***
Чонгук приковывает к чужой широкой спине взгляд, не замечает, как глубоко дышит, чтобы заполнить свои лёгкие запахом, исходящим от этого альфы, что решился помочь ему. Он хочет взять себя в руки, показать, что он не слабый омега, которому нужна помощь, тем более от альфы, но его тело словно не принадлежит ему самому, парализовавшись. Ноги будто приросли к земле, а запах настолько яркий, что проникает в каждый уголок этого места, и омега задаётся вопросом, почему все альфы ещё не накинулись на него как звери, но ответ сам приходит, когда он понимает, что уже два альфы окружают его со всех сторон, отгоняя других соперников. Ему, с одной стороны, чуточку спокойно, потому что он наивно надеется, что человек, что сейчас укрывает его своей спиной, вероятнее всего, хочет помочь, но, с другой стороны, противный шёпот в голове говорит, что лучше стоит унести отсюда ноги, ведь этот альфа, возможно, хочет забрать его себе. Чон обычно старается думать о хорошем, даже если хорошего вовсе и нет, но на данный момент он действительно не знает, чего ожидать дальше от тех, кто по природе видит в омеге лишь дырку, куда можно засунуть член, да и только. — Смотрите-ка, ещё один недогерой, который хочет спасти беззащитного омегу. Похоже, не мне одному хочется попробовать эту сладость, — иностранец на слова человека, что посмел нарушит его планы, мерзко ухмыляется, наклоняет голову набок, чтобы посмотреть на него взглядом, полным пошлости, заставляя все внутренности сжаться в один комок. — Тебе стоит убрать своё подчинение, — у его возможного спасителя голос глубокий и бархатный, проникающий в каждую клеточку тела: он говорит спокойно, низко, но так грубо, что будь у Чона возможность, он весь покрылся бы мурашками. Его пальцы продолжают аккуратно держать за запястье, и Чонгук ощущает то, какие они мягкие и чуть шершавые. — Иначе что? — Иначе наш разговор будет другим… Хотя, вижу, ты уже получил, — незнакомец выдаёт усмешку, смотря на то, как у человека напротив грудь грозно поднимается и опускается, как его кулаки от злости сжимаются, а на носу местами засохшая кровь размазана практически по всему его лицу. Альфа внезапно поворачивает к нему голову, одаривает доброй улыбкой, и Чонгук даже не замечает, как задерживает дыхание, глядя в чужие глаза и видя там светящиеся звёзды, приковывающие к себе внимание. Он немного теряется, когда видит эту улыбку и глаза, невольно проходится по его лицу, сканируя и понимая, что альфа, видимо, значительно младше него. У него появляется какое-то странное ощущение: будто он — шестнадцатилетний омега, впервые познавший течку и оказавшийся в неудачное время в неудачном месте в компании альф. И это слегка пугает его. — Омега мой! Я подчинил его не ради того, чтобы после отступить, — гневно кричит иностранец, после чего нападает на альфу кулаками с целью ударить, но тот ловко уворачивается в сторону, заводит его руку за спину и прижимает, вызывая громкий хруст, отчего тот падает на колени, сматерившись. — Сейчас же посмотри на него и убери своё чёртово подчинение, — низко рычит альфа, выпуская свои феромоны от злости, из-за чего Чонгук застывает на пару секунд, ощущая липкую смазку на заднице. Чёрт возьми, его организм реагирует на силу и феромоны незнакомого альфы. — Блять… Хорошо, хорошо, только отпусти меня, — тот поднимает вторую руку, как белый флаг, сдаваясь, и переводит взгляд обратно на омегу, всё так же стоящего напротив них, будто статуя. Снова смотрит теми же глазами: пристальными, проникающими в его нутро, выглядящими, как серое полотно, и Чонгук начинает чувствовать лёгкое покалывание на пальцах, когда альфа роется в его голове и тянет невидимую, физически не существующую нить, что на время привязала его к нему. Он даже не успевает понять, как всё происходит, потому что в следующую минуту вновь чувствует себя в своём теле и разуме. Его руки начинают дрожать от осознания того, что могло с ним произойти, если бы этот альфа не появился вовремя, потому что понимает, что тот мог сделать что угодно и никто бы ему не помешал, поэтому с силой закусывает щёку изнутри, прячет руки за спину, не желая показывать кому-то свой слабость, хотя он и так за сегодня уже успел много раз. Чонгук делает несколько шагов назад, упирается в барную стойку, на его лбу выступают капельки пота, а дыхание учащается, когда многочисленные запахи, смешанные в один коктейль, врываются в лёгкие, заполняя всё вокруг, едва не доводя до тошноты. Он хватается за живот, который словно иглами проткнули, благодарит за то, что умудрился надеть длинное пальто, которое скрывает то, что под ним, потому что, вероятнее всего, его брюки уже испачканы естественной смазкой. Ему необходимо поскорее вернуться домой. И не важно, что будет больно, потому что вряд ли сегодня ему хочется снова побыть в компании альфы. — Ещё раз посмеешь такое вытворять, богом клянусь, я сделаю всё, чтобы ты сдох в тюрьме… Животное, — напоследок альфа смачно врезает ему по лицу, отчего тот падает на пол, издаёт какие-то невнятные звуки, после чего застывает в лежачей позе. Двое охранников тут же оказываются рядом с ними, берут бедолагу под руки и тащат к выходу, пока тот самый бармен виновато поднимает на него взгляд, но ничего не говорит, скрываясь вместе с ними за дверьми. Кажется, в этот клуб он больше ни ногой. Чонгук позволяет себе усмехнуться. Надо же, стоило кому-то появиться и спасти его, как примчались те, кто должен был сделать это с самого начала, без всех этих драк и унижений. Он просто надеется, что никто не обращал на них внимание и не снимал на телефон, иначе его дела будут похуже течки. — Вы в порядке? — взволнованно интересуется альфа, подойдя к нему, но не достаточно близко, чтобы он спокойно ощущал его запах. — Да, конечно, — отвечает он охрипшим голосом, делая к нему неуверенный шаг. — Спасибо за помощь, я правда очень благодарен, — на его губах появляется слабая улыбка, но тут же исчезает, когда он чувствует новую волну боли. — Вы уверены? Может, отвезти вас в больницу? — альфа тянет к нему руку, чтобы схватить в случае падение, но та повисает в воздухе, потому что он не уверен в том, что в праве позволять себе такие вольности. Быть может, у этого омеги есть альфа, и ему будут неприятны его касания. Тот случай несколькими минутами ранее был мерой необходимости. — Нет, нет, со мной всё хорошо, — уверяет его Чонгук, снова делая попытки сделать несколько шагов и выйти уже из этого место, иначе его просто вырвет здесь же. — Можете, пожалуйста, помочь выйти отсюда? Я вызову такси и поеду домой, — просит он, и голос его выходит жалким и отчаянным. Чон совсем не хотел, чтобы кто-то видел его таким. Он просто надеялся, что быстро найдёт альфу на одну ночь, выпив перед этим противозачаточные, чтобы в случае узла не было позже никаких сюрпризов, поедет в какой-нибудь мотель, потому что он никогда не идёт к альфе и не вызывает его к себе, находясь на нейтральной территории, ведь что угодно можно произойти, получит хороший секс и узел, хотя все его внутренности сжигает, когда это случается, после чего на утро уедет домой и постарается забыть о течке до следующего месяца. Но его планы разрушились в пух и прах. Он встретил чокнутого альфу, который мало того, что ужасно пах, так ещё и подчинил его себе и чуть ли не довёл до инфаркта от страха за свою жизнь, умудрился врезать ему, хотя поведение директора не должно быть таким неприемлемым, а после встретил ещё одного альфу, который решил помочь ему, кажется, по доброте душевной. Чонгук осторожничает с ним, ведь мысли о том, что тот может сейчас сделать с ним — таким нуждающимся, слабым, отчаянным и жалким — всё, что захочет, всё ещё не покидают голову. — Конечно, — он несколько секунд тормозит, не зная, как лучше коснуться омеги, чтобы это не выглядело как интимное касание, потому что понимает, что он ещё не отошёл от этой ситуации. В конце концов альфа укладывает одну свою руку ему на талию, прижимая к себе, а второй подхватывает его руку и кладёт себе на плечо, чтобы было легче, после чего медленными шагами идёт к дверям, пока им косо смотрят вслед. Чонгук старается задерживать дыхание, чтобы бесчисленные запахи, смешанные в отвратительную смесь, не вызывали тошноту, хотя это последнее, что может волновать его сейчас, потому что единственный объект его мыслей, занимающих всё пространство, — этот незнакомый альфа, который так любезно помогает, не требуя ничего взамен. Он на самом деле редко встречает таких людей: по-настоящему добрых и отзывчивых, готовых выручить за просто так, не ожидая что-либо в ответ. Поэтому сейчас, когда в такой тяжёлый для него момент появился этот человек, Чон не может не признать, что действительно рад этому, хоть и понимает, что их встреча, возможно, первая и последняя. — Спасибо, — благодарит он совсем тихо, а потом, когда глубоко тянет воздух в лёгкие, потому что сдерживаться уже не получается, у него едва ли ноги не становятся ватными от запаха, исходящего от альфы, что бережно сжимает его талию, который взрывается подобно мощной бомбе. Чонгук даже не замечает, ведомый чем-то, как невольно жмётся ещё ближе, чтобы в полной мере ощутить этот запах, которым заполняются лёгкие, и воздух рядом с ними, окружая их, как какой-то барьер, не впуская ничего другого. Он не понимает, почему так тянется к запаху, словно загипнотизированный, почему его боль начинает немного отступать, а его место занимает умиротворение и капелька лёгкого возбуждения от течки. Это совсем непонятно и чертовски пугающе для него, потому что омега не может объяснить, что происходит с ним сейчас. Чон не хочет, чтобы альфа сейчас заметил то, как он в буквальном смысле нюхает его, как озабоченный, ведь может расценить это как какой-то знак внимания с его стороны, потому что он — альфа, который непонятно ещё как держится рядом с течным омегой и не кидается на него, будто зверь. К нему даже прокрадывается мысль, что у альфы со здоровьем интимного характера что-то не так, раз он так спокойно реагирует, но вовремя одёргивает себя от этой мысли, мысленно давая смачную пощёчину. «Не все ведь альфы озабоченные извращенцы, думающие лишь о сексе, Чонгук!» — кричит внутренний голос, и ему приходится только согласиться с этими словами. — Вам стало лучше? — вежливо интересуется альфа, отпуская его и отходя на несколько шагов назад, держа дистанцию, когда они уже выходят из душного клуба. Чонгук приходит в себя, заторможенно озирается по сторонам, вдыхая свежий ночной воздух, и поворачивается к альфе, делая слабый шаг вперёд, потому что чужой запах снова начинает путаться с другими и адская боль вновь берёт бразды на себя, скапливаясь и скручиваясь в животе. Он всё ещё никак не может понять, почему его организм так реагирует на незнакомого альфу, но омега сейчас слишком слаб, чтобы мучиться ещё и этими вопросами, поэтому заталкивает их глубоко внутрь. — Да… на самом деле, кажется… не очень, — Чонгук тушуется, вмиг ощущая себя ребёнком, потерявшимся на незнакомой улице. — Мне очень сложно просить Вас о таком, но… — он запинается, делая два шага назад, смотрит на альфу, что глядит на него в ответ обеспокоенно и вопросительно, и не может поверить в то, что сейчас собирается сделать. Конечно, этот альфа ему помог, спас от того придурка, но он всё ещё лишь незнакомец для него, и их пути разойдутся, стоит ему только вызвать такси и поехать домой. И даже если он омега в период течки, нуждающийся в альфе, как зависимый от наркотика, он до сих пор тридцатипятилетний директор, которому непозволительно показываться перед другими в таком отчаянном виде. — Если я могу хоть чем-то помочь, то говорите, не стесняйтесь, — альфа против его действий делает шаг вперёд, тянется рукой к его плечу и слабо сжимает, давая понять, что готов слушать. Чонгук делает несколько глубоких вдохов и выдохов, собираясь с мыслями, а после проговаривает, неуверенно и несмело: — Вы не могли бы… нет… Если Вам не сложно… Можете пометить меня своим… своим запахом?.. — спрашивает он, чуть ли не мямля, стыдливо опустив голову и разглядывая опавшие цветочки, запачканные о грязную подошву обуви. Омега чувствует, как тело дрожит, как пытается дотянуться до альфы, чтобы получить ласку, но ему, чёрт возьми, так стыдно просит о таком, ведь у этого альфы, вероятнее всего, есть омега, раз он не набрасывается на него, почуяв течку, а он говорит, чтобы тот пометил его запахом. Даже если только на некоторое время. Чонгук никогда ещё так жалко не чувствовал себя перед другими, но что ещё ему сделать, чтобы эта боль прекратилась? — Пометить? — голос у альфы удивлённый, он хлопает длинными ресницами, пытается понять, не послышалось ли ему это, раз незнакомец просит о таком. Да, в период течки омеги становятся чуть ли не зависимыми, как и альфы в период гона, к слову, но всё же эта просьба, мягко говоря, странная, учитывая, что таким способом обычно пользуются пары, что пока не связаны меткой, но хотят показать, что настроены друг к другу серьёзно, чтобы другие не проявляли к ним знаки внимания. — Только на некоторое время, — уверяет он поспешно. — Понимаете, как бы странно это не звучало, но, кажется, ваш запах… успокаивает мою течку. Я не чувствую боли, когда ваш запах окружает меня, поэтому был бы очень благодарен, если бы вы пометили меня, чтобы этот зуд и боль исчезли, даже если на время. Чонгуку хочется банально провалиться под землю и не выползать оттуда ещё очень долгое время, пока природа не решит сделать его альфой или бетой, чтобы он больше никогда не озвучивал такое, или же пока альфа, которого он просит, не забыл об этом. Альфа несколько минут молчит, задумавшись о чём-то, пока Чонгук уже отчаивается, понимая, что тот навряд ли пометит его, потому что они даже незнакомые люди, которые не знают элементарно имён друг друга. Но тот неожиданно переводит взгляд на его лицо, долго изучает, задерживаясь на глазах, после чего медленной походкой приближается, сокращая расстояние между ними до минимума. Чонгук задерживает дыхание, хоть и хочется чертовски сильно ощутить запах альфы, наблюдает за ним широко распахнутыми глазами, чувствуя, как сердце отбивает быстрый темп, а разум уплывает за грань, когда тот хватает его за запястье и тянет в узкий переулок между клубом и другим зданием, осторожно зажимая его у стены. В его голове за несколько секунд, пока альфа бездействует, отпустив его руку, пролетает столько мыслей, что будто голова сейчас взорвётся. Омега ощущает силу альфы, зажатый между ним и стеной, кончики пальцев начинает покалывать, а глаза приковываются к человеку напротив, ожидая дальнейших действий. Он резко делает глубокий вдох, из-за чего на мгновение думает, что потеряет сознание, когда чужой запах врывается внутрь, словно заполняя его до краёв. — Вы уверены? — ещё раз уточняет альфа, глядя ему прямо в глаза взволнованным взглядом. — Другого выхода у меня нет, к сожалению, — отвечает, на что альфа едва держится, чтобы не спросить про блокаторы запаха, но вовремя удерживает себя, когда тот снова хватается за живот, болезненно морщась, и понимает, что сейчас не то время. Он не знает, кто этот омега и почему в самый разгар течки пришёл туда, где альф полным полно; не знает, почему он просит помощи у того, кого видит впервые, но что-то ему подсказывает, что он должен помочь. — Хорошо, — он коротко кивает, осторожно и медленно располагает руки на чужой талии и прижимается ещё ближе, глубоко дыша тому в шею, а его полосатый хвост вместе с тигриными ушами заинтересованно дёргаются в его сторону. У Чонгука дрожат веки, кроличьи уши прижимаются к макушке, пульс учащается от этой близости, пока хвост замирает в воздухе, а течка только усиливает чувствительность, превращая его в один оголённый провод, которому нужна ласка. Он не смотрит на альфу, но чувствует тяжёлое дыхание на своей шее рядом с пахучей железой и то, как его помечают своим запахом. Лёгкое возбуждение окутывает разум, скапливается внизу живота в тугой узел, отключая все мысли, кричащие, что всё, что происходит сейчас, чертовски неправильно. Чон не должен позволять какому-то незнакомому человеку касаться его пахучей железы, ведь это дозволено лишь тем, с кем у него серьёзные отношения. Когда-то шесть лет назад это место занимал тот человек, пробудивший в нём самые тёплые и нежные чувства, но теперь, когда он в прошлом, а отношений у него нет, он действительно не должен позволять это. Но, боже, ему сейчас так плевать на всё это, потому что если он не успокоит свою течку, то точно сойдёт с ума от невыносимой боли. Меж тем, пока Чонгук спорит с голосом в голове, что ему эта пометка чертовски необходима, альфа, наконец осмелившись, оставляет едва ощутимый поцелуй прямо на чувствительном месте, отчего их обоих мгновенно прошибает электрическим разрядом. Чонгук, что это этого опирался о стену, прикрыв веки, резко распахивает их, с силой прикусив щёку изнутри, чтобы не застонать, но его всё равно подводят уши, резко прижавшиеся к голове. Это всего лишь одно слабое касание, один детский поцелуй, но всё равно приносит с собой вихрь смешанных эмоций, скапливаясь в один запутанный клубок ниток. Чонгук не понимает, что чувствует, но ощущает то, какие губы мягкие и чуть пухлые. Запах альфы вокруг них вдруг насыщается, будто пытается лезть под кожу, чтобы слиться с ним воедино. Чон сначала не обращает внимание на это, потому что полностью сконцентрирован лишь на том, как чужие губы нежно и ласково мажут по пульсирующей жилке, знатно кружа голову, а его хвост слабо покачивается из стороны в сторону, метаясь к нему. Но когда на мгновение отрывает глаза от альфы, что не отлипает от его чуть вспотевшей от волнения кожи, переходя уже к острым ключицам, внезапно чувствует, что что-то большое упирается ему в бедро. До затуманенной головы омеги доходит не сразу, отчего приходится напрячь всеми извилинами, но когда сознание всё же проясняется, ошарашенно опускает глаза на тёмную макушку альфы, смущённо закусывая нижнюю губу. Чёрт, чёрт, чёрт. Чонгук редко смущался и краснел перед кем-то другим, особенно если этот человек был ему незнаком, но сейчас, чувствуя бедром возбуждение незнакомого альфы, ему всего лишь хочется просто стыдливо спрятать голову в песок или что угодно, лишь бы не находиться в такой неловкой, но в то же время напряжённой обстановкой, которую он сам же создал. — Вы пахнете очень хорошо, — чуть слышно шепчет альфа, отрывается от него и делает несколько шагов назад, вновь держа дистанцию. Внешне он выглядит спокойным, хоть и его грудь тяжело вздымается, а альфья сущность тянется к течному омеге, из-за чего полосатый хвост возбуждённо метается в из стороны в сторону. Чонгук, что до этого следил за тем, как то упиралось ему в бедро, заторможенно поднимает на него глаза, услышав слова, и снова покрывается красными пятнами, отчего лицо становится чуть ли не пунцовым. Господи, боже, когда он в последний раз так смущался перед кем-то? — Я знаю, что запах долго не продержится, поэтому лучше возьмите это с собой, — голос альфы с хрипотцой от возбуждения, а в его глазах появляется огонёк, заставляя их блестеть в свете луны, висящей над их головами. Он протягивает к нему мягкий на ощупь платок, который был повязан на его шее, прямо рядом с жилкой, где запах ярче всего. Чонгук неуверенно и нерешительно тянется рукой и выхватывает ткань, кожей почувствовав теплоту чужой ладони, и сдерживается от того, чтобы не зарыться носом в платок, вдыхая дурманящий запах. Боль и зуд действительно покидают его тело, хоть и на время, позволяя свободно стоять, не скручиваясь от боли, но возбуждение никуда не уходит, а взгляд то и дело скользит по телу напротив, останавливаясь на паховой области, где виден бугорок. Внутренний голос начинает кричать, что его взгляд слишком красноречив и альфа это заметит, поэтому, спешно засунув платок в карман пальто, он тихо благодарит и срывается на бег, одновременно с этим набирая номер такси. Что-то подсказывает, что если бы Чон не ушёл оттуда, то наверняка эту ночь всё же провёл не один. И дело даже не в том, что с тем альфой было что-то не то, потому что он действительно был красив и привлекателен, а в том, что он, возможно, понимал, что вряд ли тому хотелось только одной ночи. И ему, кстати, тоже. А Чонгук не готов снова впускать кого-то в свою жизнь настолько близко. Пока что. Чуть позже, когда Чонгук оказывается у себя дома, в своей постели и в полной безопасности, когда течка начинает управлять телом, превращая его в зависимого, а пальцы резко вбиваются в сжимающуюся дырочку, желающую чего-то значительно побольше, в одной его руке тот самый платок, от которого идёт его запах, прижатый к носу, а перед глазами почему-то внезапно появляется альфа, спасший его, отчего он бурно кончает, пока в мыслях одно слово: Блять.***
Утро воскресного дня начинается с безжалостного солнца, что решает прервать его сладкий сон, метнув свои тёплые лучи прямо ему в лицо, задерживаясь на закрытых глазах. Чонгук болезненно морщится, в который раз ругает себя за то, что не задёрнул шторы, но в сонную голову быстро приходят воспоминание прошлой ночи, когда он отдавался во власть течки, отчего сон как рукой снимает. Он поспешно принимает сидячее положение, случайно вляпывается рукой в засохшую сперму на простыни, из-за чего разочарованно вздыхает, ещё раз ругая себя за то, что не поменял её ночью, и решает всё же встать с кровати, сразу же направляясь в ванную комнату. Водные процедуры занимают не так много времени. Накинув на себя мягкий белый халат, он выходит из ванны, подходит к большому зеркалу, стоящему рядом с окном, за которым слышится тихое пение птиц и звуки машин, пробегается по отражению, замечая торчащие в разные стороны волосы, кроличьи серые уши и красные скулы. Взгляд случайно падает на шею и область ключиц, и омега чуть ли не валится на пол, когда видит заметный укус на шее. Память, не подвластная алкоголю, мигом проносит перед глазами весь вчерашний вечер, принуждая его вновь пристыженно опустить голову. Ну что за чёрт, почему он помнит всё, кроме того момента, когда его в буквальном смысле укусили? Немного подумав и не найдя ответа на свой вопрос, Чонгук тихо матерится себе под нос и спускается на первый этаж на кухню, где и бросил вчера телефон. Подходит ко столу, где видит мобильный, берёт его и включает, замечая несколько пропущенных от семьи Чон и десятки сообщений. Чимин Чонгук-и, милый мой С тобой всё в порядке? Чонгук? Пожалуйста, ответь мне, иначе мы тут с ума сойдём Сонми уже давно спит, хотя она хотела позвонить тебе перед сном Но ты не брал трубку, поэтому она легла спать Пришлось соврать, что ты очень занят работой Перезвони мне, как только сможешь Хорошо? Надеюсь, с тобой всё хорошо. Следующим в списке непрочитанных остаётся Хосок, который так же ему звонил и писал. Хосок Директор Чон, соизвольте брать трубку, когда вам звонят А если серьёзно, ты где? С тобой всё в порядке? Просто ты не отвечал на звонки, а тут Чимин места себе не находит Минутами ранее заставлял собираться и ехать за тобой Но я смог успокоить его Дай знать, где ты, с кем ты и всё ли хорошо) Чонгук задумчиво переводит взгляд в окно, прокручивает в голове прочитанные сообщения его друзей, чувствуя себя их ребёнком. Серьёзно, Чимин младше него на несколько лет, но ведёт себя с ним так, словно он только-только познаёт мир, как и Хосок, хотя он старше него всего лишь на год. Чону нравится то, что друзья переживают и думают о нём, хотя было бы хорошо, если бы они пеклись не так сильно, как обычно бывает, ведь в конце концов он не маленький ребёнок, не умеющий элементарно завязывать шнурки. Он заходит в список контактов, нажимает на номер Хосока и прикладывает к уху, слушая несколько коротких гудков, — будто ждали его звонка, хотя, наверное, так и есть. Принимает звонок Чимин, но рядом с ним так же слышится какой-то крик, а после грохот. Волнение тут же начинает сосать под ложечкой. — Чимин? — непонимающе зовёт Чонгук, настороженно вслушиваясь в звуки по ту сторону. — Чонгук-и, привет, — звучит радостное. — Где ты пропадал? Мы не могли до тебя дозвониться, — его голос в мгновение ока меняет тон, звуча немного строго и в то же время обеспокоенно. Чонгук еле сдерживает себя, чтобы не закатить глаза. — Привет, как вы? Как там Сонми? — спрашивает он, пропустив мимо ушей чужой вопрос. — Всё хорошо. Они сейчас с Чонином играют в его комнате, — терпеливо отвечает на все вопросы, хоть и хочется поскорее узнать, что случилось этой ночью с другом. — Так, где ты был? — всё же не унимается. — Естественно, дома. — А как же течка с альфой? Или ты уже вернулся домой? Чонгук поджимает губы, не желая рассказывать омеге, что произошло несколькими часами ранее, потому что понимает, что они больше не оставят его в покое, упрекая в том, что он слишком недооценивает альф и что лучше всего прекратить такие маленькие «приключения». А он уже устал объяснять, что не в состоянии просто так взять и прекратить это, ведь никак не может по-другому. — Никакой ночи с альфой не было, но всё относительно хорошо, — нагло врёт, скрывая все события прошедшей ночи. Так будет лучше для всех. — Ты не спал с альфой, но всё хорошо? — удивлённо задаёт вопрос Чимин, но последние буквы переплетаются с грохотом, отчего раслышать их нормально не удаётся. — Да что там у вас происходит? — Хосок просто хочет поменять лампочку на кухне, но на потолке паук. Вот взял стул и бьёт по нему, — спокойным тоном проговаривает, несмотря на то, что с его стороны вновь слышится громкий стук. — Бедный, — выдыхает грустно, и Чонгук невольно задумывается, кто именно: паук или же Хосок? — Ладно, я позже заеду за Сонми. Передай ей, что я соскучился, и поцелуй за меня. Она забыла телефон в машине. — Подожди, а как же мне объяснить, почему ты провёл течку один, но чувствуешь себя хорошо? — никак не отстаёт Чимин, надеясь получит ответы на свои вопросы. — Чимин-а, — приторно мило зовёт Чон, — так получилось, что я не нашёл альфу, поэтому вернулся домой и провёл течку один, но всё правда хорошо, — уверяет он, вбивая слова в голову омеги. — То есть ты имеешь в виду, что течка уже закончилась, хоть ты и не был с альфой? — спрашивает громче, чем следовало, сразу же замолкая, когда слышит детские голоса. Чонгук замирает с бутылкой холодной воды в руках, которую достал из холодильника минутой ранее, задумываясь над чужими словами. Он прислушивается к своим ощущением, не чувствуя никакого зуда и желания запихнуть в себе что-то, и, мягко говоря, удивляется, не понимая, из-за чего произошёл такой сбой в организме. Первое время, когда он уже проводил течку один, потому что не хотел делить постель с кем-то ещё, кроме него, она продолжалась ровно неделю, принося неописуемые боли, от которых не было никакого спасения. Поэтому сейчас, когда течка внезапно прекратилась, хоть и прошло всего-то несколько часов, Чон действительно не понимает в чём дело. — Кажется, да, — вяло отвечает, витая в своих мыслях, и непонимающе хмурится, убирая бутылку на место. — Знаешь, давай я тебе попозже позвоню, хорошо? — Ладно, но так и знай, что мы поговорим об этом, — предупреждает Чимин, после чего прощается и отключается. Чонгук присаживается на стул, несколько минут беспрерывно пялится на чёрный экран телефона, думая над тем, из-за чего течка внезапно прекратилась. Мысли хаотично бегают, не давая ухватиться за одну, и единственное, что приходит ему в голову, — это то, что течка закончилась из-за того, что тот альфа пометил его своим запахом. На самом деле омега о таком не слышал и тем более не встречался, но, вероятнее всего, дело в этом, ведь не могло же с его здоровьем что-то случиться за одну ночь. Потому что обычно происходят задержки, когда в омеге зарождается новая жизнь или ему уже необходимо проконсультироваться у врача. Чонгук думает, что неплохо было бы встретиться со своим доктором и рассказать ему об этом. Так, на всякий случай. Он смотрит на часы, вспоминает время, когда Ким, его доктор, обычно просыпается в выходные дни, и, понимая, что тот уже давно на ногах, пишет короткое «нам нужно встретиться», потому что знает, что тот найдёт для него несколько минут даже в заслуженный выходной день. После чего встаёт с места, намереваясь вернуться в спальню и одеться уже, но взгляд случайно цепляется за чуть приоткрытый шкаф, откуда была видна пачка блокаторов. Чонгук вопросительно вскидывает бровь, не понимая, почему у него те всё ещё сохранились, и подходит к шкафу, доставая блокаторы и долго разглядывая. Воспоминания тут же проносятся перед глазами, напоминают о прошлом, когда он купил их во время течки, не имея никакого желания спать с другими альфами, но быстро понял, что те уже не действуют. Организм привык к ним, как будто он принимал витамины, а позже выяснилось, что лучше больше не надеяться на них. Чонгук тогда долго не мог прийти в себя, почти год проводил течку в одиночестве, отдавая маленькую Сонми бабушке и дедушке, потому что всё ещё любил и не хотел связывать себя с другими. Постепенно боль становилась всё ужаснее, он уже не мог терпеть её, да и было сложнее объяснять дочери, почему папа каждый месяц оставляет её и уезжает куда-то. Поэтому, переступив через себя, через свою любовь, которая шла с ним рука об руку ещё очень долгое время, Чонгук в первый раз после смерти мужа переспал с другим. Сказать честно, омега ненавидел себя в эти минуты, особенно когда метка, поставленная истинным, пульсировала и отдавала жгучей болью — физической и душевной. Но больнее было оставаться наедине с самим собой, когда его омежья сущность желала альфу, и он не мог противостоять этому… Неожиданная вибрация телефона помогает отвлечься от воспоминаний, и Чонгук залезает в чат, читая сообщения, отправленные Кимом. Доктор Джин Здравствуй, Чонгук. Мог хотя бы ради приличия спросить, как у меня дела: ( Но ладно, на этот раз прощаю Давай встретимся в кафе рядом с больницей)Чонгук Чон Хорошо, уже выезжаю Встретимся через пятнадцать минут?
Доктор Джин Как скажете, директор Чон ;)Чонгук Чон Хватит меня уже так называть!
Доктор Джин Окей окей … Директор Чон. Чонгук закатывает глаза, задумывается над тем, кто именно старше из них двоих, а после выкидывает блокаторы в мусорное ведро, зная, что они в этом доме ни к чему, — ну, пока Сонми ещё маленькая, — после чего направляется к себе в комнату, намереваясь узнать причину внезапного окончания течки.