Шэнь Цинцю сидел посреди платформы Водной тюрьмы с таким видом, будто принимал посетителей в своем бамбуковом домике. Вервие бессмертных, витками обхватывающее грудь и руки, его, казалось, ничуть не смущало. Он даже не открыл глаза, чтобы взглянуть на посетителя.
Ло Бинхэ, как и положено верному ученику, опустился перед ним на колени.
— Этот ученик приветствует учителя. И просит прощения, что сможет остаться ненадолго.
— Хм. И чем же таким важным занят этот ученик? — Шэнь Цинцю всё-таки открыл глаза и теперь с лёгкой скукой следил как Ло Бинхэ очерчивал кончиками пальцев витки веревки.
— Уверяю Старого мастера дворца в своей преданности.
Шэнь Цинцю недовольно скривил губы, но вслух бранить не стал. В конце концов это был его план: учитель делает вид, что сдался, чтобы усыпить бдительность Хуанхуа, а Ло Бинхэ, изображая ненависть, выведывает у Лао Гунчжу причину такой его неприязни к лорду Цинцзин.
— Но этот ученик не мог не проведать учителя. К тому же у меня есть важное дело.
Ло Бинхэ чуть выпустил когти на одной руке и сжал рукав учителя. Послышался треск и тяжёлый зелёный шелк, вместе со слоями белых нижних одежд повис с одной стороны лохмотьями. Вервие не дало полностью упасть ткани и теперь она обрамляла жемчужную кожу с бледно-розовыми сосками, как драгоценное дерево свиток с каллиграфией. Удержаться было невозможно, а Ло Бинхэ даже и не пытался. Не тогда, когда учитель был в его власти, но даже и не думал сжаться или попытаться отодвинуться. Напротив, когда Ло Бинхэ принялся поглаживать сосок подушечкой пальца, чуть развернулся, чтобы ученику было удобнее. Бледно-розовый бутон скоро затвердел и Ло Бинхэ чуть сжал его, перекатывая между большим и указательным пальцем.
— Что ты делаешь?
— Пытаю учителя конечно. Будет подозрительно если учитель после моего визита останется невредимым.
Шэнь Цинцю фыркнул, но тут же прикусил губу, потому что Ло Бинхэ сдавил сосок и потянул. Несильно, но учитель все-равно чуть выгнул спину, стремясь облегчить давление.
— Учитель же не ждал от этого ученика снисхождения?
Ло Бинхэ полюбовался ставшим алым соском и склонился обводя языком вокруг, прикасаясь самым кончиком. Учитель вздохнул чуть громче, но продолжил хранить молчание. Ло Бинхэ сдвинул оставшуюся целой полу халата и переключился на другой сосок. Когда он закончил, напоследок прикусив ставшую чувствительной вершину, учитель дышал уже громко и почти незаметно извивался в руках Ло Бинхэ.
— Если учитель попросит, этот ученик мог бы проявить милосердие. — пообещал Ло Бинхэ на ухо учителю, и, не удержавшись, прижался лицом к его волосам, вдыхая знакомый запах бамбукового леса и зелёного чая.
— Неужели? И как этот мастер должен просить?
Учитель говорил почти шепотом и Ло Бинхэ склонился ближе, чтобы не пропустить ни одного слова.
— Пожалуйста, Ло Бинхэ. Этот мастер больше не может. — голос учителя сделался ещё ниже, каждое слово оседало жаром дыхания на коже Ло Бинхэ. Учитель звучал будто Ло Бинхэ действительно измывался над ним уже давно, таким хриплым и молящим был его голос. — Прошу тебя. Я… ах... действительно. Так горячо. Сколько ещё ты будешь мучить меня? Прошу. Я сделаю что угодно.
Под конец Ло Бинхэ дрожал. Голос учителя будто проникал под самую кожу, разжигая угли страсти, которую, как ему казалось, он хоть немного утолил позапрошлой ночью. Но образ учителя, умоляющего его, готового на все, будто плеснул масла и Ло Бинхэ сейчас сгорал, не пытаясь сопротивляться или спастись.
Шэнь Цинцю внезапно отодвинулся и Ло Бинхэ едва не упал, лишившись опоры.
— Так этот ученик представляет себе мои мольбы? — Шэнь Цинцю, ещё недавно пылающий, теперь будто обратился в лёд. — Тогда этому ученику придется стараться сильнее. Этот мастер никогда никого не умолял. И не собирается.
— Этот ученик не посмел бы. — Ло Бинхэ хорошо успел изучить учителя, пока жил рядом. Сейчас он явно перешел черту, за которую не следовало ступать. — Этот ученик просто полагал, что услышав учителя, стражи за дверью, убедятся в том, что учитель страдает от рук этого ученика.
Шэнь Цинцю промолчал, но едва заметно кивнул, показывая, что промах прощен.
— Какое же важное дело привело Ло Бинхэ к этому мастеру?
— Этот ученик запретил другим тревожить учителя, и подумал, что учителю будет скучно одному. Поэтому принес кое-что.
Дилдо, вырезанное из гладкого камня не было длинным — всего лишь пару цуней — но достаточно широким, чтобы учитель чувствовал его в себе.
Шэнь Цинцю протянул руку и забрал у Ло Бинхэ игрушку. Пальцы погладили камень, обхватили, провели несколько раз вверх и вниз. А затем, неотрывно глядя в глаза Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю поднес дилдо к губам и обвел кончиком языка головку. Ло Бинхэ заворожено смотрел, как розовый язык кружит, ласкает длину, очерчивает искусно вырезанные венки. С Шэнь Цинцю сталось бы, вдоволь подразнив ученика, тут же выкинуть игрушку в озеро. Поэтому Ло Бинхэ не мог терять ни мгновения, ему нужно было запомнить как рот учителя растягивается вокруг головки и как влажно блестят тонкие губы.
Когда Ло Бинхэ уже готов был сам перехватить дилдо и протолкнуть глубже, Шэнь Цинцю внезапно сел прямо, протянул игрушку обратно и пояснил, видимо заметив подернутый дымкой желания, бессмысленный взгляд глаз Ло Бинхэ:
— Ученик же не ожидает, что этот мастер сделает все сам?
Ло Бинхэ не ожидал. Ло Бинхэ благодарил всех богов, которые только могли бы захотеть помочь демону, что учитель дозволил прикоснуться к себе. Прошедшая ночь не утолила жажду: ни его, ни острый голод Синьмо. Он бы конечно с радостью смотрел, как учитель сам вставляет в себя игрушку —
как учитель связывает его, раскладывает для своего удовольствия и заставляет смотреть. Как трахает себя игрушкой, не позволяя Ло Бинхэ прикоснуться — но ласкать учителя, после вечности в Бездне, было сродни глотку воды для умирающего от жажды.
— Ни за что, — заверил Ло Бинхэ, — этот ученик так долго отсутствовал, что должен теперь делать все возможное, только бы отработать года, когда не мог заботиться об учителе.
Ло Бинхэ без раздумий сорвал с себя расшитый серебром верхний халат и постелил на пол камеры. Учитель, будто и не было этих лет, будто они, как раньше, понимали друг друга без слов, развернулся, укладываясь грудью на услужливо постеленную учеником ткань. Ло Бинхэ не стал терять времени: закинул полы его одеяний на спину и потянул вниз штаны, обнажая ягодицы учителя. Шэнь Цинцю едва заметно поерзал, раздвинул ноги и Ло Бинхэ увидел розовую дырочку, всё ещё не до конца закрывшуюся после их совместной ночи.
Член почти полностью стоял: вид доверчиво раскрывающегося перед ним учителя заводил не хуже красных веревок на бледной коже. Ло Бинхэ хотелось засадить прямо сейчас, заполнить учителя собой. Но его действительно ждали дела: старый мастер дворца, демоны и Гунъи Сяо, рвущийся поговорить с шисюном об условиях содержания мастера Сюя. Поэтому придется придерживаться плана. Масло, которое Ло Бинхэ вылил на ложбинку между ягодиц учителя, влажно блестело в полутьме пещеры. Пальцы без труда проникали в судорожно сжимающуюся дырочку. Учитель нетерпеливо ерзал, стараясь насадиться, и Ло Бинхэ, хоть и не собирался, добавил третий палец, чтобы учителю было вокруг чего сжиматься, чтобы он почувствовал заполненность. Он сам почти не заметил, как вокруг разлилась демоническая энергия, очнувшись только от отчаянного стона. Шэнь Цинцю тяжело дышал, из приоткрытого рта текла слюна, которую он даже не пытался удержать: сочетание трахающих его пальцев и энергии Ло Бинхэ, проникающий внутрь почти довели его до беспамятства.
Ло Бинхэ с сожалением, и некоторым, чего скрывать, злорадством, отстранился вынимая пальцы. Шэнь Цинцю всхлипнул и тут же благодарно застонал, когда вместо них в растраханную дырочку токнулось дилдо, заполняя пустоту.
Ло Бинхэ огладил напоследок сжимающиеся половинки и вновь надел на учителя штаны. А затем поднял его, устраивая в позе для медитации и накинул сверху свой халат, скрывая красные соски, румянец заливший грудь и лохмотья, оставшиеся от рукава учителя. Шэнь Цинцю чуть качнулся и тут же застонал, поскольку игрушка внутри него тоже сдвинулась. Ло Бинхэ долго выбирал подходящую и знал, что если учитель надавит на основание посильнее, то сможет задеть ту сладкую точку, которая приносит ему столько удовольствия.
— Да, вот так. Теперь учитель может трахать себя сколько захочет, даже со связанными руками. — Ло Бинхэ поплотнее запахнул на учителе свою накидку и погладил горящую румянцем щеку. — Этот ученик сожалеет, но он вынужден покинуть вас.
Как бы не хотелось остаться, нужно было идти очаровывать Хуанхуа. Напоследок взглянув на дрожащего от неудовлетворенного желания учителя, Ло Бинхэ вышел из камеры.
***
Шэнь Цинцю не знал, сколько прошло времени после того, как Ло Бинхэ оставил его. Дымка страсти постепенно рассеялась. Шэнь Цинцю усилием воли сидел неподвижно, стараясь не ерзать, чтобы не задеть дилдо. Ло Бинхэ ничего не говорил, но Шэнь Цинцю решил, что не доставит ему удовольствие лицезреть себя в испачканных семенем одеждах. Мальчишка слишком сильно наслаждался тем, как его учитель теряет контроль и Шэнь Цинцю, исключительно из чувства противоречия, решил сохранить образ отрешенного бессмертного.
Что оказалось мудрым решением, потому что, несмотря на заверения Ло Бинхэ о том, что никто его не потревожит, завеса вокруг платформы расступилась и внутрь шагнул юноша в одеждах Хуанхуа. Шэнь Цинцю молча на него уставился.
— Гунъи Сяо приветствует мастера Сюя. — вежливо поклонился юноша и только тогда Шэнь Цинцю вспомнил, что уже видел его в Цзиньлане.
— Этого мастера заверили, что до суда его никто не побеспокоит.
— Этот Гунъи Сяо просит прощения. — юноша смотрел прямо, настырно. Чем-то он напомнил Шэнь Цинцю Ло Бинхэ: тот тоже мог быть упрямее барана. — Но я всего лишь пришел узнать у мастера Шэня не нуждается ли он в чем-нибудь.
— Этот мастер благодарит за заботу, но ему ничего не нужно.
Гунъи Сяо продолжил смотреть и Шэнь Цинцю чуть выпрямился, готовясь отчитать мальчишку и тут же поморщился: игрушка внутри, которую он уже почти научился не замечать, сдвинулась, посылая лёгкую волну возбуждения.
— Если… — взгляд Гунъи Сяо скользнул по Шэнь Цинцю и черной накидке, оставленной Ло Бинхэ — Если с мастером обращаются неподобающе, то ему следует сказать. Этот адепт дворца сделает все, от него зависящее.
— У этого мастера нет жалоб.
Шэнь Цинцю надменно повел плечом, чего делать не стоило — накидка сползла, открывая голую кожу. Гунъи Сяо уставился на плечо Шэнь Цинцю с подозрением.
— Шисюн Ло запретил кому бы то ни было навещать его учителя. Но если мастер Шэнь пожелает, этот адепт мог бы остаться и охранять его.
— Этот мастер не желает, — Отрезал Шэнь Цинцю, пытаясь связанными руками подтянуть накидку обратно.
Две вещи случились одновременно: Гунъи Сяо потянулся помочь, его пальцы едва задели кожу и игрушка внутри задрожала. Конечно же Ло Бинхэ не мог оставить его в покое! Шэнь Цинцю охнул и согнулся пополам, пытаясь не застонать от внезапной вспышки удовольствия.
— Мастер Шэнь!
Голос Гунъи Сяо доносился будто издалека. Игрушка дрожала все сильнее, Шэнь Цинцю не смог удерживать равновесие и опустился всем весом, невольно вгоняя ее ещё глубже. Теперь округлая головка беспощадно давила на точку, приносящую больше всего удовольствия.
— Этот мастер хотел бы остаться один.
Шэнь Цинцю говорил почти шепотом, опасаясь, что если чуть повысит голос, то не сможет удержать стона.
— Этот...Я…
— Вон! Немедленно уби...а-ах.
Шэнь Цинцю почти всхлипнул, грозного рыка не получилось, но Гунъи Сяо всё-таки решил подчиниться, потому что послышались торопливые шаги и Шэнь Цинцю остался наконец-то один.
— Ло Бинхэ.
Тени расступились и в прореху в пространстве шагнул ученик, тут же зачехляя Синьмо.
— Учитель уже соскучился?
***
Ло Бинхэ знал, что Гунъи Сяо решил нарушить его запрет на посещение водной тюрьмы — он оставил на входе талисманы, оповещающие о всех, кто решит прийти к учителю. Это было исключительно для безопасности учителя, не потому, что Синьмо требовал запереть его и больше никогда не выпускать. Как бы то ни было, Гунъи Сяо был слишком благороден, чтобы навредить учителю, поэтому Ло Бинхэ не волновался. Но от того, чтобы направить немного энергии в талисман, связанный с игрушкой внутри учителя, удержаться не смог. Даже без демонического меча Ло Бинхэ хотел, чтобы мысли учителя были только о нем.
Зов учителя он тоже услышал и сразу шагнул в портал, приготовившись к гневной отповеди, ведь о дополнительных свойствах игрушки он учителя не предупреждал.
Только Шэнь Цинцю не спешил его бранить.
Ло Бинхэ резко захотелось догнать Гунъи Сяо и вырвать ему глаза, за то, что он увидел учителя такого: дрожащего, с приоткрытых влажных губ срываются тихие стоны, с покрасневшими в уголках глазами, со страдальчески заломленными, от невозможности прикоснуться к себе, бровями.
— Бинхэ…
Ло Бинхэ тут же забыл о Гунъи Сяо, бросившись вперёд. Он подхватил учителя, прижимая к себе, просунул бедро меж раздвинутых ног, ощущая даже сквозь слои одежд твердый член.
— Учитель такой твердый. Разве учитель ни разу не кончил, пока этого ученика не было?
Дыхание Шэнь Цинцю обожгло ухо:
— А ты надеялся, что этот мастер будет скакать на каменной игрушке на потеху ученику?
— Этот ученик и не помышлял. Он просто надеялся, что учителю понравится что-то толстое в его жадной дырке.
— Наглец!
— Разве этот ученик не прав? Или учитель злится, что ему пришлось все делать самому?
Ло Бинхэ положил ладонь на спину учителя и направил в нее немного энергии. Шэнь Цинцю со стоном выгнулся в его руках, замер и упал обратно, содрогаясь. Игрушка в нем дрожала непрерывно, Ло Бинхэ не прекращал посылать тонкую струйку энергии. Шэнь Цинцю должно быть сейчас сжимался вокруг нее, тем самым доставляя себе новые мучения: нежные стенки натирались вырезанными на камне венами, головка давила непрерывно, а широкое основание игрушки дразнило покрасневший вход.
Но все же Шэнь Цинцю упрямо отказывался тереться о ногу Ло Бинхэ, а дотянуться связанными руками и помочь себе излиться не мог.
— Учитель хотел бы, чтобы вместо игрушки в нем был член этого ученика? Чтобы придя сюда, Гунъи Сяо увидел как хорошо этот ученик заполняет учителя, как растянута его дырочка, вокруг меня. Вы бы хотели этого, учитель?
Шэнь Цинцю всхлипнул, и Ло Бинхэ решил сжалиться над ним: притянул ближе к себе и начал ритмично сжимать задницу учителя, двигая его. Член учителя был такими влажным, что мокрое пятно проступило даже через все слои одежд.
Учитель попытался спрятать лицо, но Ло Бинхэ не позволил: собрал в кулак волосы и потянул, открывая лихорадочно бьющуюся венку на лбу и упрямо сжатые губы. Ло Бинхэ сильнее прижал учителя к себе, и, удерживая его голову запрокинутой, послал ещё энергии в игрушку. Шэнь Цинцю не смог удержать крик, дернулся вперёд, пытаясь уйти от руки, лежащей у него на заднице, а затем снова назад, будто старался поглубже насадится на каменный член, распирающей сейчас его тесно сжимающуюся в предвкушении оргазма дырочку. Вот только на этот раз Ло Бинхэ и не подумал прекратить, энергия текла непрерывно, заставляя игрушку ублажать учителя.
— Этот мастер… н-гх. Ло Бинхэ!
Ло Бинхэ мог бы любоваться таким учителем бесконечно, но он всё-таки не собирался пытать его по-настоящему.
— Шшшш. Ещё немного. Учитель, вы можете кончить так? Этот ученик очень хотел бы увидеть. И услышать. Вы ведь покричите для меня?
Шэнь Цинцю дернулся, то ли собираясь отчитать, то ли пытаясь уйти от удовольствия, которым мучила его игрушка, но тут же вернулся обратно, притираясь бедрами как можно ближе, отчаянно сжимаясь. Ло Бинхэ, не отрывая взгляда от блестящих непролитыми слезами глаз учителя, сжал его сосок и безжалостно потянул. Шэнь Цинцю закричал, содрогаясь в его объятиях, и Ло Бинхэ кончил только от этого: звука и запаха и вкуса губ учителя, принадлежавшего сейчас только ему одному.
— Ты за это поплатишься. — Пообещал Шэнь Цинцю, как только немного отдышался и перестал дрожать.
Ло Бинхэ только счастливо вздохнул, крепче прижимая учителя к себе.
***
Гунъи Сяо практически бежал по коридорам Дворца, не обращая внимания на недоуменные взгляды встречных соучеников. Его переполняли негодование, стыд и жалость.
Мастер Шэнь доверился Хуанхуа, а они не смогли его защитить. Но Гунъи Сяо и подумать не мог, что Ло Бинхэ, пусть и питающий неприязнь к своему учителю, способен опуститься до такого! Сердце юноши болезненно сжалось, когда он вновь вспомнил, как выглядел Шэнь Цинцю: разорванные одежды, румянец стыда и тихий голос — мастер Шэнь с трудом сдерживал слезы. Гунъи Сяо боялся даже подумать, что сотворил с ним Ло Бинхэ, что довел всегда сдержанного лорда Цинцзин до такого состояния.
Гунъи Сяо понимал, что такому гордому человеку было невыносимо, что его слабость увидят, поэтому уважаемый мастер и прогнал его. У Шэнь Цинцю даже не было возможности спрятать свою наготу, кроме как одеждой его мучителя!
Гунъи Сяо решил, что должен срочно что-то предпринять. Говорить с Мастером дворца было опасно: тот не замечал ничего подозрительного в новом адепте, и, чего доброго, мог бы позвать самого Ло Бинхэ для разбирательства. Нет, так рисковать было нельзя. Гунъи Сяо твердо решил помочь Шэнь Цинцю сбежать.
