***
— Намджун, — зовёт Чонгук спустя минуту после того, как слышит хлопок двери, альфу, который покрывает лёгкими поцелуями шею, опускаясь всё ниже и ниже, и непонятливо хмурится, прислушиваясь к звукам в кабинете, — что это был за звук? Ким поднимает глаза на него, молчит в течении нескольких коротких секунд, иногда поглядывая на закрытую дверь, за которой минутой ранее скрылся Тэхён, что стал случайным свидетелем происходящего здесь, в кабинете директора, а после тихо вздыхает, убирая ладони, уже собирающие проскользнуть через белую рубашку, чтобы коснуться разгорячённой кожи. — Кто-то же открыл дверь? — продолжает расспрашивать Чонгук, по реакции альфы понимая, что прав. — Разве это имеет сейчас значение, если он уже ушёл? У омеги взгляд становится ещё непонятнее. — Чёрт, — Чонгук ловко спрыгивает со стола, поспешно приводит себя в порядок, разглаживая чуть взъерошенные волосы и пиджак вместе с рубашкой, и начинает собирать разбросанные во все стороны бумаги, пока Намджун молча наблюдает за ним. — Конечно, это имеет значение, Намджун! Что о нас будут думать, если мы не умеем элементарно сдерживаться и подождать до того времени, пока не останемся в более уединённом месте. Чонгук действительно приходит в ярость от данной ситуации, но злится не на Намджуна, а на себя, потому что ведёт себя, как чёртов дурак, который с лёгкостью стирает границы работы и личной жизни. Он был обязан остановиться вовремя, прекратить то, что творил в этом кабинете, пока не стало слишком поздно, но ошибся и дал эмоциям взять верх. Так может поступать какой-то подросток, у которого гормоны шалят и желание трахаться присутствует двадцать четыре на семь, но не тридцатипятилетний омега, являющийся директором одной из престижных школ Сеула. И тем более в стенах этой самой школы, где они отнюдь не одни. Чонгук просто не знает, что с ним творится. Он начинает не узнавать самого себя, словно его подменили, хотя кому вообще это нужно. Только если не его наспех неправильно склеенному сердцу, которого абсолютно не волнует, что происходит на данный момент. Оно думает лишь о том, как хотя бы на чуть-чуть притупить эту нескончаемую боль, которая, будто кислота, сжигает всё на своём пути… — Кто это был? — закончив с маленькой уборкой в кабинете, задаёт вопрос Чонгук, а его возбуждение как рукой снимает. Ким не отвечает сначала, не понимает, почему ему так не хочется называть имя того, кто нарушил его планы, но всё же приходится засунуть недовольство глубоко внутрь, потому что Чонгук продолжает смотреть на него холодным взглядом, не предвещающим ничего хорошего. Он не хочет ощущать этот взгляд на себе. — Тэхён, — отвечает Намджун через пару секунд. — Не знаю, кто учил его манерам, раз он не удостоился постучаться перед тем, как войти. Чон пропускает мимо ушей недовольный тон мужчины, полностью концентрируясь на своих мыслях, которые издевательски шепчут о том, что его заметили в таком виде, и не кто иной, как новый учитель. Что теперь Тэхён будет о нём думать? Какое впечатление он произвёл, бесстыдно обжимаясь с альфой во время работы, где должен думать о важных вопросах, нежели нежиться, будто находится у себя дома? Теперь Чонгук просто обязан поговорить с ним и всё уладить. Вряд ли, конечно, Тэхён начнёт кричать об этом налево и направо — омега ему доверился за такой короткий срок, как ни странно, — но всё же будет минимум некрасиво оставлять всё как есть. В конце-то концов ему ещё работать с этим человеком под одной крышей, и поэтому между ними не должно быть никаких недопониманий и разногласий. Тем более ещё необходимо обсудить внезапный всплеск эмоций тогда в ресторане, когда Чон в таком тоне разговарил с ним. У Кима ведь были хорошие намерения, хоть он и преподнёс их не совсем правильно в его ситуации, а Чонгук разошёлся не на шутку и построил между ними стену, которую не прочь бы убрать. Они должны всё обсудить, чтобы впредь таких ситуаций не было. — Ладно, мы же собирались пообедать вместе, — омега легко переводит тему в другую сторону, постепенно успокаивается, приняв решение подловить Тэхёна где-нибудь и серьёзно поговорить. — Как раз сейчас уже должен прозвенеть… — не успевает договорить, поглядывая на часы в руке, как громкий звонок звучит на всю школу, оповещая учащихся и учителей о долгожданной перемене. У Намджуна настроение улучшается как по щелчку пальцев. Он широко улыбается, позволяет себе поцеловать омегу напоследок в щёку, удивляя тем самым его, потому что это кажется всё ещё чем-то далёким и непривычным, а потом открывает ему дверь, намекая первым выйти из кабинета. Чонгук благодарит, коснувшись на долю секунды руки альфы в мягком жесте, отвлекается на детей, которые весело направляются в сторону столовой, и следует за ними, глазами выискивая Тэхёна. Не находит его, хотя в это время обычно все учителя собираются в столовой, поэтому слегка огорчается, когда через несколько минут, уже сидя за отдельным от других детей столом и купив себе достаточно плотный завтрак, который вряд ли сможет закончить, чтобы сфотографировать и отправить Сонми, он так и не чувствует тот запах, оставивший маленький отпечаток на его коже. — Кого-то ищете? — всё так же разговаривает с ним формально, будто не они несколькими минутами ранее собирались заняться сексом прямо в его кабинете. От Намджуна ничего не скроешь. Он настолько иногда внимательный, что это даже удивляет и восхищает Чонгука, но не сейчас, когда ему не хочется говорить о Тэхёне, потому что навряд ли Ким будет рад слушать о других альфах. Тем более о том, кто не так давно пометил Чона своим запахом и поставил маленький укус на шее, который уже исчез, к его радости. — Нет. Чонгук отрицательно качает головой, коротко и без лишних слов отвечает альфе и опускает взгляд на тарелку перед собой, беря палочки в руку и начиная есть, иначе Сонми не поверит ему, если на фотографии еда будет нетронутой. Омега без понятия, в какой момент его девочка вдруг стала такой взрослой, что начала улавливать в его словах ложь, хотя он и не давал для этого повода. Он боится, что в один день Сонми заявится к нему уже со своим первым парнем и первой любовью, а он не сможет вспомнить, когда это было. Конечно, это вовсе не значит, что ему не хочется когда-нибудь застать такую картину, потому что счастье его дочери для него на первом месте. Но вдруг он настолько будет поглощён своей работой и своими проблемами, что не заметит, как она взрослеет? Это один из его главных страхов, который не удаётся отогнать от себя. Его собственные родители, живущие в Пусане, где Чонгук и провёл всё детство, — а после переехал в Сеул, уже будучи выпускником старшей школы, — всегда являлись для него примером для подражания. Любимая мать, которая всю свою жизнь выращивала цветы в саду и продавала их на рынке, никогда не давала малейшего повода обидеться на неё из-за нехватки времени на него. Она всецело отдавала себя ребёнку, тратила всё своё время и не показывала, как ей было плохо, потому что роды были очень тяжёлыми и после них у женщины появилось очень много проблем со здоровьем. Но она никогда не обвиняла Чонгука в этом. Даже когда ей с трудом удавалось открыть глаза, когда она болела и всё тело ныло от боли, в её взгляде, обращённом на него, ни разу не было ничего, кроме ярких звёзд небосвода. Отец не уступал своей жене ни в чём. У него собственный ресторан, который всегда процветает, он мог без проблем обеспечить семью, поэтому раньше часто говорил маме прекратить заниматься тем огромным садом, потому что её колени из-за этого всегда болели, но она такой же упрямый человек, как Чонгук. Не было и дня, когда мужчина не играл со своим сыном и не уделял ему внимания. Они всегда ходили в красивые места, где веселились до самого вечера, а после покупали гору шоколадок и всяких вредных вкусняшек, которые потом прятали у Чонгука в шкафу, чтобы мама не заметила, потому что запрещала так часто употреблять их. Они вместе рыбачили, и омега действительно нашёл это увлекательным занятием, которое требует очень много терпения, в отличие от его мамы, которая ждала их дома, чтобы потом приготовить рыбу, пойманную отцом и сыном. Они всегда купали своего ребёнка во внимании, выполняли любые детские капризы, но никогда не пытались тем самым поскорее отвязать его от себя. В их жизни Чонгук до сих пор является самой главной и большой заботой, для которого они хотели лучшей жизни и делали для этого всё, что было в их силах. Жизнь ребёнка была всегда интересна, они давали советы, когда это было так необходимо, были рядом, подставляли своё плечо и помогали чем могли после того, как их любимый сын потерял истинного, оставшись один с малышкой на руках. И Чонгук всегда хотел стать таким же заботливым, внимательным к своему ребёнку родителем, у которого будет время для того, чтобы погулять с дочерью и выполнять всё, что та захочет, лишь бы увидеть счастливую улыбку на её губах. Но иногда омега сомневается, сможет ли он быть примером для Сонми. Вдруг он будет не таким уж хорошим родителем, вдруг его дочь отдалится от него, когда у него не окажется времени, чтобы погулять с ней где-нибудь, и тогда между ними появится непреодолимая стена. Такие мысли часто посещают его голову, оседают на некоторое время там тяжёлым грузом и всегда напоминают о себе, заставляя противный ком против его воли встать в горле, как маленькая косточка. Если сейчас у него не так много времени для дочери, то что будет в будущем, когда она начнёт познавать мир, интересоваться парнями, когда у неё появятся свои секреты, которые она будет утаивать от него, потому что они не будут достаточно близки? Чонгук всегда боялся сделать что-то не так, случайно накричать на ребёнка, не давать ей делать то, что ей хочется, потому что он думал, что обязан хорошо воспитать Сонми. Он был вместо её отца, воспитывал в одиночку, поэтому на его плечах всегда была нелёгкая ноша. Ему кажется, что он огорчится, если из их девочки вырастет плохой человек, у которого будут натянутые отношения с папой, что его сердце разобьётся вдребезги, если хоть капля слёз упадёт с глаз Сонми, являющейся плодом их самой чистой и настоящей любви. Поэтому Чонгук обязан давать дочери всё, что у него есть, и намного больше, чтобы не огорчать ни её, ни его, который наблюдает за ними с неба. Он уверен. — Почему Вы фотографируете еду? — удивление в голосе Намджуна было очень отчётливым, потому что омега никогда не интересовался фотографированием, тем более еды. — Сонми настояла на том, чтобы я отправил ей доказательство того, что действительно обедаю, — спокойно отвечает Чонгук, пока подбирает подходящий ракурс для снимка. — Она думает, что я забиваю на свой организм из-за работы. — Но ведь это так и есть. Вы не часто уделяете время обеду, — Чон совсем не удивляется, когда слышит эти слова от альфы, потому что тот слишком хорошо его знает и находится рядом почти целый день. — Она очень умная для своего возраста, — с нескрываемым восхищением продолжает Намджун. — Да, с этим я согласен, — Чонгук удовлетворённо улыбается, когда делает хорошее фото и отправляет Сонми с милым смайликом в конце, откладывает телефон в сторону вместе с тарелкой, где осталась ещё половина еды. — Когда мы познакомимся с ней поближе? Просто ей нужно знать о наших отношениях. Чонгук молчит пару минут, собирается с мыслями, не зная, как мягко сказать Намджуну, что пока рано знакомить дочь со своим новым мужчиной, потому что она вряд ли готова к таким новостям. Всё же за шесть лет она ни разу не видела своего папу с кем-то другим. — Намджун, я правда не хочу задевать твои чувства, потому что знаю, насколько серьёзно ты относишься ко мне и моей дочери, — начинает, стараясь говорить максимально мягко и доходчиво, чтобы не обидеть мужчину, — но, пожалуйста, дай мне время. Сонми всего семь лет, она никогда не видела меня с другим альфой, да я даже не подходил к ней, пока на мне был чужой запах, чтобы не вызвать лишних вопросов, поэтому будет сложно вот так сразу заявиться к ней с такими новостями, — омега заглядывает в проницательные глаза напротив, в которых замечает отголоски разочарования, выдающие состояние альфы после его слов. — Я действительно понимаю твои чувства, но давай не будем торопиться с этим, пока я не буду полностью уверен в том, что наши отношения продлятся дольше трёх месяцев. Мне не хочется давать своей дочери надежду на полноценную семью, если я не буду убеждён в этом. Намджун обрывает зрительный контакт, переводит взор в сторону, чтобы скрыть от омеги то, что всплыло из глубин его глаз, не хочет показывать, что чужие слова слегка задели его, ведь Чонгук прав на самом деле. Он не имеет права войти в жизнь маленькой девочки и сразу же занять место её отца, пока они оба не поймут, что действительно готовы к этому. Ему бы очень сильно хотелось познакомиться с этой малышкой поближе, потому что кроме её имени альфа не знает о ней ничего другого, но раз Чон говорит не торопиться с этим вопросом, то он возвражать не станет. — Хорошо, я понял Вас, — альфа снова переводит глаза на сидящего напротив омегу, разрешает слабой улыбке коснуться уголков губ, чтобы показать, что всё действительно хорошо. — Простите за мою спешку. — Нет, не извиняйся, пожалуйста, — Чонгук прикасается к его руке, лежащей на столе, накрывает своей ладонью, передавая своё тепло. — И давай уже начнём общаться друг с другом свободно? — и улыбается широко, разбавляя напряжение, повиснувшее над ними. — Как скажешь, — Ким дарит омеге ответную улыбку, не сводя с него глаз, протягивает руку, чтобы взять палочки для еды, которые оставил в стороне, собираясь продолжить есть, так как перемена не длится вечность, но случайно сталкивает одну и та падает на пол. Сдерживает на языке рвущийся мат, понимая, что ещё находится в школе, неловко улыбается Чонгуку и наклоняется, чтобы поднять несчастную палочку, которую придётся всё же выбросить. Но его взгляд цепляется за какую-то ткань, лежащую рядом со стулом омеги, что вызывает непонимание. Он хватает приятную на ощупь ткань вместе с палочкой, обратно выпрямляется, раскрывая найденную вещицу и понимая, что это платок с крохотной буквой «Т» прямо в самом низу, словно спрятанной от других. — Что это? — хмурится Чонгук, пытается разглядеть находку в руке альфы, и когда тот протягивает ему платок, он чувствует, как в один миг кровь застывает в венах. Нет, нет, нет, нет. Что за долбанная подстава от самого себя? — Может быть, платок уронил Тэхён, потому что на нём присутствует его запах, хоть и слабо, — размышляет Намджун, вертя ткань в руке, пока у Чонгука отнимается дар речи. По-другому не скажешь, чёрт возьми. — Но как мы не смогли его заметить, когда только пришли? Чонгук не находит слов, чтобы что-то выдавить из себя. Он просто впал в состояние шока и не знает: говорить ли Киму, что платок был у него, или же нет? Вероятнее всего, платок упал, когда омега взял телефон из кармана пиджака, где он и хранился всё это время. Если Чонгук не скажет, что платок был у него, то Намджун непременно пойдёт к Тэхёну, чтобы всё выяснить, и тогда правда о том, что о той ночи никто не забыл, всплывёт наружу. Но если он решит признаться, то как вообще оправдать то, почему на этом платке чужой запах? Чёрт, кажется, Чонгук попал в собственную ловушку. Нужно было оставить платок или вообще выбросить сразу же после той ночи, произошедшей четыре дня назад, а не забирать его себе не пойми зачем. Теперь выкручиваться ему самому. — Этот платок принадлежит Тэхёну. Он уронил его в учительской уборной, куда я заглянул после него, но мы пока не встретились ещё, чтобы я ему отдал, — так открыто врёт, что сам же удивляется со своих слов. Но что ему ещё оставалось?! — Я сам передам ему, — он протягивает руку и буквально выхватывает платок из руки альфы, спешно пряча его обратно в карман пиджака. Намджун в течении нескольких секунд странно косится в его сторону, будто вообще не поверил ни единому сказанному его слову, но ничего не говорит в ответ, а переводит тему, на что Чонгук лишь облегчённо выдыхает. Необходимо избавиться от этого платка и как можно скорее.***
— Да, радость моя. Ты можешь помочь дяде Хосоку вместе с Чонином испечь пирожное, — после десяти минут уговоров и ласковых слов дочери всё же сдаётся Чонгук, пока направляется в сторону лестницы, ведущей на другие нижние этажи. — Только без орехов. Мы же не хотим повторения прошлого раза, когда у тебя появилась аллергия и ты больше месяца лежала в больнице? — Я буду осторожна, папа. Не волнуйся, — мелодичный голос всё такой же озорной и радостный. — Как тут не волноваться, когда ты у меня такая непоседа? — по-доброму ухмыляется Чон, отходит в сторону, чтобы пропустить детишек первыми спуститься по лестнице, поворачивает слегка голову в сторону ещё одной маленькой лестницы в конце коридора, ощутив неожиданный прохладный ветерок из-за погоды, что решила испортиться, и замечает, что дверь, ведущая на крышу, чуть приоткрыта, откуда и дул ветер. — На этот раз всё будет хорошо, обещаю. Тем более со мной Чон-и, — тянет ласково имя младшего альфы семьи Чон, на что Чонгук лишь закатывает глаза. Почему в голове его девочки уже сейчас какой-то мальчик? — Тогда пусть Чон-и позаботится о тебе, иначе отрежу его рысьи ушки, — шуточно угрожает, сразу же после своих слов слыша весёлый смех Сонми. — Отдыхайте, я зайду за тобой после работы. Услышав напоследок от маленькой омежки пожелания удачи в работе, Чонгук прощается с ней и выключает мобильник, засовывая его в карман. Ещё один порыв ветра касается кожи шеи, напоминая об открытой двери, и Чонгук решает посмотреть, кто балуется там, потому на крыше детям запрещено находиться. Направляется в сторону лестницы и поднимается по ней наверх, отворяя тихо дверь и быстро оказываясь на огромной площадке, где всё открыто. Чон пробегается глазами по крыше, съёживается от ветра, обнимая себя руками, и тянет носом запах свежести после дождя, который смыл всю пыль и грязь, витавшие в воздухе. Проходит чуть вперёд, отстраняясь от двери, ищет того, кто решил сюда заглянуть в такую погоду, надеясь, что это не кто-то из детей, потому что здесь опасно, хотя дверь обычно закрыта на ключ, а они хранятся у Феликса. Он приходит к выводу, что, возможно, бета решил навестить это место, поэтому продолжает искать уже библиотекаря, но приходит в удивление, когда глаза цепляются за высокую фигуру рядом с перилами, стоящую к нему спиной. Ветер, разыгравшийся не на шутку, волной окутывает всё окружающее и доносит запах человека, который находится напротив него в нескольких метрах. Чонгук чуть не отшатывается назад, почувствовав запах старых книг, слышимый сладко-пряным, вместе с тонким цветочным ароматом розового дерева, а также послевкусием вишни, не покидавший его несколько дней. Думает, что лучше всего развернуться и убежать, хотя собирался серьёзно поговорить с альфой, но не успевает сделать это, так как его замечают. Как у него получается создавать самому себе такие безвыходные ситуации? — Директор Чон? — удивлённо зовёт Тэхён таким голосом, будто думает, что ему кажется и у него галлюцинация. — Кто Вам открыл дверь? — всё же берёт себя в руки, ведь, как-никак, он директор и ему не следует разводить нюни перед кем попало. К Тэхёну словно приходит осознание чего-то, его черты лица изображают удивлённость, взгляд становится нечитаемым, и весь он превращается в одну натянутую струну, которую тронь — и сломается к чертям собачьим. Он убирает руки с перил, ограждающих всю немаленькую территорию крыши, чтобы никто случайно не сиганул вниз, делает несколько шагов к ожидавшему ответа на свой вопрос омеге, останавливаясь в метре от него. Долго смотрит ему в глаза без каких-либо эмоций на дне зрачков, выглядит так, будто хочет посмотреть, получится ли у него прочесть по одному чужому взгляду то, что упрямо прячет язык. Видимо, альфе это не удаётся, потому как его плечи как-то устало расслабляются, а глаза наполняются разочарованием, плескающемся там чернотой. Чонгук забывает всё, что хотел сказать, когда чужой пристальный взгляд не оставляет ни одного крохотного участка его лица без отпечатков. Он не в состоянии даже шевелиться, только глядит в ответ и не понимает, почему атмосфера между ними ощущается такой странной и непохожей на что-то другое. Может быть, это чувствует только он? Может, у него крыша съехала окончательно после той грёбаной ночи, оставившей после себя такой глубокий след, или во всём виноват не кто иной, как Чонгук, а все воспоминания именно он сам не даёт себе забыть?.. Иначе как объяснить, почему омега так зациклился на том, что произошло между ними, если это не должно больше его волновать? Ну, пометил Тэхён своим запахом, чтобы помочь с течкой, но разве это повод так непривычно реагировать на него? Всё это кажется таким запутанным и вызывает одни лишь вопросы. Чонгук действительно не понимает, что с ним происходит. Он ещё никогда не впадал в такие ситуации, никогда ещё эмоции таким сильным вихрем не смешивались внутри него, никогда прежде какой-то альфа, тем более тот, который младше него на столько лет и которого он знает меньше недели, не был причиной его бесконечных раздумий и учащённого сердцебиения. А теперь всё идёт по наклонной, не так, как он сам этого хочет, и от этого злость на себя возрастает с каждой минутой. — Я попросил у Феликса ключи на пять минут, чтобы посмотреть на крышу, которую не успел ещё увидеть, — прерывает повисшую между ними тишину Тэхён, засунув руки в карманы классических брюк. Чонгук не хочет признавать, что слишком долго пялится на чужие руки, оголённые до локтя благодаря засученным рукавам белой, идеально выглаженной рубашки, которые увиты вздутыми венами, так красиво гармонирующими с медовой кожей. Крупные вены на руках мужчины — самый главный фетиш Чонгука. А перед ним слишком хороший вид, чёрт побери. — Я оставлю Вас, у меня остался последний урок, — губ Тэхёна на секунду едва касается улыбка, скорее дежурная, а после он вежливо слегка склоняет голову в поклоне и проходит мимо замершего Чонгука, направляясь в сторону двери. — Нет, подождите, — окликает альфу Чонгук и только потом понимает, что сделал. Хотел ведь меньше пяти минут назад убежать отсюда подальше, от этого альфы подальше, а теперь вытворяет какую-то непонятную дичь. — Мы можем поговорить? Назад пути нет. Ким замирает на полпути, обратно разворачивается к омеге и снова сокращает между ними расстояние, непонимающе выгибая бровь. — У Вас ко мне какие-то вопросы? — Нет, — Чонгук слабо качает головой, — я хотел бы прояснить сцену, которую Вы недавно увидели в моём кабинете, — имеет в виду свою ошибку, которую показал постороннему человеку. Тэхён вопросительно вглядывается в его глаза, замечает волнение и беспокойство на чужом лице и только грузно выдыхает, заправляя выпавшую прядь волос назад. — Если Вы думаете, что я начну кричать о том, что увидел директора школы с его заместителем в не очень подобающем виде, то очень крупно ошибаетесь, — говорит Ким чётко и спокойно, стараясь донести свои мысли на этот счёт. — Я не имею привычки пускать слухи и смотреть, как всё вокруг превращается в хаос. Это ваше личное дело с Намджуном и меня абсолютно не касается, поэтому будьте уверены: я не расскажу об этом никому. Чонгук на самом деле не удивляется из-за слов Тэхёна, потому что именно этого и ожидал от него, был уверен, что услышит что-то в этом роде, но то, каким холодным и отстранённым голосом всё это произнёс альфа, заставляет что-то внутри него взволнованно сжаться. Что-то словно изменилось в поведении Тэхёна. Раньше он говорил с ним искренне и увлечённо, наглядно показывая, что их разговоры ему интересны, а сейчас выглядит так, будто думает лишь о том, как поскорее убежать. Чонгук не понимает, почему альфа так себя ведёт и нужно ли ему что-либо предпринять, чтобы разрядить эту обстановку и узнать причину его изменения. Или, быть может, это к лучшему? Им ведь незачем сближаться, знать друг друга очень хорошо, если у них только рабочие отношения?.. Но почему что-то внутри Чонгука яростно противится этому? Почему теперь для него имеет значение отношение другого человека к нему, если раньше это не было проблемой? — Если на этом всё, то я пойду в свой класс, — Ким больше не дожидается от омеги каких-либо слов, разворачивается к нему спиной и снова идёт в сторону двери, умело спрятав от чужого внимания свой взгляд, в котором плескалось то, что он не хотел показывать своему директору. Чон смотрит ему вслед буквально несколько секунд, провожая высокую фигуру взглядом, а после вновь окликает его, потому что не может оставить всё как есть. Потому что хочет наладить отношения с альфой, с которым у них уже за такой маленький срок набралось столько общих воспоминаний. — Я хочу попросить у Вас прощения, — говорит Чонгук, заставляя Кима снова повернуться к нему лицом, но остаться на своём месте. — Но за что? — Тэхён выглядит удивлённо и ошарашенно, не понимая чужих слов. Чонгук пару раз глубоко вздыхает и выдыхает, сам подходит к нему, оставив между ними крохотное расстояние, которое гораздо меньше, чем должно быть у людей, не пытающихся нарушить личное пространство. Но, как ни странно, их обоих это нисколько не волнует, хотя они буквально ощущают дыхание друг друга. — Я, возможно, ранил Вас своими словами, когда Вы хотели всего лишь помочь мне тогда в ресторане, — напоминает им обоим ситуацию, произошедшую совсем недавно, внимательно наблюдая за реакцией. Тэхён слегка хмурится, убирает ладонь с металлической ручки двери, даёт понять, что слушает его, хотя внутри всё непривычно и странно сжимается, когда воспоминания обрушиваются на него, возвращая в тот день, когда он впервые ощутил на себе чужой холодный взгляд, который, будто кислота, обжёг всё его нутро. — Это мне следует извиниться за то, что не умею держать свой язык за зубами. Вашей вины нет в том, что я набросился на Вас с ненужными словами, — выговаривает альфа, смотря ему прямо в глаза, где плещется ничем не скрытая вина. Ему действительно жаль, что они не так поняли друг друга и поссорились, если это можно так назвать. — Нет, у Вас ведь были хорошие намерения, а я не смог удержать свою злость и обрушил её не на того человека, — говорит Чонгук, виновато глядя в светло-карие глаза напротив. — Мне никогда не нравилось ощущать чью-то жалость к себе, а в тот миг я чётко увидел это в Ваших глазах, оттого и разошёлся. Ким сжимает губы в тонкую линию, теперь начинает понимать реакцию Чонгука на свои слова в тот день и осознаёт, насколько глупо тогда поступил. Не нужно было сразу же идти к омеге после того, как узнал его нелёгкое прошлое, чтобы не вызвать никаких подозрений и вопросов, но он сглупил — и вот что из этого вышло. Чонгук действительно выглядит сильным, он не похож на других омег, ранее встречающихся на его пути, и поэтому к нему нужен особый подход, с ним необходимо говорить по-другому. Чтобы дать понять, что он хорошо его понимает, чтобы умело скрыть те эмоции, которые тому не хочется испытывать от кого-то другого к себе, чтобы больше не было таких ситуаций. Тэхён должен вбить себе в голову, что омега, старше него на одиннадцать лет, — не подросток, нуждающийся в чьём-то опекунстве, что он прекрасно может справляться со своими проблеми до тех пор, пока лично не попросит кого-нибудь другого помочь. Не все омеги являются слабыми, и Чонгук входит в число тех, кому не сложно постоять за себя. — Вы ведь что-то узнали, да? Поэтому задавали тогда такие вопросы? — приходит Чон к выводу, что альфа действительно мог что-то узнать из его прошлого, раз так странно и слишком жалостливо отнёсся к нему тогда. Тэхён приятно удивляется внимательности омеги, не знает, говорить ли ему, что в курсе некоторых моментов чужого прошлого, потому что не хочет подставлять Хёнджина и натолкнуть Чонгука на мысль, что все говорят о нём за его спиной и без его одобрения. Что, если их отношения пойдут под откос, когда он узнает обо всём? Понравится ли ему это? И не посчитает ли он его настырным и слишком любопытным? — Только о Вашем истинном, — всё же признаётся Ким, потому что нет смысла скрывать, тем более от того, кого это напрямую касается. Чонгук горько усмехается, будто и сам давно догадался об этом, обнимает себя руками, стараясь скрыть дрожь во всём теле, когда холодный ветер заставляет кончики пальцев и нос слегка замёрзнуть. Его глаза предательски вновь наполняются ненужными сейчас слезами, поэтому он переводит взор в другую сторону, чтобы альфа снова не был свидетелем его слабого состояния. Сколько лет прошло с того времени, а он до сих пор не может спокойно реагировать на слова о своём истинном, когда-то являющимся самой яркой звездой в его жизни. Это так непросто. Тэхён пару секунд смотрит на омегу неотрывно, а потом неожиданно даже для самого себя в несколько коротких шагов приближается к нему и заключает в свои тёплые объятия, согревающие лучше самого солнца. Чонгук шокированно глядит на прижавшего к себе альфу, не знает, стоит ли оттолкнуть его и уйти отсюда, потому что мозг тоже в шоке от данной ситуации и не понимает, как реагировать. Но в конце концов он просто забивает на всё и осторожно обхватывает руками чужую шею, тычась носом в ключицу Тэхёна, которого его действия удивляют, ведь был уверен, что не одобрят, но заставляет все мысли уйти прочь. Так комфортно в объятиях друг друга, что не хочется думать о чём-либо другом. Они словно в своём собственном мире, спрятанном ото всех других.