••• ━───── • • ─────━ •••
Вдохновение приходит во сне. Сакуса видит поля и долины, той редкой и уникальной красоты, которую невозможно найти на Земле. Наверное, именно таков Олимп, блестящий, загадочный и манящий. Он видит волны, целующие песок, по которому из морской пены вышла Афродита, утреннюю росу. Сакусе снится яркое небо, слишком голубое для смертного мира, и беззаботный смех. Каждую ночь он видит нежные скулы и мягкие бедра, касается пламени волос, словно из кузнецы Гефеста, но оно не причиняет боль, лишь струями проходит сквозь его пальцы, развевается на ветру и постоянно призывает коснуться. Сакуса никогда в своей жизни не видел ничего прекраснее. Иногда ему кажется, что это нимфа проникла в его сознание, что он - чудесный сын Афродиты, который мог бы затмить свою мать, играет с разумом простого смертного, влюбляет его в себя ради забавы и потехи. Киеми видел нифм, прекрасных, хитрых, но самовлюбленных созданий, которые делают все, чтобы вскружить голову смертному, богу, да даже простому сатиру. Красивые, но жестокие, им нельзя верить. Но образ божественной красоты, который снится Киеми, не может быть грязным и фальшивым. В глазах цвета меда слишком огромная глубина любви, слишком невинны веснушки на плечах. Сакуса каждый день ждет ночи, чтобы увидеть его. Он не может творить, не может думать, иногда ему хочется молиться Морфею, чтобы тот погрузил его в вечный сон, чтобы мастер не расставался с этим прекрасным сознанием. Но он не просит бога об этом. Слишком часто бессмертные и всемогущие воспринимают мольбы слабых и легко ранимых людей буквально. Но, может быть, лучше умереть, чем смотреть на вазы, смеющиеся над своим создателем за его беспомощность?••• ━───── • • ─────━ •••
Комори ничего не говорит, когда находит брата, заснувшим рядом со своим лучшим, но пока незаконченном, творением. Руки мастера побелели от стружки мрамора, а инструменты были разбросаны по полу. Фигура из мрамора - пока что просто силует, которому предстоит стать лучшим подарком рук Сакусы человечеству. Мотоя не может понять, кто это, даже не знает, мужчина это или женщина, он протягивает руку, чтобы коснуться холодного мрамора, провести пальцами по камню, когда ее перехватывают. —Не трогай его,- прохрипел Сакуса. —Его никто не имеет права трогать. Комори убрал руку, стараясь не разозлить брата: "Кого ты пытаешься изобразить?" —Того, кого нет,- взгляд мастера становится печальным, и он, отряхнув руки, берет инструменты и бережно, гораздо аккуратнее, чем обычно, касается камня. Комори не скульптор, он понимает, что Киеми - гений, почти как Дедал. Однако, иногда ему становится страшно от мысли, что Сакуса проживет свою жизнь среди безмолвных фигур и прекрасных безжизненных лиц. Мотоя был готов молиться Афродите, чтобы она даровала Сакусе любовь, которую он заслужил бесконечной преданностью Олимпу. Но он этого не сделает. Потому что у Сакусы есть талант, но нет умения любить человека. Мастер может полюбить вазу, выполненную для царевича Итаки, но не человека. Комори смотрит на то, как грубые пальцы Киеми касаются твердого мрамора так, словно от прикосновения он рассыпается в пыль. Кто ты, будущий шедевр? Что ты сделал со своим создателем?••• ━───── • • ─────━ •••
Он такой же, как во сне. Идеальное, точеное лицо с мягкими чертами и сияющими, даже будучи каменными, глазами. Сакуса не мог поверить в то, что он полностью воссоздал образ, которые посещал его мысли. Бархатные, каменные волосы, нежные, словно лепестки роз, твердые губы, длинные пальцы с мраморными ладонями. Великолепное создание, которое может принадлежать лишь одному своему творцу. Никто не посмеет увидеть эту гибкую фигуру и невинный взгляд. Никто. У скульптуры есть имя. Шое. Шое. Шое. Шое. Не может существовать имени, больше подходящее этому неземному принцу. Сакуса далеко не король, простой житель Афин, но его мастерская - его царство, и здесь он может создать целый пантеон для одной-единственной божественной скульптуры. Однажды к нему приходит его частый заказчик. Кагеяма - сын одного из лордов, который безумно любил искусство и восхищался талантом Сакусы, пришел за подарком для царевны Аттики. Киеми предварительно закрыл дверь и накрыл Шое тканью. Прости, любовь моя, что накрываю тебя этой тканью, но я не могу позволить, чтобы тебя увидел кто-то, кто захочет забрать тебя у меня. Подожди меня, я скоро вернусь. Кагеяма выбрал набор посуды, украшенной пурпурным орнаментом, краску для которого сам же Сакусе и преподнес в качестве благодарности. Пурпурный - цвет царей, который простому мастеру не достать в миллион лет, что же лучше подойдет наследнице? Тобио никогда не церемонился, всегда чувствуя, есть ли у Сакусы что-то стоящее, настоящая красота. Его близость к миру искусства, его чутье ведет его к закрытой комнате, и прежде, чем Сакуса успевает закрыть своего маленького бога от взгляда хищника, ткань падает на пол. С минуту Кагеяма ничего не говорит. Потом он медленно поворачивается, но не отрывает взгляд от Шое: "Кто... кто был натурщиком?" —Моя фантазия,- горько усмехается Сакуса. Если бы он знал, что существует его ненаглядный Шое, мастер отправился бы через смертельную ловушку Сциллы и Харибды, лишь бы найти его и забрать с собой. —Сколько ты хочешь за него?-снова спрашивает лорд. —Целого Царства не хватило бы, чтобы заплатить за эту скульптуру. Кагеяма не сдается: "Лучшие виды мрамора, горы краски алого, пурпурного и золотого цвета, деньги, скот, инструменты из Спарты, ткань - все, что угодно. Только отдай мне его..." —Нет, мой лорд, забирайте хоть всю мою мастерскую, но его я вам не отдам... Кагеяма уходит, но Сакуса знает, что он еще вернется. Тем же вечером, касаясь безжизненных изящных рук Шое, Сакуса целует мраморные губы и шепчет: "Я тебя никому не отдам. Я клянусь тебе." Киеми хотелось бы услышать в ответ: "Я знаю, я люблю тебя, я только твой." Но Шое молчит. Сакуса снова целует его губы.••• ━───── • • ─────━ •••
Приближается торжество в честь богини любви. Сакуса никогда не просил ничего у богов, не молил их, лишь только отдавал дары. Но в этот раз, впервые в жизни, он будет умолять Афродиту даровать ему Шое. Не белого, красивого, но мертвого. Нет... Мастеру нужен живой, дышащий, с пламенными волосами возлюбленный. Киеми заслужил это. Он столько работал, богиня может ему помочь, даже если мастеру придется до конца жизни создавать статуи Афродиты и поклоняться ей. Ни одно из этих усилий не может быть ужасным, если Сакуса наконец-то сможет почувствовать мягкую кожу и услышать заливистый смех. Пусть он будет со мной. Умоляю. Что ты готов отдать за любовь, маленький смертный? Что угодно. Все что угодно. Я не могу жить без него... Афродита молчит. Наверное, есть предел божественных сил. Или же, Сакуса настолько погряз в грехах, что его расплата - каждый вечер класть голову на холодные бедра и мечтать о том, чтобы маленькие пальцы с крошечными веснушками коснулись его волос. Комори вопрошающе смотрит на брата, ожидая рассказа о разговоре с богиней. Сакуса молчит. Может быть, сегодня вечером стоит помолиться Морфею? Хотя с тех пор, как Шое обрел форму в этом мире, он больше не являлся Киеми во снах. А может нужно бросится со скалы? И обязательно забрать свою любовь с собой, на дно моря, чтобы ни один человек, который после его смерти придет к нему в мастерскую, не посмел коснуться грешными пальцами холодного мрамора Шое. Говорят, что если ты умираешь, то это не конец. Что ты будешь бродить по Асфодеевым полям или увидишь Эллизиум, но душа не умрет, твои мысли останутся при тебе. Сумеет ли Киеми создать Шое в подземном мире? Есть ли там мрамор? Нет.••• ━───── • • ─────━ •••
В мастерской тихо. Сакуса надеялся, что, возможно, в путешествии, когда он будет доставлять заказ, он все же встретит свое прекрасное создание, что Афродита устроит им встречу... Но если Шое и существует, то его наверняка кто-то забрал, ни один мужчина не может пройти мимо него. Мастер заходит в комнату, в которую попадают закатные лучи. Он уже был готов поприветствовать свою скульптуру, но... Ее нигде не было. Неужели Кагеяма забрал Шое, пока Сакусы не было в мастерской? Неужели этот подлец, понимая, что не сможет получить скульптуру честным путем, решил просто напросто выкрасть ее? —Киеми... Какой ангельский голос. Голос, который Сакуса часто слышал во сне. Маленькая, стройная живая фигура Шое коснулась его. Мастер в неверии смотрел на свое творение, которое чудесным образом ожило. Киеми целовал тонкие плечи, касался губами каждой веснушки, постоянно шепча: "Шое, Шое, Шое..." Руки, о которых он так мечтал, касались его черных волос, а голова с пламенем прижималась к груди в тунике. Афродита ни от одного смертного не получит столько даров, сколько от скульптора Сакусы Киеми. До своего последнего вздоха он будет благодарить богиню любви, потому что, какой другой бог оживит холодный мрамор? Это будет лучшая история любви в коллекции Афродиты - скульптор, влюбленный в свое творение.