Catharsis // Катарсис

Авалон пробиралась между идущими навстречу студентами, почти не обращая внимания на тех, кого задевала, лишь бы не упустить его. Она всматривалась в коридоры, отчаянно пытаясь вновь найти свою цель. Справилась быстро — это оказалось несложно. Он значительно выделялся своим высоким ростом и шел быстрее остальных. Если бы у гнева было лицо, им была бы она. От того, как сильно она сжала палочку, побелели костяшки пальцев. Реддл остановился перед каким-то парнем с волнистыми светлыми волосами приблизительно одного с ним возраста и тоже одетого в слизеринскую мантию. И пока они стояли и разговаривали, Авалон подходила все ближе и ближе. Взгляд застилала пелена текущей по венам ярости. Он был прямо здесь. Причина боли. Причина смерти. Причина войны. Он был прямо здесь. Плана у Авалон не имелось. Она знала, что не могла убить Реддла сейчас. Сперва ей требовалось убедиться, что у него не осталось крестражей, но это никак не помогало успокоить жажду крови. Чтобы убивающее проклятие сработало, необходимо намерение. Человек должен хотеть отнять жизнь и верить всем своим существом, что он жаждет, чтобы заклинание подействовало. Авалон ни на секунду не сомневалась, что могла убить его здесь и сейчас, она использовала это заклинание раньше — четыре раза. Каждый из них — на безликом Пожирателе смерти, который отнимал жизнь у дорогого ей человека. Жизнь за жизнь. В данном случае это будет одна жизнь за тысячи других. Еще никогда искушение не было столь велико, и Авалон даже не заметила, как подняла палочку, но в этот момент между ней и ее жертвой вклинилось знакомое лицо. — Хм, я не припоминаю, чтобы мы встречались раньше, моя дорогая. Она не обратила на него внимания, ни на секунду не упуская из вида свою цель, но профессор шагнул, оказавшись ровно перед ней. Он стоял, терпеливо ожидая, пока ее бешеный взгляд наконец сфокусируется на нем. И только когда до Авалон дошло, кто перед ней, она снова опустила палочку. Напротив с озадаченной улыбкой на губах стоял Дамблдор. Авалон чуть не кинулась к нему с объятиями: как она по нему скучала! Он выглядел совсем другим, но все равно очень сильно напоминал того человека, которого она знала. В рыжеватых волосах виднелись седые пряди, а борода уже начинала спускаться ниже шеи, хотя и близко не так впечатляла, как это было в ее времени. При виде хоть кого-то знакомого среди моря незнакомцев на душе стало легко. — Вы не откажетесь пройти в мой кабинет? — предложил он, словно мог читать ее мысли. — Вероятно, вы сможете поведать мне, когда мы приняли новую ученицу, о которой меня не предупреждали. Авалон кивнула, но мельком снова посмотрела туда, где до этого стоял Том Реддл, и с разочарованием заметила, что пока она отвлеклась на профессора, тот исчез. Дамблдор повел ее через коридоры, направляясь к своему кабинету, время от времени приветственно махая рукой студентам, которые встречались по пути. Она заметила, что он ведет ее в класс трансфигурации. Как же странно было видеть Дамблдора не занимающим пост директора… Профессор открыл перед Авалон дверь, жестом призывая войти внутрь, и запер кабинет, когда они остались наедине. В классе царила приятная тишина. Дамблдор подошел к своему столу, присел на его край и, приподняв уголки губ, заговорил: — Что ж, должен признать, не каждый день я встречаю здесь незнакомое лицо. Обычно я запоминаю всех учеников еще до конца их первого курса. Авалон замерла, сомневаясь в том, чем именно может с ним поделиться, опасаясь выдать слишком многое. Время было тонкой материей, это она знала наверняка. Он воспринял ее молчание как знак, чтобы попробовать зайти с другой стороны. — Могу я узнать, как вас зовут? — Авалон, — сказала она, — Авалон Хендрикс. — Я Альбус Дамблдор, преподаватель трансфигурации здесь, в Хогвартсе. Приятно познакомиться, мисс Хендрикс. — Взаимно, сэр. — Когда вы прибыли сюда? Я не припоминаю, чтобы видел вас вчера с остальными учениками, приехавшими в замок к новому учебному году. — Вообще, сегодня. К сожалению, умение приходить вовремя — не величайший из моих талантов, сэр. Он кивнул. — И на каком вы курсе, моя дорогая? — Шестом, — ответила она. — Можете ли поведать, откуда вы? Она снова промолчала. Он кивнул еще раз. — Как я вижу, на вас мантия Когтеврана. Вы уже прошли распределение? — Думаю, можно и так выразиться, — она заметила, что его взгляд замер на ее руках — на измученной, покрытой шрамами коже. — Профессор, простите, что все так неопределенно. Но прямо сейчас я вынуждена скрывать слишком многое, пусть я и не хочу ничего другого, кроме как полностью объясниться. На мгновение она решила, что Дамблдор собирался заговорить, но он промолчал и ненадолго задумался, внимательно разглядывая ее руки. Следующие слова он подбирал осторожно: — Вы в опасности? — Все мы в опасности, сэр, — пальцы задрожали от воспоминаний, грозивших опять взять над ней верх. — Я не могу сказать вам всего. Не могу и прошу за это прощения. Но в школе есть тот, кто однажды начнет совершать ужасные поступки, и я здесь, чтобы этого не допустить. Она была готова поклясться, что увидела проблеск понимания на его лице, но он исчез прежде, чем она успела по-настоящему его разглядеть. — Прошу вас, сэр, мне нужно, чтобы вы мне поверили. Молчание казалось вечностью. В кабинете было тихо, и она начала постукивать ногой по полу, ожидая, пока Дамблдор наконец скажет хоть что-то. Его конечный ответ откровенно поразил ее. — Я уведомлю директора, что новая ученица перевелась к нам из Дурмстранга и была распределена на Когтевран. Ее накрыла волна облегчения: — Спасибо! Он кивнул, но, когда она начала медленно поворачиваться, чтобы покинуть кабинет, заговорил еще раз: — Мисс Хендрикс, я обязан вас предупредить. Вмешиваться в прошлое опасно для кого бы то ни было. Она грустно улыбнулась. — Я не думаю, что люди, у которых есть варианты лучше, выбирают этот путь, сэр. — Не вижу причин, чтобы они так делали, — согласился он с всезнающим огоньком в глазах. — Я полагаю, где находится башня Когтеврана, вам известно? В одной из комнат для двоих найдется пустая кровать, которая, уверен, вам понравится. Я оставлю на ней ваше расписание, так что вы сможете приступить к учебе завтра вместе с остальными. А сейчас, мне кажется, в Большом Зале уже подали ужин. Думаю, после вашего… путешествия вы могли проголодаться. Лишь небесам известно, сколько времени прошло с тех пор, когда Авалон по-человечески ела в последний раз. В убежище редко появлялось хоть что-то аппетитное, не то чтобы это имело какое-то значение: аппетита не было ни у кого. В животе заурчало, и Дамблдор продолжил. — Вас проводить? — Это было бы замечательно, сэр. Спасибо. Он хлопнул в ладоши и оттолкнулся со стола. — Ну что, пойдемте? — он указал на дверь. Авалон вышла из класса, снова и снова прокручивая в голове их разговор, пока они петляли по коридорам. Удивительно, но все прошло лучше, чем она ожидала. Впрочем, зная Дамблдора, особого изумления от того, что он понял ее отчаяние, Авалон не испытывала. Он всегда отличался способностью справляться с любыми неожиданностями на пути. Никто из них не произнес ни слова за то время, пока они шли. Похоже, оба пытались осмыслить всю развернувшуюся перед ними ситуацию. Большой Зал находился не очень далеко от кабинета Дамблдора, так что дошли они быстро. У дверей Авалон расслышала голоса студентов, разговаривающих друг с другом. Их речь смешивалась, но в гуле слов было заметно воодушевление. Дамблдор взглянул на нее в последний раз, ободряюще улыбнувшись, прежде чем толчком распахнуть двери в Зал. Повисла тишина: профессор и неизвестная студентка рядом с ним оказались в поле зрения, притягивая к себе все внимание. Дамблдор вежливо коснулся ее плеча и, извинившись, быстро пошел к директору Диппету. Авалон узнала его по портретам, которые висели в коридорах Хогвартса в ее времени. Она стояла в дверях, неловко ожидая, пока профессор нашептывал что-то директору. Директор посмотрел на нее, присоединяясь ко всем остальным, и на его губах расплылась улыбка. Он вышел вперед, прижал палочку к своему горлу и громко обратился к школе: — Как видите, у нас появилась новая студентка. Все взгляды в тот момент были направлены на темноволосую девушку, стоящую у входа. Все, за исключением того, что принадлежал конкретному старосте, уткнувшемуся носом в книгу. Том не потрудился даже поднять глаза, хотя сосредоточиться на чтении было тяжело, когда все парни вокруг него перешептывались друг с другом. Диппет продолжил говорить. — Прошу всех поприветствовать мисс Авалон Хендрикс, новую шестикурсницу Когтеврана, которая перевелась к нам из Дурмстранга. Упоминание Дурмстранга вызвало у студентов неприятный холодок. Они встревоженно переглянулись со своими друзьями, по залу пронеслись шепотки, новой студентке захлопали неуверенно. Никто не знал, чего ожидать от человека из школы, в которой учился Гриндевальд. Новенькая кивнула и двинулась к когтевранцам. Тонкие волны ее черных волос, колыхаясь, отражали свет, пока она плавно шла к концу стола, отдаляясь от софакультетников. Уверенность, самообладание и сила чувствовались в каждом шаге. Ее ореховые глаза, казалось, сканировали помещение, внимательно изучая окружающую обстановку. Остановилась она, только когда заметила парней за столом Слизерина. — Перевод из Дурмстранга? — спросил Нотт, глядя на друзей. — Как думаете, это значит, что она разбирается в Темной магии? — Конечно, она разбирается в Темной магии, в той школе на нее чуть ли не молятся, — ответил Розье, пристально посмотрев на новую студентку, когда та взглянула в их сторону. — Знаете, мои родители почти отправили меня туда вместо этой помойки. Лестрейндж жадно уставился на новенькую, довольно ухмыльнувшись. Сложно было понять, на кого она смотрела — на него, Эйвери или Реддла, — но ему было все равно. Он локтями подтолкнул парней сбоку от себя: — Посторонитесь, ребята, она будет моей. Реддл даже не вздрогнул, но Эйвери прищурился на друга: — И кто сказал, что ты справишься? — Я сказал, дорогой, — усмехнулся Лестрейндж. — Вякнешь что-либо против и пожалеешь. — Хендрикс… Не слышал об этой фамилии. Думаешь, она чистокровная? — спросил Мальсибер. Лестрейндж пожал плечами. — Ну, Дурмстранг не признает грязнокровок, поэтому и она должна быть как минимум полукровкой. — А ты теперь вынужден трахаться с полукровками, да? — Розье скривил лицо от отвращения. Лестрейндж прикусил нижнюю губу, сдерживая смех. — Вы всегда такие пессимистичные. Выпьем за надежду, что она чистой крови, и за то, что мы выпьем, если узнаем, что это не так, — он поднял стакан в шутливом тосте, но остальные лишь простонали в ответ на его жест. — С чего вдруг такая заинтересованность? — Эйвери положил голову на руки. В его синих глазах читалось скорее недоумение, чем пренебрежение. — Просто хочу оказать новенькой достойную хогвартскую встречу, — подмигнул Лестрейндж. Эйвери было открыл рот, чтобы возразить, но Мальсибер отрезал: — Отстань от него. Он и так уже «встретил» всех в школе. Должно быть, становится скучно, когда все другие варианты исчерпаны. — Возможно, мне следует позволить тебе приударить за ней — ты, кажется, не удостаивался женского взгляда уже год или два, — парировал Лестрейндж. — Эй-эй, неправда, — возмутился Нотт. — Я видел, как мадам Бардот смотрела на него, когда он попал в больничное крыло после ударов бладжера в прошлом году. — Может, я и не попал бы под них, если бы Эйвери не оставил меня без прикрытия, — закатил глаза Мальсибер. — Ну, пока вы там копошились, я был слишком занят, ловя снитч и выигрывая для нас матч, — заметил Нотт с его привычной нахальной улыбкой. — Они вообще собираются нас кормить в ближайшее время? — простонал Эйвери, закинув голову назад и уставившись на парящие над ними свечи, пока Диппет продолжал говорить о предстоящем учебном годе. — Я бы отведал чего-нибудь другого, — вставил Лестрейндж, все еще посматривая на новенькую. — Ты ужасен, — Розье покачал головой своему лучшему другу. — И тем не менее ты терпишь меня все эти годы, — подметил тот. Реддл оторвался от книги и взглянул на новую когтевранку, уже второй раз за день встретившись с ней глазами. Они смотрели друг на друга, не улыбаясь, пару секунд, а потом он перевел взгляд на появившиеся на столах блюда. Есть он не хотел, так что просто наблюдал за тем, как его сокурсники, забывая об их предыдущем разговоре, накинулись на еду. — Ты не собираешься есть? — спросил его Эйвери, кусая ножку индейки. — Я занят, — холодно ответил Реддл, возвращаясь к книге. — Занят? Чем? — усмехнулся Розье. — Уроки еще даже не начинались. — Именно поэтому он староста, а ты заваливаешь трансфигурацию второй год подряд, — хмыкнул Лестрейндж. — Не волнуйся, Томми, продолжай читать. Именно это он и сделал. Периодически кто-то подходил и здоровался с ними, и он выслушивал их речи о том, что по нему летом скучали и рады видеть его снова. Он никогда не чувствовал того же, однако всегда кивал и очаровательно улыбался, чего, по-видимому, было достаточно. Появлялось ощущение, что этот вечер не прекратится никогда. Тому уже порядком поднадоело приветствовать своих сверстников, но он и не думал показывать презрение, поэтому каждый раз растягивал губы в улыбке. Он быстро понял, что прямой путь к влиянию — нравиться людям, так что, если ценой за власть была простая улыбка, он улыбался. Когда казавшийся бесконечным пир наконец завершился, Том первым встал и пошел к выходу. Несколько первокурсников, которые уже забыли, где находилась слизеринская гостиная, побежали за ним, преследуя его, пока он петлял по коридорам на пути к факультетскому общежитию. Оставшуюся часть ужина Авалон провела сама по себе. Пара когтевранцев несколько раз посмотрели на нее и улыбнулись, но ее взгляд был направлен далеко через весь зал, не замечая сокурсников, против чего никто, в целом, и не возражал. К тому времени, когда они закончили, было уже темно, и Авалон побрела в башню Когтеврана, решив, что заслужила хороший ночной сон перед своим первым днем учебы. Она выбрала длинный путь, избегая определенных мест в замке. Авалон понимала, что не сможет идти там, где умирали ее друзья. Память о них мучила ее разум, словно болезнь, пожирая сознание каждый раз, когда хоть что-то напоминало об их присутствии — или, если говорить точнее, отсутствии. Ноги еле плелись по винтовой лестнице, ведущей в башню. И только в этот момент Авалон по-настоящему ощутила всю накопившуюся усталость. Тело отзывалось сильной, пронизывающей до костей болью, появившейся за месяцы скитаний по убежищам. Мысли о кровати, настоящей кровати, в которой можно будет поспать сегодня, было достаточно, чтобы преодолеть весь путь до входа в гостиную чуть живее, и Авалон остановилась напротив медного орла в ожидании загадки. — Что всегда приходит, но никогда не придет? Авалон рассмеялась от иронии. — Завтра. Дверь распахнулась, пропуская в гостиную. Как же Авалон по ней скучала… Окна были открыты, и синие шелковые шторы, свисавшие с потолка, колыхались от легкого ветерка, который наполнял просторную комнату. За стеклом простирался ночной пейзаж, и тонкий блик таинственного лунного света освещал мраморную статую Кандиды Когтевран. — Я просто не понимаю, как она попала в Когтевран, — услышала Авалон недовольные шепотки и обернулась на группу студентов примерно ее возраста, которые разговаривали за одним из столов. — Я был уверен, что любого из Дурмстранга распределили бы на Слизерин — ради всего святого, они же там Темную магию изучают. Один из учеников кашлянул, и все повернулись и уставились на нее у двери. Авалон не волновало, рады ей тут или нет, однако она надеялась, что ее новообретенная репутация не станет преградой, чтобы узнать больше о Реддле. Не ожидая извинений, которые, как она поняла, и не последовали бы, она просто прошла мимо к спальням. Дамблдор упоминал, что она сможет заселиться в одну из комнат для двоих, поэтому Авалон поднялась выше по лестнице, заглядывая в каждую дверь, пока не нашла нужную. Она постучала и встретилась взглядом с девушкой своего возраста. Та была красивой и темнокожей. Пара идеальных завитков черных волос выбилась из прически и падала перед карими глазами, поблескивавшими в тускло освещенной комнате. — Я так понимаю, ты моя новая соседка, — заговорила девушка. Ее голос был добрым, немного мечтательным. Авалон сразу вспомнила о Луне и улыбнулась. — Добро пожаловать в Хогвартс. — Спасибо, — отозвалась Авалон, подходя к свободной кровати, и облегченно выдохнула, когда заметила стопку чистой сложенной одежды и расписание занятий сверху. Ей точно нужно будет поблагодарить Дамблдора в следующий раз, когда она его увидит. — Меня зовут Зельда. Зельда Шеклболт, — представилась девушка, присев на кровать, чтобы смотреть прямо на Авалон. — Авалон Хендрикс, — ответила она, хотя и была уверена: Зельда уже слышала ее имя во время ужина. Рядом с Зельдой было спокойно: мысль, что она — родственница Кингсли, согревала сердце. Неудивительно, что она казалась такой добродушной. — Я надеюсь, ты не против, что я глянула твое расписание, как только его увидела. У нас есть несколько совместных уроков: защита от темных искусств, зелья, трансфигурация и травология. — Будет замечательно увидеть кого-то знакомого, — честно призналась Авалон. — Я обязательно поскорее познакомлю тебя с некоторыми ребятами. Хогвартс покажется тебе домом, когда ты всех узнаешь. — Я думаю, мало кто захочет познакомиться со мной. — Они просто боятся неизвестных лиц. Когда снаружи идет война, многие опасаются любых связей с Дурмстрангом из-за Гриндевальда. — А ты нет? — Я не придаю этому особого значения. Глупо судить других только по школе, в которую они ходили, не правда ли? — Соглашусь, — улыбнулась Авалон. Зельда откинулась на подушку и указала на проход: — Душевые находятся в конце коридора, а через три двери от нас живут две девочки, у которых под рукой всегда есть, что перекусить, если тебе захочется сладенького. — Спасибо, — искренне поблагодарила она, а затем открыла шкаф и мысленно благословила Дамблдора за полотенца, которыми он снабдил ее. Взяв простое синее, она пошла в сторону душевой, ужасно желая впервые за целую вечность помыться. Почти все ученики к тому моменту разошлись либо по своим комнатам, либо по комнатам друзей, поэтому душевая пустовала, за что Авалон была очень благодарна. Она зашла в кабинку, сняла одежду, включила горячую воду и подождала, пока тело не окутал приятный пар. Наконец она шагнула под воду и удовлетворенно выдохнула, когда та потекла по телу. Авалон никогда не забудет первый душ, который она приняла после Битвы за Хогвартс. Не забудет, как вода, что полилась на тело, превратилась в красные реки. От крови — как друзей, так и врагов. Авалон тогда незамедлительно вышла наружу, и ее стошнило, хотя в желудке почти ничего и не было. Сейчас вода была чистой, но буквально каждый дюйм кожи оставался болезненным напоминанием о пережитых ужасах. Шрамы исполосовали все тело: ноги, бока, спину… Бесцветные линии отпечатались на ее оливковой коже навсегда. Происходящее сейчас казалось сном. Она действительно была здесь, в месте, откуда начались все ее проблемы. И первопричина того невообразимого зла находилась всего лишь в другой части замка. А Авалон стояла и мылась. Она даже не почувствовала, как сжала кулаки с такой силой, что ногти впились в кожу, оставляя на ладонях небольшие полумесяцы. Лица погибших друзей проносились в памяти одно за другим. Пустой взгляд за пустым взглядом. Дыхание участилось от мысли о нем. О том, как он сидел среди сверстников, не представляющих, каким монстром он однажды станет. Кто знает, возможно, монстр — это все, чем он когда-либо был. Так или иначе, плевать она хотела на это. Все, что она должна была сделать — это узнать, успел ли он создать крестражи. А потом — убить его. И она убьет его, даже если это станет последним, что она когда-либо сможет сделать.