Тень за моей спиной

      В ушах до сих пор звенел сталью голос отца и собственный, пропитанный желчью, тон. Спор, обвинения, какая-то маниакальная упертость обоих… Что это было? Для чего? Туман в голове никак не хотел рассеиваться. С каждым мгновением и каждой оставленной позади ступенькой пелена становилась все плотнее, а мысли путались: появлялись, исчезали, теснили друг друга, клубились возмущением и в то же время растерянностью.       — Зачем? Для чего надо было срываться еще и на отце? — С дрожью совладать уже не получалось.       Едва захлопнулась дверь в комнату, Эрен закрыл ее на замок, хоть и знал, что Гриша не сунется к нему. Раньше был нечастым гостем здесь, а сейчас, после бранных слов в свой адрес, уж точно не рискнул бы.       Собственная спальня всегда казалась Йегеру убежищем, куда можно было сбежать и затеряться в сумраке одиночества среди почти идеального порядка, темных обоев и лаконичной строгой мебели. Из-за постоянно приспущенных штор, через которые не проникал ни один луч, даже давным-давно нарисованный на стене лес будто приглашал заблудиться в его мрачной отрешенности. Такой живой и светлый в солнечном свете, как задумывала когда-то мама, он давно уже стал угрюмой декорацией домашней атмосферы.       — Зачем? — повторил Эрен вопрос пустой комнате.       — Ты же слышал, — последовал ответ самому себе чуть изменившимся тоном. — Отчетливо слышал, что он пообещал сдать тебя в психушку. Как надоевшего щенка. Никому не нужный. Для всех чужой. Монстр, вот кто ты. Так тебя видят все вокруг. Даже этот ублюдок, что считает себя твоим отцом, сторонится и хочет избавиться. Он боится тебя, Эрен.       — Меня? — Йегер в отчаянии мерил шагами комнату: от леса до противоположной стены и обратно. — Папа не боится! Если бы ты не начал высказывать ему то, насколько ненавидишь, если бы не ляпнул, что он отвратный отец, который думал только о своем удобстве…       — А это не так? — с недовольством оборвал сам себя. — Меня не обмануть, Эрен, как бы ни старался. Ты знаешь, что быть спокойным, пока ребенок пропадает всю ночь не пойми где, — совсем ненормально. Скажи, ты бы так повел себя со своим ребенком? Смог бы писать гребаную диссертацию, пока твой сын в сырой одежде грелся в задрипанном гараже, закутавшись в старый плед? Ответь мне, Эрен, ответь.       Сколько тогда ему было? Одиннадцать? Двенадцать? Воспоминания о той ночи клеймом выжглись на подкорке мозга. Мерзкое ощущение холода, сырости и одиночества… Теплый плед и надежда, что папа вот-вот придет и найдет удравшего из дома сына. Но папа так и не пришел, а Эрен не сомкнул глаз той ночью. Ежась от ливня и страха, вглядывался до утра в потоки воды с неба. Сжатые от обиды кулаки… искусанные от нее же губы.       Оказалось, что папа даже не искал. У папы было много работы. В детстве такое объяснение полностью удовлетворило Эрена, но сейчас, сам став взрослым… сам имея работу… Смог бы он забыть про ребенка в подобной ситуации?       — Я… Нет, но… — Ситуация из детства перевернулась с ног на голову, представ в отвратном свете. — Он ведь… Он работал, и утром…       — Что утром? Тебя привел дед этого вечного добрячка Армина домой. Вот что было утром. А Гриша, — выплюнул, будто само имя и воспоминания были противны, — и бровью не повел. Отправил тебя в комнату, велев собираться в школу. Ребенка, который не спал всю ночь, отправил в школу. Так по-отцовски! А теперь этот твой папаша собирается упрятать тебя в психушку, сделать абсолютно послушным мальчиком, а ты это продолжаешь игнорировать. Ну ты и тупой мудак, Эрен.       Взгляд уткнулся в банку со светлячками. Эрен не знал, что с ними делать, хотел было выпустить в тот же вечер, когда принес домой, но не успел. Тот, второй, не позволил. И вот теперь банка с мертвыми жуками и засохшие в ней ромашки оказались в руках Йегера наглядной демонстрацией того, что бывает с лишенными свободы существами. Отец, пытаясь убедить сына начать лечение, будто засовывал его в банку без возможности выбраться. Другой Эрен был во всем прав.       — Это… — Доводы были почти железными, и им никак не удавалось отыскать хоть какое-то вразумительное опровержение. Эрен поставил баночку обратно на полку и опустился на кровать. — Это нечестно. Папа не такой. Он…       — Он любил тебя? Ха! Ты продолжаешь удивлять меня. Он ненавидел тебя, хотел и хочет избавиться, чтобы ты не маячил перед глазами. А ведь ты даже не знаешь, почему он считает тебя монстром, которого необходимо изолировать от всего общества. Зато я знаю. И только что поделился этим с тобой. Страх. Страх, Эрен, и ничего больше. Тебя боятся. Забыл, как бил одноклассника рюкзаком по голове, пока у того кровь не пошла и пока он не упал? Забыл? Может, мне показать тебе это? Давай уже наконец снимем никому ненужную мишуру, за которой прячешься настоящий ты.       — Нет! Это не я! Это ведь был ты! — Эрен мотал головой, вцепившись в волосы, но воспоминания накатывали, словно и впрямь все это время что-то сдерживало их. — Это ты здесь, не я! Я никогда бы так не поступил. Микаса… Она знает это.       — Микаса? — голос второго «я» стал насмешливым и брезгливым, словно для него даже имя было неприятным. — Да она уже знать тебя не хочет после твоих выходок. Вот и вся любовь. Вот твоя Микаса — она уйдет к Жану или кому-нибудь еще, кто удачливее тебя. К тому, кто больше ей подходит. А ты кто? Скулящий и истеричный псих. И готов смириться с этой мыслью. Я все знаю, Эрен. Я в твоей голове, забыл? Как бы ты ни хотел считать себя нормальным, но все же допускаешь, что они правы? Допускаешь, что Гриша прав. А ведь никто тебе не поверит, расскажи ты им правду.       — Поверят! — вспылил Эрен, вскочив с кровати и вновь начиная расхаживать по комнате. Лес, выведенный на стене, теперь перестал казаться спокойным и неживым. Он будто тянул корявые ветви, желая затянуть в свою серую пустоту, поглотить, усмирить, лишить выхода. — Поверят.       — Поверят, что тебя можно не бояться? Какой ты наивный. Ты же не помнишь, что произошло с твоей матерью. Совсем не помнишь, бедняга. А я все знаю. Я все видел.       — Прошу, замолчи, — вырвалось хрипло, тихо, словно еще слово и Эрен мог сам замолчать навечно. — Я не хочу об этом вспоминать. — Ресницы вмиг стали влажными, а сердце заколотилось, грозясь не выдержать такого темпа.       — Нет, ты должен знать правду, Эрен, — гнул свою линию второй он. — Имеешь на это полное право. — От голоса в голове хотелось спрятаться, но не было такого места, казалось, во всем мире. — Ты убил ее. Смотри.       Убил? Эрен остановился на середине комнаты, застыв на месте.       Щелчок, и голову будто раскололо на части, сжав перед этим огромными тисками. Картинки, вырванные давно из общей мозаики, снова складывались воедино, воссоздавая прежний рисунок. Тот самый, который Эрен не видел бы и дальше, потому что не хотел ничего из этого помнить, не хотел смотреть, знать и слышать. Однако крики матери застряли в ушах, и хотелось выцарапать эти хрипы, стоны, но не получалось. Они стойко встали на свое место в памяти. Этот взгляд… Застывший взгляд любимой мамы, которая погибла, защищая сына. А этот самый сын, имея возможность спасти ее, просто стоял и смотрел. Не сделал ничего. Трус. Нет, не трус. Эгоистичный ублюдок. Монстр. Убийца. Собственные мысли смешались с неумолкающим голосом, создав страшную и убивающую картину. Как можно было любить такого сына? Как можно было терпеть рядом с собой убийцу? Как отец держался все это время?       — Мама, — сорвалось с потрескавшихся губ. — Микаса, — последовало сразу и разнеслось по телу мелкими ударами тока. — Простите.       Казалось, еще немного, и дыхание остановится, сердце не выдержит, легкие взорвутся от частого дыхания. Густая мгла пробиралась под кожу медленно, уничтожая даже самые мельчайшие искры света. Становилось мерзко от самого себя. Время перестало существовать в привычном понимании, будто по чьему-то желанию. Сколько его утекло, прежде чем Эрен смог поднять голову и осмотреться? Он даже не сразу сообразил, где находился. Только страх и отвращение, смешавшись, вцепились в его грудь, мешая дышать. Будто на короткий миг избавившись от строгого надсмотрщика, Эрен потянулся к смартфону, и стало совсем немного легче. Микаса не исчезла. Она звонила ему. Она переживала. Микаса не отвернулась. Прерывисто вобрав воздух, Эрен тут же закрыл рот рукой и после уже смахнул выступившие слезы. Микаса. Ее имя звучало, как последняя соломинка, способная связать его с этим миром. Оглядевшись загнанным зверем, он набрал номер и, едва услышав знакомый взволнованный голос, шумно всхлипнул. И пусть трус. Пусть слабак. Но кто из людей не испытывал страх перед неизвестным?       — Микаса, прошу, выслушай. Милая, хорошая Микаса. Мне так… Так хочу увидеть тебя. Прости-прости. Я не могу так больше. — Йегер стиснул челюсти, скрыв очередной приступ дрожи. — Я не хочу в психушку. Все не так. Совершенно не так. Я не болен. Это… Он — это я, но я не болен, слышишь? Прошу, поверь. Просто поверь. Мне это так нужно. Микаса. Приезжай.       Она слушала, не перебивая. И Эрену было достаточно, чтобы продолжить бороться, ее обещания приехать и короткого: «Держись, милый». Она не могла подвести. Микаса. Ее имя стучало в голове, отгоняя жуткие мысли. С ней было всегда спокойнее.       Оставалось только ждать. Если и не сможет помочь, то просто будет рядом. Не отвернется, не предаст. Приедет. Поддержит. Точно поддержит. Эрен повторял это сам себе, как мантру, чувствуя небольшое облегчение. Сил хватило даже на то, чтобы переодеться и умыться. Только звонок в дверь прервал успокаивающие наставления в голове, и Йегер ринулся вниз. Так быстро, как только мог, едва не скатившись с лестницы кубарем.       Она стояла на пороге. Пришла. Взволнованная и в то же время полная осторожной затаенной радости от встречи. С наспех расчесанными после сна волосами (должно быть, телефонный звонок разбудил после ночной смены), наверняка в первой попавшейся под руку футболке, джинсовых шортах и кроссовках на босу ногу, Микаса поправила сбившуюся от быстрой ходьбы сумочку и нерешительно улыбнулась. Внутри Эрена мягкими касаниями прошелестели крылья бабочки, как последней выжившей надежды. Был ли отец дома — не имело значения. Сжав ладонь Микасы в собственной, Йегер потянул ее в свою комнату. Лишь бы успеть все рассказать, признаться, просто побыть рядом.       Отбросив на смятую кровать сумочку, Эрен сгреб Аккерман в объятия, прижался, словно не видел целую вечность. Хотелось залиться слезами, выпустить смятение, горечью засевшее в горле, но получилось только выдохнуть, прикрыв глаза. На эти мгновения он будто обрел свободу от того кошмара, что творился в его голове.       Микаса была здесь. С ним. Обнимала его так же любяще и нежно, как делала это всегда. Она доверяла ему. Не боялась. Не избегала. Не пыталась тут же засыпать его упреками или утопить в собственной обиде. Молчала. Ждала, готовая выслушать и понять.       — Ты пришла. Я… Хотел сказать тебе. Только тебе. — Йегер запнулся, вновь услышав неприятный скрежет в голове.       «Смотри-ка. А любовь твоя какую книжечку-то почитывает. — Взгляд остановился на наполовину выскользнувшей из сумки книге с парой закладок и карандашными почеркушками на них знакомым почерком. Голос в голове между тем и не думал замолкать. Издевался. Убивал последнюю надежду на спасение. Подначивал. — А это что там? Ох, бедный ты мой мальчик. Это же заметки она делала. Какая прелесть. Да и книжка твоего папаши, читай-ка название. После этого еще остаются сомнения? Ты никому не нужен. Никто не собирается тебя поддерживать. Никто, понял? Только я. Я смогу дать тебе все, чего ты достоин. Вместе мы добьемся успехов, вместе утрем всем им носы! Просто позволь мне сделать это. Давай же. Давай!»       Эрен зажмурился, вцепившись пальцами в Микасу, словно все еще не хотел отпускать, но факты били по больному. Не позволяли что-либо сделать, что-то сказать. Она предала его. Та, в ком Эрен был уверен больше, чем в самом себе, предала и растоптала все, что их связывало. Он проваливался в темноту с каждым стуком своего сердца. Ничто. Сплошное ничто. Никакой боли, никаких чувств. Ничего. Только горечь от разбитого доверия.       Эрен сдался.       — Микаса, скажи, ты настолько торопилась ко мне, что даже забыла надеть нижнее белье? — Руки Йегера прошлись по внезапно напрягшейся спине и задержались в районе лопаток. — Мне нравится, когда ты такая. Это заводит. — Он не выпускал ее из объятий, только усиливал их, прижимаясь к Аккерман теснее.       — Эрен? Все нормально? — Она так и не отстранилась. Это злило. Терпеть решила или в спасительницу поиграть?       Ну что ж. Сама напросилась.       — Знаешь, лучше проверю. — Йегер запустил руки под свободную футболку Микасы, резко задрав ее и сорвав короткий вдох. — Вот распутная, — морщась, выдавил он из себя, едва не отскочив в сторону из-за пробивших все тело разрядов. Будто ток по нервам пустили. Больно и очень неприятно. Однако нельзя было выдавать свои уязвимости, поэтому невозмутимо продолжил: — Ну что, тебе помочь или сама разденешься?       Только круглая дура или чокнутая решилась бы на секс после произошедшего в последние несколько дней. При всей неприязни, какую Эрен испытывал к Микасе, та не относилась ни к дурам, ни к сумасшедшим, поэтому можно было продолжать разыгрывать сцену без опасений вновь получить порцию разрядов.       — Ясно, — протянула тем временем Микаса, не сводя с Эрена внимательных, чуть прищуренных, глаз. — Хочешь сказать, что устроил весь этот спектакль только ради того, чтобы затащить меня в постель? Йегер, ты неисправим! Я должна в это поверить? Разве для этого не достаточно было просто заглянуть ко мне, когда Саша на смене?       — Слишком просто. — Проведя кончиками пальцев по столу, Эрен взял бутылку с водой и осушил ее полностью, будто никогда прежде этого не делал. Впрочем, отчасти так и было. — Может, я хотел, чтобы именно ты приехала ко мне. Как собачонка.       Микаса молчала какое-то время, продолжая сверлить Эрена задумчиво-внимательным взглядом, а после присела на кровать и залилась смехом. Она как ни в чем не бывало принялась разглаживать черный шелк и вместо того, чтобы вспыхнуть от обиды, бросила на Эрена мимолетный любопытный взгляд.       — Собачонка? Только и всего? Эрен, я всегда считала, что твои фантазии насчет наших возможных ролевых игр будут пооригинальней, чем отыгрыш спаривающихся животных. — Она перестала смеяться и вмиг стала серьезной. — Так для чего ты хотел меня видеть? Гриша сказал, что с тобой что-то происходит, и я…       — Гриша сказал, — сквозь зубы выдавил Эрен и сжал кулаки. — Гриша может направиться в самое долгое эротическое путешествие в своей жизни, а не делать вид, что его вдруг стала волновать жизнь собственного сына. — Столько желчи в каждом слове, что пекло в горле.       — Эрен. — Микаса дернулась, но остановила себя. Наверняка хотела бы обнять его в эту самую секунду. Передумала. Вместо этого сказала спокойно: — Эрен, он волнуется за тебя, потому что не понимает, что с тобой происходит.       — Не понимает? Все он прекрасно понимает. Но не хочет верить, что его сыночек не такой уж правильный, каким ему хотелось бы видеть его.       — Люди всегда желают видеть в других только то, что им нравится. Такова наша натура. Может, ты утрируешь насчет ожиданий Гриши относительно тебя и все не так плохо? — спросила Микаса ровным тоном.       О, как заговорила! Еще бы Эрен лежал на кушетке — ну чем не эпизод «на приеме у психиатра» из фильма. Мерзко.       — Слушай, хватит разыгрывать тут сцены, будто ты ничего не понимаешь, прикидываясь идиоткой. Я знаю, что он рассказал тебе о психушке. Как и о том, что ты должна помочь запихнуть меня туда. Вот для чего ты пришла, когда этот нытик позвонил тебе. Решила поиграть в благодетельницу, оказать содействие этому никчемному папашке? Ничем не лучше их всех.       — Да с чего ты решил?.. — едва дрогнул голос Микасы, внезапно смявшей в кулаке простынь от негодования.       — Достаточно. — Эрен вскинул руку, не позволяя больше произнести ни слова. Оказавшись рядом, он смотрел на Микасу сверху вниз. Не было больше в его взгляде прежней теплоты и нежности. Теперь там бушевала ярость и отторжение всего, что могло сделать мягким, по его мнению. — Мне не нужны твои нелепые попытки объясниться. Да хоть ради Папы Римского ты здесь, хоть ради своего милого — мне похер. — Заметив напряженное выражение лица Микасы, Эрен ухмыльнулся. Ухмыльнулся совсем иначе, чем раньше — враждебно.       — Но ты ведь… все еще Эрен, — произнесла она без былой уверенности, глядя в глаза.       От этой странной фразы Йегер хмыкнул и наконец отошел в сторону, возвращая Микасе пространство и возможность дышать спокойнее.       — Эрен. Да, я Эрен, и что с того? Ты слишком много всего хочешь знать. Прекрати прикидываться тупой. Видишь же прекрасно, что твоего сахарного мальчика больше нет. Давай, подхватывай сумку и беги, чтобы потом фантазировать обо мне, лежа в своей узкой постельке, пока Саша на работе.       — Но ты ведь и сам не прочь высказаться. Или ошибаюсь?       — Ладно. — Тяжело вздохнув, Эрен провел ладонью по лицу. — Дам тебе возможность задать два любых вопроса, а потом можешь проваливать. — Он говорил сухо, будто делая самое настоящее одолжение.       — Почему только два? — невозмутимо поинтересовалась Микаса.       От удивления такой наглостью Эрен выгнул бровь и уставился на Аккерман. Она совсем не понимала, что происходило у нее под носом? Или ей окончательно отшибло чувство страха?       — Я похож на джинна? — прошипел он, присаживаясь на стол, сжимая его края пальцами.       — Ты похож на того, кого стараются избегать примерные девочки. Такие не вызывают симпатии.       — Я и не пытаюсь поразить Ваше Величество, чтобы получить благосклонность к своей персоне. Нашлась королева. — Он фыркнул, отворачиваясь. Ситуация начинала постепенно злить все больше.       — А я и не называла себя примерной девочкой, — парировала Микаса.       — Еще скажи, что не примерная. Уж я-то тебя хорошо знаю. Пройдет парочка лет, и на уме будет только Kinder, Küche, Kirche. Или что? Удивишь меня чем-то? Тошно было на вас обоих смотреть. Рафинированные отношения идеальной парочки.       — Иными словами, все это время смотрел на нас со стороны и видел меня сквозь искаженную призму не-своего восприятия. В таком случае ты ничего не знаешь, Эрен. Или как мне тебя называть? Настолько отделяешь себя от него?       Слова Микасы порождали только ненависть, и Йегер закипал, меняясь в лице, будто в любой момент был готов сорваться и придушить эту упрямую девчонку. Только вот ничего не предпринимал, не двигался с места. Сейчас не время.       — Я и есть Эрен Йегер. Всегда им был. — Он победно ухмыльнулся. — Вот и вопросы закончились.       — Их же было… Два. — Смотреть, как растерянность сменялась обидой, а после смирением, было чрезвычайно приятно, и Эрен не сдержал короткого смешка.       — Теперь проваливай уже из моей жизни, чтобы мне не попадалось больше твое слащавое личико, — бросил он. Неторопливо пройдя мимо Микасы, Йегер открыл дверь и рукой пригласил ее проследовать на выход.       — Хорошая попытка, но я еще не закончила. — Она замотала головой и скрестила руки на груди, не двинувшись с места, отчего Эрен закатил глаза и закрыл дверь, прижимаясь к ней спиной. — Мы слишком с тобой связаны, чтобы вот так просто разрывать все отношения.       — Я не поверю в твою чушь, как и не дождешься от меня сострадания, будь ты даже беременна. Не мои проблемы.       А чем еще девки насильно могут привязать к себе, как не беременностью? Больше у Эрена идей не было. Вообще-то и этот вариант в случае Микасы отпадал. Такие пьют таблетки строго по расписанию и не залетают без помолвки, свадьбы и десятка серьезных разговоров с мужем, личным гинекологом и всеми подругами по очереди.       — Ты не понял, Эрен. — Его имя звучало в ее исполнении иначе, и от этого Йегер поморщился. Видимо, где-то очень глубоко, тот самый Эрен Йегер оставил чувства к Микасе, так и не избавившись от них. Она же тем временем спокойно продолжила: — Что скажет Леви, узнав, что тот, за кого я попросила замолвить словечко в банке, оказался полным мудаком и бросил меня, едва получив повышение? Сначала скажет, а потом и сделает. Какие есть варианты? У меня только один, например. И все твои старания пойдут коту под хвост. — Шантаж. Вот ведь вредная сучка! Решила напугать братом и перспективой лишиться должности. — Я не говорю, что мы должны разыгрывать влюбленную парочку. Но и свернуть общение вот так запросто, по щелчку пальцев, тоже теперь не посмеешь.       — Я догадывался, что такое место твой Эрен бы не получил только за милую мордашку. — Проведя ладонью по волосам, Эрен прикрыл глаза, задумавшись. — Хорошо. Нам следует обговорить все условия наших взаимоотношений, чтобы впоследствии не возникало недопонимания. Думаю, потерпеть парочку раз твое присутствие рядом я смогу. Что сказать Леви — думай сама. Меня это не особо волнует.       — Мой Эрен… — Прозвучало вновь странно, но будто она обращалась не только к тому… Нет. Йегер мотнул головой, стиснув зубы, злясь уже и на себя. Он сам по себе. Ему нужно только планомерно пробиваться вверх по карьерной лестнице, а не вся эта сентиментальная чушь, которой был забит мозг до этого момента. Сейчас ведь даже дышать стало легче. Свободнее. Микаса тем временем продолжила: — Он бы ни за что не стал добиваться повышения таким способом. Когда Леви мне рассказал, я не поверила, но теперь, кажется, начинаю понимать, почему так произошло… Это ты все провернул, ты вот таким подлым способом решил забраться как можно выше.       Вот так поворот. Мало того что Микаса протолкнула его в банк, так еще и взяла на себя роль надзирателя в его карьере? Вот же паскуда.       — Значит, твой братец настучал на меня? — теряя самообладание, чуть ли не прошипел Эрен.       — Эрен, которого я знаю…       Он не дослушал. Хватит на сегодня болтовни. Довольно!       — Ты вылепила из него сопливого слюнтяя, который и шага не мог сделать, не держась за твою юбку. Ты виновата в том, что произошло, — выплевывая каждое слово, Эрен улыбался все шире, отходя от двери. — Ты виновата в том, что я теперь такой. — Он вскинул руками, чуть склонив голову. Теперь его взгляд наверняка казался немного безумным.       Вот оно! Наконец-то! Микаса впервые за весь разговор дала слабину. Он заметил, как на дне ее глаз промелькнул страх, как сжались губы и вздрогнули ресницы. «Виновата». Это слово ядом сомнений прокралось ей в мозг.       Эрен довольно хмыкнул, почувствовав свое превосходство. Вот и все. Пора Микасе убегать без оглядки, пока он не продолжил травить чувством вины, потому что теперь нащупал как минимум одно слабое место.       Однако так легко сдаваться и признавать свое поражение она не собиралась.       — Запомни, — Аккерман отвернулась, чтобы окончательно взять себя в руки, и быстро схватила сумочку, после чего встала с постели и снова встретилась с Эреном взглядом, — я тебе не Гриша. И так легко от тебя не откажусь!       Уверенность в ее голосе на короткое мгновение выбила почву из-под ног, вспыхнув на лице Эрена удивлением и растерянностью. Но лишь на секунду. Вскоре он вновь был таким же равнодушным и холодным, что и мгновение назад.       — Все-таки решила поиграть со мной в преданную хозяину тявкающую сучку, которая повсюду за ним бегает?       — Надеюсь, что в следующую нашу встречу ты придумаешь игрища поинтересней. Сегодня я была у тебя, значит теперь место и время встречи назначу я. Отправлю сообщение. До встречи, Эрен.       Эрен? А где же «милый, любимый, мой хороший»? Почему не сказала что-нибудь из этих тошнотворно приторных слов, которые сейчас бы звучали как издевка, как доказательство того, что ей нужен тот самый «милый-любимый-идеальный»?       Микаса ушла, и последнее слово будто осталось за ней. И книга осталась. На столе в столовой. Эрен был уверен, что она сделала это специально, чтобы он точно заметил монографию. Хотела таким образом наглядно продемонстрировать ему еще раз, что не сообщница Гриши в его многолетних попытках игнорировать проблемы сына.       С Микасой Аккерман все оказалось гораздо сложнее, чем он рассчитывал. Вместо того, чтобы отвернуться от Эрена и броситься от него прочь, она словно попыталась заглянуть внутрь… Понять что-то. Глупости! Никто и никогда не хотел понимать Эрена. Все, что обычно хотели люди, это сделать его удобным, загнать неугодную им часть его истинного «я» как можно глубже.       Так было с Гришей, учителями, одноклассниками… Вот и Микаса такая же. Хитрая лицемерка, которая пытается нащупать его слабости, чтобы потом взять за горло и выкинуть так же, как это делали всю жизнь другие. Потому что ей нужен Эрен. Не он. Тот, другой. Идеальный, удобный для нее Эрен Йегер.       Он не допустит этого! Он сделает все возможное, чтобы Микаса исчезла из его жизни и из его мыслей. Навсегда.       «Добро пожаловать в ад, Микаса Аккерман».