Эрик закрывает глаза, подставляя лицо под тёплые струи душа. Сколько бы он ни принимал душ с тех пор, как приехал сюда, его не переставало удивлять, насколько это удивительное ощущение. На самом деле, это такая простая вещь. Но после четырёх лет постоянного ощущения себя грязным и липким, с холодным душем раз в неделю только для того, чтобы поддерживать грязь на сносном уровне, он никогда не перестанет ценить чистоту.
Дверь душевой открывается, и Эрик вздрагивает. В следующее мгновение сильные руки хозяина обхватывают его, и Эрику приходится сосредоточиться на том, чтобы не напрячься. Минута покоя закончилась, догадывается он.
— Вымой меня, — приказывает хозяин, протягивая ему мочалку. Эрик намыливает её мылом и приступает к работе. На самом деле это даже приятно, нежно протирать каждый сантиметр идеально вылепленного тела господина. Чтобы помыть волосы, ему приходится встать на цыпочки, и в процессе он умудряется попасть шампунем в глаза хозяину. Но он только смеётся и ныряет под воду.
Похоже, сегодня у него хорошее настроение, — с облегчением замечает Эрик. В некоторые дни очевидно, что он рассеян, постоянно разговаривает по телефону и отстранён; в такие дни Эрик научился ожидать от хозяина быстрого, грубого траха, после которого будет мучиться до конца дня, или быстрого минета. Сегодня, однако, хозяин, похоже, не торопится.
— Не утруждайся, — останавливает его господин, когда он тянется за своей одеждой, выходя из душа. — Сегодня у меня есть немного времени, — говорит он, ведя его в спальню, подтверждая его мысли.
— Ложись на кровать, — указывает он, и Эрик нервно наблюдает за ним, пока тот пинком придвигает к кровати большую коробку. Эрик знает, что именно там хозяин хранит все свои «игрушки», но он постоянно держит её тщательно запертой, так что у него не было возможности пошарить в ней.
С покорным вздохом он ложится на спину, глядя в потолок. Его предательский член уже наполовину твёрд, предвкушение пульсирует под кожей. Эрик считает, что первый шаг всегда самый трудный. Именно тогда он все ещё чувствует, что должен бунтовать, когда тот факт, что он добровольно ложится на кровать, или снимает одежду, или встаёт на колени между ног хозяина, заставляет его желудок выворачиваться, а кожу покрываться мурашками. Но по мере того, как удовольствие берет верх, становится легче. В его сознании как будто щелкает переключатель, и он понимает, что не контролирует ситуацию. И чем больше он поддаётся, тем легче ему отпустить себя. Иногда это похоже на пробуждение ото сна, ошеломление и головокружение, и он всегда безмерно благодарен за то, что до сих пор господин всегда придерживал его, пока он не приходил в себя.
Хозяин надевает наручники на обе руки, затем продевает верёвку через кольца и привязывает концы к столбикам кровати. То же самое он повторяет с ногами, пока Эрик не оказывается полностью распластанным и обездвиженным. Хозяин тянет за верёвки, затягивая их до тех пор, пока мышцы Эрика не начинают гореть от напряжения. Он не может сдвинуться с места ни на дюйм, не может даже извиваться или дёргаться, и это заставляет его чувствовать себя ещё более уязвимым.
Затем мастер берет простую черную повязку и завязывает её на голове Эрика, погружая его в абсолютную темноту. Сразу же дыхание перехватывает от страха, потеря зрения выбивает его из колеи больше, чем он ожидал.
— Хозяин? — хнычет он, его голос кажется слабым даже для его собственных ушей.
— Шшш, все в порядке, — господин ободряюще касается его бедра, и он вздрагивает, не ожидая этого. Кожа покрывается мурашками, становится сверхчувствительной. Хозяин проводит рукой по ногам и груди, играет с сосками, сжимает их между пальцами, и вскоре Эрик задыхается, член уже совсем твёрдый, хотя хозяин до сих пор решительно избегал прикасаться к нему.
Постель сдвигается, когда хозяин встаёт, и Эрик поворачивает голову, отчаянно моргая под повязкой. Как же он ненавидит, когда не может видеть, что происходит.
Когда мгновение спустя хозяин возвращается, Эрик слышит тихий металлический звон. Мастер снова начинает дразнить его сосок, и в следующий момент что-то холодное, металлическое и
острое защёлкивается на его чувствительном комочке. Он едва успевает понять, что происходит, прежде чем боль взрывается на груди, выбивая из него дыхание.
— О, мать твою… Боже, мать твою! — ругается он, бесполезно дёргаясь в своих путах, даже когда боль медленно начинает уменьшаться до более терпимого уровня. Мастер усмехается и снова встаёт, вскоре возвращается и берет лицо Эрика в свои руки.
— Как бы мне ни нравились звуки, которые ты издаёшь… открой рот.
Что-то прижимается к его рту, и с паническим ужасом Эрик понимает, что это кляп. Он отчаянно вздрагивает.
— Нет, хозяин, пожалуйста, я буду молчать, пожалуйста!
Хозяин только сильнее впивается пальцами в щеки Эрика, с силой разжимая его рот. Он заталкивает шарик за зубы Эрика и аккуратно застёгивает кляп на голове, стараясь не защемить волосы в застёжке, этот мягкий жест резко контрастирует с действиями господина.
Теперь он полностью во власти хозяина, слезы наворачиваются на глаза Эрика, и он пытается сглотнуть сквозь кляп. Это не удаётся, и он с замиранием сердца понимает, что скоро захлебнётся слюной.
Мастер даёт ему время успокоиться, держа руку на его груди, и это действительно помогает. Через некоторое время ему удаётся подавить панику, и дыхание замедляется.
— Вот так. Ты так хорошо справляешься для меня. Я здесь и не позволю, чтобы с тобой случилось что-то плохое, хорошо?
Эрик цепляется за эти слова, как за спасательный круг. Он все ещё напрягается, когда хозяин щиплет его за другой сосок, и задерживает дыхание. Это труднее, теперь он знает, чего ожидать. Он снова слышит металлический лязг, а затем стонет в шар, когда зажим зажимает его сосок.
На этот раз, однако, господин сразу же начинает гладить его член. Эрику кажется, что он сходит с ума, его мозг не может выбрать, на чем сосредоточиться — на боли или на удовольствии. И снова резкая боль стихает до тупого пульсирования, на которое легче не обращать внимания.
Мастер достаёт немного смазки и продолжает гладить его, в то время как большой палец нежно массирует то место внутри него, которое заставляет пальцы ног подгибаться. Это приятно, ещё не настолько, чтобы кончить, но удовольствие продолжает неуклонно нарастать.
Снова раздаётся металлический лязг, и Эрик в тревоге открывает глаза под повязкой, внутренне ругаясь, когда видит лишь непроницаемую темноту. Он трясёт головой, бормоча свои мольбы сквозь кляп, но это, конечно, бесполезно. Хозяин уже сжимает кожу подмышкой и прикрепляет зажим.
Почему-то это даже хуже, чем соски, и Эрик долго стонет и ойкает, прежде чем боль стихает. Мастер не теряет времени и прикрепляет ещё один зажим под другой рукой, а затем снова начинает дразнить его. На этот раз он доводит его до края сильными, напористыми движениями, но, прежде чем Эрик успевает обнадёжить себя, он отпускает его, и из-за новых зажимов у Эрика в отчаянии сводит живот.
Так продолжается долгое время. Вскоре зажимы оказываются подмышками, на внутренней стороне бёдер, по бокам груди и живота. Все его тело пульсирует от боли, но он все равно сходит с ума от удовольствия, пока хозяин дрочит ему. Ему нужно кончить, прямо сейчас, блядь, прямо сейчас, но хозяин читает его как книгу, всегда отпуская в последний момент.
Когда он в очередной раз слышит, как вынимаются новые зажимы, он даже рад, что ему заткнули рот, потому что не думает, что смог бы удержаться от того, чтобы не обозвать хозяина какими-нибудь цветистыми выражениями. Как бы то ни было, все, что он может сделать, это всхлипывать под кляпом, отчаянно качая головой.
— Последние два, — обещает господин. — Ты можешь вытерпеть ещё два. Ты отлично справляешься.
Эрик не может с этим согласиться. Он кусает кляп, напрягаясь. Боль от двух последних зажимов ещё не успела утихнуть, как хозяин освобождает его ноги и грубо поднимает бедра. Он погружает свой член в Эрика одним сильным толчком, который едва ощущается среди жгучей боли от зажимов, а затем начинает жёстко трахать его.
Как всегда, через некоторое время боль стихает, и Эрик начинает получать удовольствие. Когда господин берет в руки его член, он запрокидывает голову назад, чувствуя, как оргазм снова разгорается внутри него.
— Когда захочешь, милый, — говорит хозяин, дроча ему в ритм со своими быстрыми, жёсткими толчками.
Как раз в тот момент, когда он уже готов кончить, мастер другой рукой снимает все зажимы, один за другим, бросая их на пол. Эрик кричит, боль от прилива крови к его измученной коже вместе с оргазмом объединяются в одно ошеломляющее ощущение, обжигая все его нервные окончания.
Должно быть, он на какое-то время потерял сознание, потому что в следующий момент вновь может двигаться, а хозяин лежит рядом и наблюдает за ним с довольным выражением лица. В этот момент он понимает, что снова может видеть, и кляп тоже исчез.
Он чувствует себя полностью истощённым; ему больно и дискомфортно, но в то же время он все ещё испытывает удовольствие и приятно парит. Хозяин улыбается ему, и Эрик немного успокаивается. Он такой красивый, когда улыбается. И так добр к нему, прижимает его к себе и нежно гладит по волосам, хотя мог бы просто вышвырнуть его из кровати и отправить прочь.
Эрик прижимается к нему, удовлетворённо вздыхая. В глубине души он чувствует, что совсем недавно ненавидел господина, но не может вспомнить за что.
К сожалению, его блаженство не длится вечно. Вскоре он начинает испытывать беспокойство: холодный пот заставляет его дрожать, а засохшая сперма на животе начинает шелушиться, вызывая отвращение. Он садится, тычет пальцами в раздражённые красные следы по всему телу и смотрит на зловещие металлические зажимы, разбросанные по полу. Точно. Вот и причина.
— Что? — смеётся господин, видя, как он хмурится. — Разве тебе это не понравилось?
— Нет, — надувается Эрик, и мастер усмехается.
— Не знаю, мне показалось, что ты получил массу удовольствия. К тому же ты такой красивый, когда тебе больно.
Господин встаёт, целует Эрика в макушку.
— Иди вымойся и оденься. Мне нужно взять кое-что из офиса, ты пойдёшь со мной.
--°°--
Габриэль сталкивается с Ханной, когда они садятся в машину. Она возвращается с утренней пробежки, её волосы собраны в беспорядочный пучок на макушке, потные пряди падают на лицо, но макияж по-прежнему безупречен.
— Куда ты идёшь? — непринуждённо спрашивает она, разминая ноги.
— На работу, хоть верь, хоть нет, — улыбается Габриэль.
— Сегодня день-когда-ты-берёшь-раба-на-работу? — спрашивает она, переводя взгляд на Эрика, который уже ждёт в машине.
Габриэль только закатывает глаза, готовый двинуться дальше, когда она останавливает его, положив ладонь на его руку.
— Подожди. Вообще-то я хотела тебя кое о чем спросить. У нас есть проект в университете, и помнишь, ты обещал, что я могу одолжить Эрика на некоторое время?
— Правда? — спросил Габриэль, не впечатлённый, прекрасно зная, что он ничего такого не обещал.
— Ну, да, в общем-то. Ты сказал, что я должна подождать, пока он освоится, а прошло уже около двух месяцев, так что… — она улыбнулась ему своей лучшей улыбкой, и он вздохнул.
— Ханна, — он сжимает переносицу и смотрит на Эрика, который наблюдает за ними, насупив брови. Поймав взгляд Габриэля, он быстро опускает глаза.
— Гейб, пожалуйста. Я обещаю, что буду вести себя хорошо. Это всего лишь несколько часов в моей студии, не более того. И я одолжила ему все книги, ты же знаешь, — негромко напоминает она, и Габриэль закатывает глаза.
— Хорошо! Я подумаю об этом, хорошо?
Она усмехается, зная, что уже победила, и целует его в щеку, прежде чем вернуться в дом. Габриэль вздыхает. Ему очень не нравится идея выпускать Эрика из поля зрения, но в то же время, это его младшая сестра. Он неравнодушен к ней, всегда был неравнодушен. Она была ещё ребёнком, когда умерли их родители, и забота о ней легла на плечи Габриэля. Возможно, он слишком баловал её, но он не мог ни в чем ей отказать.
Эрик настороженно наблюдает, когда Габриэль присоединяется к нему в машине, но ничего не говорит, как бы ему ни хотелось спросить. Не говоря больше ни слова, Габриэль заводит машину и едет в центр города.
Эрик смотрит на небоскрёб широко раскрытыми глазами, прильнув к окну, чтобы лучше видеть, когда они въезжают на подземную парковку. Габриэль глушит двигатель и поворачивается к Эрику, который грызёт ноготь большого пальца.
— Прекрати, — наставляет его Габриэль, и мальчик вздрагивает, засовывая руки под бедра.
— Простите, хозяин, — бормочет он, и Габриэль некоторое время изучает его.
— Ты выглядишь нервным, — замечает он. — Мы просто идём в офис, это не займёт много времени.
— Я не хочу наделать глупостей перед вашими… коллегами, — неловко говорит он, неуверенно наблюдая за ним, и Габриэль чувствует укол сочувствия к нему. Если его годами держали взаперти на фабрике, не так уж странно, что он не знает, как правильно вести себя на людях, и боится совершить ошибку.
— Все, что тебе нужно делать, это выполнять мои приказы. Держи глаза опущенными, не говори, пока к тебе не обратятся, держись рядом со мной, и все будет хорошо. Я не позволю никому трогать тебя или что-то в этом роде, — обещает он, ободряюще похлопывая по ноге, и Эрик слегка улыбается.
— Хорошо, хозяин.
— Тогда пойдём.
--°°--
Когда они выходят из лифта в огромный атриум, кипящий жизнью, опустить глаза оказалось гораздо труднее, чем он себе представлял. Он фиксирует взгляд на каблуках кожаных туфель господина и следует за его уверенной походкой по холлу.
Они заходят в другой лифт, явно частный, поскольку Габриэль с помощью карточки заставляет его подняться. От скорости лифта у Эрика сводит живот и закладывает уши, но проходит на удивление мало времени, прежде чем они достигают верха.
По крайней мере, Эрик думает, что они на вершине. Он мельком взглянул на вид из окна, и его голова немного закружилась. Боже мой, они действительно высоко.
На верхнем этаже гораздо тише, чем на первом, здесь ходят всего несколько человек, весело переговариваясь между собой. Они непринуждённо приветствуют хозяина, и никто ничего не говорит об Эрике, хотя он чувствует на себе их пристальные взгляды.
Господин ведёт его в помещение, которое, должно быть, является его кабинетом. Он совсем не похож на тот, что у него дома, только стена за его столом стеклянная, и из неё открывается захватывающий вид на город и океан под ним. Но прежде, чем Эрик успевает взглянуть на него, хозяин садится и щелкает пальцем, указывая на место рядом с собой.
Эрик опускается на колени, устраиваясь поудобнее. Он не видит ничего, кроме ковра и нижней части стола. Господин продолжает печатать на компьютере, и вскоре Эрик начинает беспокоиться.
Это глупо. Он проводит целые дни в доме, а когда наконец выходит на улицу, то даже не может оглядеться. Или насладиться видом. Черт, он действительно хочет посмотреть за окно.
Всегда может быть хуже, говорит он себе, чувствуя, как резко падает его настроение. По крайней мере, господин не хочет, чтобы он отсосал ему под столом или что-то в этом роде. Однако это слабое утешение, и он ещё больше хмурится.
Громкий стук в дверь отрывает его из мрачных мыслей, и через мгновение входит мужчина.
— Вот, держи, — говорит он, шлёпая на стол что-то похожее на папку. — Я включил… воу. Что у тебя здесь? — спрашивает он, и Эрик упирается взглядом в пол. — Я не знал, что ты завёл себе мальчика.
— Да, — усмехается мастер, ласково поглаживая волосы Эрика. — Очаровательный, правда? Я не планировал никого приобретать, но должен сказать, что он весьма привлекателен для меня.
Что-то тёплое разлилось в груди Эрика при этих словах, борясь с чувством негодования от того, что о нем так говорят.
— Могу я посмотреть? — спрашивает мужчина, и хозяин щелкает пальцами, жестом показывая ему встать. Он подталкивает его, чтобы тот обошёл стол и встал перед незнакомцем. С бьющимся сердцем Эрик останавливается в нескольких шагах от него, сцепив руки за спиной и опустив голову. Все, что он видит, — это ещё одна пара начищенных туфель, не похожих на туфли хозяина.
— Ах, какая изысканная маленькая штучка. Он бы так хорошо смотрелся с моим мальчиком, ты не находишь? О, мы должны обязательно что-нибудь устроить!
— Хм, — хмыкает господин, раздумывая, а Эрик изо всех сил старается сохранить лицо безучастным, так как страх заставляет его сердце стучать ещё громче. — Если честно, я не очень хочу делиться им. Но ты должен приехать, обязательно. Прошло слишком много времени.
— Отлично. Тогда просто дай мне знать, когда.
— Конечно. И спасибо за контракт.
Когда другой мужчина уходит, Эрик застывает на месте, не зная, что чувствовать. С одной стороны, он рад, что хозяин не хочет его делить. Но в то же время, он пригласил этого мужчину к себе. Что, если он передумает? О боже, он не
хочет, чтобы его трахал какой-то другой раб.
— Вернись сюда, — приказывает господин, и Эрик заставляет свои онемевшие ноги двигаться, опускаясь на колени рядом с креслом хозяина. — Мне нужно ещё пять минут.
Эрик уже даже не беспокоится о том, что не видит ничего из этого нового, захватывающего места. Он слишком волнуется, в голове прокручивается миллион различных сценариев, один хуже другого, и он даже не замечает, что хозяин выключил компьютер.
— Хорошо, иди сюда, — господин жестом показывает ему встать. Вместо того, чтобы уйти, как ожидал Эрик, он идёт к окну и выжидательно смотрит на Эрика. — Разве ты не хочешь посмотреть? — спрашивает он, когда Эрик не двигается, и Эрик, чувствуя прилив возбуждения, спешит к нему.
Мастер обнимает его сзади, пока Эрик рассматривает открывающийся под ними вид. Это головокружительно. Как будто он находится на вершине мира, как будто он может просто раскинуть руки и полететь.
— Это невероятно, хозяин, — выдыхает Эрик.
— Правда? Посмотри туда, это центр города, там торговые центры, — показывает мастер, и Эрик следит глазами за его пальцем. Он все ещё не знает, какое здание он имеет в виду, но это неважно. — Там пляж, а в той стороне наш дом, но его не видно. А вот здесь, — мастер потянулся к ящику и достал бинокль.
— Посмотри.
Эрик смотрит в бинокль и хихикает.
— Я вижу людей там внизу! — восклицает он взволнованно. Он чувствует себя как ребёнок на Рождество. Ну, лучше, если учесть, что он никогда в жизни не получал рождественских подарков.
Господин позволяет ему смотреть в бинокль почти час. Эрик смотрит на людей, завтракающих в кафе на улице, наблюдает за кучкой детей, бегающих по парку, даже видит, как некоторые люди кричат друг на друга, жестами показывая на свои машины, столкнувшиеся на перекрёстке.
Здесь так много интересного, и Эрику кажется, что он мог бы смотреть весь день. Когда хозяин осторожно берет бинокль из его рук, он чувствует разочарование, но сглатывает его.
— Спасибо, хозяин, — говорит он вместо этого, и господин дарит ему одну из своих тёплых улыбок.
— Тогда идём, — говорит он, и Эрик следует за ним к машине.
