Catharsis // Катарсис

В определенном смысле это успокаивало. Воздух был холодным, ночь неподвижной, а приглушенные голоса выживших членов Ордена служили неуловимым напоминанием о том, что, по крайней мере, здесь еще оставались люди. Авалон, сомкнув губы, тихо напевала колыбельную и пыталась унять сильнейшую дрожь в руках, пока мягко перебирала пальцами ужасно запутанные волосы Гермионы. Напротив стояло зеркало, но Авалон едва ли узнавала людей в отражении. Две лучшие подруги, встретившиеся в Хогвартс-экспрессе на первом курсе, уже давно исчезли. Вместо них там сидели девушки, перед остекленевшими глазами которых один за другим проплывали призраки их близких. Авалон уже не могла. Ее ломало каждый раз, когда она была вынуждена смотреть в глаза подруге. Глаза, что когда-то принадлежали умнейшей волшебнице своего времени… Пустые. Она думала о том, на что была готова пойти, чтобы хотя бы раз снова увидеть улыбку на лице Гермионы. Или услышать ее голос. Несмотря на то, что они сидели рядом друг с другом, Авалон казалось, будто Гермиона уже не здесь. Не живая. И, если честно, часть Авалон, эгоистичная часть, почти желала, чтобы подруга и правда умерла вместе с остальными. Возможно, быстрая смерть была бы менее болезненным концом, чем потеря рассудка после часов Круциатуса. Больше расчесывать волосы Гермионы Авалон не могла. Слишком сильно тряслись пальцы, и она боялась случайно повыдергивать ей пряди. Авалон уронила руки и негромко забарабанила по деревянному полу. Тишина ее пугала. Тишина означала, что было что-то, от чего нужно прятаться. И Авалон заговорила. Тихо. Как всегда. Просто чтобы услышать хоть какой-то звук. — Завтра твой день рождения, дорогая, — сказала она Гермионе, голос чуть не подвел, дыхание прервалось на последнем слове. Подруга бессмысленно уставилась на нее. Она никогда не отвечала, но Авалон не оставляла надежды, что однажды услышит голос Гермионы еще хоть раз. Может, она и заблуждалась, но ей было наплевать. — Я так тобой горжусь, — почти прошептала она. И это была правда. Она безмерно гордилась Гермионой. И продолжала напоминать ей об этом каждый раз, когда выпадала возможность, даже если сама уже не была уверена, что та ее еще понимает. Но при этом, глядя на молчавшую Гермиону, мыслями Авалон уносилась далеко в те времена, когда все они могли праздновать дни рождения вместе. Как на праздник Джинни, когда все они собрались в Норе, чтобы устроить ей сюрприз. Авалон могла думать только об их смехе, что звучал тогда. Красивом, беззаботном и радостном. В висках запульсировало. Воспоминания о смехе быстро исчезли, а на их место пришли более свежие — о криках. Авалон знала, что уже никогда не сможет забыть, как кричала Гермиона, пока Пожиратели смерти пытали ее. Каждую ночь Авалон лежала без сна на бетонном полу их временного убежища и смотрела на потолок, позволяя воспоминаниям об издевательствах над ее друзьями терзать подсознание. Она не заметила, как начала покачиваться вперед-назад на полу. В тот момент она сделала бы что угодно, лишь бы кто-нибудь успокоил ее. Поддержал и сказал бы, что все будет хорошо. Даже если эти слова — ложь, ей нужно было их услышать. Дверь наверху лестницы открылась, напугав, но в проеме оказалась всего лишь Луна. — Привет, — поздоровалась с Авалон она. Ее голос был тихим и мягким, как и раньше, но уже без того любопытства, что когда-то наполняло его интонации. Казалось, даже она потеряла веру. Сил ответить словами у Авалон не было, поэтому она просто кивнула. — Не хочешь подняться и отдохнуть? Я могу посидеть с Гермионой, — сказала Луна, спускаясь в комнату. — Я бы с удовольствием с ней поговорила. Обычно Авалон отказывалась отойти от подруги, но сейчас от криков, эхом раздающихся в ее голове, к горлу подкатывал тугой ком. Она просто встала и прошла наверх, медленно, но уверенно. Все это казалось нереальным. Абсолютно все. Стены вокруг. Приглушенные голоса разговаривающих людей. Тихое радио, перечисляющее имена казненных волшебников. И фотографии близких, что лежали линией на столе… казались нереальными. Она уставилась на снимок Гарри. Эту фотографию сделали во время первого задания в Турнире Трех Волшебников. На ней он выглядел счастливым. Восторженным. В горле пересохло, глаза защипало, но Авалон не проронила и слезинки. Она не плакала уже давно. Только бесконечно рассматривала фото. Все изменилось в тот день, когда Волдеморт убил Гарри Поттера. Тяжело было вспомнить, какой жизнь была до того, как Он захватил власть. Времена, последовавшие за смертью Гарри, стали жестокими для всех. Им не удалось даже похоронить его. Или вообще хоть кого-нибудь из павших. Их тела выставили напоказ на улицах как пример для тех, кто посмеет пойти против Волдеморта. Следующее сражение стало началом замкнутого круга непрекращающихся кровопролитий. Его сторонники истребили практически всю оппозицию. После той битвы нескольким выжившим предоставили выбор: либо клятва в верности Волдеморту, либо – публичная казнь. Некоторые пытались скрываться, но Пожиратели Смерти не отпустили никого. Они шли от двери к двери, от дома к дому, переворачивая каждое здание на пути, пока не находили несогласных с их лидером. Они убивали невиновных в их же домах и веселились над их безжизненными телами, как будто те были пустым местом. Убежище вдруг словно начало душить. Авалон пробралась к двери, открыла ее и вышла наружу в темноту теней, вдыхая полной грудью и молясь, чтобы свежий воздух дал своего рода успокоение. Тщетно. Всегда тщетно. Но будь она проклята, если осталась бы в этом мордредовом доме еще хоть на секунду! Им редко позволялось выходить на улицу из-за страха быть замеченными, но она проигнорировала обеспокоенные взгляды друзей. Дрожащими руками схватившись за голову, Авалон рухнула на колени на сырой дерн. Ее колотило. Ей так сильно хотелось закричать. Так сильно хотелось заплакать. Так сильно хотелось закрыть глаза и больше никогда их не открывать. Но все, на что она была способна, — это трястись. Так происходило постоянно с ночи после Битвы за Хогвартс, когда Авалон и Гермиона попадали под проклятие за проклятием, пока Гермиону не заставили замолчать, а Авалон сломили. И неважно, как отчаянно она пыталась оставаться сильной, она все равно оставалась лишь сломленной куклой. И самое ужасное заключалось в том, что выхода не существовало. Они испробовали все варианты, провалились с каждым планом и проиграли каждую битву. Это был конец. Волдеморт победил. Больше они не пытались. Не осталось ничего, что можно было бы сделать. Война завершилась, как сильно они ни хотели бы верить в обратное. У них не было армии, у них не было поддержки, у них не было сил. Чудо, что они вообще оставались живы. Тишина. Абсолютная тишина. Она настороженно вслушалась в это жуткое безмолвие вокруг. В лесу всегда было бесшумно, но сейчас что-то казалось неправильным. До того, как она поняла, что происходит, темная фигура с громким треском трансгрессировала позади нее и, закрыв ей рот, прижала спиной к ближайшему дереву. Авалон начала сопротивляться, но встретилась с парой знакомых черных глаз. — Мне нужно, чтобы вы слушали меня внимательно, поскольку времени у нас немного, — прошептал Снейп. Она не видела его с Битвы за Хогвартс, но знала, что он все еще был шпионом в ближнем кругу Волдеморта. Его взгляд полыхал безумием, что казалось необычным для всегда непоколебимого бывшего профессора. — Они будут здесь уже совсем скоро. Ее сердце упало в пятки. — Вы должны отправиться назад и положить этому конец, пока не стало слишком поздно. Найдите его. Это все, что нам осталось, — сказал он, доставая небольшой золотой предмет из кармана своей мантии. Потребовалось мгновение, прежде чем Авалон поняла, что это было. — Что вы делаете? — спросила она неуверенно, когда увидела, как он выставляет дату на маленьком маховике времени. 1943. — Вы что, черт возьми, сошли с ума? — Он сможет лишь переместить вас туда. Вы должны найти другой, когда окажетесь там, если хотите вернуться назад. — Вы спятили? Маховики не могут перемещать так далеко в прошлое! — воскликнула Авалон, сопротивляясь, пока он оборачивал маховик вокруг ее шеи. Она попыталась сорвать его оттуда, но Снейп направил свою палочку на нее и, проговорив обездвиживающее заклинание, заморозившее ее тело, продолжил настраивать маховик. — Оглянитесь по сторонам, мы проиграли! У нас нет вариантов! И вдруг десятки темных фигур начали появляться вокруг убежища, врываясь сквозь окна и оставляя позади осколки разбитого стекла, разлетавшисяе повсюду. Она закричала, уже не в силах молчать, но Снейп и бровью не повел. — Я не оставлю их! — прошипела она, изо всех сил стараясь пошевелить конечностями, но попытка с треском провалилась — тело было слишком слабым. — Боюсь, у нас нет выбора, мисс Хендрикс, — он шагнул назад, игнорируя хаос, который творили прямо на его глазах громившие дом Пожиратели. Внутри кричали, но Авалон слышала только слова Снейпа. — Найдите его. Убедитесь, что у него не осталось крестражей. Убейте его, — взгляд Снейпа остановился на Пожирателях Смерти и, она могла поклясться, что заметила, как по его щеке стекла одинокая слеза. — Вы наша последняя надежда. Авалон увидела несколько ослепляющих зеленых вспышек, что сорвались с палочек Пожирателей, а затем мир стал расплываться. И так все началось. Она смотрела, как исчезает Снейп, как меняется и искажается пространство вокруг, затягивая ее в эпоху, далекую и совершенно незнакомую. Это было странное чувство — видеть, как вся ее жизнь оборачивается вспять, стремительно унося за собой в неизвестность. Когда мир наконец снова замедлился, она обнаружила, что стоит напротив дерева, тщетно пытаясь унять тяжелое дыхание. Грудь горела. Авалон посмотрела вниз и увидела, как золотой маховик сияет ярко-оранжевым светом и плавится, оставляя на коже ожоги. Она судорожно сорвала его со своей шеи и бросила на землю буквально за мгновение до того, как он разлетелся на миллионы кусочков стекла и песка, очевидно, не справившись с нагрузкой, которая потребовалась для путешествия. Авалон уставилась на него невидящим взглядом. Пальцы снова задрожали. Обернувшись, она увидела, что убежище исчезло. На его месте находилась лишь пустая лесная поляна. И, судя по всему, Авалон была единственным живым существом на много миль вокруг. Она рухнула на землю. И закричала. Душераздирающе. Так, как она кричала лишь раз в своей жизни — когда ее пытали Круциатусом. Зелень вокруг отравляла мысли. Это всегда был зеленый. Каждый раз, когда Авалон кого-то теряла, причиной был такой же зеленый свет. Она кричала, пока горло не начало саднить. Она кричала, пока глаза наполнились слезами. Она кричала, пока вся остававшаяся в ней надежда не превратилась в ничто. А когда вновь стало тихо, Авалон заплакала. Она чувствовала себя жалкой, но уже не могла держать эмоции в себе. Каждый раз, когда она закрывала глаза, разум заполняли призраки погибших, и это было просто невыносимо. Боль, идущая из глубины души, пронзала сердце с такой силой, что все тело пробивала дрожь. Все, чем Авалон когда-либо дорожила, было уничтожено. Каждое место, куда она хотела бы пойти, теперь было в руинах. Все, кого она когда-либо любила, были убиты. И все, с чем она оставалась, — это глубокая боль, вросшая в нее навеки. Последние слова Снейпа набатом звенели в ушах. «Найдите его. Убедитесь, что у него не осталось крестражей. Убейте его. Вы наша последняя надежда» Именно в этот момент слезы иссякли. Именно в этот момент она осознала — у нее есть задача, которую она обязана выполнить. Именно в этот момент она решила, что перепишет ход истории. Она знала — игры со временем опасны. Но факт, что из всех людей именно Снейп отправил ее сюда, доказывал — они испробовали все другие варианты. Это не был план Б. Это не был план В. Это даже не был план Я. Это была их последняя попытка. Авалон знала, что должна сделать это. Ради Гарри. Ради Гермионы. Ради Сириуса, ради Фреда, Тонкс, Люпина, Лаванды, Добби. Ради Дамблдора. Ради Седрика. Ради каждого, черт возьми, человека, которого они потеряли. И именно в этот момент она позволила злости управлять своими действиями. Каждая смерть, каждое разрушение, свидетелем которых Авалон становилась, омрачали рассудок. Терять было уже нечего, и она отринула последние крохи любви, доброты и смирения, спалив их в отчаянной ярости, всепоглощающей жажде крови. Крови одного конкретного человека. Она собиралась убить Тома Реддла. Закончить все еще до начала. Она собиралась спасти будущее, изменив прошлое. Тело было вялым, но, чувствуя четкую цель, Авалон наклонилась и вытащила палочку из своего сапога. Хогвартс. Она должна попасть в Хогвартс. Авалон знала, что не может трансгрессировать на территорию замка, и поэтому сосредоточилась на месте, с которым точно не могла промахнуться. Мысли едва удалось очистить — после всех этих дней концентрироваться было тяжело, но она подумала о трактире «Кабанья голова» в Хогсмиде и трансгрессировала. Каким утешением было увидеть Хогсмид еще нетронутым… В нем сейчас находилось столько радостных и смеющихся волшебников… На мгновение все даже показалось нормальным. Но заинтересованные взгляды магов вокруг вернули Авалон в реальность. Кудрявые девушки в длинных юбках и парни в жилетах и с зачесанными назад волосами — все смотрели на нее, замершую посреди оживленной улицы. Ее синяки и потрепанная одежда вдруг стали бросаться в глаза. Авалон направилась прямо к трактиру и, лишь ненадолго остановившись перед дверью, посмотрела на нее расфокусированным взглядом, а затем открыла ее и вошла. Людей внутри оказалось немного, впрочем, и в ее времени "Кабанья голова" не отличалась популярностью. Последний раз Авалон была здесь вместе с Гарри. Она отогнала эту мысль и продолжила осматривать трактир, пока не заметила человека, которого искала. Он выглядел настолько молодым, что Авалон и не узнала бы его, если бы не видела фотографий его брата в том же возрасте. И она осторожно к нему подошла. — Аберфорт? Он с непроницаемым лицом осмотрел ее с головы до ног. — Я вас знаю? — Еще нет, — пробормотала она себе под нос. — Мне нужна ваша помощь. Он ничего не сказал. — Вы нужны мне, чтобы попасть в Хогвартс. — И каким же образом я мог бы в этом помочь? — спросил он, разворачиваясь к ней спиной, чтобы вернуться к рутинным задачам по уборке. — Картина, — заявила она. Он замер, но только на мгновение. — Не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите, — проворчал он. — Портрет Арианы. Я знаю, куда он ведет, вы позволили мне воспользоваться им раньше, — объяснила она, молясь, чтобы он выслушал. — Я знаю, что вы не помните меня, но вы должны поверить мне, когда я говорю, что я ваш давний друг. Вы помогли мне раньше, и я умоляю вас помочь мне снова. Я не могу все объяснить, но просто знайте, что судьба очень многих людей зависит от того, смогу ли я попасть в Хогвартс прямо сейчас, — он посмотрел на нее уголками глаз, и она вздохнула: — пожалуйста. В какой-то момент Авалон показалось, что он откажет ей в помощи. Но наконец он прошел к картине и кивнул той. Ариана мягко им улыбнулась и отошла в сторону. Картина отодвинулась и открыла путь, который вел в Хогвартс. — Спасибо вам огромное! — сказала Авалон, безответно обнимая Аберфорта, и нырнула в проход и начала свой спуск к территории замка. Она услышала, как Аберфорт закрывает вход, но раньше, чем она успела это понять, на глаза опустилась непроглядная тьма. Авалон достала палочку и пробормотала тихое «люмос», чтобы осветить безмолвный путь перед собой. И едва слышно запела себе под нос, желая разогнать тишину. Дорога показалась длиннее, чем она помнила, но, возможно, это было лишь потому, что в прошлый раз она шла здесь не одна. Тогда-то Авалон и осознала, что осталась сама по себе. Не только прямо сейчас, но и на время всей своей миссии. Здесь не было друзей, которые могли бы помочь. Ей предстояло бороться в одиночку. Она почти не нервничала и не боялась, потому что знала: справится. Вопрос был лишь в том, как. Она понимала, что не может убить Реддла прямо сейчас. Если он уже создал крестражи, убийство провалится, и Авалон лишь выдаст себя. Нет, ей нужно было правильно разыграть свои карты. Он был опасным. Всегда был и будет. Она не могла все испортить. Не в этот раз. Наконец она начала видеть вдалеке свет, и ноги сами повели ее к выходу. Она споткнулась и выбралась наружу, оказавшись в просторном помещении Выручай-комнаты. И облегченно рассмеялась, когда увидела на столе посередине комнаты аккуратно сложенную мантию и прочие вещи. Когтевран. Прямо как дома. Она стянула изорванную за время войны одежду, надела знакомую форму Хогвартса и улыбнулась, чувствуя приятное соприкосновение ткани с кожей. Авалон не смотрела на себя, пока переодевалась. Годы ее не пощадили. Шрамы и синяки, особенно заметные по бокам, покрывали все ее тело. Она старалась не вспоминать о том, как ее терзали снова и снова в попытке заставить сказать, где находится Гарри Поттер. Она старалась не вспоминать о том, как ей наносили удар за ударом, чтобы заставить подчиниться. Она старалась не вспоминать о том, что ей сломали так много костей, что она все еще слышала их хруст каждый раз, когда засыпала. Какая-то ее часть не хотела покидать комнату. Это место было знакомым и хотя бы на данный момент безопасным. Но Авалон знала, что у нее есть дело. Она подошла к двери и глубоко вдохнула перед тем, как распахнуть ее и выйти в коридор. Поблизости никого не было, и звук ее шагов эхом отскакивал от стен, пока она шла прямо к главному ходу, с отчаянием ища в замке хоть кого-то живого. Облегчение затопило Авалон, когда она сперва услышала болтовню, а следом увидела студентов в мантиях с красными, синими и желтыми вставками. Дети, подростки и профессора передвигались по замку, спеша на занятия. Знакомых лиц не мелькало, но почему-то Авалон, даже окруженная всеми этими незнакомцами, все равно чувствовала себя как дома. Наблюдать за Хогвартсом, кипящим жизнью, а не окутанным в саван смерти, было счастьем, которое хотелось беречь, держаться за него, пока оно находилось в ее руках. У нее не было четкого плана, но ноги вели ее прямо в гущу толпы. Она влилась в поток студентов, несущий ее вперед без конкретного направления, просто следуя за остальными, пока они суетливо пробирались через замок. Легкая улыбка появилась на ее губах. Здесь было так громко. Смех звенел в воздухе, по коридорам разносились шаги, и все вокруг заполняли разговоры об уроках, квиддиче и Хогсмиде. Рассматривая замок, Авалон чувствовала волну ностальгии, навевавшую воспоминания о том, как она впервые шла по этим самым коридорам. Благоговение, которое она испытала, когда впервые приехала в Хогвартс, было чистой эйфорией. Авалон и не думала, что когда-нибудь почувствует его снова. За все эти годы замок стал для нее домом, и возможность видеть его в великолепии, без следов сражений, согревала ее разбитое сердце. Взгляд метался, отчаянно пытаясь охватить как можно больше. Но все звуки вокруг испарились, когда она увидела его. Тишина. Абсолютная тишина. Он шел в противоположном от нее направлении, и их взгляды едва ли пересеклись, но, когда он прошел мимо, по ее спине пробежала дрожь. Его глаза были настолько темного карего цвета, что казались ей почти черными. Сжимая в руках несколько книг, он скользил между студентами, направляясь к библиотеке. До этого она видела его лишь раз — в воспоминании, которое Гарри показал ей, но это был, несомненно, он. Она развернулась так резко, что столкнулась с гриффиндоркой, уронившей от этого все свои книги. Авалон даже не потрудилась хотя бы извиниться, она не могла думать ни о чем, пытаясь догнать его. Но студентов в коридорах становилось все больше, занятия кончились, — и Авалон вскоре поняла, что уже не успевает за ним в толпе. Он растворился в потоке так же быстро, как прошел мимо, превратившись лишь в еще одну из многих фигур в мантиях с зелеными вставками. Это всегда был зеленый.