My Master Gabriel. The Best Gift Ever

Эрик вздохнул и робко постучал в студию хозяйки. Сегодня утром господин сказал ему, что он должен пойти в студию госпожи после обеда, ничего толком не объяснив, предупредив «вести себя хорошо». Он хотел бы, чтобы хозяин хотя бы сказал ему, чего ожидать. Впрочем, он полагает, что скоро все узнает. Когда Эрик заходит внутрь, с удивлением видит, что хозяйка стоит у мольберта, одетая в джинсовый комбинезон, покрытый старыми пятнами краски, и расставляет кисти. — Ладно, иди сюда, — указывает она на середину комнаты, где было расчищено место, чтобы создать что-то вроде сцены. Внезапно Эрик вспоминает слова Трейси о том, что Джерри должен был позировать для хозяйки, и чувствует странное облегчение. Он может это сделать. Госпожа снимает резинку с запястья и берет волосы Эрика, завязывая их в беспорядочный пучок. В её прикосновениях нет тепла и нежности хозяина, но и грубости тоже нет. Она ухмыляется, когда замечает его серьги, и осматривает их, поворачивая в пальцах. — Это бриллианты? Ты, должно быть, чертовски хорош, — качает она головой, и Эрик чувствует, как краснеют его щеки. — Раздевайся, — приказывает она, как только убирает волосы, и Эрик вздыхает. Не то чтобы он этого не ожидал. Он начинает складывать одежду в аккуратную стопку, но она просто отпихивает её, бормоча «не беспокойся». С громким стуком она опускает коробку рядом с ним и достаёт ярко-красную верёвку. — Это займёт некоторое время, — предупреждает она и разворачивает его. Эрик пытается подчиниться её прикосновениям, действительно пытается, но она не даёт никаких словесных команд, и трудно догадаться, чего именно она от него хочет, пока нетерпеливо дёргает его за руки. В конце концов, он понимает намёк и скрещивает руки за спиной, запястья к локтям, предплечья параллельно друг другу, и она начинает их связывать. Госпожа скручивает верёвку вокруг его рук в сложный узор, туго натягивая её. Вскоре пальцы начинает покалывать, но он закусывает губу и ничего не говорит. Кажется, что прошла целая вечность, прежде чем та закончила с его руками. Она все время поправляет верёвку, чтобы была расположена идеально, переделывает некоторые узлы по несколько раз, прежде чем они её устраивают, и к тому времени, когда отходит, плечи Эрика уже болят от напряжения. Когда она берет ещё верёвку и начинает создавать такие же узоры на его груди, Эрик сосредотачивается на своём дыхании и старается не думать об этом. Она крепко обвязывает верёвку, и он чувствует, как та впивается в кожу при каждом поверхностном вдохе. Толкнув его, чтобы лёг на твёрдый пол, хозяйка сгибает одну его ногу и связывает от бедра до икры. Другую она оставляет свободной, а затем отодвигает ящик с верёвками. Однако облегчение Эрика длится недолго: госпожа зацепляет что-то между его лопатками, а затем нажимает кнопку на стене, с громким жужжанием приводя в действие заводной механизм. Его поднимают, пока нога почти не перестаёт касается пола, и он отчаянно борется за опору. Если он всем весом повиснет, то давление на грудь станет практически невыносимым, что затруднит дыхание, но когда он балансирует на носке, его икроножные мышцы сразу же начинают гореть. Явно не замечая его дискомфорта, госпожа снимает резинку и начинает расчёсывать его волосы. Она тратит добрых полчаса на то, чтобы уложить каждую прядь так, как ей хочется, используя кучу спрея для волос, который оставляет горький привкус во рту, а Эрик просто хочет крикнуть ей, чтобы она покончила с этим. Когда, блядь, наконец, она довольна причёской, Эрик не хочет ничего, кроме как убраться отсюда, а она ещё даже не начала рисовать. — Последний штрих, — усмехается и тянется к нему между ног, дроча его член. — Госпожа! — пискнул Эрик в удивлении и замешательстве. — Давай, возбудись для меня, — приказывает, продолжая гладить его клиническими движениями. Во всей этой ситуации нет абсолютно ничего возбуждающего, но Эрик закрывает глаза и пытается сосредоточиться. Он пытается представить, что это мастер, но её рука слишком мала, и она делает все неправильно. В конце концов, только с помощью силы воли, вызванной желанием покончить с этим, ему удаётся добиться эрекции. Затем она обвязывает короткой верёвкой его яйца и основание члена. — Не вздумай стать мягче, — предупреждает, направляясь к мольберту. Эрик пытается мысленно уйти в себя, и на какое-то время ему это удаётся. Однако вскоре боль в дрожащей икре, в плечах и онемевших пальцах — везде, где только можно, возвращает его к реальности. Он мысленно считает до ста, а затем пытается развлечь себя, оглядываясь по сторонам, насколько это позволяют тугие путы, но трудно поддерживать любопытство, когда вся мысленная энергия, кажется, расходуется на попытки обеспечить организм достаточным количеством кислорода через поверхностное дыхание. Госпожа, напротив, кажется полностью поглощённой своей работой. Эрик не может видеть, что она рисует, но видит, что та слегка хмурится у мольберта, наклонив голову и покусывая конец кисти. Когда она убирает холст и берет новый, чтобы начать работу заново, Эрику хочется плакать. Через несколько часов и три холста госпожа отбрасывает кисть, и Эрик чувствует, как сквозь дымку боли пробивается надежда. — Давай сделаем перерыв, хорошо? Снова нажав на кнопку, она опускает его вниз, пока вся нога не коснётся пола, и он делает вдох, измученные мышцы кричат от боли при смене положения. Но это все, что она делает, и Эрик с отчаянием смотрит ей вслед, пока она уходит. Он слышит стук кофейных зёрен где-то в студии позади себя, и вскоре восхитительный аромат свежесваренного кофе заставляет его разинуть рот. Или так и было бы, если бы у него была хоть капля слюны. Как бы ему ни хотелось пить, он лишь сухо сглатывает, язык прилипает к нёбу. Госпожа садится в большое кресло, закинув ноги на спинку. Она потягивает кофе и ест круассан, изучая полотна, выстроившиеся вдоль стены, и совершенно не обращает внимания на Эрика. Звук её жевания доносится до ушей, заставляя желудок болезненно урчать, но Эрик не обращает на это внимания. Все в порядке. Он не очень голоден. В конце концов, он пообедал. Это не голод, не та всепоглощающая пустота, которую он испытывал на фабрике. Эрик чувствует облегчение, когда она смахивает крошки со своих брюк и встаёт. Затем снова поднимает его, и на этот раз ему ещё труднее найти силы, чтобы удержаться на ногах. Кроме того, его эрекция немного ослабла, и госпожа прищёлкивает языком, делая несколько раздражённых движений, чтобы он снова стал твёрдым. Проходит ещё несколько часов, и Эрик потеет, задыхается, кусает губы, чтобы не взмолиться. Его пальцы больше не болят, вся рука просто онемела и холодная, и это ужасает Эрика до крайности. — Госпожа, — хнычет он, в конце концов, проигрывая свою битву. — Хм? — рассеянно спрашивает, не отвлекаясь от своего мольберта. — Пожалуйста… — отчаянно прохрипел он. У него даже нет сил выразить словами то, что он хочет. — Что? Я ещё не закончила. К тому же мне всегда нравится немного страдания в моих картинах, — весело восклицает она и продолжает рисовать, не обращая внимания. По правде говоря, это, наверное, не так уж и долго, но из-за страха и боли каждая минута кажется вечностью. Однако в конце концов все заканчивается. Госпожа уносит все холсты, запирая их в соседней комнате, а затем просто… уходит. Внезапная тишина становится удушающей, и Эрик чувствует, как по его щекам безвольно катятся слезы. Куда она ушла? Какого черта оставила его здесь? Неужели он недостаточно хорошо справился со своей работой? И где хозяин? Почему он до сих пор не пришёл за ним? Чувствуя, как паника и отчаяние затягивают его, он испускает прерывистый всхлип. В этот момент дверь снова открывается. Но это не хозяйка, и Эрик удивлённо моргает сквозь слезы, когда видит, как Джерри тихо проскользнул внутрь. — Убирайся отсюда, у тебя будут неприятности, — фыркает он. — Все в порядке, она послала меня за тобой, — тихо заверяет тот. Рот его сжался в плотную линию, и он, не теряя времени, спускает Эрика вниз, пока тот безжизненно не оседает на пол. Затем быстро развязывает его, с лёгкостью ослабляя узлы и снимая верёвку. — О, черт! — стонет Эрик, когда кровь возвращается к пальцам, заставляя руку болезненно покалывать. — Ёбаный ад! — Я знаю, — сочувственно морщится Джерри. — С руками всегда хуже всего. Он берет руки Эрика в свои и начинает ловко массировать ладони и пальцы. Это чертовски больно, но вскоре к рукам почти полностью возвращается чувствительность. — Эм, а ты… должен ли я…? — Джерри заикается, щеки краснеют, когда он жестом показывает на промежность Эрика, и Эрик качает головой. — Я сделаю это, — бормочет, быстро избавляясь от верёвки вокруг яиц и члена, хотя пальцы все ещё неуклюжи. — Вот. Джерри тянется за спину, и только сейчас Эрик замечает, что тот принёс с собой одеяло. Он набрасывает его ему на плечи, и Эрик притягивает его ближе, благодарный за тепло, так как его начинает необъяснимо трясти, зубы стучат. — Вот, — Джерри протягивает бутылку воды, и Эрик глотает её, захлёбываясь. Затем они долго сидят бок о бок в тишине. Джерри терпеливо ждёт, пока Эрик успокоится и переведёт дух. Он ничего не говорит, но само его присутствие заземляет, и он сосредотачивается на единственной точке контакта, где его плечо прижимается к плечу Джерри. — Спасибо, — говорит он наконец и поворачивается к Джерри, который грустно улыбается ему. — Ты в порядке? — спрашивает он. — Да, — Эрик натягивает улыбку и расправляет плечи. Он действительно снова чувствует себя немного больше похожим на себя. Если уж на то пошло, ему стыдно, что он так расклеился. Он не хочет, чтобы Джерри видел его таким. — И кстати, ты был прав. — Я был прав? — спрашивает, сбитый с толку. — Да. Студия госпожи совсем не крутая. Я беру все свои слова обратно. Джерри фыркает, и Эрик чувствует, как его улыбка сползает с лица. — Это то, что она заставляла тебя делать? Когда купила тебя? — Как… Это Трэйси рассказала тебе, да? — Да, — стыдливо признается Эрик. — Но это должно быть так отстойно. Мне жаль. — Я думал, что мне повезло, — неловко пожимает плечами Джерри. — Это было намного лучше, чем то, что я имел раньше. У меня была еда и своя кровать, и не было… Я имею в виду, я так хотел доставить ей удовольствие. И ей понадобилось всего две недели, чтобы захотеть избавиться от меня. Это был отстой. У Эрика сжимается сердце за него, и он обхватывает его рукой за плечи, притягивая ближе. — Но она этого не сделала, — говорит, проводя по руке Джерри. — Верно. Но только потому, что хозяин упёрся. А она ненавидит, когда не получает своего. Я уверен, что она ненавидит, когда я рядом, так как напоминаю ей об этом. Но это не… Почему мы снова говорим обо мне? — недовольно хмыкает он. Эрик смеётся и встаёт на нетвёрдые ноги. — Нам, наверное, пора уходить отсюда. Мучительно медленными движениями он снова надевает свою одежду, и они идут к выходу, Эрик лишь слегка прихрамывает. В коридоре они сталкиваются с хозяйкой, и она отпихивает Джерри, отправляя его обратно на работу. Когда они остаются одни, она задирает ему рукава, осматривая следы верёвки на его теле. — Ты должен немедленно отправиться в спальню моего брата. Он спросит тебя, как все прошло, и ты скажешь, что все было хорошо и я была очень добра к тебе, не так ли? Или ты можешь попрощаться с любыми другими книгами от меня. — Да, госпожа, — бормочет он, глядя в сторону. — Хорошо, — отпускает она его. — Теперь иди! Он удивляется, как уже темно на улице, когда тащится наверх. Должно быть, он действительно пробыл в студии весь день. И, вероятно, пропустил ужин, с горечью осознает, стуча в дверь спальни. Хозяин оглядывает его с ног до головы, когда он входит, а затем обнимает. Эрик изо всех сил обнимает его в ответ, чувствуя, как его глаза снова глупо наполняются слезами. — О, милый, — вздыхает ему на ухо хозяин, гладя его волосы. — Фу. Она использовала на тебе лак для волос? Я ненавижу эту дрянь. Ты примешь душ. Но сначала ты должен что-нибудь съесть. В который уже раз Эрик получает тарелку с огромным бутербродом, и его переполняет благодарность за заботу хозяина. — Не торопись, — говорит господин, исчезая в ванной, а Эрик сползает на пол и жадно вгрызается в еду. Он только успевает насытиться, как возвращается хозяин с закатанными рукавами. — Готово? — спрашивает он, и Эрик кивает. — Тогда пошли. Эрик вяло идёт за ним в ванную. Он устал, он бы предпочёл сразу лечь в постель, но хозяин не хочет, чтобы он испачкал лаком для волос все постельное белье. Автоматически он направляется в душ, но мастер останавливает, вместо этого направляя к ванне с горячей парящей водой. — Я подумал, что тебе не помешает ванна, — говорит господин, помогая ему освободиться от одежды. Его лицо сразу же мрачнеет, когда он видит следы от верёвок, пересекающие почти все тело. Он тычет пальцем в один из них, осматривая повреждения. — Это было плохо? — спрашивает он. — Все было хорошо, хозяин, — монотонно произносит он. — Госпожа была очень добра ко мне. Странно, но Габриэль издал смешок, и Эрик вздрогнул. — Она случайно не просила тебя так говорить? — ухмыляется он. Когда Эрик не отвечает, он вздыхает и качает головой. — Залезай в воду. Вода немного горячевата, и Эрик шипит, когда погружает пальцы ног. Однако вскоре он привыкает к температуре, и со вздохом откидывается назад, чувствуя, как расслабляются мышцы. Запах эвкалипта щекочет ему нос. Видимо, господин немного переборщил с солями для ванн. Мастер садится на табурет рядом с ванной и берет чашку. Он льёт воду на волосы Эрика, другой рукой прикрывая глаза от воды. — Я знаю, что это было не очень весело, но ты так постарался для меня. Я очень доволен тобой. Эрик закрывает глаза, позволяя себе на мгновение насладиться этими словами. Черт, он не хочет снова плакать, внутренне ругается он, чувствуя, как щиплет глаза. А может, это просто соли для ванны, говорит себе. На то, чтобы удалить весь лак для волос, уходит почти половина бутылки шампуня, и к тому времени, как хозяин заканчивает, пальцы Эрика все в морщинах, а вода становится еле тёплой. Мастер заворачивает его в одно из своих огромных полотенец и ведёт обратно в спальню. — У меня для тебя кое-что есть, — улыбается господин. — Я знаю, что у тебя есть твой скетчбук и всё такое, но на следующей неделе меня часто не будет дома, и я не хочу, чтобы тебе было слишком скучно. Он протягивает ему что-то чёрное и тонкое, и уставший мозг Эрика не сразу понимает, что это ноутбук. — Он полностью настроен и подключён к Интернету. Некоторые вещи ограничены, и всё, что ты там делаешь, контролируется, я буду проверять, но по остальной части развлекайся. — Я… спасибо, хозяин, — говорит Эрик, неуверенно глядя на устройство в своих руках. Он даже не знает, что с ним можно делать, у него практически нет опыта работы с интернетом, но это лучше, чем ничего. — Спасибо, — снова говорит он, на этот раз стараясь звучать более искренне. — Не за что. Давай, пойдём в постель. Более сладостных слов Эрик не слышал уже давно. Он быстро сбрасывает полотенце и сворачивается клубочком под мягкими простынями, чувствуя, что почти сразу же засыпает.