Дождь

      Хосок страшно не любил болеть. Особенно, когда простуда так неудачно выпадала на период дождливой осени. Смотря на то, как опадают за окном последние листья с деревьев под натиском тяжёлых капель, было не то чтобы чересчур уныло, но и выздоровлению ни коим образом не способствовало. Одно было хорошо – внутри квартиры с тем самым окном Хосока согревали толстое пуховое одеяло, вытащенное специально для таких случаев (и заморозков зимой), и тэхёнова любовь, что приумножалась раза в четыре, когда он видел кого-то нуждающегося в его опеке.       И Хосок соврёт, если скажет, что ему такая забота претила. Тэхён переехал к нему года, наверное, три назад. Тогда они наконец решили, что их отношения можно перевести на тот уровень, когда ужиться вдвоём в небольших апартаментах не казалось ужасающей идеей, которая разрушит романтичную основу всех их отношений. Напротив, помогая один другому, они заполняли недостающие частички и становились, как счастливо сказал бы Тэхён, настоящей семьёй. С оговоркой, что не совсем полной, потому что без собаки. В общем-то, Хосока устраивало и с собакой, и без собаки, при условии, что его неугомонный возлюбленный где-то под боком, и они оба чувствуют себя, как минимум, хорошо.       Но вот незадача, всю их идиллию семейного гнёздышка испортила так незаметно подкравшаяся хосокова хандра. И кого винить в ней было не ясно: то ли кусающий за пятки, высунутые ночью из-под одеяла, негодяй-сквозняк, то ли тот факт, что Хосок нет-нет да не наденет на улицу что-то потеплее ветровки и укороченных носков. «Потому что так стильно». И всё, и ничего не поделаешь теперь, раз стильно, то резона копошиться, как говорится, нет. С другой стороны, Хосоку – действительно не было, потому что, наевшись жаропонижающих таблеток и преспокойно сопя под шум дождя, он целыми днями валялся в кровати.       В отличие от Тэхёна, у которого, видимо, судьба была такая, носиться хвостиком за своим партнёром. Сначала в университете бегал, чтобы заметили, обратили желанное внимание, а теперь вот – в их уже общем доме, где непутёвого Хосока и вылечить, и вылюбить, и нежно поцеловать в лобик перед дневным сном, ненавязчиво проверив так температуру. Хосок, впрочем, даже такой замаскированной проверки действия таблеток был не против, млея под ласковыми прикосновениями, и потягивался, чтобы поцеловали ещё и в губы.       Болел обычно Хосок не очень долго, выздоравливая под ответственным надзором Тэхёна меньше, чем за неделю. Неделю, честно говоря, больше похожую на зимнюю медвежью спячку, когда бедный болезный канючил словно пятилетний ребёнок и просил обнимашек да побольше. Тэхён никогда не признается, но больной Хосок – его любимый Хосок. То, что температурит, конечно, жалко, но страсть охота его такого затискать и чмокнуть то тут, то там. Кусануть бы ещё куда-нибудь за ляжку, чтобы носки повыше носил.       Потому и в этот раз, когда тот в очередной раз нёс нелегкую ношу болеющего, Тэхён, только очнувшись ото сна, понял, что за окном хлестал ливень и, несмотря на, вроде бы, подходящее к дневному время, оставалось темно, как ночью. Хосок похрапывал рядом, закутавшись в одеяло по нос, и даже не думал просыпаться. Раз темно - значит время спать.       «Идеальное утро», – подумалось было Тэхёну, у которого ручки уже потянулись обнять одеяльный рулет и завалиться обратно. Зачем нужны были мягкие игрушки, если тут такой медвежулик, который плюсом с подогревом и лезет обниматься сам.       Хосок просыпался медленно, мыча и выползая из жаркого кокона, и чувствовал, как тянули его губами за ушко. Если бы у Хосока спросили, какой у Тэхёна язык любви, он бы, даже не думая, сказал – трогать ушки. Трогать – это в принципе было про него. Но кто он такой, чтобы жаловаться на это.       – Доброе утро, – пробормотал Тэхён, отвязавшись от его уха, и собирался было уже подняться с кровати.       – Останься, – прохрипел перевернувшийся лицом к нему Хосок, который глаза-то ещё толком не открыл, – давай ещё пообнимаемся.       Тэхёну можно было не повторять дважды. На локтях он подтянулся повыше, уложив хосокову голову на грудь и чувствуя, какой у того горячий лоб.       – Хо, тебе жарко? Или температурит?       Нахмурившийся Хосок не ответил ничего, прижимаясь ближе и крепко обвивая тэхёнову талию руками. Похоже, сейчас ему нужно было, скорее, человеческое тепло, чем очередная таблетка. Тэхён, поглаживающий его по голове, мягко улыбнулся, заплетая волосы в незамысловатые косички.       И, видимо, весь сегодняшний день они проведут в постели, в полусне, нежась в объятиях друг друга. Думая каждый про себя, что даже колючая хосокова болезнь не способна помешать им топить в ласке и любви чужое сердце.       Тэхён вновь взглянул в окно и почему-то подумал, что даже пока на улице взыграла непогода, в его душе светило тёплое солнце. По крайней мере, он знал наверняка: личное солнце у него имелось на постоянной основе, и сейчас Тэхён бережно держал его в своих руках.