Мы не знали, что создаем воспоминания…
нам было весело.
Чувства сложны и не всегда имеют смысл.
— Это лучшая идея, которую ты когда-либо предлагал! — в восторге воскликнула Мана и крепко обняла Эйса от переизбытка чувств. Парень ярко улыбнулся и передал блокнот и ручку ей в руки. — Теперь, даже если ты забудешь что-то важное, сможешь полистать блокнот и вспомнить! Только всё здесь, конечно, вряд ли уместится, иначе он будет слишком тяжёлый и громоздкий. Но самое важное мы запишем вместе! Назовём его «блокнот-незабывайка». Мана на мгновение прижала важную вещь к себе, а потом села на песок и задумалась. — Хочешь начать прямо сейчас? Девушка нетерпеливо кивнула. Эйсу нравилось видеть её такой воодушевлённой и радостной. В такие моменты ему казалось, что она справилась с болью и отчаянием и наконец стала свободной от страхов. Мана положила на колени блокнот и открыла его. Поразмышляв ещё немного, она взглянула на море и сделала первую запись, мечтательно улыбнувшись. «Я люблю молоко, морские путешествия и Эйса». Подумав ещё некоторое время, девушка добавила ещё одно предложение. «Не люблю рыб, сопливые романы и конфеты». Перечитав написанное, Мана решила уточнить свою мысль. «На самом деле у меня аллергия на сладкое. И на некоторые цветы». Эйс внимательно следил за девушкой и её записями. Довольная улыбка не спадала с его губ. Идея купить блокнот пришла к нему спонтанно: он увидел его в небольшом магазине, прогуливаясь утром по городу, пока Мана еще спала. На обложке был нарисован замысловатый узор, смысл которого парень не понял, но сразу вспомнил хорошо знакомые ему карты таро. Кроме того, парень неожиданно разволновался, увидев открытое признание в любви, пусть и на бумаге, изо всех сил надеясь, что его покрасневшее лицо останется незамеченным. Так и произошло. Эйсу было интересно, какие записи в первую очередь решит сделать Мана, и он, совершенно не стесняясь, читал их, пододвинувшись к девушке вплотную и положив голову ей на плечо. — Так ты не любишь конфеты, потому что в детстве объелась их и заработала аллергию? — подглядев последнюю заметку, усмехнулся пират. — А как же молоко с шоколадом? Мана повернула голову к нему и поморщила лицо, показав язык. — Дрянь полная! Как и молочные коктейли! И сколько себя помню, мне просто не нравился вкус сахара! — Вкус сахара? — удивился Эйс. — Ага! Я люблю кисленькое. Лимоны, например, обожаю! — Мана вдруг воодушевилась и снова уткнулась в блокнот: — О, нужно записать. «Люблю лимоны и мандарины». — Но мандарины же сладкие?.. — Это исключение! Они похожи на лимоны! — Да вообще не похожи! Мана насупилась, и Эйсу показалось, что она вот-вот взорвётся от чересчур интенсивных размышлений. Девушка выглядела такой сосредоточенной, будто пыталась разгадать великую тайну мироздания, от которой зависела её жизнь. — А! Еще нужно записать, что я люблю рыбу! — Ты же сказала, что не любишь её? — Не люблю их в живом виде. А вот жрать очень даже люблю! Дохлые рыбы всегда радуют глаз! — Слышали бы тебя на Острове Рыболюдей… — тяжело вздохнул Эйс. — Честно говоря, я еще не встречала ни одного рыбочеловека. И очень их боюсь. У меня нет к ним ненависти или чего-то такого, просто капитан в детстве, когда я ужасно себя вела, запугивал меня тем, что если это продолжится, он натравит на меня стаю диких летучих рыб с огромными зубами и они сгрызут с меня кожу и выжрут глаза. — Что за методы воспитания такие?! Мана не обратила внимания на возмущение Эйса: мыслительный процесс уже шёл дальше. — Еще… еще мне нравится зима. — Зима? Не лето и весна? — Я не люблю яркие цвета и когда солнце светит в глаза. А весной проклятые цветы попадаются. К счастью, наш доктор подобрал для меня лекарство, и меня больше не тянет чихать от пыльцы, — девушка похлопала ладошкой по сумке, лежащей рядом на песке, и улыбнулась. — Ты постоянно его принимаешь? — Нет, одного раза на год обычно хватает. Но, если постоянно находиться рядом с цветами, эффект ослабнет и срок уменьшится. У меня есть лекарство и против аллергии на сладкое, хотя в нем нет нужды, я же ничего такого не ем. Но доктор сказал всегда носить с собой все лекарства, которые потенциально могут мне пригодиться, поэтому я и ношу. — Боишься, что кто-то шутки ради подсыплет тебе сахар в молоко? — громко засмеялся Эйс. — Ничего я не боюсь! И мне уже подсыпали… только не ради шутки, кок ошибся ингредиентом… — Так в молоке нет ингредиентов, кроме самого молока! — Наш повар считал иначе. Парень представил, что было бы, если кок из команды Маны попал на Моби Дик, и невольно скорчил недовольную рожицу. Он всегда любил хорошо поесть, и мысль об плохой еде приводила его в ужас. — А взять в команду еще одного вы не думали? — ему не хотелось принижать погибшего человека, но удержаться от комментария оказалось слишком сложно. Мана не приняла замечание всерьёз и спокойно ответила: — Капитан говорил, что мы просто нытики и должны закалять характер, раз уж пошли в пираты. Но сам-то всегда самый первый бежал в любую забегаловку, которая только попадалась ему на глаза. Эйс вновь засмеялся, и Мана не смогла удержаться от того, чтобы сделать то же самое в ответ.***
Вся команда собралась в операционной, которая без капитана была всего лишь одним из помещений на субмарине. Почти каждый присутствующий владел базовыми медицинскими навыками и знал, для чего нужно оборудование в комнате, но никто не мог заменить настоящего врача. Они надеялись сделать хоть что-то. Как будто сама атмосфера должна была помочь, но Мане не становилось лучше. Бепо сидел в углу, прижав к голове лапы, и потерянно бормотал сам себе извинения. Он выглядел более чем удрученным и не замечал ничего вокруг, кроме терзающего его чувства вины. Поначалу Жан Барт и Клион пытались с этим что-нибудь сделать, но вскоре решили оставить беднягу на некоторое время наедине с собственными мыслями. Жан Барт швырялся в ящике с лекарствами, отчаянно перебирая пузырьки и пластины с таблетками. Однако среди них не находилось ничего, что хоть отдаленно напоминало бы средство от отравления грибами. И даже если оно было, мужчина не знал, как оно вообще должно называться, и в панике просто не думал об этом. Иккаку принесла стакан воды и активированный уголь, но заставить Ману выпить это, оказалось не просто. — Буду запивать только молоком, — скорчившись от боли, прокряхтела она, отодвинув от себя воду. — Если будешь дальше выделываться, я залью в тебя это силой! — разозлившись, пригрозила Иккаку, хлопнув ладонью по столу, и Мана стушевалась, не решившись спорить. Она неохотно с отвращением взяла в руки стакан, проглотила несколько таблеток угля и запила водой. — Ну что, лучше? — с надеждой спросил Шачи, который суетился больше всех и постоянно ходил то из угла в угол, то вокруг Маны, заглядывая ей в лицо, отчаянно пытаясь увидеть хоть какие-нибудь изменения. — Сейчас блевану! — Я принес тазик! — тут же из ниоткуда появился Пенгвин и принялся тыкать пластмассовую посудину прямо Мане в лицо. Она со злостью выхватила тазик из его рук и со всей силы швырнула в него, ощетинившись, точно разъяренная кошка. Парень, не ожидав такой бурной реакции, в страхе отскочил в сторону и прикрыл голову руками, громко ойкнув. — Ты что, спятил?! Нахрен ты мне в рожу это тыкаешь?! — Чтобы тебя не вырвало на пол! — пролепетал Пенгвин, все еще не решаясь посмотреть девушке в лицо. — Сегодня моя очередь убираться! — Ах ты!.. Мана вскочила с места, но Иккаку успела схватить её за локоть и усадила обратно в кресло, несильно треснув по макушке для профилактики. Шачи вздохнул, поднял тазик и поставил на табуретку, стоявшую рядом с бушующей пациенткой. Последняя состроила крайне недовольное и обиженное лицо, но замолчала и выпила еще немного воды и несколько таблеток угля. Через пару минут она ощутила очередной спазм в животе, почувствовала, как желчь поднимается по пищеводу, и тяжело сглотнула. В следующий момент руки схватили тазик и её вырвало. И рвота не прекращалась. Лицо покраснело и из глаз потекли слезы. Мана готова была упасть на колени и сжалась почти пополам, обхватив живот руками, но боли не становилось меньше. Сначала тазик наполнился водой и желчью, но вскоре к ним добавилась странная жидкость синеватого цвета. Глаза Маны щипало от напряжения и слез, поэтому она держала их закрытыми, но остальные видели странную субстанцию, которая никак не могла находиться в здоровом человеческом организме. Иккаку прикусила губу и от тревоги разжала пальцы, перестав удерживать Ману, и та наконец окончательно согнулась и осела на пол. Шачи был настолько шокирован, что не сразу сообразил подхватить её за предплечье и осторожно погладить по спине. Пенгвин тихонько потрогал Бепо за лапу, привлекая внимание, но взглянув на происходящее, тот пожалел, что повернулся. Ему как старшему помощнику нужно было сосредоточиться и приложить все усилия, чтобы придумать хоть какой-нибудь выход из ситуации, но все, что он мог делать, — нервно перебирать пустые мысли и винить себя в происходящем. Впервые за долгое время его оставили за главного в такое ответственное для команды время, и эта обязанность оказалась провалена в первые же дни. В операционной стояла пугающая тишина, прерывающаяся лишь звуками мучительной рвоты, хотя интервалы между новыми приступами немного сокращались, позволяя Мане переводить дыхание и вытирать рукавами слезы. Мокрые волосы прилипли к её вспотевшему лицу, но убирать их не осталось сил. Ей казалось, что мир вокруг поплыл, а голова внезапно прочистилась и опустела, как будто это из неё выплескивалась наружу вся желчь и заодно мысли, нужные и не очень. — Что нам делать? — паника наконец окончательно одолела Шачи, и он задрожал, сидя на месте рядом с Маной. Парень еще раз окинул взглядом всех присутствующих и лишь убедился в том, что ни у кого нет предложений. Это разволновало его ещё больше. Мана устало подняла голову, почувствовав временное облегчение, и посмотрела на друга безо всяких эмоций. Он заметил, насколько сильно она измотана и истощена, и наклонился ближе, чтобы лучше услышать её непривычно тихий голос. — У Ло есть лекарство… которое он вводил мне в последние дни перед тем, как я согласилась на операцию… Может, это временно поможет. Шачи слегка оживился. Пенгвин потряс Бепо и притянул его ближе, призывая слушать. — Ты помнишь, как оно выглядело? Я найду его! Мана снова посмотрела на Шачи и в её взгляде мелькнула благодарность. Первое время она считала его легкомысленным болтуном, любящим наводить шум вместе со своим неразлучным другом Пенгвином, но с каждым разом понимала, что ошибалась. И теперь окончательно осознала, что все было совсем не так. Девушка сглотнула горечь во рту и перевела дыхание. — В прозрачных ампулах… с синими этикетками… лежали в холодильнике справа от операционного стола… где-то на верхних полках, где он хранит экспериментальные препараты… Вводится внутривенно… дозировки я не знаю, мы не использовали его долго… тем более при отравлениях…***
Через три часа после введения лекарства Мана почувствовала себя лучше. Была уже ночь, но никто не спал. Многие разбрелись по постелям, усталые после долгих копаний в справочниках и определителях грибов и растений, но все по-прежнему оставались готовы к новым неприятным эпизодам. Бепо собирался немедленно отправиться в деревню расспрашивать местных о неизвестном грибе, но к тому времени, как Мана оказалась способна вспомнить, как он выглядел, стало уже слишком темно: бродить и беспокоить людей в такие часы, особенно огромному минку, показалось команде плохой идеей. Однако старший помощник не сдался и все равно решился испытать удачу, в результате лишь узнав, что в здешних местах принято еще до наступления сумерек запирать дворы и дома наглухо (Бепо сразу подумал, что в этом виноваты пираты, и ему не открывали в первую очередь именно по этой причине). И было решено остановить поиски до утра, чтобы восстановить за ночь силы для новых попыток. Когда Мана увидела тазик с жуткой синей жидкостью, её снова чуть не вырвало, но уже от отвращения. Эта мерзость действительно находилась и все еще скорее всего находится внутри неё? Девушка лежала на кровати, ворочаясь на месте, в попытке избавиться от навязчивых мыслей, но они никак не отставали. После того, как Мана прижилась и стала полноправным членом команды, она так и не лишилась привилегии в виде отдельной каюты, пусть и совсем крохотной, которая раньше, судя по всему, была кладовой. Капитан объяснил это тем, что дикие звери должны сидеть в своей клетке. Разумеется, сам дикий зверь этого не слышал и наивно полагал, что его просто больше любят. Шачи остался дежурить на стуле в углу. Он нечасто видел Ману такой тихой и послушной. Она беспокойно металась с бока на бок, пытаясь найти удобную позу, что-то бормотала, уткнувшись лицом в подушку, но не протестовала, когда парень ставил перед ней на тумбочку стакан воды или клал обезболивающее. У неё совсем не было желания разговаривать, хотя казалось, что её мучали какие-то вопросы и терзания, о которых она не решалась сказать или не хотела. Но вдруг Мана всё-таки повернулась к Шачи лицом и заговорила. — Шачи. — А? — Кажется, у меня начинается бред. Он едва удержался на стуле. — Ч-что? Подожди, что?! Девушка вздохнула, потерла руками глаза и села в постели, подложив между собой и спинкой кровати подушку. — Ко мне начинают приходить странные мысли, о которых я раньше никогда не думала. Вернее, запрещала себе думать. Шачи воспринял это как знак и поспешно подвинул стул ближе к кровати. Он не знал, хотела Мана, чтобы её случайно услышал кто-то ещё, или нет, но решил говорить тише на всякий случай. — И что за мысли такие? — осторожно поинтересовался парень, стараясь выглядеть не слишком навязчивым и любопытным не к месту. Но Мана даже не думала сердиться. Она действительно была сама на себя не похожа: замедленная ровная речь, потерянный вид, опущенные плечи и как будто затуманенный взгляд. В другой момент они вместе посмеялись бы над нелепыми галлюцинациями, которые могли прийти в голову девушке, но нынешняя ситуация вовсе не казалась забавной. Особенно, учитывая то, что ей предшествовало. Мана долго молчала, и было не ясно, трудно ли ей сказать что-нибудь или она боится. Напряжение в теле не предвещало ничего хорошего, но Шачи до последнего надеялся, что услышит действительно что-то странное, а не пугающее и тревожное. — Я думаю, что чувствую ненависть к брату Эйса, — вдруг сказала Мана и решительно посмотрела на друга. Шачи потрясенно взглянул в ответ. — Что? — Уже несколько часов я не могу перестать думать о том, как сильно я ненавижу этого Луффи. Она говорила слишком спокойно для человека, признающегося в подобном. «Как будто из неё все чувства вытрясли и теперь она думает о том, о чем действительно раньше боялась…» — подумал Шачи, и к нему внезапно пришло новое осознание, которое он решил озвучить. — С тех пор, как тебя вырвало той странной дрянью? — Думаю, да. Они переглянулись. Мана не помнила, были ли в комнате часы, но в тот момент ей показалось, что она отчетливо слышит ровное тиканье прямо внутри себя, неприятно отдающее в голову. И хотя мысли навязчиво терзала злость, сложно было подобрать слова, чтобы выразить её. И это было странно: очень редко девушка испытывала проблемы с выражением гнева. Да еще и словами. Шачи будто почувствовал это, изменившись в лице. — И за что ты его ненавидишь? — тихо спросил он. — Есть какая-то причина или это просто навязчивая идея? — Причина есть, — сразу ответила Мана и, глядя ему прямо в глаза, четко и резко произнесла: — Я виню его в смерти Эйса. Повисла тишина. — Послушай… я не видел подробностей своими глазами, и капитан никогда не рассказывал об этом… но я не думаю, что тот парень действительно… И Шачи наконец заметил первые тени злости на лице Маны. Её спокойствие начинало трещать по швам. Это отчего-то напомнило ему разбитый стакан, который склеили и продолжили использовать так, будто с ним ничего не случилось. — Когда мы уже уходили, Эйс нарвался на неприятности с адмиралом, но под прицел попал Луффи, и Эйс закрыл его собой от удара Акаину. — Ну, вот видишь… — И я не могу перестать обвинять Луффи в том, что именно он тогда остался жив. Он, а не Эйс! Шачи не знал, что должен был ответить. — Тогда на острове, где произошел последний бой, я случайно услышала слова Тича. Он говорил, что мог бы схватить и Луффи, но Эйс просто удачно попался под руку! И он вновь не смог придумать, что сказать. Ему стало казаться, что Ману снова начало неконтролируемо тошнить, но только теперь уже не желчью и странной жидкостью, а словами. И хуже всего было осознавать, что они звучали без намека на слепую моментную ярость: эти эмоции вынашивались долго, но в отчаянье запирались внутри, пока замок неожиданно не взломали. И Шачи был даже рад, что поток злости обрушился на него, а не на мальчишку, который наверняка и без того винил себя в смерти брата. Сделав лишь небольшую паузу, чтобы отдышаться, Мана разразилась новым порывом, как будто даже перестала ожидать отклика на свои слова и просто взрывалась эмоциями в попытке найти хоть какое-нибудь облегчение. — А еще меня злят слова о том, что он собирается позаботиться обо мне вместо Эйса! Потому что если бы не это соломенное пугало, этого и не пришлось бы делать! Шачи почувствовал страх, когда Мана дернулась, впившись ногтями в матрас. Это выглядело так, будто она собиралась вскочить и наброситься, но у нее не хватило сил. Но помотав головой, парень настойчиво отогнал от себя подобные мысли. Мана часто злилась по пустякам, но никогда раньше он не видел ее разъяренной. И даже в такой момент был уверен, что девушка осознает происходящее и не сделает ничего необдуманного в порыве злости. Даже под действием яда. И поэтому бояться не следовало. Но все же ему потребовалось собрать решимость в кулак, чтобы озвучить свое мнение. — Ты знаешь… я думаю, что это не просто бред от отравления. Действие яда усилило твои загоны и… — Я и сама знаю! И вдруг она затихла. Так же резко, как отпускает и становится временно легче после приступа рвоты. Её пальцы медленно разжались, и тело расслабилось, вновь опустившись на подушку. — Я ужасна, правда? — вдруг сказала Мана, сосредоточив взгляд на своих руках, упорно отказываясь поднять голову. Свеча, которую Шачи принес в комнату, чтобы не раздражать Ману ярким светом лампы, тихо догорала и погружала комнату во тьму. Он не мог решить, плохо это или хорошо, но задумчиво посмотрел на тень от пламени, играющую на стене. Ему не пришло на ум ни одного похожего события из жизни, которым можно было бы поделиться в качестве поддержки. Выслушав Ману, он не почувствовал отвращения к её словам или желания уличить в эгоизме или в несправедливых обвинениях. То, что она сказала, было откровенно ужасно и жестоко, но только для того, кто судил бы со стороны. И хотя Шачи не хотел, чтобы Луффи когда-нибудь услышал нечто подобное или даже узнал, что оно терзало чьи-то мысли, он не считал, что об этом нужно молчать, упиваясь злостью и ненавистью без поддержки и утешения. Ему пришлось глубоко вздохнуть, чтобы отбросить сомнения и заставить себя говорить именно то, что он собирался. — Нет. Мана неожиданно подняла голову. — Я думаю, что ты можешь обвинять кого угодно и в чем угодно. Это твои эмоции, ты имеешь на них право. Но это лишь свидетельствует о том, что ты все еще не пережила потерю, верно? Осознание нахлынуло на неё огромной волной, от которой на душе вдруг стало спокойнее. И правда, с чего она решила, что отпустила прошлое? Казалось, наоборот, прошлое изо всех сил пыталось отпустить ее, и иногда Мана задумывалась, не сдаться ли ему. Ведь если просто забыть о случившемся, станет не так больно? Ничуть. Мана знала, что забыла о своей команде, но каждый раз, когда Ло упоминал даже просто корабль, название которого девушка узнала благодаря капитану же, становилось невыносимо больно. Она помнила, как выглядел Rising Star только по рисунку в блокноте, но всего два слова отдавали в сердце такой неприятной тяжестью, что хотелось выть. То же самое происходило, когда Эйс спрашивал её о детстве. Мана не помнила вообще ничего о тех временах, когда была совсем маленькой и еще не попала в пиратскую команду, но ощущала непреодолимую тоску. О ком-то или о чем-то, сказать было сложно. Поэтому теперь слова Шачи звучали как внезапное прозрение после периода отчуждения и попыток отвлечь себя. Она сразу подловила себя на том, что уже некоторое время оставляет шляпу в каюте, когда уходит куда-то, и объясняет себе это тем, что драгоценная вещь должна находиться в безопасном месте. Но на самом деле все было гораздо проще. «Я имею право думать, как захочу и о ком захочу, — сосредоточившись, мысленно сказала себе она несколько раз, чтобы лучше запомнить. — Главное, не причинять этим боль другим…» — И что мне делать? — Честно, я не уверен… Может, тебе стоит делиться с нами своими мыслями и чувствами? Мы ведь вроде как… друзья. Или ты найдешь себе занятие, которое будет приносить тебе удовольствие? — Я и так умею гадать на ка… — Но я ни разу не слышал, чтобы ты говорила об этом с радостью. Тебе вообще нравится это? Или ты занимаешься этим, потому что хорошо умеешь? — Сейчас я не могу сказать, что охотно беру карты в руки. Да ты и сам знаешь, что мне запретили это делать. — Может, тогда и не стоит себя заставлять? Как только ты снова войдешь в строй, мы с Пенгвином позаботимся о том, чтобы найти тебе классное увлечение! А вообще, хочешь я тоже с тобой секретами поделюсь? Знаешь, как мы с Пенгвином встретили капитана? Это было вообще давно, мы были, можно сказать, детьми, и он спас нас, когда… Шачи взглянул в сторону кровати и испуганно дернулся: Мана лежала на боку с закрытыми глазами, мирно опустив голову на подушку, съехавшую на простыню. Сначала он в панике подумал, что девушка потеряла сознание или чего похуже, но прислушался к ровному дыханию и понял, что она просто заснула. — Вот и делись с тобой секретами, а…***
Пенгвин вышел в центр комнаты, чтобы его могли видеть все члены команды, и показал небольшой лист бумаги, на котором от руки был нарисован гриб обычной формы с синей шляпкой и белыми пятнами на ней. — Местных разговорить оказалось непросто, но я выяснил, что Мана съела цветомор. Они бывают разных цветов, но в остальном абсолютно одинаковые. Нам повезло: яд распространяется медленно. Однако расслабляться не стоит. Он смертельно опасен — через двадцать восемь часов после попадания яда в организм, человек умирает. Обычно перед этим самочувствие немного улучшается и смерть наступает внезапно. Мана съела гриб приблизительно вчера после обеда. Сейчас полдень. Сутки еще не прошли, кроме того будет еще четыре часа в запасе. У нас достаточно времени. Чтобы вывести яд, нужно найти такой же гриб, но другого цвета. Противоположного по цветовому кругу. Жан Барт почесал голову. Мана невольно последовала его примеру. В последние два часа она действительно чувствовала себя довольно хорошо для того, кто днем ранее собрался умирать от болей в животе и тошноты. — И кто помнит, как выглядит этот круг? — в замешательстве спросила Иккаку. Члены команды обменялись взглядами. — Я. Я могу сказать, какой цвет искать. Нам нужен оранжевый. — Откуда ты знаешь, Шачи? — Ну… я недавно решил научиться рисовать. — Вместо того чтобы заниматься уборкой, когда пришла твоя очередь?! Шачи тяжело вздохнул, не слишком вдохновленный мыслью, что его так быстро раскрыли. — Ну да вообще-то, — виновато пожал плечами он, но тут же перевел тему: — Я хочу пойти искать. Все-таки я отчасти виноват. Я был рядом и просмотрел момент. Я думал, у Маны закончилась гастроклептомания. — Ты уже и название придумал? Ну ты и урод! — мгновенно вспыхнула Мана, ощетинившись. — Зато ты единственная, кто страдает этой болезнью! Можно назвать её в твою честь! Болезнь Маны! Сначала вам хочется молока, потом несочетающихся между собой продуктов, потом испорченной еды, и в конечном итоге вы перейдете на грибы и посвятите остаток своей недолгой жизни поиску противоядия! Девушка окинула друга сердитым взглядом, но решила оставить разборки на потом, воздержавшись от комментариев. — Может, тебе стоит есть конфету каждый раз, когда хочется съесть гадость? — предложил Пенгвин, удержавшись от желания засмеяться не к месту. — Так у тебя выработается привычка. — Я ненавижу конфеты! Он обреченно опустил голову и вздохнул. Затем, когда тишина вновь устоялась, парень вернулся к обсуждаемой проблеме. — Итак, что мы имеем. Нужно как можно скорее идти в лес и искать оранжевый цветомор. Клиона оставим сторожить корабль, все остальные идут на поиски. — А как же Мана? — спросил Жан Барт. — Мы не можем оставить её одну, но если она пойдет с нами, то может найти и съесть гриб неправильного цвета, и тогда действие яда усилится в несколько раз. В конечном итоге Мана умрет самой дурацкой смертью, какой только мог бы пират. Но, если оставить её на Полярном Тане, мы можем не успеть донести до нее противоядие или она сожрет еще что-нибудь. При любом раскладе риск, что Мана откинется в ближайшие часы, крайне высок. Может, лучше оставим её на острове, а капитану скажем, что она потерялась? — Я тебе потеряюсь! Иккаку нахмурилась, подавив желание отчитать Пенгвина за его тупой юмор. Мана, несмотря на хмурый вид, почувствовала некоторое облегчение, когда узнала, что противоядие оказалось не так сложно добыть — этих разноцветных цветоморов в лесу она видела полным-полно. Но девушка не могла решить, стоит ли ей идти с командой или лучше остаться с Клионом на корабле. Отсиживаться на субмарине, пока все ищут для неё противоядие, было стыдно. Но она понимала, что действительно может не удержаться от соблазна и съесть что-нибудь еще, возможно, гораздо более ядовитое, чем простой гриб, если пойдет. — Ладно, я ведь просто пошутил! — вдруг сказал Пенгвин и похлопал Ману по плечу. — Если хочешь, иди с нами, на самом деле мы все в тебя верим! Она почувствовала необыкновенный прилив сил, но не знала, чем он был вызван: скорой кончиной или услышанными словами.***
Шачи решил, что ему стоит загладить свою вину и вызвался идти на поиски с Маной, когда Бепо предложил команде поделиться на группы. Однако Пенгвин решил, что в этот раз не оставит их одних, и они пошли втроём. На этот раз лес уже не казался таким жутким, но Пенгвин, попавший туда впервые, считал иначе. Его так же, как и Шачи, настигли неприятные воспоминания, но он отбросил их, сосредоточившись на поставленной задаче. На окраине не было даже намека на цветоморы, поэтому Мана поняла, что днем ранее они с Шачи забрели довольно далеко, раз там эти грибы росли почти на каждом шагу. — О черт, Мана, зачем ты вообще съела этот гриб?! И когда успела? Мы же были вместе с тех пор, как вошли в лес! Девушка нервно поправила сумку, хотя с той все было в порядке. — Я нашла его по дороге, пока мы искали Жан Барта. И он выглядел нормальным! — Да один только его цвет кричит, что он НЕ нормальный! Мана обиженно фыркнула. — Ну извини, откуда мне было знать? Я тебе не грибовод хренов! — Я уверен, что эти люди не так называются, — вмешался Пенгвин и добавил чуть тише: — Но что нам делать, если местные жители сказали неправду? Они ведь терпеть не могут пиратов. Капитана нет, а мы вообще не шарим в отравлениях грибами! — Да что ты заладил: «Грибы! грибы!» Как будто никогда такого не было! Я много раз травилась едой, но ничего серьезного не было! — Но это не еда! И тогда ситуацию спасал капитан! Повисло молчание. Мана слегка поникла, чувство вины нахлынуло на неё. — Я подумала, что он похож на мухомор… — неуверенно произнесла девушка. — Так ты все-таки догадывалась, что он ядовитый! — возмутился Пенгвин. И Мана тут же почувствовала раздражение. — Я же говорю, что не грибовод! — Ты грибоед! Девушка со всей силы пнула попавшуюся под ноги сухую ветку. — Мне все равно! Не все то, чем кажется!***
Шачи первым нашел оранжевый цветомор, и уже спустя несколько минут на встречу попались Иккаку и Жан Барт. Последний держал в руках трофей и выглядел таким счастливым, как будто по пути встретил капитана. Затем оказалось, что Бепо, Хакуган и Уни тоже нашли противоядие. — Как ты себя чувствуешь? — с надеждой в глазах спросил Бепо, не отрывая взгляда от Маны, дожёвывающей гриб. — Синий был вкуснее. — Он не об этом! — вспыхнула Иккаку и, схватив Ману за ухо, слегка потрепала её, от чего та едва не подавилась и закашлялась. После возвращения на корабль было решено отправить Ману немного вздремнуть, чтобы восстановить силы. Клион за время отсутствия команды отыскал в справочнике информацию о цветоморах, утешив всех новостью о том, что жители деревни сказали правду. Кухня всегда была любимым местом команды для различных обсуждений и просто веселья. Но на этот раз Иккаку опасалась, что своими разговорами они потревожат Ману, которой следовало хорошенько отдохнуть и отойти от пережитого. И хотя после того, как приключение закончилось, Шачи и Пенгвин шутили и смеялись весь обратный путь до Полярного Тана, все понимали, что конец у этой истории мог сложиться и по-другому. Но никто не хотел думать об этом. Клион предложил собраться на песчаном берегу недалеко от Полярного Тана: уходить дальше казалось глупой затеей, потому как на боту осталась одна только Мана. Да и она наверняка уже крепко спала. Погода стояла жаркая и солнечная, и от сухости воздуха неприятно было дышать. Иккаку была благодарна самой себе за то, что так и не заставила Пенгвина и Шачи избавиться от пляжных принадлежностей, которые занимали лишнее место на корабле, по мнению капитана, и с радостью принесла с собой большой зонт, которым однажды хорошенько врезала двум неразлучным друзьям. Она удобно разместилась в тени, не забыв расстелить большой плетеный коврик, который кто-то из команды случайно спер с местного пляжа. — О, классный зонт! Когда ты успела его купить? Девушка обреченно вздохнула: неудивительно, что никто не помнит, кто, когда, где и вообще что именно покупал, потому что от большей части барахла капитан избавлялся еще до того, как оно попадало на борт. Лишь когда он был занят или слишком устал, кто-нибудь обязательно протаскивал мимо него балласт, а потом про него все забывали. Иногда Ло устраивал показательные рейды на трюмы и даже обычные каюты и выбрасывал кучу хлама, грозясь попутно избавиться от пары конечностей у тех, кто все это скопил. Но угрозы оставались всегда только словами, поэтому свободного места на подводной лодке почти не прибавлялось. Жан Барт принес еще один зонт, который был в два раза больше первого, и разместив его напротив места, где расположилась Иккаку, сел прямо на песок. За ним последовали другие члены команды: никто не хотел жариться под прямыми лучами. — Слушай, а какие эффекты у этого яда? — неожиданно спросил Шачи, посмотрев в сторону Клиона. Тот задумался на несколько секунд, отложив в сторону бутылку с водой. — Кроме рвоты и наступления смерти через двадцать восемь часов — никаких. Его собеседник нахмурился. — А про темную хрень вместо блевотины узнал? — Нигде о таком не упоминалось. Шачи нахмурился так сильно, что Пенгвину показалось, что голова его товарища вот-вот лопнет от напряжения. — А про что-то вроде усиления негативных эмоций? — Тоже ничего. Это обычный ядовитый гриб, даже галлюцинаций не вызывает. Бепо в недоумении по очереди смотрел на товарищей по команде, пытаясь связать мысли воедино. После того, как противоядие нашлось и успешно сработало, он почувствовал невероятное облегчение, как будто сам избавился от проклятия. И все же в его голове еще оставалось столько переживаний, что вникнуть в тему разговора было сложнее, чем обычно. — Только не говорите Мане о последнем, — наконец сказал Шачи, поморщившись. — Извини, но почему мы не можем сказать ей правду? — спросил его Бепо очень неуверенно. — Я… потом объясню. — Ну уж нет, Шачи! Говори сейчас! — Я не могу… это секрет. — Да брось! Мы все слышали, как ночью Мана кричала, что ненавидит брата Эйса. Это и есть ваш секрет? Шачи промолчал. — Послушай, ты же не планируешь оставить все как есть? Отвратительная синяя жидкость, эмоциональный взрыв — что-то явно не так. Капитан так долго возился с Маной, что знает все о состоянии ее здоровья. Думаешь, он не предупредил бы нас о таком? Особенно о той… субстанции. Пенгвин неуверенно посмотрел на Иккаку. — Считаешь, он не знает? — Даже если знает, теперь спросить его не выйдет. Придется самим выяснять, что происходит, — вздохнул Жан Барт. — Чего молчишь, Шачи? Шачи выглядел расстроенным. Пенгвин, обычно все время составляющий ему компанию заметил, как сильно изменился его друг в последние дни. Он слишком часто ошивался рядом с Маной, которая была такой же потерянной и напряжённой, как будто они вдвоём пытались усердно скрыть от команды что-то нехорошее. И теперь парень долго молчал, постоянно хмуря брови и прикусывая верхнюю губу. — Я подумал тут, — наконец сказал он. — Капитан предупредил нас, что образ Маны может прийти во сне и начать просить странные вещи… и что это связано с её способностью ясновидения. Я обещал не рассказывать, но Мана раскладывала карты, когда мы с ней в лесу искали Жан Барта. У неё не получилось получить подсказку, поэтому не знаю, считается ли это, но может… может, все это тоже как-то связано со способностью видеть будущее? — Но ведь она и раньше пыталась и ничего подобного не случалось, — задумалась Иккаку. — Это мне и непонятно. И знаешь, что ещё подозрительно? Никому из нас Мана не гадала, но капитан сказал, что присниться она может любому. Не помню, чтобы Мана умела проникать в чужие сны. Даже если это тоже побочный эффект ясновидения, в теории он должен действовать лишь на тех, кому предсказывали или хотя бы пытались предсказать будущее. — Теперь, когда я тоже подумала об этом, мне стало не по себе. — И если Мана пришла внезапно в ярость не из-за яда, то что-то ведь подтолкнуло её выплеснуть эмоции так неожиданно и неуместно? — Очевидно странная жидкость, — сказал Клион. — А мне кажется, что это не причина, а результат, — в противовес произнес Жан Барт. Бепо с ужасом смотрел на своих друзей, мысленно обвиняя себя во всем, что только сумел придумать. — Не знаю, — пожал плечами Шачи. — Может, из-за психологической травмы у Маны конфликт с самой собой? Завелся голос в голове, который мучает параноидальными мыслями? А что? Мне тоже временами внутренний голос бормочет и пытается внушить всякую чушь, но я в состоянии его заглушить. А она уязвима. — И что делать? — Поговорить с ней? Команда обменялась взглядами. Повисла напряжённая тишина. — У меня нет никакого голоса в голове. Никто со мной не разговаривает и ни в чём не пытается убедить. Пенгвин вскрикнул от неожиданности, мгновенно обернувшись. — Мана?! Как долго ты здесь?! — закричал он, и заметил на себе кучу напряжённых взглядов. За бурными обсуждениями никто не заметил, когда девушка успела прийти. Она казалась слишком спокойной. Настолько спокойной, что невольно вызывала страх. Страх вынужденного признания во всём, о чём было строго запрещено говорить в её присутствии. — Ло сказал вам, что я могу появляться во сне и делать что-то плохое? — безо всяких эмоций спросила Мана, но нахмурилась. Снова повисла тишина. Только после долгой паузы Пенгвин наконец нервно почесал висок и попробовал объясниться. — Э-э-э… послушай, не переживай! Он просто… Но Мана не стала слушать. — Говорил или нет? — Говорил, — вдруг честно сказала Иккаку. Она ожидала услышать гневную речь, обвинения, негодование, кучу нецензурных слов, но не получила ничего из этого. Мана просто кивнула головой и слишком тихо сказала: — Понятно. Она медленно развернулась и ушла.***
С момента неприятного разговора прошло два дня. Полярный Тан пробирался сквозь тёмные воды на большой глубине. Ближайшая остановка была запланирована нескоро. Среди всех членов команды витала неловкость, как будто каждый стыдился чего-то, но не решался высказать своих чувств. Шачи внезапно потерял аппетит, Пенгвин пытался ободрить его, но тот лишь натянуто улыбался в попытке сделать вид, что всё в порядке. Иккаку пренебрегла запретами капитана и приносила в каюту Маны большой стакан молока каждые два часа, но вскоре забирала обратно таким же полным, каким он изначально был. Клион задумчиво листал книги по кулинарии в небольшой библиотеке, которую Ло собирал лично. И Бепо никак не мог решиться рассказать о том, что нашёл, когда ходил в деревню опрашивать жителей. Но долго молчать об этом тоже казалось неправильным. Он не знал, что именно за письмо лежало в конверте, на котором были написано только два слова: «Для Маны». Ни имени отправителя, ни пометок — ничего. Стоило ли вообще открывать его? Как он появился на острове, который стал местом остановки совершенно случайно? Даже получив карту, Бепо изначально не собирался посещать это место, потому что корабль не нуждался ни в каких запасах. И, судя по всему, письмо было оставлено довольно давно. Настолько, что человек, передавший его, не помнил, от кого получил конверт. Или просто был сильно запуган и боялся рассказывать. Бепо решил подловить Ману, когда она точно будет одна, чтобы дать ей возможность самой выбрать: дать знать о содержимом письма команде или сохранить всё в тайне. Он застал её на кухне за час до ужина с усердием разглядывающую разложенные на столе карты. Только тогда старший помощник заметил, что на них было нарисовано что-то странное вместо символов и образов, которые он не раз видел на обычных таро. Рисунки выглядели так, словно были сделаны от руки, но в каком-то сюрреалистичном пугающем стиле. На одной карте находилось зеркало, отражающее силуэт предмета, напоминающего спасательный круг, на другой — соломенная кукла с жёлтыми волосами, одетая в голубое платье, на третьей — перевёрнутый корабль. Другие рисунки Бепо опознать не смог — все изображения казались расплывчатыми и в них едва-едва улавливался смысл. Даже первые три, которые он с трудом понял, были очень нечеткими и, имея менее богатое воображение, ему вряд ли удалось бы угадать содержание. Мана так сосредоточилась на картах, что не заметила чужого присутствия, даже когда Бепо прокашлялся. Ему пришлось осторожно дотронуться до её плеча, только тогда девушка вздрогнула и испуганно обернулась. Уверенность мигом покинула Бепо. Он растерялся, забыв разом все слова, которые знал. — Ты что-то хотел? — придя в себя, спросила Мана, резким движением собрав все карты в кучу и придвинув их к себе. Забыв на время о причине визита, Бепо ещё раз посмотрел на карты и, наконец, сел рядом на стул. — Извини, не моё дело, но что означают рисунки на твоих картах? Я несколько раз видел таро, когда Шачи и Пенгвин приносили разные странные вещи на корабль, но эти совсем не похожи на обычные карты, — он помедлил, но всё-таки неловко спросил: — Ты рисовала их сама? Мана немного расслабилась и вновь распределила карты по столу, перестав скрывать их. — Честно говоря, я понятия не имею, откуда эти карты и кто их сделал, но сколько себя помню, они всегда были у меня. Это единственная вещь, которая, судя по всему, всегда была со мной. Она нарисована в моём блокноте-незабывайке и подписана как «моя любимая вещь, единственная, которая была при мне, когда меня купил капитан». Видимо, это мои первые карты. По крайней мере, которые я помнила. Бепо протянул лапу и виновато посмотрел на Ману, но она лишь кивнула, позволив тем самым притронуться к картам. Он внимательно перебирал их, рассматривая по очереди, и удивлённо вздыхал, как будто держал в руках пугающую, но интересную вещь. — У тебя нет даже предположений, что это за рисунки и символы? Прости, если звучит обидно, но как ты на них тогда гадаешь? Разве для этого не нужно знать значение того, что изображено? — не отрываясь от своего занятия, тихо спросил Бепо. Мана пожала плечами. — Нет. Ну, я думаю, что нет. Я просто раскладываю их в разных комбинациях, переворачиваю и видение само приходит в голову. Но, что означают карты, я не знаю. Может, если бы знала, могла бы гораздо больше, чем сейчас. Хотя именно сейчас я вообще ничего не могу. Бепо положил перед собой карты, которые уже подглядел ранее. — Ну, эта золотая рыбка похожа на Полярный Тан… Девушка улыбнулась. — Да, мне тоже так кажется. Поэтому это моя любимая карта, несмотря на то, что на ней изображена рыба! — А эта соломенная кукла в голубом платье… Ты ведь любишь голубой и синий цвет? Особенно платья. Мана засмеялась, прикрыв губы ладошкой. — Ну, на соломенное чучело я точно не похожа! Хотя одно такое я знаю, но оно точно не ходит в платье! И кстати, я недавно решила сменить стиль одежды. Так сказать, избавиться от старых привычек и начать менять жизнь. Может, так получится освободиться от навязчивых воспоминаний. Бепо улыбнулся в ответ. — Я думаю, что это хорошая идея! И вдруг он вспомнил, зачем пришёл. — П-прости меня за то, что потревожил… У меня есть кое-что для тебя. Дрожащими лапами Бепо достал конверт из кармана комбинезона. — Откуда у тебя это? — удивлённо спросила Мана, ловким движением собрав колоду и бросив её в карман платья вместе с мешочком. — Мне передали это на острове. Кто-то из жителей бросил через забор, когда я стучался в калитку. На конверте написано, что он адресован тебе, поэтому я забрал его с собой и решил передать тебе. Извини, что не сделал этого сразу… Мана взяла в руки странную вещь и покрутила перед лицом. — Вроде ничего подозрительного на первый взгляд. Меня напрягает лишь то, что отправитель откуда-то знает моё имя и что письмо точно дойдёт до адресата. Знаешь, у меня нет знакомых, которые могли бы мне что-то отправить, кроме Марко, но не помню, чтобы у него была моя вивр-карта… Даже если бы была, как он мог угадать, что мы причалим именно к этому острову? Однажды его друг подловил меня, но теперь мы слишком далеко среди кучи мелких островов — невозможно с точностью определить, где именно мы решим остановиться. И не думаю, что у Марко сейчас есть время думать обо мне, особенно после того, как я сказала ему, что со мной всё в порядке. Всё-таки мы даже не друзья. — Да… это странно… Может, не будем читать? — Нет, я хочу узнать, кто и что мне написал. Мана разорвала конверт, не заботясь о его сохранности, и развернула аккуратно сложенный пополам лист бумаги. «Здравствуй, Мана. Я хотел бы иметь возможность связаться с тобой напрямую, но вероятность, что это закончится хорошо, близка к нулю. В последний раз мы виделись очень давно, и я знаю, как ты теперь выглядишь, только по розыскным плакатам. Если бы это было возможно, я бы, не раздумывая, вернулся в прошлое и вовремя остановил себя. У меня не получилось верно истолковать значение карт, и я ошибся, когда ошибаться было нельзя. Мы обязательно встретимся, вероятность этого составляет сто процентов. Мне есть, что тебе рассказать. А пока взгляни на рисунок, который ты подарила мне, когда тебе исполнилось пять лет. Бережно храни свои карты. Не пей слишком много молока, ты рискуешь заработать аллергию.Рассчитываю на твое понимание».
К письму оказался приложен ещё один лист бумаги. Развернув его, Мана увидела детский рисунок. На нём была изображена маленькая девочка с желтыми волосами в синем платье и бежевой шляпе. Она держала за руку высокого человека с длинными, такими же желтыми волосами, одетого в белую рубашку и черные штаны. В правом верхнем углу светило солнце, а в нижней части росла трава и цветы. Для пятилетнего ребёнка рисунок был нарисован слишком хорошо, но сам стиль рисования казался странным: объекты и пространство были сильно деформированы, как будто на них не действовали законы разумного, а два человечка выглядели слишком маленькими на фоне огромного пустынного пространства. Всё это отдавало нелепостью и глубиной одновременно, и не верилось, что что-то подобное действительно нарисовала маленькая девочка. Мана часто разглядывала свой блокнот-незабывайку, в котором было много рисунков, и удивлялась тому, насколько хорошо и точно они сделаны. Но они не были похожи на то, что она видела на бумаге в своих руках. Они казались… обычными. Пускай и красивыми. В них люди и предметы выглядели неискажёнными и отражали реальность. Ребёнок, чей рисунок лежал в конверте, явно видел мир совсем по-другому. И Мана неожиданно поняла, что картинки на картах, скорее всего, относились к той же реальности. А это означало… — Бепо, — девушка тряхнула головой, с трудом оторвав взгляд от бумаги, и напряжённо посмотрела на друга. — Кажется, ты был прав. Бепо медленно пододвинулся к Мане и с осторожностью, словно негласно прося разрешения, осмотрел рисунок и вздрогнул. — Думаю, карты действительно нарисовала я. — Прости, я совсем не хочу тебя обидеть, но разве ты умеешь так рисовать? Мне очень стыдно говорить подобное, но эта картинка выглядит так, словно её нарисовал не совсем здоровый человек… — Очень вероятно. И это сильно меня пугает.***
Несмотря на то, что письмо явно было адресовано только Мане, она решила показать его всем, помня о своём обещании Шачи не пытаться бороться с проблемами в одиночку. Члены команды с большим интересом разглядывали странный рисунок, передавая его из рук в руки. — Ну и жуть! Человек, отправивший это, явно не дружит с головой! Иккаку сердито посмотрела на Пенгвина. — С чего ты так решил? — Да ты прочитай-ка письмо ещё раз! Несёт какие-то бредни про «вернуться прошлое» и угрожает аллергией. А ещё сунул какой-то странный шедевр, который явно рисовала не Мана! — Нет, в этом есть смысл, — возразила Мана, нахмурив брови. — Я не знаю, кто мог оставить это письмо. Но я чувствую, что знаю его и хочу скорее встретиться с ним. Девушка напряжённо взлохматила волосы в попытке немного успокоиться. Слишком много мыслей появилось в голове. — Он знал, что я буду здесь и найду письмо, — наконец сказала она. — Может, он следит за нами?! — ужаснулся Клион. Но девушка покачала головой. — Тут только два варианта. Либо у него есть моя вивр-карта, либо… он может видеть будущее. Моей вивр-карты нет ни у кого, кроме Ло, но письмо явно оставил не он. Поэтому… Этот человек определённо умеет делать предсказания не хуже меня. А вероятнее всего, даже намного лучше. — ЧЕГО?! — хором воскликнули Шачи и Пенгвин. Напряжение заполнило воздух. — И я знаю человека, который точно способен на это. — ЧЕГО?! — Кто это?! Мана помедлила, заранее зная, что ответ не понравится никому из присутствующих. Но она обещала ничего больше не скрывать от команды. — Безил Хокинс, — девушка сделала паузу, но не получив реакции, продолжила менее уверенно: — Правда, я понятия не имею, откуда он меня знает и кем мне приходится… — Может быть, отец? Наставник? Друг? Враг? Брат? Пенгвин посмотрел на Клиона, тщательно обдумывая каждый вариант вслух: — Ну, на вид он старше тебя лет на десять… Для отца или наставника слишком молодой, а для друга — староват! Враг… мы не знаем его мотивов, но, если судить по письму, он не испытывает к тебе неприязни. Значит, вероятнее всего, он брат! — Он на Ману вообще не похож, — возразил Шачи. — Скорее всего, он обучал тебя твоим сверхъестественным штучкам. — Они не сверхъестественные! — Ну, пока не найдем его, не узнаем, — пожала плечами Иккаку. — Хотя, может быть, это все-таки не он? — Ты знаешь еще пиратов-экстрасенсов? — Мана сложила руки возле груди и насупилась. Иккаку немного подумала и махнула головой: — Неа. — Это он, — решительно заявила Мана. — Говорю тебе, не он! — тут же вспыхнул Пенгвин. — А я говорю, что он! — Ты посмотри на его плакат, этот Хокинс стремный! А ты милашка! Вы не можете быть родственниками! Никак! — Мы должны проверить! Иккаку прокашлялась и прервала спор: — А вдруг этот Безил Хокинс пытается нас обмануть? Он хочет нас поймать и заманить в засаду, пользуясь тем что ты потеряла воспоминания о прошлом. — Зачем ему использовать такие грязные трюки? Тем более, откуда он знает, что я ничего не помню, если меня почти не знает? И откуда у него мой детский рисунок? — Сам нарисовал! — засмеялся Пенгвин. — Я не верю в это! Бепо вздохнул и решил вмешаться. — Мана, мы понимаем, что ты хочешь встретить хотя бы одного человека, который знал и любил тебя в прошлом, но слишком опасно верить каждому встречному… Безил Хокинс - пират. Мы ничего о нём не знаем… — Я видела его фотографию в газете, и еще тогда подумала, что мы уже виделись. Я думала о нём… с тех пор, как Ло рассказал, кто он. Если Хокинс на самом деле хорошо относится ко мне или вообще мой родственник, то мог бы научить меня правильно пользоваться способностями. Мана посмотрела на Шачи, ища поддержки, но тот лишь виновато опустил взгляд вниз. — Да что ты заладила со своим Хокинсом? — Пенгвин выглядел слегка раздражённым. — Ты что, его ярая фанатка? Он наш враг! Наверняка есть кто-то другой, у кого можно прокачать свои навыки! Девушка почувствовала, как внутри неё закипает злость. — Никому другому я не сдалась! А Хокинс оставил мне послание! Значит, ему не все равно на меня! — Да он просто хочет обмануть и грохнуть тебя как потенциального соперника! Ты на его рожу глянь — прямо сама доброта и дружелюбие! — Хорошо! Хорошо. Итак, кто, по твоему мнению, кроме Хокинса обладает способностью предсказывать будущее, да еще и используя карты таро? — Вот именно! Как-то все слишком удачно складывается! Все-то он умеет и тебя знает, и записочки оставляет, и свои ценные советы раздает! Прямо мужчина мечты, а? Плыви к нему прямо в руки! — Я тебе не рыба, чтобы плыть! — Это было образно… Остальные члены команды внимательно следили за перепалкой Пенгвина и Маны. Бепо почувствовал, что должен вмешаться. — Мана, я думаю, Пенгвин прав. Тебя пытаются обмануть, пользуясь уязвимым положением. Если хочешь обменяться опытом с кем-то, стоит подождать другого шанса. — Его не будет, понимаешь! Хокинс единственный, кто близок мне! Пенгвин раздражённо фыркнул. — О нет… ты запела как влюблённая дурочка, которая увидела в журнале какого-нибудь чувака и решила, что он её судьба на всю жизнь… — Но вдруг ему правда не плевать на меня?.. — О, это точно фанатская болезнь… — Да пошел ты! Вновь повисло молчание. Клион нарушил его первым. — Давай мы лучше начнем собирать розыскные плакаты на островах и попробуем найти среди других пиратов кого-нибудь, похожего на тебя, чтобы вы могли пообщаться? — Эй, что еще за клуб знакомств?! — закричала Иккаку. — А по-моему, попахивает сталкингом… — наконец подал голос Шачи. — Мы реально будем искать информацию о куче совершенно незнакомых людей и даже выслеживать некоторых, только потому что они похожи на экстрасенсов? — Не будем мы такой херней заниматься! — рассерженно воскликнула Мана. И Пенгвин неожиданно поддержал её. — Да, а вдруг этот кто-то окажется не таким безобидным, как на плакате, и размажет нас в лепешку?! С нами нет капитана, так что, скорее всего, мы правда просто хорошо получим по роже. Мана опустила голову, вдруг растеряв свой пыл. Её лицо исказилось страданием: она совсем запуталась. Здравый смысл был на стороне Пенгвина. Доверять незнакомому пирату — очень глупая идея. Но внутренний голос упорно с этим не соглашался. — Если Безил Хокинс на самом деле мой родственник, у меня должна быть такая же фамилия?.. — вдруг задумчиво произнесла девушка. — Уже и фамилию примеряет! — схватившись за шапку, громко проворчал Пенгвин. — Тогда давайте решим всё по-взрослому, — вдруг сказал Клион. — Зачем нам гадать на словах, кем является этот Хокинс, если мы можем погадать на картах и выяснить наверняка? Мана едва не задохнулась от страха. Она быстро окинула взглядом остальных и поняла, что они тоже обескуражены предложением Клиона. — Капитан запретил нам! — в ужасе воскликнула Иккаку, треснув товарища по команде по голове. Весь разговор Шачи выглядел подавленным и слишком тихим, но теперь он почувствовал себя еще хуже, вспомнив недавние беседы с Маной о предсказаниях и картах. Ему лучше всех было известно, в каком беспорядке находятся мысли Маны. После стольких обсуждений приказа капитана парень не думал, что кто-то решит так открыто пойти против предупреждений Ло. — Я тоже думаю, что не стоит, — едва слышно произнёс он, но его слова заметили. Мана повернулась к нему и вдруг натянуто улыбнулась. — Я попробую. Если вы не верите мне, я докажу, что права, — вдруг сказала она, достала свои карты и положила на стол. И вдруг из колоды выпала одна карта. Мана вздрогнула. Её рука на несколько мгновений застыла в воздухе и затряслась, прежде чем потянуться вперёд. Тишина давила на уши, и странное чувство сжало сердце. Девушка почти физически ощущала на себе чужие взгляды, но не могла заставить себя обернуться. Пальцы осторожно прикоснулись к одиноко лежащей в стороне от колоды карте, как будто она в любой момент могла превратиться в острую илу и поранить кожу. «Нужно успокоиться. Это определённо знак. Нужно просто успокоиться…» — Мана почувствовала холод во всем теле, сжавшись от неуверенности и тревоги. И наконец решившись и перевернув карту, она почувствовала, как замерло сердце. — Это же… — осторожно заглянув через плечо Маны, Бепо потрясённо раскрыл рот, тут же прикрыв его пушистой лапой. — Соломенная кукла в платье, — не своим голосом произнесла девушка.