все-таки облегчения. Грязного, постыдного облегчения. —Ты конченый человек, - Валериан произнес это беззлобно, скорее даже с сочувствием. Когда он ушёл, Платон ещё некоторое время лежал, чувствуя сладковато-солёный привкус во рту. Напряжение в паху отпустило. И в месте с ним ушёл всякий стыд. Да, ему не было стыдно. Он бы все это повторил ещё раз. С Варей, Валерианом, любой другой женщиной, девкой или мужиком. Он бы черт подери, кажется, поимел даже козу или собаку. Он бы и на это пошёл. Единственная, кого он никак не может желать, но кому он так нужен - Katrine. Шпанская мушка не спасёт его, Валериан прав - он конченый человек. Зубов укрылся одеялом, перевернулся на бок и закрыл глаза. Может быть, Валериан согласиться…делить с ними ложе или хотя бы иногда его заменять? Katrinе на него иногда такие взгляды бросает..Платон был бы даже не прочь, чтобы брат занял его место. Он вспомнил про Вареньку и тяжко вздохнул. Бог даст, он сможет ещё ее уломать…