Catharsis // Катарсис

Авалон тихо сидела рядом с Зельдой, обе они слушали Дамблдора, читающего лекцию перед классом. День казался ужасно длинным. Этой ночью несколько когтевранцев не ложились, шумя до самого рассвета, из-за чего ни Зельда, ни Авалон не смогли нормально выспаться. Урок был невообразимо скучным. Весь последний час они смотрели, как Дамблдор превращает шахматные фигурки: ферзя в короля, слона в ладью, и снова по кругу. Лестрейндж уже заснул — его длинные каштановые волосы закрывали глаза достаточно, чтобы спрятать сомкнутые веки. Реддл и Розье сидели по сторонам от него, Розье — занятый тем, что пытался найти баланс и удержать палочку на кончике пальца, пока Реддл, как обычно, был одним из немногих учеников, действительно внимательно слушающих урок. Он никогда не делал записей, но всегда смотрел на профессора с непрерывной сосредоточенностью. Золотые лучи заходящего солнца заливали его лицо, и угасающий вечерний свет наполнял глаза, обычно темные, как ночное небо, цветом теплого кофе. Должно быть, он почувствовал ее взгляд на себе, потому что обернулся, посмотрев на Авалон, и ей пришлось отвернуться раньше, чем их глаза успели бы встретится. Тихие шепотки незаинтересованных разговоров то и дело приглушенно раздавались в кабинете, зевки эхом отскакивали от стен каждые пару минут, пока долгожданное завершение учебного дня все приближалось. Когда урок наконец-то закончился, все сразу повставали, собирая свои вещи и как можно быстрее идя к выходу. Розье стукнул Лестрейнджа по затылку, толчком пробуждая его, и тот обернулся, растерянный и недовольный. Он протер глаза тыльной стороной ладони перед тем, как встал и подошел к парте Зельды и Авалон, внимание его, однако, было направлено лишь на одну из них. — Доброе утро, солнышко, — самодовольно поприветствовала его Авалон. Он закатил глаза, все еще слишком уставший, чтобы придумать какой-нибудь типично дерзкий ответ. — Вы с Реддлом собираетесь в библиотеку? Она заторможенно кивнула, опасаясь того, что должно было произойти после урока: только двое — она и Реддл, вместе выполняющие задание по Защите от Темных искусств. — Я пойду вздремну, — сказал он, зевая. — Если закончишь раньше, ты знаешь, где меня найти, — без лишних слов он вышел за дверь, Розье последовал сразу за ним. Том встал и подошел к ее парте. Зельда устало смотрела на то, как он приближался, хотя и улыбнулась ему в ответ, когда он кивнул ей. — Добрый вечер, Шеклболт, — сказал он, сначала приветствуя Зельду. — Добрый вечер, Реддл, — ответила она. В ее обычно ясном голосе было гораздо больше резких интонаций, когда она говорила с ним. — Увидимся в нашей комнате позже, хорошо? — обратилась она к Авалон. — Тогда до встречи, — ответила Авалон, втайне желая, чтобы ее соседка могла присоединиться к ней с Томом в библиотеке и в отчаянии смотря, как та вышла за дверь. — Ты готова идти? — спросил он, переключая свое внимание на Авалон, которая кивнула в ответ. — Отлично, тогда следуй за мной. — Мисс Хендрикс? — и Авалон, и Том обернулись на звук голоса профессора. Дамблдор подошел к ним и улыбнулся. — Мистер Реддл, вы не против, если я на секунду украду мисс Хендрикс? Я бы хотел поговорить с ней наедине, если вы двое не спешите. Том скрыл свое раздражение за вежливой улыбкой и легким кивком. — Конечно, профессор, — ответил он, прежде чем выйти из класса, закрывая за собой дверь. Дамблдор дождался звука захлопывающейся двери и облокотился на стол из красного дерева позади, с пристальным вниманием посмотрев на суетящуюся девушку, стоящую перед ним. — Мисс Хендрикс, — начал он медленно. — Как прошли ваши первые дни в Хогвартсе? — Отлично, спасибо, что спросили, — сказала она с осторожностью. — Я вижу, вы познакомились с некоторыми слизеринцами, — проговорил он голосом не осуждающим, а скорее любопытным. — Вы сопровождаете мистера Реддла в библиотеку после этого, верно? — Мы вместе должны сделать доклад, сэр, — объяснила она. — А, понимаю, — размышлял он. — Любознательный молодой человек… Талантлив не по годам. — Авалон не ответила, просто кивнула. Она провела пальцами по основанию песочных часов, стоящих на столе, пока он обдумывал следующие слова. — Я вспоминал день, когда наши с вами пути впервые пересеклись. Вы сказали мне, что вы здесь, в этой школе, чтобы остановить кого-то от совершения ужасного, — он сделал паузу, взгляд снова упал на нее, пока он говорил. — Могу ли я спросить, как вы намереваетесь изменить их путь? Его вопрос повис в воздухе, на некоторое время оставаясь без ответа. Профессор терпеливо ожидал, пока она разберется с беспорядочными мыслями, роящимися в ее голове, но тишина, которую он предоставил, нервировала ее до предела. Какая-то ее часть знала, что в разговоре с Дамблдором не могло быть неправильного ответа, но при этом она знала, что и верного тоже не существовало. — Сэр, — сказала она, наблюдая, как он наклонился немного вперед, когда она заговорила. — Я уже говорила так раньше, но я просто не могу рассказать вам некоторых вещей. — Ах, да, конечно, — ответил он с всезнающей улыбкой на лице. — Полагаю, у всех нас есть свои секреты. У нее во рту пересохло, ногти впились в ладони. Она не могла найти нужных слов и, хотя бы раз, тишина казалась лучшим из двух вариантов, но тем не менее она произнесла: — Профессор, уверяю вас… Я никогда не сделаю того, что не является абсолютно необходимым. Я здесь, только чтобы убедиться, что непростительная тьма будет остановлена. — Дело в том, мисс Хендрикс, что тьму нельзя исправить еще большей тьмой. Только свет может изгнать ее. — Не все в жизни может быть так просто, сэр. — И никогда не бывает. Именно поэтому самые ужасные деяния часто совершаются руками тех, с кем самим когда-то происходили ужасные вещи. — Это не оправдание их действиям. — Не оправдание, моя дорогая. Лишь объяснение, способ понять. — Он продолжал смотреть на нее, его взгляд был мягким и прощающим. — Я лишь хочу напомнить вам, что всегда возможно изменить путь, не сжигая дороги. Она разорвала зрительный контакт, резко хватая свои вещи, и сказала: — При всем уважении, сэр, я должна идти в библиотеку. — Конечно. Передавайте мистеру Реддлу мои извинения за то, что заставил его ждать, — произнес он, наблюдая за тем, как она бросилась к выходу из кабинета так быстро, как могла. Ее голова кружилась, однако Авалон не была уверена — от злости, раздражения или тревоги. Будущий директор со своими туманными мудростями всегда занимал особое место в ее сердце, но в этот момент она сделала бы все, что угодно, лишь бы забыть весь их разговор. Ей не нужны были нравоучения от того, кто понятия не имел, что ждало их в будущем. Дамблдор ничего не знал о смертях, которые отравят жизнь. Даже сам он однажды лишится жизни из-за алчности Волдеморта — она могла видеть, как улыбка сотрется с его рта, заменяясь страхом грядущего и отвращением к тому, кто станет причиной всего этого. Все плохое в ее жизни вело обратно к Волдеморту — к Тому Реддлу. Ее не волновало, свидетелем каких ужасов он стал, из-за чего началось его превращение в жалкое, пустое подобие человека. Ее не волновало, мог ли мир быть настолько жесток к нему, что он решил стать жестоким в ответ. Ее не волновало ничего из этого. Потому что она знала так много людей — добрых, хороших людей — которых мир и его обитатели ранили раз за разом, но при этом они до самого последнего, предсмертного, вздоха дорожили своими добродетелями. В памяти всплыло лицо Гарри. Она подумала о том, как тот с самого рождения подвергался воздействию самых темных частей человечества, и все равно каждую последнюю секунду своего существования тратил, сражаясь за добро, порядочность и свет. Нет, тяжелая жизнь не была оправданием. Она не была даже объяснением. Единственным объяснением было то, что Том Реддл был слабовольным человеком, в сердце которого любви хватало лишь на самого себя. И, честно, ей было жаль его. Просто недостаточно, чтобы простить. Оглянув пустые коридоры возле кабинета Трансфигурации, она без удивления обнаружила, что Реддл уже ушел в библиотеку. Она не рассчитывала, что тот подождет ее, так что поспешила к месту своего назначения, стремясь уйти как можно дальше от, судя по всему, всезнающего профессора. Идя к библиотеке, она старалась игнорировать острые взгляды, направляющиеся на нее каждый раз, когда она проходила мимо очередной группы учеников. Слухи о ней уже ходили по всей школе: ученица, переведенная из Дурмстранга, которая почти убила Тома Реддла на уроке. Признаться, это была не лучшая из возможных репутаций. Она знала, что ей придется приложить усилия, чтобы добиться расположения Реддла, если она когда-либо собиралась преуспеть в исполнении своей миссии, но это оказалось более сложным, чем она думала. Сдерживаться рядом с Реддлом было тяжело. Как можно притворно улыбаться, смотря злу прямо в глаза? Она наконец добралась до библиотеки и зашла внутрь, осматривая пространство в поисках своего партнера. Она заметила его почти сразу: он стоял в одном из тускло освещенных проходов, повернувшись к ней спиной, так что она могла увидеть лишь слизеринскую мантию и волнистые черные волосы. Его пальцы пробежались по корешкам книг, прежде чем он остановился на одной, вытаскивая ее, и облокотился на полку, открывая книгу примерно на середине. Он не поднял взгляд, когда она приблизилась, но заговорил, обращаясь прямо к ней голосом достаточно тихим, чтобы не помешать другим ученикам: — Я нашел пару книг, в которых упоминаются Непростительные, и положил их на тот стол, — сказал он, указывая на стол с двумя стульями, где лежали его вещи. Она подошла туда и положила свои вещи, после чего выдвинула один из стульев и села на него. Ей потребовалось лишь мгновение, чтобы обвести взглядом все книги на столе и недоуменно поднять бровь: — Они из Запретной секции. — У старост есть доступ, — непринужденно сказал он, не отрывая взгляд от страницы, которую читал. — У тебя есть какие-то предпочтения по поводу заклятия, о котором ты хочешь писать? — Не особо. А у тебя? — Я думаю, что Круциатус самый интересный из тройки, — беспечно произнес он, однако она была абсолютно уверена, что заметила отблеск наслаждения в его глазах, скользящих по страницам книги в руках. Он резко закрыл ее и подошел к столу, занимая место напротив Авалон и смотря на нее с любопытством: — Я никогда раньше не видел, чтобы интерес Дамблдора падал на кого-то не из Гриффиндора. Тем более, уже на третий их день. — Он всего лишь хотел поинтересоваться, нравится ли мне Хогвартс, — пожала она плечами. — И поэтому это заняло так много времени? — спросил он, словно призывая ее признать обратное. — Именно. Мои извинения, если твое терпение было слишком коротким, чтобы дождаться. Он заметил легкое раздражение в ее голосе. Вывести ее из себя оказалось несложно, это было довольно очевидно для него. У нее был весьма вспыльчивый характер, но он, как бы ни хотел сильнее подтолкнуть ее, решил уйти с этой темы, пока она не слишком обострилась. Он все еще хотел добиться того, чтобы она раскрыла ему свои знания о Темной магии, и это обещало оказаться трудным в случае, если она продолжит сохранять свою нескончаемую ненависть к нему. Он лишь надеялся, что разозлить ее было не так легко. Она же, с другой стороны, изо всех сил пыталась прикусить язык, прежде чем слишком резкие слова могли сорваться с губ. Он был ужасно холоден, поэтому все более и более сложной задачей для нее становилось представить хоть какой-нибудь путь, который привел бы к принудительной дружбе между ними двумя, даже если это и казалось лучшей для нее возможностью, благодаря которой он мог бы выдать какую-то информацию, чрезвычайно необходимую ей. Они сидели в библиотеке в тишине, оба рассчитывая следующие шаги того, как заполучить доверие другого. Наконец она нарушила молчание, спросив: — Как вообще кто-то способен считать Круциатус «интересным», могу я спросить? Он пожал плечами. — Есть записи, сделанные людьми, которые пережили его воздействие. То, как они описывают это, просто восхитительно. — Нет ничего восхитительного в пытках, Реддл, — крайне серьезно ответила она. — И как бы тогда ты назвала те заклинания, которые использовала на мне в классе? Я лично могу уверить тебя — это не было прогулкой по парку. — То, что я сделала с тобой в классе, даже близко не стоит с той болью, которую вызвал бы у тебя Круциатус, — отрезала она, с трудом удерживая голос ровным. — И как ты можешь об этом знать? — спросил он. Она затихла, и он вскинул бровь. — Ты испытывала ее? — Мне не нужно испытывать ее, чтобы знать о ее тяжести, — сказала она, однако в этот раз голос не прозвучал так смело, как она надеялась. Ее ладони горели от ногтей, врезающихся глубоко в плоть, но она едва ли замечала это, слишком ослепленная яростью, чтобы сосредоточиться на чем-то кроме его пугающе спокойного лица. — Мне кажется, что «опыта» у тебя было больше, чем ты хочешь показать, — сказал он, метнув остро направленный взгляд на ее шрамы, видневшиеся из-под рукавов мантии. Щеки покраснели, и она быстро стянула рукава ниже, прикрывая изуродованную кожу как можно сильнее. Каждый из шрамов хранил в себе историю боли, утраты и страданий, от которых она так отчаянно хотела бы избавиться. Этот проклятый день навечно укоренился в ее памяти как один из самых мрачных периодов в ее жизни. Радостный вид, сияющий на лице Пожирателя смерти, пока он снова и снова уродовал ее кожу, с каждым порезом все глубже вонзая кинжал в плоть, наказывая за то, что она не отвечала на его вопросы. Она все еще помнила, как месяцами пыталась оттереть их в ванной после того, как они с Гермионой были спасены. Она терла, и терла, и терла, пока все тело не начинало гореть от маленьких пятен свежей крови, проступающих сквозь ее и так израненную кожу. Но, как бы она ни пыталась, шрамы все еще оставались на месте. Если бы взгляд мог быть оружием, Том бы уже истекал кровью. Она смотрела на него с такой ненавистью, которой он не видел никогда раньше. Чувство пылало в ней с такой силой, что он знал — это не может быть просто случайной предрасположенностью. Ее костяшки побелели от того, как сильно она сжимала кулаки, и Том не думал, что она вообще осознавала это. Он вздохнул. — Не хочешь просветить, почему ты презираешь меня с того момента, как встретила, Хендрикс? — голос ворвался в ее мысли, однако она не ответила. Она знала, что у нее чертовски плохо получалось скрывать свое к нему отвращение, но все еще держалась за идею того, что ей необходимо было заполучить его доверие. Он закатил глаза и указал на ее все еще сомкнутые кулаки. — Как я и говорил, ты ужасно скрываешь свои эмоции. Так что, выкладывай. — Я прекращу свою игру, когда ты прекратишь свою, — сказала она наконец после недолгого колебания. Настала его очередь озадачиться, поэтому она продолжила говорить, пользуясь легкой заминкой на его лице. — Ты же не ожидаешь, что я поведусь на весь этот фасад, не правда ли? Надеюсь, ты не думаешь обо мне настолько плохо. — Впервые, слабая улыбка на его губах полностью исчезла. Взгляд стал абсолютно пустым, оставляя на лице лишь вид безразличия, когда он перестал пытаться использовать на ней свое обаяние, раз и навсегда поняв, что она не падет жертвой той же тактики, которую он использовал на всех остальных. Взамен она улыбнулась с тенью достижения в глазах, когда увидела, как его стены опустились хотя бы немного. — Вот это уже больше похоже на правду. Неужели я наконец-то встретилась с настоящим Томом Реддлом? Он проигнорировал ее вопрос, вместо этого спросив сам: — Не хочешь наконец-то сказать мне, откуда ты узнала так много о Темной магии? В этот момент до нее дошло, что он нуждался в ее знаниях. Все это время она понимала — ему нужно было что-то от нее, но не была до конца уверена, что именно. Она проклинала себя за то, что оказалась настолько рассеянной. Конечно же, он хотел узнать о магии, которую она использовала. Она почувствовала некоторую гордость, поняв, что один из самых могущественных волшебников всех времен желал научиться чему-то у нее, хотя и постаралась не дать этой мысли слишком глубоко забраться в голову. Она улыбнулась сама себе, зная, что теперь у нее были рычаги давления. — Ты забываешь, что я перевелась из Дурмстранга? Он мог пытаться сколько угодно, но она скорее прокляла бы себя, чем дала бы ему знание, в котором он так отчаянно нуждался. Темной магии, которой она владела, Авалон научилась от Пожирателей смерти. Лишь немногие из тех заклинаний она отказалась бы использовать. Несмотря на то, во что Дамблдор хотел заставить ее верить, за годы она поняла, что не живет в идеальном мире: тьму нельзя побороть светом. В этой жизни значение имела только сила. Есть те, кто ищет ее, и те, кто сторонится. Она отказывалась проиграть битву из-за того, что слишком боялась бы использовать ее. Он закатил глаза. — Ты же не ожидаешь, что я поведусь на это, не правда ли? Надеюсь, ты не думаешь настолько плохо обо мне. — он выстрелил ее же словами. — Я посмотрел в каждой книге, которую смог найти. Такую магию не преподают в школах. — Может быть, не здесь, но Гриндевальд учился… Он прервал ее. — Гриндевальда исключили. Серьезно, Хендрикс, если хочешь честности от меня, я ожидаю того же взамен. Скажи мне, как ты научилась этой магии. Она посмотрела ему прямо в глаза и сказала: — С течением времени. Ты не единственный, кто прямо сейчас переживает войну. — Это та же война, в которой ты получила свои шрамы? Она слегка рассмеялась, но веселья в ее голосе не было. Он был настолько зациклен на ранах, даже не осознавая, что именно его последователи однажды нанесут их… Вряд ли это бы вообще волновало его, если бы он знал. Том отклонился назад на стуле, тусклый свет библиотеки освещал его черты достаточно, чтобы можно было увидеть проблеск удовольствия на его лице и тени беспокойства, возникающие всякий раз, когда она уклонялась от вопроса. — С чего такое любопытство? — Я просто не люблю, когда мне лгут, — сказал он с взглядом холодным и аналитическим. — Кроме того, я хочу убедиться, что Лестрейндж не собирается ложиться в постель не с теми. — Я тоже не люблю когда мне лгут, Реддл. И, несмотря на то, на что он, может, надеется, я не собираюсь ложиться с ним в постель — не то чтобы это вообще тебя касалось, — она закатила глаза и переключила внимание обратно на книгу перед собой. — Принимайся за работу. Я бы хотела закончить это как можно скорее. — Равно как и я, — сказал он, привычная улыбка вернулась на его губы, когда он увидел пару учеников, проходящих мимо них, чтобы сесть за соседний стол. В библиотеке они провели в общей сложности четыре часа — время тянулось медленнее, чем оба они надеялись, из-за постоянных препираний, которые возникали каждый раз, когда кто-либо из них выдвигал идею для доклада. Они спорили буквально по любому поводу, в результате чего писали одно новое предложение, вычеркнув два предыдущих, и так по кругу. К моменту, когда они закончили, каждый из них был настолько раздражен, что Том, не сказав больше ни слова, ушел, оставляя ее одну собирать вещи и идти до башни Когтеврана — она не особо возражала. Она была истощена, когда вернулась в свою комнату. Зельда уже лежала в кровати, заканчивая читать что-то для урока Заклинаний. Они поприветствовали друг друга улыбками, но никто их них не заговорил. Уютное молчание царило между ними, пока Авалон переодевалась в сатиновую ночную рубашку, опускающуюся чуть ниже середины бедра. Темно-бордовая ткань развевалась, когда она подошла к зеркалу на столе. Голос Зельды вырвал ее из мыслей, пока она расчесывала свои темные волосы: — Мне нравится твоя ночная рубашка. Авалон посмотрела на нее в ответ и улыбнулась. — Спасибо. — Она сильно отличается от моей, однако, по-моему, намного симпатичнее, — сказала Зельда, смотря на свое хлопковое платье длиной до лодыжек. — В Дурмстранге все девушки надевают такие на ночь? Авалон не приходило в голову, что большая часть одежды, которую она взяла из Выручай-комнаты, напоминала ее стиль дома, в своем времени, возможно, не совсем обычный для сороковых. Тем не менее она легко рассмеялась и кивнула: — О да, они сейчас на пике популярности. — Может и мне стоит приобрести одну, — сказала она, возвращая свое внимание к учебе. Авалон забралась на кровать и полностью накрылась одеялом, уютно устроившись на подушке, размышляя о своем дне. Она решила посчитать своей маленькой победой то, что Реддл открылся перед ней сегодня — не так, как она надеялась, но, по меньшей мере, он был менее осторожным возле нее. То, как его лицо за мгновение ока превратилось из харизматичного в бесстрастное, вызывало у нее неприязнь. Словно у него был какой-то переключатель, который он легко использовал каждый раз, решая, когда он хочет предстать перед другими как всеми любимый ученик, а когда как хладнокровный маг. Его способность, почти не задумываясь, переходить от одного образа к другому тревожила. Она наблюдала, как он меняет две свои личности, и не могла не вспоминать о том, что в нем не было ничего, кроме прекрасно выстроенной лжи, которую он демонстрировал миру вокруг. Он получил обожание, никогда не заслуживая его, скрывая свою истинную природу и показывая лишь тщательно выверенное очарование и постоянное притяжение, перед которыми невозможно было устоять. Если бы она не знала лучше, она, может, даже пала бы жертвой его способности так искажать свой образ, выдавая себя за очаровательного молодого человека, в котором видели не больше, чем блестящий ум и милое лицо. Но она знала лучше. Она знала, что этот парень находился у истоков его судьбы, с каждым проходящим днем приближающий свою кончину и решающий судьбу, создавая наитемнейшую из историй, которые когда-либо слышал мир. Переполняющее чувство истощения во всем теле позволяло ей достаточно легко засыпать каждую ночь, правда, подавить свои мысли оказалось для нее гораздо более трудной задачей. Однако, медленно, она почувствовала, как ее глаза начали слипаться, а сознание отключаться, пока ночные сны овладевали чувствами. Ей удалось поспать час или около того, пока ее не разбудили возмущенные голоса, что-то бормотавшие в соседней комнате. Она открыла сонные глаза и увидела Зельду, сидящую с таким же недовольным лицом. Обе они подпрыгнули от звука камня, влетевшего в окно. Зельда резко вскочила, темные круги под ее глазами виднелись еще сильнее, когда она глянула на часы около кровати, отмечая поздний час: — Что это было? Когда они уже почти легли обратно и забыли этот странный случай, раздался еще один громкий треск от того, что что-то врезалось в стекло, выводя их обеих из дремоты. Авалон проворчала ряд нечленораздельных ругательств, выбираясь из кровати и доставая палочку из-под подушки, и подошла к окну, распахивая его, чуть наклонившись, чтобы осмотреть ближайшую территорию. Она выглянула через край и заметила Лестрейнджа, стоящего у основания башни, и его друзей неподалеку. Когда его взгляд остановился на ней, она увидела, как он повернулся к друзьям и указал на окно с лицом, сияющим от радости успеха. Он попытался прокричать что-то, но она не слышала ничего из-за шелеста ветра в окне. Все, что она увидела, — как он ткнул палочкой на что-то в своих руках, после чего смятый кусочек бумаги взлетел в небо и плавно подплыл по воздуху прямо к ее окну. Зельда подошла, устало потирая глаза, и посмотрела на Авалон и бумажку, парящую воздухе перед ними. — Что это? Авалон вздохнула, схватила листочек, осторожно разворачивая его, и обнаружила простую записку: «Приходи к основанию Башни. — КЛ». — Это от Ксавьера, — проворчала она, параллельно издавая что-то похожее одновременно на зевок и вздох. — Это в новинку даже для него, — сказала Зельда сонным голосом, медленно отходя обратно к кровати. — Я собираюсь спать дальше. Можешь передать ему, чтобы в следующий раз он отправлял записку без камня? — Передам. Прости, Зи, — ответила она, хватая шерстяную мантию и ближайшую пару ботинок, которую удалось найти, после чего натянула все это на себя, убирая палочку в карман, и побрела на выход из комнаты, по лестнице спускаясь к основанию башни. Оказавшись снаружи, она плотнее обернула мантию вокруг своего тела, укрываясь от холодного осеннего ветерка, и направилась к Лестрейнджу. Его зеленые глаза загорелись, стоило ему увидеть Авалон, и он, подбежав к ней, подхватил и закружил ее под светом звезд. — Привет, дорогая. Она дождалась, пока ее ноги снова окажутся на земле, и ладонью стукнула его в грудь, все еще сердясь за то, что ее потревожили так поздно: — И зачем было меня будить? — Потому что я соскучился по твоему светлому и жизнерадостному нраву, — сказал он, смеясь, когда она метнула на него еще один взгляд. — Ты разбудил и мою соседку по комнате, — сказала она, закатывая глаза. Он потер затылок, сдерживая улыбку: — На самом деле, я не знал, какое из окон было твоим, так что, возможно, разбудил всю Башню, прежде чем нашел нужную комнату. — Ты безнадежный идиот, — сказала Авалон, но, стоило признать, даже она находила это немного забавным. — Я никогда не утверждал обратного, — пожал он плечами и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. Она не могла не сморщить нос от запаха вина в его дыхании. — Ты пил, — заявила она. — А ты нет. Давай это исправим, — сказал он, ухмыляясь и таща ее в сторону остальной группы. Она узнала Реддла и Розье, очевидно, но еще увидела и парня, который проводил ее до Башни Когтеврана после вечера с Лестрейнджем, Ориона Эйвери. Его светловолосая голова была повернута в сторону, пока он говорил с какими-то парнем и девушкой. Авалон мельком глянула в сторону Реддла, но тот шел сзади группы, с непоколебимым лицом смотря на небо. Лестрейндж свистнул своим друзьям: — Мальсибер, передай бутылку сюда! Высокий, спортивный парень с длинными, завязанными в низкий пучок темными волосами подошел. Бутылка, которую он лениво нес в руках, судя по всему, затрудняла его движения. Лестрейндж уже хотел было вырвать алкоголь из пальцев парня, но тот слишком неожиданно отодвинул бутылку, сказав, смотря на Авалон: — Ты не собираешься представить нас всех, Лестрейндж? — Простите, где мои манеры? — драматично произнес Ксавьер. — Внимание, внимание, идите сюда, друзья мои, — остальные начали подходить, сокращая расстояние между ними. — Все, познакомьтесь с прекрасной Авалон Хендрикс. Авалон, ты уже имела неудовольствие встретить Реддла, Розье и Эйвери, — она легко улыбнулась Эйвери, который наконец заметил ее и широко улыбнулся в ответ, запуская руку в светлые волосы и убирая их с лица. Лестрейндж указал на парня с бутылкой. — Это Демитрий Мальсибер, временами — охотник в квиддичной команде Слизерина, постоянно — поставщик вина к твоим услугам. — Приятно наконец-то с тобой познакомиться, — сказал Мальсибер, довольно невнятно произнося слова. Затем Ксавьер указал на другого парня, чьи темно-русые кудри и светло-голубые глаза выделялись на худощавом спортивном теле, и Авалон заметила миниатюрную блондинку, прижавшуюся к нему. — И здесь у нас золотой мальчик дня, Аксель Нотт. Наш драгоценный ловец, капитан и, для Розали, драгоценный еб… Блондинка прервала его и пронзительным, излишне громким голосом прошипела: — Ксавьер! Лестрейндж раскатисто рассмеялся, пожимая плечами. — Примите мои самые искренние извинения, мисс Гринграсс. Позвольте мне исправиться: для Розали — драгоценный парень, — и Аксель, и Розали улыбнулись ей, однако улыбка Нотта казалась гораздо более искренней, чем его подруги. Наконец Лестрейндж указал на девушку с сияющей темной кожей и серыми глазами, будто блестящими ядом под светом луны, стоящую позади всей группы, близко к Реддлу. Ее длинные черные волосы спадали ниже плеч изящными волнами, множественные украшения стройной композицией располагались на ее пальцах. Она стояла, излучая спокойствие и гордость, и с определенной изысканностью и властностью представляла себя. Она была, несомненно, одной из самых красивых девушек, которых Авалон когда-либо видела, но ее ровный взгляд нервировал. — Последняя по порядку, но точно не по значимости, сама мисс Папочкин Кошелек, Кира Патил. Авалон удивилась, услышав фамилию Патил, касающуюся Слизерина. Она подумала о Падме и Парвати, их верности Когтеврану и Гриффиндору, о том, как они рисковали своими жизнями, сражаясь бок о бок с Авалон и ее друзьями, когда те нуждались в этом больше всего. В девушке, стоящей перед ней, отражалась их красота, но у нее точно не было их сострадающих глаз, их добрых улыбок, их радостного смеха… — Уж кто бы говорил о Папочкином Кошельке, Лестрейндж, — сказала Кира дразняще медленным, но завораживающим и соблазнительным голосом, ее красота с легкостью отражалась и в интонациях. Она с блеском озорства в глазах кивнула Авалон: — Рада знакомству. — Очень приятно познакомиться со всеми вами, — сказала Авалон, еще раз зевнув в середине фразы. Она снова посмотрела на Ксавьера, понижая свой голос, когда спросила у него. — Зачем я здесь? — Ради ночи, которую ты никогда не забудешь, моя дорогая. Зачем же еще? — сказал он, прикладывая бутылку к губам и делая несколько длинных глотков кроваво-красного вина, несмотря на то, что его слова уже начинали путаться. Как только он опустил ее, бутылка наполнилась заново, очевидно, зачарованная никогда не иссякать. Он положил палец на подбородок Авалон и приподнял его, чтобы ее взгляд встретился с его, улыбка расплылась на его лице. — А теперь, выпей, дорогая. У нас впереди долгая ночь. Он попытался придвинуть бутылку к ее губам, но она вовремя отвернулась. — Сегодня среда, Ксавьер, у нас завтра занятия. — И тем не менее ты выпила со мной в понедельник? Плохая девочка, — сказал он, снова предлагая ей бутылку. Она вздохнула и, на этот раз, взяла. — Ладно. Только один глоток. — Знаменитые последние слова. Пей до дна! Бутылка холодом обожгла ее губы, когда она сделала короткий глоток, чтобы не выпить слишком много в случае, если он опять зачаровал напиток, усилив эффект алкоголя. В то же мгновение, когда она убрала бутылку ото рта, он схватил ту обратно, и еще раз пригубил из самовосполняющегося сосуда. Она обернула мантию вокруг себя так крепко, насколько это возможно: от холодного ночного воздуха по всему телу пробегали мурашки. Становилось все более ясно, что только она одна оказалась одетой слишком легко для уличной прохлады. — Хватит пить в одну рожу, Лестрейндж, — крикнул Нотт, подбегая и отбирая бутылку из рук друга, прежде чем самому сделать несколько длинных глотков вина. — Этот кретин закончил с квиддичными тренировками на сегодня и вдруг решил, что он здесь главный, — сказал Лестрейндж, со смехом указывая на Нотта, и обернулся лицом к компании, хлопнув в ладоши. — Итак, леди и джентльмены, вперед. Не будем впустую тратить время этой прелестной ночи! Он взял руку Авалон, и потянул ее к остальным, несмотря на ее протесты. — Куда мы идем? Я даже не одета для прогулки. — Это сюрприз. — А что, если нас поймают? Уже комендантский час. — Именно поэтому с нами есть староста, — пожал он плечами. — И ты думаешь, это достаточно хорошее оправдание? — Ты задаешь слишком много вопросов, — сказал он, продолжая шагать. Остальные последовали его примеру, смеясь и болтая друг с другом. Авалон с любопытством осмотрелась. Две девушки, Розали и Кира, шли вместе, хихикая Мерлин знает над чем, пока Аксель и Том тихо переговаривались между собой. Авалон быстро заметила, что Кира постоянно бросала короткие взгляды на Тома, однако он в ответ, казалось, не обращал на нее никакого внимания. Они шли по территории, несколько раз чуть не наткнувшись на лесничего, но снова и снова избегая его приближения. Холодный воздух быстро разбудил Авалон, избавляя ее от всякой надежды вернуться к теплому сну. Несмотря на свое раздражение ранее, она знала, что это была отличная возможность действительно стать частью ближнего круга Реддла, так что она постаралась отодвинуть все негативные мысли подальше на большую часть ночи. Лестрейндж шел во главе, уверенно петляя по дорогам так, словно проделывал этот путь уже несколько раз. Он, не теряя времени, взял Авалон за руку и переплел их пальцы, плавно вырисовывая круги на ее коже во время их пути. Его движения были небрежны, и несколько раз он чуть не упал, но чувство несокрушимой уверенности в себе все еще оставалось с ним. Она заметила, что сегодня он был значительно пьянее, чем тогда, когда их было только двое. На самом деле, почти все в компании казались немного подвыпившими, за исключением Тома, Ориона и Киры. Несмотря на то, что бесчисленное количество раз он чуть не приземлился прямо на лицо, Лестрейндж все же сумел привести их к краю Черного озера, после чего все они уселись на травянистом берегу с видом на сияющую, усыпанную бесконечными звездами воду. Некий покой окутывал их. Группа напившихся друзей, отдыхавшая у воды в совершенно обычный будний день, проводившая ночь под луной. Их голоса и смех смешивались в одну стройную симфонию. Она почти почувствовала улыбку, появляющуюся на губах, когда бутылка снова прошла мимо, и сделала глоток, слушая болтовню Ксавьера о чем-то совершенно обыденном и при этом чудесным образом увлекательном, но улыбка испарилась, как только она вспомнила, где находилась. С кем находилась. И почему она находилась здесь. Для постороннего человека они выглядели, как обычная компания друзей, наслаждающихся своей молодостью, нарушающих пару правил и создающих воспоминания. Но каждый раз, когда ее взгляд останавливался на нем, она вспоминала, что сейчас жила и дышала у истоков его истории: истории восхода самого темного волшебника всех времен. Он прислонился к дереву, не принимая участия в разговорах вокруг. Ночной свет падал на его скулы, подчеркивая идеально ровные черты. Его темные глаза встретились с ее, и она испытала одновременно и облегчение, и тревогу от того, что он даже не потрудился изобразить улыбку. На этот раз он первым разорвал контакт, вместо этого сосредотачивая внимание на озере. Авалон почувствовала, как копна черных волос нашла свое пристанище на ее коленях, когда Ксавьер лег и расположил свою голову на ее ногах. Он широко улыбнулся, прикрыв глаза. Мечтательный взгляд застыл на его лице, когда он посмотрел вверх на нее: — О чем задумалась, любовь моя? — Просто наслаждаюсь видом, — солгала она, улыбаясь в сторону озера. — А ты? — Как и я, — сказал он, не отрывая глаз от нее. — Ты все еще злишься, что я тебя разбудил? Она убрала прядь волос с его глаз, слабая улыбка задержалась на ее губах, когда она сострила: — Я вне себя от ярости. Он усмехнулся, и взгляд его потемнел от соблазнительного желания. — Тогда ты точно должна позволить мне загладить вину. Она потянулась вперед, совсем немного, и наклонила голову: — И как же ты планируешь это сделать? Он медленно провел рукой вдоль ее мантии, пока пальцы не нашли отворот, который он слегка оттянул, не отводя взгляда от ее губ. — Давай-ка заглянем сюда и я скажу тебе пару идей. Она открыла рот, чтобы ответить, но восторженный крик и брызги воды, попавшие на ноги, заставили ее и Ксавьера вздрогнуть, переключая внимание на Мальсибера, который одним быстрым, но небрежным движением бомбочкой прыгнул с причала, с головой окунаясь в воду. Его макушка вынырнула из-под темных волн, и он энергично затряс головой, смахивая ледяную воду с мокрых волос. — Видишь? Я говорил, — проорал Мальсибер Розье, — никаких русалок! — Ты же знаешь, что ты чертов придурок? — в ответ крикнул Розье. — Мне это уже говорили. А теперь, не оставляйте меня здесь одного. Давайте, вода даже не настолько холодная, — сказал он, спокойно лежа на воде; его насквозь промокшая одежда плавала вокруг. — Однозначно нет, — сказал Розье, ложась обратно на траву и любуясь звездами на небе. Мальсибер обратил внимание на Лестрейнджа. — Эй, Ромео! Отвлекись от своих попыток залезть Хендрикс под юбку и присоединяйся к веселью. Ксавьер рассмеялся, садясь ровно и отталкиваясь от земли. — Послушай, дорогой, боюсь, я вынужден отказаться в этот раз. Зато Авалон безумно хочет присоединиться к тебе, — без малейшего колебания он поднял ее от земли, прижимая к своей груди так сильно, что она едва ли могла вырваться из хватки. — Ксавьер, опусти меня на землю! — прокричала она, безрезультатно пытаясь оттолкнуть его, отчаянно царапаясь, пока он бежал к причалу. Он остановился лишь на мгновение, посмотрев ей в глаза с озорной ухмылкой и сказал: — Прости меня, любовь моя, — перед тем, как бросить ее прямо в озеро. Она не успела даже закричать, когда холодная вода окутала кожу, а ее голова оказалась под водой Черного озера. Она бешено забарахталась, пытаясь справиться с весом моментально намокшей мантии и задыхаясь, когда выбралась на поверхность. Мальсибер посмотрел на Лестрейнджа, а потом на нее и при взгляде на ее пылающие злостью глаза разразился смехом. — Кто-то сегодня будет спать на пустой кровати, — сказал он, чуть не подавившись от собственного хохота. Лестрейндж согнулся пополам, находя чрезвычайно смешным то, как она взглядом метала молнии в его сторону. Он смеялся настолько сильно, что несколько слезинок грозили вот-вот пролиться из уголков его глаз, и ему пришлось схватиться живот, пытаясь подавить свой хохот. Он смотрел на нее и посылал свою обычную, отчасти высокомерную, отчасти привлекательную улыбку. — Ты должна признать, это было немного забавно. — Уморительно, — сказала она, прежде чем подплыть обратно к причалу и протянуть руку, призывая помочь ей выбраться из воды. Он наклонился и потянулся, готовый вытащить ее, но она одним быстрым движением взмахнула запястьем, и порыв сильного ветра с крупным всплеском столкнул парня в воду. Вся компания взорвалась от смеха, когда Ксавьер показался над поверхностью, откашливая воду и задыхаясь. Он посмотрел на нее со смесью восхищения и предательства в глазах, прежде чем подплыть и покачать головой: — Всегда забываю, что ты владеешь беспалочковой магией. — Тогда, может, мудро с твоей стороны было бы впредь это запомнить, — сказала она, ткнув в него пальцем и снова погружая его под воду. Однако ее глаза широко раскрылись, когда она почувствовала хватку на своей ноге, и он потянул ее вниз за собой. Секундой позже они оба всплыли на воздух и, смеясь и кашляя, позволили воздуху обратно наполнить легкие. Ксавьер обхватил ее руками сзади и притянул к себе, пока они мирно плавали в холодной воде. К этому моменту Аксель тоже уже прыгнул в воду, таща за собой свою кричащую девушку, несмотря на ее протесты. Адонис, Кира, Орион и Том сидели на траве, и Реддл оставался единственным человеком, не включенным в их тихий разговор. Кира продолжала бросать на него короткие взгляды, но его глаза были прикованы к Авалон. Он не встречал никаких других учеников, настолько же опытных в беспалочковой и невербальной магии, как и он сам, поэтому ее таланты стали для него неожиданностью. Он обнаружил, что в стремлении узнать о том, как она развила свои навыки, все больше и больше наполняется решимостью заставить ее открыться ему. Он задавался вопросом, могло ли Лестрейнджу повезти больше, чем ему, в разговоре с ней, и он сделал мысленную заметку попросить Ксавьера раскопать для него немного информации. Впервые она по-настоящему смеялась. Он не считал, что она притворяется. Ее холодный облик растаял хотя бы немного, и, из всех людей, именно с Лестрейнджем она казалась довольной собой. Том не был слишком удивлен, зная, каким экспертом в соблазнении своих целей был Лестрейндж, однако какая-то его часть считала, что Хендрикс могла и не повестись на тактики Лестрейнджа. Мысль о том, насколько обычной, ничем не отличающейся от остальных, она была, даже слегка разочаровывала, правда, но он не собирался терять покой из-за этого. Авалон почувствовала, как Лестрейндж оставил поцелуй на ее макушке, подплывая сзади. Его теплое дыхание приятно контрастировало с холодным ночным воздухом. Одной рукой он развернул ее тело к себе и расположил ее ноги вокруг своей талии, удерживая их обоих на плаву и лениво смотря в глаза. Его взгляд был затуманенным от алкоголя, слова были невнятными, но он улыбнулся и убрал прядь влажных волос с лица Авалон, получая возможность видеть ее глаза беспрепятственно. — Ты невероятная, — едва слышно прошептал он. Его слова всегда звучали слишком заученными, будто он говорил их так часто, что отрепетировал до совершенства, но в этот раз она почувствовала толику искренности в его придыхании. — А теперь прекрати мне льстить, — рассмеялась она. Он вскинул бровь и посмотрел на ее тело сверху вниз, ухмылка появилась на его губах, когда он заметил, как ее мантия немного распахнулась, выставляя на свет бордовую ночную рубашку под ней, из-за веса воды плотно прилегающую к телу Авалон. — Дорогая, поверь мне, это не лесть. Она закатила глаза и оттолкнулась от него, плывя назад к причалу. — И ты все испортил. — Да брось, любовь моя, — сказал он и, сдерживая смех, последовал за ней. Она выбралась из озера, и одежда незамедлительно прилипла к ее фигуре. Вода стекала вниз, и она внезапно осталась на холодном ночном воздухе, не имея ничего, что могло бы ее согреть, кроме насквозь промокших мантии и ночной рубашки. Лестрейндж прикусил губу, когда заметил, как шелковая ткань облегает ее тело, и тоже начал выходить из воды, но Мальсибер схватил его и потянул обратно в озеро: — Ты не оставишь меня здесь с Ноттом и его заносчивой подружкой, — прошипел он, толкая Ксавьера под воду. Авалон слегка рассмеялась про себя, подходя к береговой линии. Она посмотрела на остальную компанию, валяющуюся на траве, но враждебный взгляд Киры заставил ее пойти в сторону валуна у берега. Зубы начали стучать друг об друга от холода, поэтому она запустила руку в карман мантии, чтобы достать палочку, но вскоре осознала, что та выпала в озеро. Она быстро повернулась к воде и проговорила тихое «Акцио», пока палочка не вылетела из озера и не попала ей в руки. Аккуратно сняв мантию, Авалон положила ее на камень и быстрым заклинанием высушила, отчаянно желая снова почувствовать тепло. Том с каменным лицом внимательно смотрел на нее. Ее ночная рубашка — если ее вообще можно было так назвать — была настолько короткой, что едва прикрывала бедра. Из-за воды ткань сильнее прилегала к телу Авалон, пока она занималась своей мантией. Эта одежда не походила ни на что из всего, что он когда-либо раньше видел на женщине: слишком короткая, слишком тонкая и, для большинства, слишком открытая, но Авалон будто и не задумывалась о том, как выглядела в глазах остальных. Уверенности ей было не занимать. Он коротко глянул на Лестрейнджа, замечая насколько голодным взглядом тот смотрел на Хендрикс, будто она была не более чем его следующей добычей. Он знал, другие девушки тоже смотрели на нее. Розали продолжала бросать взгляды на Нотта, проверяя, чтобы тот не пялился, чего он и не делал, а Кира наблюдала с холодом в глазах. По крайней мере, он восхищался способностью Хендрикс, даже не стараясь, раздражать всех — к этому у нее действительно был талант. Авалон почувствовала, что за ней пристально наблюдают, и обернулась, успев увидеть, как Реддл мгновенно отвел взгляд. Она потеряла концентрацию, забывая, что мантия уже высохла, и на секунду уставилась в его направлении. Вскоре она услышала приближающиеся шаги и заметила Эйвери, сконфуженно идущего в ее сторону. Он улыбнулся и присел, подобрав ее мантию и аккуратно положив ей на плечи, смотря при этом только на саму Авалон. — Ты же не хотела бы подхватить простуду, правда? Она улыбнулась и плотнее закуталась в мантию, прежде чем сесть вниз на камень, где та лежала. Его добрые глаза замерли на ней. — Ты как? — Я в порядке, — ответила она. — Не совсем понимаю, как я в итоге оказалась здесь, но вроде и не слишком расстроена из-за этого. — Лестрейндж не затыкался, пока мы не пошли и не забрали тебя, — признался он. — Тебе холодно? Ей было, но она покачала головой. — Нет, все хорошо. Он замолчал на мгновение, а потом снял собственную мантию и накинул ей на плечи. — Спасибо. — Обращайся, — сказал он, что-то вдалеке зацепило его взгляд. Она посмотрела в ту же сторону и увидела пару фестралов, взлетающих в небо, лунный свет отражался от их тощих, как скелет, кожаных крыльев. — Ты тоже их видишь? — спросила она, застав его врасплох. — А ты? Она кивнула, наблюдая, как остальные смеются и веселятся под светом ночи, не обращая на них никакого внимания. Она вместе с Орионом смотрела, как крылатые существа улетают все дальше и дальше, пока они не исчезли из виду. Он ничего не говорил какое-то время, но когда он это сделал, голос был тихим. — Это была моя сестра. Я потерял ее три года назад. Это должен был быть ее первый год в Хогвартсе, но она заболела, и мы не смогли ее спасти. — Мне жаль, — сказала Авалон, но она знала, что извинения бессмысленны, когда ты сталкиваешься с утратой. Он пожал плечами. — Я исцелился. Хотя все еще скучаю по ней. Это никогда не изменится. Она кивнула, думая о тех, кого потеряла. — Я впервые начала их видеть после того, как умер крестный отец моего друга, — сказала она, возвращаясь мыслями к смерти Сириуса, когда она смотрела, как он падал за туманный занавес арки в министерстве. После этого она потеряла счет тех, кто умирал прямо у нее на глазах. Каждый следующий раз ранил сильнее предыдущего, и она не была уверена, что смогла бы потерять еще хоть кого-то. Ее сердце болело от одной мысли об этом. — Мне жаль, — сказал Эйвери, но и он понимал, что слова не помогут. — Мне нравится думать, что они теперь в лучшем мире. Знаешь, с цветами, шоколадом… Там, где нет ничего неправильного. Она улыбнулась при мысли о лучшем мире, ожидающем их, но сейчас это было почти не важно для нее. Ее друзья не должны были быть мертвы. И достаточно скоро, когда она покончит с Реддлом, они останутся живы. — Лестрейндж нормально себя вел с тобой? — спросил он, меняя тему. — Он вел себя, как… Лестрейндж. — Я даже не знаю, плохо это или хорошо, — заразительно рассмеялся Орион. Она поняла, что чувствует спокойствие рядом с ним. Он отличался от остальных. Был более добрым, заботливым, менее навязчивым. Она гадала, каким образом он вообще попал в их компанию. — Эйвери, пытаешься украсть у меня Хендрикс? — выкрикнул Лестрейндж, прогулочным шагом выходя из озера и спотыкаясь. С его все еще мокрой одежды стекали капли воды. Он уже успел снова взять бутылку вина и сделал очередной длинный глоток, когда Орион встал и выхватил ту из рук. — Все, на сегодня достаточно, — сказал он, и Ксавьер раздраженно нахмурился. Взгляд Ксавьера был настолько затуманен, что его глаза почти закрывались, движения были небрежными, речь невнятной, но он подошел сзади к Авалон и попытался ее обнять. Она остановила его прежде, чем он успел это сделать. — Только не раньше, чем я тебя высушу, — сказала она, и он рассмеялся. — Ладно, ладно. Колдуй, дорогая, — он широко улыбнулся, раскинув руки в стороны и стоя неподвижно, пока она с помощью палочки сушила его. Когда она закончила, он, не теряя ни мгновения, обнял ее сзади и положил подбородок ей на голову. Авалон обернулась на остальную компанию и заметила, что Том и Кира исчезли. Она помотала головой, пытаясь найти этих двоих, но их нигде не было видно. Нотт с девушкой подошли к группе, оба уже высохнув после купания, и Розали сказала: — Мы собираемся прогуляться. Щеки Акселя были красными от выпитого алкоголя, но он выдавил уставшую улыбку и кивнул. — Всем до встречи. Приятного вечера, болваны. Мальсибер единственный все еще оставался в воде, тем не менее он смог крикнуть. — Что? Вечеринка закончилась? — Похоже на то, мой дорогой друг. Похоже на то, — ответил Ксавьер парню, который медленно вылезал из озера, чуть не падая обратно туда же, когда попробовал вытянуть себя на причал. Мальсибер предпринял еще одну попытку встать, но ноги подвели его из-за количества спиртного, которое он поглотил. — Розье, может, подашь мне руку?! — прокричал он, но слова были настолько несвязными, что Розье почти не понимал, что тот говорил. Тем не менее он подошел к пьянице и помог ему подняться на ноги, закидывая его руку себе на плечи. Вдвоем они направились обратно к остальным. Авалон повернулась к Ксавьеру. — Я должна вернуться в свою спальню. Он простонал и покачал головой. — Проводи меня до слизеринской. — Разве не парни должны провожать девушек? — Нет, трезвые должны провожать пьяных, — заметил он с широкой ухмылкой на лице. Авалон закатила глаза и попыталась уйти, но он схватил ее за запястье и притянул обратно к себе. — Ну пожалуйста, дорогая. Она уже открыла рот, чтобы возразить, но сдалась. — Ладно, я пойду с тобой. Он выглядел довольным, и они пошли к остальным. Розье и Эйвери вдвоем были заняты тем, что придерживали Мальсибера, который к этому моменту, по сути, лежал мертвым грузом. Эйвери увидел, как они приближаются, и указал в сторону замка. — Вы готовы возвращаться? Они синхронно кивнули и выдвинулись в сторону замка к подземельям. Это заняло больше времени, чем они надеялись, — Мальсиберу дважды приходилось останавливаться, чтобы очистить желудок. Авалон была благодарна Ксавьеру за то, что тот хотя бы еще держался сам, несмотря на то, что его ноги с каждым шагом едва отрывались от земли. Он был тише, чем обычно. Она винила в этом алкоголь, путающий его мысли, но воспринимала это как небольшой подарок судьбы. Когда они вошли в замок, Эйвери посмотрел на Розье: — Как думаешь, ты сможешь справиться с тем, чтобы довести Мальсибера до комнаты? — А ты куда собрался? — спросил Розье, недоуменно поднимая бровь. — Я забыл, что мне нужно кое-что в библиотеке, — пожал тот плечами. — Так поздно? — Это для завтрашнего урока, — коротко сказал Орион. Розье закатил глаза, но кивнул. — Да, я с ним справлюсь. — Круто, — улыбнулся Эйвери, прежде чем переключить внимание на Авалон и Ксавьера. — Тебе нормально с Лестрейнджем? — Я тебя слышу, Эйвери, — сказал Лестрейндж. Орион проигнорировал его. — Да, мы в порядке, — она остановилась на мгновение, снимая его мантию, которая все еще была на ней, и отдавая его обратно с улыбкой, на которую он любезно ответил тем же. — Еще раз спасибо. До встречи, — сказала она, помахав ему, когда он пошел в другую сторону коридора, и они продолжили путь к своей цели. Провести Лестрейнджа и Мальсибера вниз по лестнице оказалось гораздо более трудной задачей, чем и она, и Розье ожидали, но наконец после, казалось, бесконечных трудностей они смогли добраться до входа. Розье подошел к каменной стене и прошептал пароль, делая все, чтобы не выдать секретное слово посторонней, не осознавая, что его сосед уже рассказывал ей, как войти. — Мальсибер, во имя Мерлина, соберись, — жаловался Розье, пока втаскивал друга в гостиную и усаживал его на диван, падая на пол рядом. Он издал возмущенный вздох и раздраженно покачал головой. Ксавьер взял Авалон за руку и потянул ее мимо своих друзей в сторону, где, как она предполагала, находилась его комната. Когда они добрались до верхних ступеней, Авалон заметила Тома с Кирой, входящих в комнату дальше по коридору, которая, как она поняла, принадлежала Тому, и закрывших дверь за собой. Ей стало интересно, были ли эти двое вместе. Реддл не казался таким человеком, который вступил бы в отношения, но у нее почти не было времени задуматься об этом, так как Ксавьер открыл дверь и вошел внутрь. Она не последовала за ним, и он обернулся, в замешательстве посмотрев на нее. — Теперь я пойду обратно к себе, — сказала она. — Останься здесь, — умолял он, подходя обратно и беря ее руку. — Розье собирается пробраться в комнату своей девушки, и я буду здесь совсем один. — Тогда сделай одолжение, Ксавьер, наслаждайся личным пространством, — сказала она, отворачиваясь, чтобы уйти. — Шеклболт убьет тебя, если ты прямо сейчас вернешься в комнату и разбудишь ее, — подначивал он. Она почувствовала себя неудобно перед Зельдой, учитывая, что она и так была причиной плохого сна соседки последние пару ночей. Он заметил ее сомнения и улыбнулся сам себе, поднимая руки в знак капитуляции. — Я не буду пытаться что-либо сделать, обещаю. Просто проведи ночь со мной. Она скрестила руки на груди, но тихо зашла в комнату, покачав головой. — Ты ужасно раздражаешь. — Ты упоминала это несколько раз, — ответил он, ухмыляясь, пока поднимал покрывало и забирался в кровать. Он похлопал по месту рядом с собой, и она вздохнула, снимая мантию и кладя ее на стул перед тем, как легла к нему. Он стянул свою рубашку через голову и бросил на пол, прежде чем обнять Авалон за талию и притянуть к себе, положив голову на нее. Она не могла не признать, что тепло его тела успокаивало, хотя и не совсем понимала, как вообще оказалась в такой ситуации. Она попыталась не думать об этом слишком много, говоря себе, что это был лучший путь к завоеванию его доверия. — Спокойной ночи, любовь моя, — пробормотал он усталым голосом и закрыл глаза, оставляя поцелуй на ее макушке, прежде чем начал отключаться. Алкоголь в организме незамедлительно погружал его в сон. Его дыхание становилось все более и более ровным. Она была благодарна звуку его медленного сердцебиения. Он не давал комнате стать слишком тихой. Авалон почувствовала, как сон начинает настигать и ее, но, пока глаза закрывались, продолжала недоумевать, каким же образом она все-таки умудрилась в итоге оказаться в постели Лестрейнджа.