Змейка

Какая же я жалкая. Горькая улыбка-усмешка немного приподняла уголки губ, и от этого стало так смешно и грустно, что аж тошно. Смахнув злым движением слёзы с лица рукавом платья, беззастенчево ухмыльнулась. Это такая странная реакция. Стоит только улыбнуться, как сразу становится легче. Вот только я не хочу этого. Хочу плакать, топать ногами, махать руками, злиться… потому что это легче, правильнее и полезнее. Это даёт силы не чувствовать себя разбитой… Пора признать, Гиессия, что то, чего ты так боишься… то, чего я так боюсь — это быть никем. Взрощенная неполноценность всегда давила своей непосильной тяжестью. И видит небо, я люблю брата и благодарна за его заботу, особенно учитывая условия прошлого, но какую же медвежью услугу он мне оказал. Бесполезная. Никчёмная. Занимающая чужое место. Слабая… Какой я себя только не считала на войне архонтов? Обуза — вот и весь ответ. Застывшие тёмным пластом воспоминания о прошлом немного успокоились, словно реабилитировались. Мои переживания сейчас не такие уж и существенные. Пережила тёмное море, переживу и всё остальное. Всё же я слишком расслабилась в мире людей. Настолько, что уже и шага без чужой помощи ступить не могу. Непорядок. Глупая самоирония на фоне холодной, почти заинивевшей души помогала отогреться и не быть к себе столь жестокой. В конце концов, это уже случилось. — Надо выпить чая, — тихо проговорила, чувствуя, как начинает появляться головная боль, и вместе с тем на плечи опускалась усталость. Человеческое тело такое слабое, или же это моя вина? Внутренняя обесиленность перетекала в опустошённость, а та в физическую слабость и… зуб даю, что я просто устала от всего, что на меня навалилось в последнее время. И, хотя происшествия сами по себе были несущественны, почти незаметны, вместе они оказалась способны вызвать лавину, которая вылилась вот в это. Нужно брать себя в руки и наконец закругляться с Ли Юэ… А как же Цици? Что с моим прошлым? Вопросы, одни вопросы. И почему нет ответов? Ветер с пристани принёс запах рыбы и последнее тепло дня. Лицо пощипывало от высохших слёз и… насколько глупо стоять посреди пустой комнаты на работе в конце рабочего дня и плакать? Порой чувствую себя безнадёжной. — Небеса, дайте мне сил всё это переварить, — легонько похлопывала себя по щекам, остужая кожу, и разворачивалась в надежде никого не встретить по пути в уборную… какая-то нехорошая тенденция вырисовывается, — Нидхогг тебя обними! — в страхе, по инерции отступила назад, прижав ладонь к громко стучащему сердечку, — Нельзя так подкрадываться к людям! — говорила весьма спокойно, однако интонация была как при ёмком «Фу, не делай так», — У вас глаза светятся, — более-менее успокоившись, смотрела куда-то поверх Чжун Ли, чувствуя и стыд, и неловкость, и решимость, и страх, и ещё много чего, что не получалось распознать так сразу, — Вы что-то забыли? Я уже ухожу, — желание допросить одну мутную личность ушло, оставив весьма далёкие отголоски прежней решимости и… это было всё под действием аффекта. Неужели я действительно хотела с ним поговорить? Поговорить-то можно, но… нет, нет и нет. Я не думаю, что готова к этому. — Я пришёл, потому что ты звала, — его голос был плавным, обладающим успокаивающим свойством, как от колыбели, но при этом это было другое спокойствие. Непоколебимое, мягкое и вечное.