С появлением тебя

      Маленькое кафе рядом с одной из самых крупных больниц в Сеуле привлекает внимание людей, несмотря на то, что выглядит не таким большим, как другие, построенные на той же улице. Наверное, дело в том, что оно выполнено в светлых тонах, по большей части в бежевом цвете; или в том, что там подают чертовски вкусные пирожные; или в том, что за каждым столиком, которые занимают посетители, есть кошки, что дают себя потискать и погладить, помогая избавиться от плохого настроения. Дело явно в этом, потому что иначе не объяснить, почему в этом месте до самого закрытия полно посетителей, в особенности альф, которые выглядят, как гангстеры, но в противоположность своей внешности мило играются с котятами, с первого взгляда удивляя других людей.       Чонгуку здесь нравится. Он чувствует себя комфортно и уютно, почти так же, как и дома. Здесь будто собрано всё самое хорошее и защищено плотным куполом, не позволяющим негативу пробраться внутрь. Приходится тщательно осмотреться, когда входит, чтобы увидеть свободное место, и он облегчённо выдыхает, замечая один пустующий столик рядом с окном. Омега быстро занимает его, бегло пробегается глазами по помещению, видя других людей, которые наслаждаются вкусным кофе и пирожными, радостно улыбаясь. Их голоса и запахи смешиваются воедино, переплетаясь.       Чон переводит взгляд на окно, но тут же зажмуривается, когда тёплое солнце ласкает его лицо, выискивает своего друга и улыбается краешком губ, когда видит его за стеклом, спешно направляющимся в сторону дверей. Через несколько коротких секунд тот уже входит, нахмуривает идеальные брови, осматривает всех, и когда его взгляд останавливается на Чонгуке, брови в следующую секунду расслабляются, а губы трогает лучезарная улыбка.       На несколько секунд Чон выпадает из реальности, пристально глядит на омегу, направляющегося к нему, сердце начинает учащённо биться, а мозг сначала воспринимает Кима за того, кто не покидал его сердце несколько долгих лет, отчего глаза мгновенно наполняются влагой. Он моргает несколько раз, прижимает кончик языка к нёбу, чтобы остановить своё желание заплакать, и выдавливает улыбку, не имея никакого желания опять видеть в чьих-то глазах волнение и сожаление.       — Привет, Чонгук, — здоровается приветливо омега и крепко стискивает в объятиях, когда тот встаёт со своего места. — Мне кажется, ты хорошеешь с каждой нашей встречей. В чём секрет? — шутливо интересуется Ким, ярко улыбаясь, как солнце за окном.       Он занимает стул напротив и мило пищит, когда рядом оставляют пушистого котика оранжевого цвета, что ластится к нему.       — Пользуюсь твоими советами, — отвечает, чем вызывает у старшего задорный смех, пока на его коленях сидит белый котёнок. Его смех так похож на него.       — Тебя что-то беспокоит? — спустя несколько секунд молчания спрашивает Сокджин уже серьёзным тоном, как обычно разговаривает со своими пациентами, смотря на него из-под пышных ресниц. Он так напоминает его.       — Чонгук, ты где витаешь? Я с тобой говорю, между прочим, — омега щёлкает пальцами у него перед носом, отвлекая от мыслей, а улыбка исчезает с его лица.       Кошки, которых можно разместить на диванчике рядом с ними, уже крепко спят, вдоволь насладившись лаской и едой.       — Каждый раз, когда вижу тебя, у меня такое чувство, будто передо мной он, — озвучивает то, что крутилось в мыслях последние пятнадцать минут, проведённые с ним.       Сокджин поджимает полные губы, отдающие блеском, переводит глаза в сторону окна, рассматривая прохожих, хотя мыслями далеко не здесь, а его идеальные ногти слабо стучат по столу. Он зачёсывает шелковистые пряди волос назад, глубоко вздыхает и снова упирается в него взглядом, но уже полным боли.       Чонгук начинает жалеть, что проговорился, потому что никак не хотел портить кому-то настроение, но ему каждый раз трудно избавляться от голоса глупого сердца, кричащего, что человек напротив — его истинный и отец Сонми, даже когда прошло шесть долгих лет. Он мог уже привыкнуть.       — Я понимаю, всё же мы близнецы, которых ничем не отличишь друг от друга, — говорит старший омега, позволяя улыбке украсить его лицо. — Помнишь, в вашу первую брачную ночь ты перепутал комнаты и зашёл ко мне в одной коротенькой ночнушке? — он переводит тему в сторону, которую не больно вспоминать, чтобы тот, кто для него как младший брат, снова не впал в уныние. — А я тогда вообще лежал голым на кровати и ублажал себя, оставшись без пары после той игры.       Чонгук активно кивает, растирает глаза, убирая подступившие слёзы, и улыбается, когда воспоминания окутывают все его мысли. Он помнит тот день слишком хорошо, ведь тогда была их свадьба. Приготовления, которые длились несколько месяцев, бессонные ночи от переживаний за будущее, головные боли, когда что-то шло не так, желание сделать всё идеальным — это было чертовски пугающее и волнующее время. Чонгук, конечно, хотел выйти замуж, но всё же до последней секунды, когда они уже говорили «да» друг другу, не мог выкинуть из головы страх.       Но в конце концов всё прошло достаточно хорошо, только если не вспоминать тот неловкий момент, когда он перепутал комнаты близнецов и, подумав, что комната новоиспечённого мужа находится справа, а не слева, зашёл туда. Они после свадьбы решили остаться у семьи Кимов, потому что и так было уже поздно, но он всё перепутал от волнения перед первой брачной ночью в качестве супругов и прослушал момент, когда ему сказали, что он должен пройти в дверь слева. То, что на кровати вместо мужа был его брат-близнец, Чонгук понял сразу же. Потому что, во-первых, в комнате стоял насыщенный запах розы с ванилью, приправленный лёгкой корицей; во-вторых, Сокджин ублажал себя пальцами, а его истинному незачем это делать, когда рядом был Чонгук собственной персоной.       Было настолько неловко, что он просто в панике вылетел из комнаты, захлопнул дверь и прислонился к ней, давя в себе смущение, что слоем краски пробиралось к кончикам ушей. Ему тогда впервые было так стыдно за то, что он увидел брата своего мужа в таком виде, и за то, что тот видел его в таком, — в одной полупрозрачной ночнушке, не скрывающей практически ничего, — что не смотрел ему в глаза ещё очень долгое время.       — После утром ты сказал, что стал первым, кто увидел мою голую задницу в этой ткани, от которой пользы никакой не было, ведь она не скрывала ничего, — вспоминает Чонгук, вызывая у того ещё один приступ смеха. — И ты, кстати, был без пары, потому что тебе никто не понравился, хотя половина игроков тянулась именно в твою сторону, — напоминает он, на что омега смеётся сильнее.       — Они все были просто сусликами, — Сокджин спокойно пожимает плечами, уплетая за обе щеки клубничное пирожное, которое принесли минуту назад.       — Один из этих сусликов оказался твоим истинным, которого ты сначала отшил.       — Потому что я нормально не чувствовал его запах в той смеси, — оправдывается Ким, после делая несколько глотков кофе.       — Кстати, как там твой муж с сыном? — спрашивает, а его кроличьи уши заинтересованно поднимаются, вслушиваясь.       — Они пошли погулять, пока меня нет с ними, потому что «папочка не позволяет нам тратить много денег», — передразнивает, делая кавычки пальцами. — Он слишком балует его.       — Так пусть, пока он единственный ребёнок в семье.       — Я ничего против не имею. Просто не хочу, чтобы он думал, что всё в жизни будет у него в руках, если он состроит щенячьи глазки, — омега тяжело вздыхает, тыкает вилкой в остатки пирожного, поднимая на Чонгука взгляд. — А как милашка Сонми? Я соскучился по ней, давно не видел, — он легко переводит внимание от себя в другую сторону, в который раз поражая младшего этой способностью.       — С ней всё в порядке. Она сейчас у семьи Чонов, — спокойно отвечает он, но уши подводят его, опечаленно прижавшись к макушке.       — Почему она у них? — спрашивает Сокджин, но в следующую секунду продолжает: — У тебя что, течка наступила? — его взгляд становится взволнованным, а ногти снова начинают постукивать по столу — у близнецов, оказывается, и привычки схожи.       Чонгук слабо кивает, смотря на встревоженное лицо старшего омеги, пока в голове стучится мысль, что он почему-то слишком уж часто поднимает тему своей течки со всеми. Как бы сильно он не хотел казаться перед другими сильным, с вопросом течки он всё тот же омега, становящийся зависимым от чёртового альфы.       — Но твой запах не такой насыщенный. Почему? — Сокджин смотрит на него непонимающе, удивлённо.       — Течка наступила вчера, поэтому я поехал в бар и там… — Чонгук останавливается, не уверенный в том, что стоит рассказывать о том инциденте. Да, Ким его врач, но он всё ещё брат его умершего мужа, которому будет минимум странно говорить о других альфах в его жизни. — Меня… меня пометил альфа, потому что его запах… успокоил мою течку, завершив её, — заканчивает он под недоумённый взгляд Сокджина.       — Ты хочешь сказать, что тебя пометил чужой альфа и его запах спровоцировал окончание течки, хотя, как я понял, сексом вы не занимались? — уточняет он, на что Чонгук коротко кивает. — На самом деле это не редкость, так что тебе не стоит о чём-то переживать. Есть много омег, как и альф, которые не хотят проводить течки и гон с кем-то другим, и их могут помечать чужие люди, с которыми у них нет никаких отношений и чувств. Дело в том, что тебе не может сильно нравиться только запах твоего истинного, ведь в мире ещё так много разных комбинаций, которые одна лучше другой, понимаешь меня? Они не вызывают те же чувства, что и у истинных, но могут обрывать течку в начале без никакого полового акта… Проще говоря, тебе его запах очень понравился, вот и твоя омежья сущность успокоилась, когда он пометил тебя.       — Значит, в этом ничего серьёзного нет? Ну, знаешь ли, здоровье очень важно.       — Нет, ничего такого. Только если тебе не захочется вновь почувствовать запах этого альфы, — Сокджин игриво играет бровями, чем вызывает лёгкое смущение у Чонгука. — Он был красив? — любопытствует, придвигаясь к столу ближе, будто ему собираются отвечать на этот вопрос шёпотом, но омега молчит. — Послушай, Чонгук, я знаю, о чём ты сейчас думаешь. Тебе кажется, что я буду относиться к тебе как-то по-другому, если в твоей жизни появится альфа, но это совсем не так. Прошло уже шесть лет — как бы сильно мы не скучали и горевали, никто не хочет провести свою жизнь в полном одиночестве, и я пойму и поддержу, если у тебя будет любимый человек, потому что не хочу видеть, как твоё эмоциональное состояние ухудшается, когда кто-то чужой касается тебя во время течки, — Сокджин заботливо укладывает ладонь на его руку, мягко сжимает и улыбается своей красивой улыбкой, поражая Чонгука тем, как хорошо он чувствует людей. Будь ты незнакомец, впервые пришедший к нему в больницу, или же свой, Сокджин будет читать твои мысли и душу как открытую книгу.       Чонгук поначалу ничего не отвечает, молчит, в мыслях уплывая в период, когда жизнь его истинного оборвалась. Он помнит те ужасные времена так хорошо, словно фильм остановился именно на одном моменте, не загружаясь дальше, и ему приходится раз за разом смотреть одно и то же.       Его истинный был хирургом, как и Сокджин, собирался посвятить свою жизнь лечению других людей, буквально доставая их из того света. Он был очень мягким, нежным, эмоциональным, не похожим на других альф, что по большей части самоуверенные и помешенные на том, чтобы хвастаться друзьям, сколько раз за ночь они брали своих омег, а, может быть, и чужих. Альфа любил жизнь, обожал путешествовать, собирать коллекции альбомов своих любимых исполнителей, изучать все виды цветов, после рассказывая всякие выдуманные истории Чонгуку, когда они, уставшие за день, лежали в обнимку в постели.       Он действительно был не такой, как другие. Мудрый, застенчивый, смущающийся любых комплиментов в свой адрес, чертовски красивый, любящий жизнь так, как не любил никто другой. Чонгуку всегда казалось, что его улыбка настолько ослепительна, что может сравниться с солнцем, а взгляд был таким добрым, ласковым, когда останавливался на нём или на годовалой Сонми, что омега частенько называл его воплощением чистого ангела.       Как оборвалась жизнь его любимого человека, Чонгук помнит до мельчайших деталей. У альфы была очень важная операция молодой омеги, которая попала в серьёзную аварию, что лишила жизни нескольких людей. Он делал всё, чтобы спасти её, но вероятность того, что она выживет, была очень мала. В конечном итоге, когда операция длилась без малого пять часов, альфа вышел к ожидающему истинному омеги, чтобы сообщить печальную новость.       Чонгук знает, что его муж делал абсолютно всё, что он пытался изо всех сил вытащить девушку из лап смерти, что уже стояла рядом с ней, потому что не мог по-другому, потому что ценил жизнь и хотел помочь, чтобы она не потеряла свою. Альфа после ходил разбитым, старался улыбаться дома, чтобы не показывать, что творится у него на душе, но Чонгук прекрасно понимал, что это всего лишь маска. Его истинный всегда переживал вместе с людьми, потерявшими своих близких и родных, чувствовал вину, что не смог спасти, хотя и головой понимал, что это было невозможно.       В один день, после той операции, исход которой был печальным, альфа уехал на работу, чтобы отвлечься от дурных мыслей. Он тогда задержался на два часа в больнице, когда рабочий день уже закончился, потому что хотел поскорее доделать один отчёт, но и предполагать не мог, чем это обернётся для него после…       Когда альфа сидел в своём кабинете при тусклом свете, нагнувшись над бумагами, к нему неожиданно ворвался тот самый истинный молодой омеги. Его глаза пылали яростью, в них плескались настоящая ненависть, злоба и агрессия, которые ещё сильнее зажглись из-за выпитого алкоголя, а пистолет двадцать второго калибра, направленный на врача, сжимался рукой, что даже не дрожала. Он не стал медлить — выстрелил в только вставшего альфу несколько раз, попав ему в грудь и голову.       Благодаря камерам на него вышли сразу. Судебный процесс длился не так долго, ведь каждый уже знал, кто убийца, — тот даже не старался сделать это незаметно для чужих глаз. Он ни о чём не жалел, только говорил, что это врач виноват в смерти его любимой девушки, не веря тому, что её уже было нельзя спасти, и выглядел очень довольным, когда Чонгук столкнулся с ним в зале суда, ведь сделал то, что хотел. В конце концов его приговорили к пожизненному сроку с правом на условно-досрочное освобождение через пятьдесят лет, хотя Чон до последнего твердил, что убийца не должен выйти на свободу, что он должен умереть в тюрьме, чтобы никогда больше не дышать тем же воздухом, что и он.       Было чертовски больно переживать это время, наполненное бесконечными слезами, бессонными ночами, желанием всё бросить и сдаться, чтобы отправиться к мужу, и только маленькая Сонми, что ни о чём не подозревала, частенько после похорон громко рыдая, чтобы её отвезли к отцу, ведь больше всё же любила его, заставила Чонгука взять себя в руки. Поначалу ему часто снились всякие кошмары, где главным героем был его истинный, который уже никогда не обнимет и не скажет «люблю», но после нескольких сеансов психотерапевта ему удалось избавиться от них, но не от сердечной боли и метки, что каждый месяц в период течки жжёт и зудит, когда он занимается сексом с кем-то чужим, потому не желает принимать запах другого альфы.       — Ты ведь знаешь, что в конечнем итоге это ничем хорошим не кончится? Сонми ещё маленькая, не думает о том, какое у папы эмоциональное состояние, ведь ты перед ней всегда улыбаешься и смеёшься, но когда она станет взрослой, думаешь, не станет расспрашивать о том, куда ты ходишь каждый месяц на один-два дня?.. Ты не думай, я не осуждаю тебя за то, как ты справляешься с течкой, потому что это единственный способ избавиться от боли, но было бы намного проще, если ты нашёл себе постоянного партнёра по жизни, что поставил бы тебе другую метку.       — Я знаю это, но мне так страшно, понимаешь? Я не хочу обжечься в новых отношениях, потому что один раз уже испытал всевозможные боли. Мне кажется, что никто не полюбит меня так, как твой брат, что моя Сонми будет для кого-то лишним грузом, если я и найду такого человека, и совсем не хочу этого, потому что она для меня превыше всего, — Чонгук ощущает на своих щеках дорожки слёз, стирает их платочком, что всегда находится в кармане, чтобы никто из посетителей кафе не видел его в таком состоянии.       — Мне понятны твои страхи. Но, Чонгук, если ты будешь сидеть сложа руки и не попробуешь вновь впустить в своё сердце кого-то ещё, помимо моего засранца, то попросту потратишь свою жизнь на боли, чувство вины, угрызения совести и страх того, что будут говорить о тебе другие. Ты ведь не старик, которому пора на пенсию, а молодой и привлекательный омега, директор школы, что одним своим кулаком может повалить кого угодно. Неужели тебе не хочется снова почувствовать любовь, заботу, ласку и внимание со стороны альфы? Чтобы быть любимым и любить?       Сокджин заглядывает к нему прямо в душу, разбирает там всё по полочкам, наводя некий порядок, и Чонгук ощущает, как с сердца падает одна окова, удерживающий его на месте. Он понятия не имеет, как Ким это делает, но их разговоры по душам всегда помогают ему в самых тяжёлых моментах и решениях. Ему на самом деле страшно, потому что он не думает, что будет счастлив с кем-то другим, что не будет представлять на месте другого альфы своего истинного, из-за чего разрушить чью-то жизнь. Эти страхи и опасения приковывают его к одному месту, заставляют сомневаться в себе и бояться посмотреть на альф под другим углом, чтобы ненароком не влюбиться, потому что ему кажется, что всё это будет напрасно, что счастье снова ускользнёт от него.       — Если ты сумеешь открыть своё сердце кому-то другому, то увидишь, насколько изменится твоя жизнь, — Сокджин напоследок гладит его руку и высвобождает её из своей ладони. — Так что, он был красив?       — Да, очень, — тихо отвечает Чонгук, поднимая взгляд, что секундами ранее был обращён на спящих котят. — Ты же знаешь, я обычно не концентрирую внимание на внешности людей, но он действительно был красив, а его запах, кажется, до сих пор преследуют меня. Никак не могу выбросить из головы.       — Тогда в чём дело? Хочешь, я помогу тебе найти его?       — Нет-нет, не стоит, — омега отрицательно качает головой.       — Почему? — Сокджин выглядит так, будто действительно не понимает.       — Во-первых, альфа явно был младше меня на несколько лет, а во-вторых, у него, я уверен, есть истинный, с которым рано или поздно он познакомится или уже познакомился. А мне не хочется разрушать чью-то жизнь, так что давай оставим его в покое?       — Хорошо, но подумай о моих словах, окей? — задаёт вопрос старший, на что Чонгук лениво кивает. — Всё это должно закончиться.       — Я понимаю.

***

      Чонгук останавливает машину около школьной стоянки, поднимает глаза к маленькому зеркальцу, чтобы поправить идеально выглаженную рубашку, и поворачивает голову в сторону пассажирского сиденья, где располагается Сонми, которая уже берёт портфель из-под своих ног, намереваясь выйти. Он останавливает её, коснувшись маленькой руки, заправляет прядь тёмных волос за ухо, чувствуя прилив теплоты в груди при виде той, кто одним своим существованием придаёт его жизни смысл.       — Детка, будь отличницей и покажи им, как нужно учиться, ладно?       — Хорошо, папочка. А можно я после уроков немножко погуляю с Чон-и? — она строит невинные глазки, хлопает ресницами, стараясь максимально разжалобить папу.       — Будь по-твоему, только не делай такие глазки, — Чонгук тяжело вздыхает, понимая, что крутится на маленьком пальчике без возможности отказать в чём-то. — Напиши мне, когда закончишь, — он напоследок целует девочку в висок, желает удачи и смотрит на то, как та быстро выпрыгивает из машины, несясь в сторону школьных дверей.       Посидев несколько минут, Чонгук выходит из автомобиля, пробегается взглядом по ученикам, медленно идущим в сторону школы и о чём-то весело шепчущимся, улыбается краешком губы и следует за ними, надеясь на то, что этот день пройдёт хорошо.       — Доброе утро, директор Чон, как провели выходные? — с порога интересуется альфа, поправляя очки на переносице и стараясь удержать в своих руках стопку каких-то толстых книг.       — Просто отлично, Намджун-щи, — отвечает он спокойно, не спеша направляясь в сторону своего кабинета, находящегося на четвёртом этаже посередине коридора.       Чонгук достаёт ключи из сумки, когда приближается к кабинету, открывает дверь и проходит внутрь, слыша за спиной тихий стук каблуков альфы, что является учителем математики, а также заместителем директора и по совместительству его неудавшимся поклонником, который всячески делает намёки о симпатии. Его взгляд тут же падает на большой букет белых роз, лежащих на его столе, и он устало вздыхает, уже поняв, от кого этот сюрприз.       — Красивые цветы, Намджун-щи, но правда не стоит каждый день заваливать меня ими, — омега старается придать голосу спокойствия, чтобы ненароком не задеть альфу.       — Я решил, что они будут прекрасно украшать ваш кабинет, но если вам не нравится, то можете выбросить.       — Нет, всё хорошо. Они мне нравятся, — Чонгук улыбается, понимая, что по-другому не может, присаживается на кресло и открывает свой блокнот, пробегаясь по странице глазами. — Сегодня же к нам должен перевестись новый ученик, если я не ошибаюсь.       — Всё верно, — Намджун кивает головой и ставит какую-то папку красного цвета на его стол. — Его мама с минуты на минуту должна прийти к вам со своим сыном. Вы ведь в курсе, какое у него прошлое?       — Да, конечно. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то из учащихся узнал об этом, чтобы потом он стал поводом для насмешек других, поэтому я надеюсь, что эта тема никогда не поднимется в стенах школы.       — Я понял вас, Чонгук-щи, — Намджун снова кивает, а его уши слегка поворачиваются в сторону закрытой двери, за которой слышится стук. — Кажется, она приехала. Я покину вас ненадолго, — альфа поудобнее обнимает книги и спешно идёт к двери, открывая её и замечая милую женщину средних лет, что тут же поклонилась ему в знак уважения.       — Ох, здравствуйте, Чон Чонгук, надеюсь, мы не опоздали к началу занятий, — женщина проходит внутрь, а за ней следует молодой парень, который даже не поднимает головы.       — Всё в порядке, мисс Мин. Пожалуйста, присаживайтесь, — Чонгук указывает на два кресла, стоящих напротив его стола. — Мин Юнги, полагаю, — обращается он к альфе, но тот всё так же продолжает смотреть на свои руки, сцепленные в замок.       — Да, да. Извините его, он немного замкнутый, — омега смотрит на него взволнованными глазами, в которых читается лёгкое беспокойство вперемешку с тихой мольбой, и Чонгук понимает её настороженность, поэтому коротко кивает, давая понять, что всё хорошо.       — Ничего страшного. Я надеюсь, тебе здесь понравится, Юнги. Все твои документы уже готовы, так что можешь идти на занятия, — Чонгук передаёт ему листок с расписанием, который тот берёт чуть дрожащими руками. — В конце уроков обратись к библиотекарю, он даст тебе все необходимые учебники. Удачи, — он по-доброму улыбается Юнги, когда он поднимает на него взгляд, и замечает то, как чужие губы подрагивают в слабой улыбке.       — С ним ведь никаких проблем не будет, да? Я сомневалась, что он готов к учебному году, когда совсем недавно пережил такой стресс, но подумала, что оставлять его дома одного будет ещё хуже. Я же сделала правильно? — спрашивает наивно она, надеясь получить поддержку от того, кто приходится ей буквально никем, и Чонгук понимает, как сильно то ужасное событие повлияло на их обоих.       — Будьте, пожалуйста, спокойны, мисс Мин. Ваш сын в хороших руках, — он одаривает её лёгкой улыбкой, и женщина расслабляется, после чего поднимается и, попрощавшись, покидает его кабинет, тихо закрывая за собой дверь.       Чонгук расслабленно откидывает голову на спинку, на минуту прикрывает глаза, чувствуя, что этот год будет непростым, но через несколько минут со стороны закрытой двери снова доносится звонкий стук, который мигом возвращает его обратно на землю. Он садится ровно, поправляет пиджак и волосы, чтобы не выглядеть так, будто только проснулся, и произносит негромкое «войдите», после чего дверь отворяется и на пороге появляется альфа.       Чон поднимает на него глаза, когда слышит тихие шаги, и едва сдерживается, чтобы громко не сматериться, когда узнаёт в лице альфы того, кого впервые увидел совсем недавно, кто пометил его своим запахом, от кого остался платок как напоминание. Альфу, которого не надеялся когда-нибудь ещё встретить.       Это могло произойти в самых банальных фильмах, но только не в его жизни… Блять, какого чёрта?       — Доброе утро, Чон Чонгук. Я — Ким Тэхён, пришёл к вам на собеседование… — альфа прерывается, а его глаза удивлённо распахиваются в неверии.       Да ладно, вселенная явно издевается над Чонгуком.