Соблазн

Шэнь Цинцю не собирался сбегать, но тюрьма оказалась местом весьма монотонным. Немного скрасил беспросветную скуку только визит Лю Цинге, который так старательно не смотрел на голое плечо Шэнь Цинцю, что тот не выдержал и из чистого злорадства попросил шиди поправить веревку, проходящую по груди и рукам. Лю Цинге смог справиться с этим заданием коснувшись голой кожи всего один раз, и тут же сбежал, под предлогом того, что должен доложить о неподобающем обращении с пленником Юэ Цинъюаню. А потом опять началась скука. Даже Ло Бинхэ заходил к нему лишь изредка, в основном для того, чтобы сообщить, что не узнал ничего нового. Поэтому, когда Гунъи Сяо ворвался, пылая аурой праведного негодования, и потребовал чтобы достопочтенный мастер точас же бежал с ним, Шэнь Цинцю, поразмыслив, согласился. Побег, который конечно же не удастся — вряд ли в Хуаньхуа настолько безответственно относились к охране пленников — должен был наконец-то подтолкнуть Лао Гунчжу к решительным действиям. Но то ли он переоценил ум охранников, то ли недооценил подготовку Гунъи Сяо, но сбежать им удалось почти без проблем, не считая небольшой стычки на выходе из подземного лабиринта. С тремя заклинателями справился Гунъи Сяо, бросив сонный порошок в сторону не ожидавших такого соучеников. Шэнь Цинцю планировал добраться до ближайшего города и "невзначай" попасться на глаза патрулю Хуаньхуа, но Гунъи Сяо, полный желания помочь, повел его в обход патрулей. Так что неладное Шэнь Цинцю заметил только когда они оказались глубоко в лесу, далеко от людей. На покалывание в ноге он поначалу даже не обратил внимания. Но вот жар, будто его опустили в горячую ванну, проигнорировать было уже нельзя. Быстро осмотрев себя Шэнь Цинцю нашел короткий и тонкий дротик. Видимо в пылу азарта он не заметил как один из охранников, с которыми разобрался Гунъи Сяо, успел атаковать. Заклятий на дротике не было, пах он сейчас только немного кровью, так что чем его смазали было не понятно. Шэнь Цинцю решительно уселся под деревом, намереваясь помедитировать и вывести отраву из тела. Гунъи Сяо почтительно и молча устроился неподалеку. Несмотря на некое сходство с Ло Бинхэ у адепта Хуаньхуа было одно несомненное преимущество: он не стремился во чтобы то ни стало обратить на себя внимание и не требовал разговоров. Вот только вместо спокойной медитации мысли свернули почему-то к ученику. Как не пытался Шэнь Цинцю выкинуть все лишнее из головы, перед внутренним взором то и дело всплывали образы: губы Ло Бинхэ, его глаза, когда ученик стоит перед ним на коленях, его стоны. От видения Ло Бинхэ, привязанного к потолочной балке за руки и покорно изнывающего от каменного члена, пока Шэнь Цинцю попивает чай в кресле напротив, все попытки спокойно справится с отравой и вовсе пошли прахом. Шэнь Цинцю с резким вздохом распахнул глаза, осознавая что именно было в том дротике. И что задумал Лао Гунчжу. И действительно, на самой границе восприятия, там, где Шэнь Цинцю и не заметил бы ничего, если бы не искал намеренно, сияла аура. Шэнь Цинцю поправил сбившиеся одежды и встал так, чтобы находиться между Гунъи Сяо и этой аурой. — Не стоит стесняться, этот мастер не против компании. К его удивлению из-за деревьев вышел сам Лао Гунчжу. Насколько же нужно было ненавидеть Шэнь Цинцю, чтобы самому запачкать руки. Ну или он просто не доверял никому в своем Дворце. — Учитель! Этот адепт виноват, но если бы вы только видели, как Ло Бинхэ обращается с мастером Шэнем! Я не мог бездействовать. Вместо ответа Лао Гунчжу швырнул талисман, который Шэнь Цинцю едва успел отбить мечом, одолженным у одного из охранников. Меч жалобно звякнул, но выдержал. — Отойдите, мастер Шэнь. Этому ребенку все равно придется умереть. Разница будет только в том, вернётесь ли вы в тюрьму на своих ногах или я притащу вас на верёвке. — А если бы я поддался афродизиаку? — Больше для того чтобы потянуть время поинтересовался Шэнь Цинцю, немного сдвигаясь, чтобы не дать Лао Гунчжу обойти себя со спины. — Он бы остался жить. Ничего личного, мой мальчик, все это ради блага нашего ордена. Ты должен гордиться. — Учитель… Мастер Шэнь, я не понимаю. — Дротик, которым меня ранили столь удобно беспечные охранники, был пропитан афродизиаком. — Отозвался Шэнь Цинцю, медленно поворачиваясь вслед за Лао Гунчжу. Никто из них не стремился начать поединок, присматриваясь к противнику. — Останься мы тут подольше, я бы потерял разум и набросился на тебя. И тогда бы явился твой спаситель, Лао Гунчжу. И получил бы неопровержимые доказательства и идеального свидетеля моих бесчинств. Лао Гунчжу выбросил заряд чистой ци, которую Шэнь Цинцю не мог отбить, только рассек мечом. Ближайшие деревья лишились кроны. Гунъи Сяо благоразумно не вмешивался в поединок. Шэнь Цинцю пока держался, в отличии от меча. Лао Гунчжу всё-таки был одним из сильнейших заклинателей, а чужой меч, к тому же просто закалённая сталь, не духовный клинок высшего качества, не мог долго выдерживать его атак. — Столько усилий ради этого скромного мастера. Лао Гунчжу должно быть долго готовился. — Талисман полетел одновременно со словами и, на этот раз, раздраженный Лао Гунчжу вложил в ответный удар чуть больше силы, чем требовалось. — Шэнь Цинцю, не воображай! Ты мне не нужен. Попался. — Значит дело всё-таки в Ло Бинхэ. Поединки с Лю Цинге оказались полезными. Шэнь Цинцю раз за разом уходил от атак Лао Гунчжу, не вступая в открытую схватку. Лао Гунчжу контролировал свое раздражение даже хуже Лю Цинге. — Неблагодарный ублюдок! Что он, что его мать! Я мог бы дать им все, а они предали меня! Ничего, после твоей смерти, у него не останется выбора. Шэнь Цинцю не смог сдержать смеха. — Мастер дворца ошибся кое в чем. — И в чем же? — Ло Бинхэ мой. Всегда был и всегда будет. Так что он не мог предать Лао Гунчжу, ведь он никогда не принадлежал ему. Сюя покинул кольцо цянькунь легко, будто давно дожидался возможности вступить в схватку. Лао Гунчжу взревел от ярости и бросился в атаку. На этот раз Шэнь Цинцю не стал уворачиваться: духовный клинок и сила, текущая по меридианам, могли противостоять даже Лао Гунчжу. Кто бы мог подумать, что парное совершенствование с демоном настолько увеличит его силы. Печати, посылаемые противником, Шэнь Цинцю отбивал с некоторым усилием. Выпады меча же почти не замечал: Лао Гунчжу так привык полагаться на свое совершенствование, что забросил тренировки. Это и стало его ошибкой. Шэнь Цинцю без труда обошел шквал энергии, выбрасываемой Лао Гунчжу, и одним движением отрубил его руку. После этого наложить сдерживающие печати не составило труда. И именно в этот момент явился Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю не стал выяснять где носило ученика. — Подойди. Ло Бинхэ оглядел окровавленного Лао Гунчжу, застывшего неподалеку Гунъи Сяо, учителя, стряхнувшего с меча капли крови, и опасливо приблизился. Шэнь Цинцю, не обращая внимания на свидетелей, запустил руку в растрепанные волосы ученика, притянул к себе и поцеловал. Афродизиак в крови и угроза Лао Гунчжу подействовали на него неожиданно, заставляя прямо сейчас показать всем, кому принадлежит Ло Бинхэ. — Шисюн, — осторожно позвал Гунъи Сяо — Мастер Шэнь был отравлен, он не контролирует себя. Ло Бинхэ открыл затуманенные страстью глаза, всмотрелся в Шэнь Цинцю, и осторожно, чтобы не потревожить хватку в своих волосах, повернулся к Гунъи Сяо. — Благодарю. Я знаю, что это за отрава. Если шиди сможет позаботиться о том, чтобы Лао Гунчжу очутился в камере водной тюрьмы, то я помогу учителю.

***

Ло Бинхэ должен был корить себя, что недооценил умения Гунъи Сяо и позволил поставить под угрозу жизнь учителя. Что учителю пришлось справляться самому, а Ло Бинхэ понял в чем дело и подоспел уже к самому концу. Но мысли о своей никчемности не успевали появиться. Потому что все, о чем был способен думать сейчас Ло Бинхэ, это учитель, поваливший его на постель, стоило только закрыться порталу, перенесшему их в комнаты Ло Бинхэ. Ло Бинхэ знал, какие именно афродизиаки использует Хуанхуа и знал, что учителю ничего не угрожает, но все же попытался отвести его к целителям. Но Шэнь Цинцю, стоило только заикнуться об этом, лишь усилил хватку в волосах и заявил. — Ло Бинхэ и так заслужил наказание своей медлительностью. Не заставляй этого мастера увеличивать его. Ло Бинхэ был послушным учеником, он не стал настаивать. Поэтому теперь лежал на кровати, а Шэнь Цинцю срезал с него одежды кончиком Сюя, потому что терпения на развязывание многочисленных узлов и халатов у него уже не осталось. Возможно афродизиак, хоть Ло Бинхэ о таком и не слышал, передавался через дыхание, и теперь отравил и его тоже. Потому что смертоносное лезвие и едва заметная ласка, когда учитель прослеживал кончиками пальцев открывшуюся кожу, уже так распалили Ло Бинхэ, что член готов был порвать ткань штанов. Каждое уверенное движение рук учителя, каждая срезанная завязка вызывала желание податься вперёд, чтобы лезвие наконец-то прокололо кожу, чтобы на нем осталась метка учителя. Шэнь Цинцю всегда был сдержан, и, в большинстве случаев, холодная невозмутимость, когда учитель все-таки решал, что хочет сам трахнуть ученика, мгновенно заводили Ло Бинхэ. Но в этот раз — был ли виной всему афродизиак или волнение самого Ло Бинхэ, когда он не обнаружил учителя в камере — несдержанная властность и собственнические жесты Шэнь Цинцю казались единственно верными. Ло Бинхэ надеялся ,что учитель оставит всё-таки на нем метки, хотя бы зубами, если не хочет пачкать лезвие Сюя. К моменту когда на нем не осталось ни нитки (а Шэнь Цинцю всё ещё не снял даже верхнего халата), Ло Бинхэ уже отчаянно хватался за простынь пальцами, лишь бы не забыться и не потянуться по привычке к учителю. Шэнь Цинцю всё-таки оставил пару едва заметных царапин, и Ло Бинхэ приходилось прилагать усилия, лишь бы они тут же не затянулись. Шэнь Цинцю оглядел его тело, гордо стоящий член, напряженный живот и, не произнося ни слова, толкнулся двумя пальцами в рот Ло Бинхэ. Чуть солоноватая кожа на языке ощущалась слаще меда. Ло Бинхэ застонал громко, наигранно, в надежде сломать сдержанность учителя. И тут же поплатился за это: Шэнь Цинцю безжалостно выкрутил один сосок, и, как только Ло Бинхэ открыл рот в резком вдохе, толкнулся пальцами глубже, надавливая на язык, заставляя Ло Бинхэ давиться и не позволяя сглотнуть слюну. Когда учитель убрал пальцы, Ло Бинхэ стонал уже совершенно искренне. Шэнь Цинцю коленом раздвинул ноги ученика и влажными пальцами погладил вход. Покружил, надавливая за яйцами, вернулся снова к неторопливо подрагивающему входу и, стоило только толкаться навстречу, убрал руку. Ло Бинхэ дернулся, привстал, хватая учителя за запястье, но тут же оказался снова на спине, с рукой учителя, сдавившей шею и его телом, прижимавшимся так плотно, что нельзя было даже вздохнуть. — Мне связать тебя? — от голоса учителя, хриплого и низкого, будто они не только что начали, а уже успели не раз насладиться друг другом, Ло Бинхэ поначалу даже не понял о чем его спрашивают. А поняв, тут же закивал. — Да! Да, пожалуйста. — Ммм. Нет, не думаю. Ты ещё не заслужил. Возможно позже, если этот ученик докажет, что умеет выполнять команды своего мастера. Лежи смирно. Ло Бинхэ опять закивал, отчаянно и быстро, и Шэнь Цинцю ослабил хватку на горле. Учитель достал из рукава масло, вылил на ладонь и без подготовки вставил сразу два пальца. Ло Бинхэ зажмурился, пережидая боль и все ещё не веря, что это происходит наяву. Шэнь Цинцю любил его мучить, но обычно это была пытка удовольствием, неторопливая, методичная, сводящая с ума своей медлительностью и осторожностью. Ло Бинхэ несколько раз просил быть грубее, но учитель всегда отказывал. Должно быть сейчас афродизиак заставлял его торопиться, скорее заявить права, и учитель, зная как давно Ло Бинхэ хотел такого, решил не церемониться. Пальцы учителя без труда доставали до самых чувствительных мест, сводя Ло Бинхэ с ума. Скоро он уже стонал в голос. Шэнь Цинцю даже не растягивал его, просто толкался внутрь, глубоко, каждый раз задевая точку, от которой Ло Бинхэ выл, настолько чувствительной она стала из-за постоянной стимуляции. — Учитель, а-а-а-а, учитель, пожалуйста. Учитель раскраснелся, дышал тяжело и быстро, не отводя взгляда от своих пальцев, трахающих Ло Бинхэ. На губах Шэнь Цинцю играла та же улыбка, что была у него, когда он читал особо нравящегося ему поэта. Ло Бинхэ не знал что так радовало учителя: мольбы или то, что ученик ничего кроме отчаянных просьб не совершал, помня приказ не двигаться. Но это неприкрытое довольство и властная почти жестокость только подогревали его собственную страсть, питая демоническую часть натуры. В конце концов демоны именно так и выражали свои чувства: если что-то было тебе важно, ты показывал всем, что это принадлежит тебе. — Хочешь кончить? — Да! Прошу, учитель, позвольте. Шэнь Цинцю внезапно сдавил железной хваткой его бедро, воткнул пальцы как можно глубже и надавив на нужную точку, принялся вливать свою энергию. Ло Бинхэ закричал, неосознанно попытался уйти от этого острого удовольствия, но не смог, парализованный новыми ощущениями. Он даже не понял когда всё-таки излился, последние мгновения, пока учитель не прекращая посылал в него свою энергию, ощущались как один непрерывный оргазм. Когда же удовольствие схлынуло, энергия учителя никуда не делась, она — теплая, словно чай сквозь тонкий фарфор — текла по меридианам, обволакивая его изнутри. Ло Бинхэ было мало. Ему всегда было мало учителя. — Пожалуйста, ещё. — Что ещё? Чего хочет этот ученик? — Трахните меня. Прошу. Этот ученик готов для вас. Учитель, я не могу больше ждать. — Такой ненасытный. — Прошептал Шэнь Цинцю, но Ло Бинхэ видел по его участившемуся дыханию и горящим глазам, что его слова были верны. Шэнь Цинцю толкнулся в него на всю длину, заполняя так, как хотелось обоим. Без остатка и сразу. Ло Бинхэ, расслабленный оргазмом и энергией учителя не ощущал боли, только то, как трётся член учителя о чувствительные стенки. Как должно быть тесно учителю, потому что Ло Бинхэ не был растянут и сейчас учитель проталкивался внутрь, а тело Ло Бинхэ принимало его, словно было создано именно для того, чтобы быть сосудом для учителя. — Ты мой. — Прорычал Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ захлебнулся стоном, выгнулся ему навстречу, готовый сорваться в пропасть только от этих слов, но рука учителя, сомкнувшаяся на основании члена не дала кончить. — А-а-х. Прошу! Дайте мне кончить. — Ты мой. — Повторил Шэнь Цинцю. Только тогда Ло Бинхэ понял что это заявление было ещё и вопросом. Учитель тоже просил его. Просил подтвердить то, что Ло Бинхэ всегда считал само самой разумеющимся. — Я ваш! Учитель, этот Ло Бинхэ принадлежит только вам. Только... Шэнь Цинцю не дал ему договорить, впился поцелуем, заглушая стоны, целовал, сам то и дело отрываясь, чтобы прошептать "мой". Они сплелись, соединились, не оставив между собой и цуня пространства. Ло Бинхэ кончил сразу же, как только ладонь на члене разжалась. Шэнь Цинцю последовал за ним, не способный сдерживаться — так крепко сжимали его мышцы Ло Бинхэ, содрогавшегося от экстаза. Семя учителя, его энергия заполнили Ло Бинхэ до отказа. Учитель вышел из него, но не отодвинулся, почти ложась сверху Ло Бинхэ наконец-то сдвинулся, запустил пальцы в распущенные волосы учителя, притягивая его голову к себе. Шэнь Цинцю улёгся так, что его голова оказалась на груди Ло Бинхэ, там, где билось сердце. Так они и заснули: учитель слушая стук сердца, бившегося для него и Ло Бинхэ, окружённый и заполненный учителем.