Отряд особого назначения

Он ждал пока Гермиона очнется уже третий час. Мадам Помфри выгнала его из помещения почти сразу же, а потом, благодаря внушению, впустила его. И сейчас Тео выкуривал уже шестую сигарету за последний час. Целитель выводила яд из организма Грейнджер почти всю ночь и все это время не пускала внутрь Нотта. Так что сейчас было уже часов девять утра. Нотт глубоко вздохнул. Кто ее мог отравить? Вернее не так. Из-за кого, вернее, ради кого, она могла самостоятельно выпить яд? На этот вопрос могла ответить только сама шатенка. — И долго ты ещё собираешься вонять тут своим кофе? Тео распахнул глаза. Он что — уснул? Сколько прошло времени? Часов здесь не было. — Привет, — улыбнулся он. — Как давно ты очнулась? — Примерно час назад. — Гермиона ухмыльнулась, смотря на растрепанного юношу. — Ого, — удивился он. Сколько он, черт возьми, спал? — Сколько сейчас времени? — Обед наверное. — Предположила девушка, взглянув на мадам Помфри, которая шла к ней с подносом в руках. Тео был уверен: есть она не станет. Так что, как только целительница ушла, спросил: — Зачем ты это сделала? Уточнять было не нужно, он прекрасно понимал: Гермиона понимает, о чем речь. — Потому что хотела на них посмотреть. — Пробормотала Грейнджер, вряд ли в таком состоянии она способна на большее. Что? — О чем ты? Шатенка зависла. Она только что добровольно выдала себя. А до Теодора мигом дошло, что к чему. Гарри пришел поздно, никто не знал, где он, весь в синяках и порезах, потрепанный как после хорошей взбучки. Гермиону Теодор днем почти не видел, он тоже выглядела не так хорошо, как обычно, яд выпила. — Ты ходила на кладбище?! — разъяренный Нотт мог стать погибелем для многих людей, но не в данный момент. Впрочем, ответа не требовалось. Юноша быстро взял себя в руки и повторил вопрос. — Зачем? — Хотела на них посмотреть, — продублировала Гермиона. На секунду у Тео появилось то самое чувство надежды. Но Грейнджер не была бы Реддл, если бы не испортила всё одной фразой. — Мне было интересно, на сколько хорошо они сражаются. Тео вскинул брови, а затем ударил себя по лбу. Гермиона ухмыльнулась. Даже лежа здесь, бледной, усталой, слабой и вымотанной, она оставалась собой. — Если я хочу их убить, нужно и знать о них больше. — Задумчиво пробормотала она. Ей не хотелось признавать, что это причина подписывалась ещё желанием увидеть их. Это был какой-то нездоровый интерес, так что даже себе признавать его было некомфортно. Тео тяжело вздохнул, зарывшись лицом в ладони. Этой ночью Грейнджер чуть, в очередной раз, не погибла, но, лежа почти что на смертном одре, после целой ночи судорог и отпаивания самым отвратным антидотом, который только можно было сварить, она продолжает думать о мести. Её ничто не изменило. И вряд ли что-то изменит. — А девушка? Её то за что? — он развернулся к ней. Шатенка на секунду задумалась. — Не пустой же гроб ты закопала? — Убить их надежду. — Пожала она плечами в конце концов. — Они должны понимать, что их дочери больше нет. Это шоу было задумано для того, что бы они перестали надеяться, что я жива. Передать словами, в каком шоке был Тео, сложно. Он вновь опусти лицо в ладони. — Ну что ты вздыхаешь? — спросила Гермиона, придвинувшись немного ближе. Тео почувствовал, как она прикасается к нему, трогает его волосы и руки, проводит пальцами по линни челюсти и скулам. Нотт поднял глаза, посмотрел на неё. Волосы прилипли к лбу, кожа по-прежнему неестественно бледная, даже больше чем обычно, а на губах, кажется, играет лёгкая улыбка. Нотт, нахмурившись, присмотрелся. — Ты что, — пробормотал он, — улыбаешься? — на его лице тоже появилась легкая улыбка. Лицо девушки на миг замерло, а потом улыбка сошла с её лица. И вот зачем он только сказал об этом? Даже слабая, уставшая и измотанная, её улыбка нравилась ему. Неожиданно хлопнули двери. Тео оглянулся, в двери Больничного Крыла вошёл Гарри. Нотт нахмурился. Поттер уже переоделся в школьную мантию, на лице уже не было царапин, синяк на скуле и под глазом он тоже убрал. — Гарри? — Тео поднялся, неосознанно заслоняя Гермиону собой. — Что ты здесь делаешь? — И тебе привет, Тео, — вздохнул Гарри, — извини, но я не к тебе. Он взглянул за спину другу. Тео подвинулся, Гарри перевёл глаза на него. — Не хотелось бы сейчас ссорится с тобой из-за девушки, — сказал он. — Особенно из-за той, к которой у меня нет романтического интереса. Нотт нахмурился. Это было ещё хуже, чем если бы Гарри признался, что влюблён в неё. Это значит, он либо узнал, что Гермиона работает на Дамблдора, и пришёл её задержать, либо… Даже подумать страшно, что ещё. — Тео, — голос Гермионы звучал твердо, но даже это не заставила Тео подвинуться. — Всё нормально. Я смогу о себе позаботиться. — Это точно, — вырвалось у Гарри. Он отвел глаза и завел руки за спину. Нотт еще какое-то время за ним наблюдал, потом обернулся на Грейнджер, которая уже сидела, скрестив ноги по-турецки. — Иди. — Приказала она. Гарри приблизился к нему, положа руку на плечо. — Тео, я знаю, что она тебе дорога. — Сердце на секунду замерло. — Не переживай, я не собираюсь ее убивать или что-то в этом роде. Хорошо? Нотт все еще продолжает пялиться на него. Тогда брюнет уже не выдержал. — Послушай меня, друг, — парень приблизился вплотную к уху Теодора, так чтобы Гермиона ничего не услышала. Глупо, ведь она все равно все узнает, просто проникнув в разум Нотта. — Ты должен, наконец, понять, что есть вещи, в которые не стоит совать свой нос. Понимаешь? О! Он понимал, ещё как понимал. Но было слишком поздно что-то менять, Тео по уши увяз в это еще в самом начале года. — Тебя все равно Северус ждет. Тео ничего не оставалось, кроме как выйти. Но он не успел сделать и единого шага, как в дверях оказался отряд. Пэнси, Джинни, Дафна, Луна — все они стояли в дверях дружной кучкой. Гарри застыл, посмотрев на Лавгуд. Девушка нервно ему улыбнулась. — Извините, мальчики, — говорила Паркинсон. — Но нам нужно поговорить кое о чем. — Если ты вдруг не заметила, мы заняты. — Проворчал Тео. — Да мне с высокой колокольни, что у вас тут. — Джинни нахмурилась. А сама уже передала Гермионе сообщение. — Уходите. — Приказала та. — Оба и немедленно. Гарри развернулся к шатенке. Но ее кивок сказал ему, что он может зайти позже. Поттер вздохнул, закатив глаза, а после, взяв друга за шкирку, вышел вместе с ним в коридор. — Что у тебя еще и с Поттером? — аккуратно поинтересовалась Пэнси. Луна сделала вид, что ее это не волнует и уселась на соседнюю кровать. — Пришел за дружком, — искусно соврала Гермиона. — Ясно, — закатила глаза Джинни. — Сейчас Альбус придет. — Добрый вечер, девушки. — Раздалось в дверях. Они все моментально поднялись, кроме Гермионы, конечно. Дамблдор прошел по комнате, достал палочку и произнес заклятье шумоподавления. Гермиона сидела ровно, не сутулилась. Просто не могла себе позволить. Дамблдор стоял перед ней так же ровно. Прямым станом. Грейнджер чувствовала, что что-то не так. Атмосфера слишком гнетущая. Зачем он пришел? Он мог послать ей сову, чтобы она сама явилась к нему. Директор знает, она бы это сделала. — Девушки, — наконец промолвил старец. — Я хочу сообщить вам одну новость, но предупреждаю, она не из легких. Что такое могло случиться? — Мы не маленькие, справимся. — Прищурилась шатенка. К чему он клонет? Профессор постоял в раздумьях ещё несколько секунд, после чего поднял на нее голубые глаза, полные холодного сочувствия. Лживого сочувствия. — Сириус Блэк мёртв. Девушку словно холодной водой окатило. Она замерла, не в силах даже вдохнуть. Уперлась взглядом в ножку передней кровати. Слез не было, эмоций тоже. До неё еще просто не дошло. Она замерла в немом ожидании каких-либо ощущений. Но ничего не было. Девочки тоже стояли молча. Дафна закрыла рот рукой, хотя притворно сделала вид, что чешет нос или подбородок. Пэнси уставилась на директора, слегка раскрыв рот. Луна уставилась в пол, не выражая никаких других эмоций. Джинни же смотрела на Гермиону странным взглядом. Но саму больную это мало волновало. Сейчас её интересом завладела белая ножка передней больничной койки. — Как это случилось? — голос не дрожал, был абсолютно спокойным и равнодушным. Ей хотелось закурить. Черт, из-за Тео это стало буквально зависимостью. — Он погиб на задании. На разведке данных. — Это сделали они? — прошептала Пэнси. Даже ее голос был немного выше обычного, что Грейнджер четко ощущала. Они с Паркинсон были похожи. Им было проще просто игнорировать проблемы, оставаться холодными и равнодушными к разным ситуациям. Но насколько бы схожи не было их поведение, сейчас оно ясно давало сбои в системе. — Темные? Альбус постоял несколько мгновений в раздумьях, после чего просто сказал: — Да. Дафна вздохнула. Руки Лавгуд сжались в кулаки. Пэнси повернулась к окну. Джинни же просто прищурила свои глаза, глубже всматриваясь в Гермиону. Будто старалась разглядеть её душу. Возможно, она хотела проникнуть в её разум и что-то сказать, но шатенке было не до неё. Казалось, она сама не заметила, как заблокировала свой разум от других. Разумеется, никто из девочек не должен был проявлять никаких эмоций, ведь, если профессор бы это заметил, он обязательно бы подверг их тренировкам на разум. Альбус был тем еще манипулятором, да и легилиментом славился искусным. — Что будем делать дальше? — спросила Гермиона. Она по-прежнему не выражала никаких эмоций. Эта ситуация значительно отличалась от той, когда погиб Невилл. Тогда она чувствовала гнев, жуткий, невыносимый гнев, она хотела убить того, кто посмел притронуться к её семье. Убить того, кто так и не уяснил правила игры. Сейчас же всё было по-другому. Сейчас не было никаких эмоций, никаких чувств. Вообще. Она просто ничего не чувствовала. Возможно, до Гермионы просто не дошло, что случилось, да, это был бы хороший вариант. Если бы она не была собой. Девушка четко понимала и признавала то, что произошло. Она ясно понимала ситуацию, принимая её. Так почему же не быть ни единой слезинки в глазах, даже хоть сколько-нибудь печального или эмоционального вида? — Их нужно убить. — Ответил Дамблдор, сложив руки вместе за спиной. Он сделал несколько шагов вперед, приблизившись к кровати Грейнджер. — Я хочу, чтобы вы убили их. Хотя бы одного, они должны знать, что бывают последствия. Четверо девушек вскинули головы. Даже Джинни отвлеклась от созерцания профиля подруги. Что значит убить? Но стоп. Что за вопросы? Разве они не должны принять это как обыденное задание? Разве они не должны сейчас сделать вид, что это легче легкого и согласиться? Разве не должны относится к этому, как к чему-то привычному, пусть и более сложному? Что с ними стало? Когда всё обернулось так, что они не могут принять обычное задание и убить одиннадцать человек? Всего одиннадцать. Эти девушки перебили стаю оборотней из ста с лишним человек, так почему теперь возникают подобные вопросы? — Хорошо. — Они убили уже достаточно моих подчиненных и генералов. Они убили Сириуса, — более вкрадчиво объяснил директор. — Я хочу, чтобы это прекратилось. Ты принимаешь задание, командир Отряда Особого назначения? — Дамблдор выгнул одну бровь, требуя от своей подчиненной четкого ответа. И когда это она успела стать подчиненной? Она была равной ему все эти годы. Как можно было настолько потерять его доверие, чтобы теперь ему приходилось всё уточнять? Девушки стояли, словно перед расстрелом. Они с ужасом ждали ответа, который и так знали без всех слов. Они знают, что ответит Гермиона. Сейчас ей просто не оставили выбора. — Я принимаю задание. — Отлично. — Кивнул Альбус. Где-то глубоко внутри он даже похвалил себя, но внешне оставался беспристрастным. — Я оставлю вас, обсудим детали позже. Девушки напряженно ждали, пока директор покинет Больничное крыло, а потом выдохнули. Дафна спустилась по стенке, склонив голову на колени. Луна присела рядом с ней, успокаивающе гладя по голове и спине. Пэнси тяжело опустилась на соседнюю кровать, надавливая пальцами на переносицу. Даже сейчас, в своих красивых элегантных черных брюках, она сидела раздвинув ноги для удобства. Лишь Джинни стояла, сжав кулаки и опустив голову, морща при этом нос. Гермиона поднялась с кровати, достала из-под подушки сигареты. Она молча протянула пачку брюнетке и рыжеволосой. Первая взяла одну штуку, Уизли отказалась. Грейнджер прошла к одному из окон, распахнула верхнюю створку и уселась на подоконник в больничной одежде. Джинни пригляделась. Кожа шатенки была бледнее обычного, губы оставались почти фиолетовыми, волосы окончательно спутались, а руки тряслись, чего не было почти никогда. Похоже и сама Грейнджер это заметила, весьма скептически посмотрев на кисть с сигаретой, ухмыльнулась, но потом снова развернулась к окну. — Ну? — не выдержала Джинни. Голос был напряжен, она была зла. — Что мы будем делать дальше? — Не знаю. — Отчеканила шатенка. — Что значит «не знаю»? — продолжала наступать рыжеволосая. — Ты эту кашу заварила. Как будешь с ней разбираться? — Джинни, — строго произнесла Паркинсон. — Ты перегибаешь. — Перегибаю?! — на ее лице расцвела саркастичная ухмылка. — А может это вы не понимаете? Нам приказали уничтожить Темных! Это о-го-го как не перегибаю. — Просто убьем их и всё. — Сказала Гермиона, а после затянулась. Уизли ломано засмеялась. — Убьём? — она от души хохотала, даже слезы проступили на глазах. Впрочем, смех был скорее истеричным. — Ты серьезно? — Да. Джинни застыла. Она что — действительно не понимала? — Они убили Сириуса, Гермиона! — закричала она. Как хорошо, что заглушка Дамблдора ещё действовала. — Сириуса! Мы ему и в подметки не годимся! — Джинни, — Луна поднялась. — Хватит. Достаточно. — Что значит «достаточно»? Вы что — не понимаете? — Мы то понимаем. — Пэнси тоже поднялась. — А вот ты, похоже, нет. — И чего же я не понимаю? — лицо с веснушками преобрело саркастичный оттенок эмоций. — Ты не видишь, как ей тяжело? — Лавгуд, сжала кулаки, нахмурившись. Увидеть ее такой можно было очень редко. Девушка повела рукой в сторону шатенки. — Ты не видишь? — Нет! — проворчала рыжеволосая. — Я вижу, а вы нет. Она издевалась над нами столько лет! Мы для нее только способ мести. Мы ей не нужны! Почему вы защищаете ее? — Потому что мы, в отличие от тебя, милая, — брюнетка угрожающе сделала несколько медленных шагов. — Отлично понимаем, насколько тяжело терять близких. И мы отлично понимаем, на что подписались десять лет назад. — Мы все пережили ровно столько же, сколько и она! Почему вы на ее стороне? — Уизли развела руками. — Вы действительно не понимаете. — Это ты не понимаешь. — Продолжила Луна. — Джинни, мы знали на что шли, было и так понятно, что это случится. Было и так ясно, к чему в конце концов нас приведет эта работа. Уизли истерично засмеялась. — Вы просто дуры. Если бы здесь была Астория… — Замолкни. — Дафна поднялась, сжав кулаки. — Астория бы не встала на твою сторону, не заблуждайся. — Ты не можешь так сказать! — Могу! — Нет, не можешь! — Послушай меня, — Дафна достаточно близко приблизилась к рыжеволосой, чтобы плюнуть ей в лицо и попасть. — Знаешь, почему ты себя так ведёшь? Я знаю! Потому что влюбилась в одного из Тёмных! Это твоя ошибка, а ты просто хочешь спихнуть всю ответственность на Гермиону. — Нет, вы и правда просто идиотки. — Вздохнула Джинни. — Может мы и идиотки, — Дафна встала рядом с Луной и Пэнси. — Но мы не бросаем свою семью, ради парня, которого кинем через год. Джинни зависла. Дафна сложила руки на груди и упрямо вздернула подбородок. Пэнси и Луна переодически переглядывались. Они обе признавали правоту Дафны, но все же Джинни тоже часть их семьи. Она тоже пережила многое, и то, что она влюбилась в Забини, ничего не меняло. Это была помеха, причем серьёзная, но не ошибка. — Всё ясно. Джинни развернулась к Грейнджер. Та даже головы не повернула. Казалось, ее вообще не волнует то, что сейчас происходит. — Тогда спросите, что за дела у неё с Поттером. Стало тихо. Они все молчали. Уизли ждала ответа. Девочки не стали с ней спорить: интерес был слишком велик. И Гермиона ответила: — Хочу, чтобы он отвадил от меня Тео. Отряд молчал. Джинни вытаращила глаза, будучи уверенной пару минут назад, что Гермиона хочет, переманить Тео к себе на сторону. Но похоже, в отличие от неё, она способна порвать со всем ради мести. — Ты правда пойдешь на это? — Пэнси просто спрашивала, хотя звучало как обвинение. Не трудно догадаться, что Гарри разузнал уже многое о них. Скорее всего, даже то, что они Подлунные ведьмы. — Пойду. Никто больше ничего не сказал. Трогать Гермиону сейчас было просто бессмысленно. Она бы ничего больше не сказала. Отряд ушел, оставив шатенку наедине с собой. Она провела в одиночестве несколько часов, ни разу не всплакнув. Внутри было пусто, ни единого чувства или какой-нибудь эмоции. Просто ничего. В какой-то момент, девушка поняла, что просто не может двигаться. Руки не шевелились, ноги тем более. Не потому что затекли, нет, это было бы по-другому. Почему она не может пошевелить ни одним мускулом? Почему всё тело будто сковало цепями и веревками? — Не простудишься? — рядом оказался Поттер. Гермиона лениво повернула голову. — Тебе то какое дело? Гарри стоял на расстоянии вытянутой руки. — Не знал, что ты куришь. — Тео подсадил. — Ясно, — кивнул брюнет. Они какое-то время молчали. Гермиона не знала, знал ли Гарри о том, что произошло. Может Луна ему рассказала, а может и нет. Это было не важно на самом деле. — Мы так и будем молчать? — Гарри облокотился о подоконник. — Просто, понимаешь, я пришел сюда не чтобы помолчать, а для… — Сириус мёртв. Поттер завис. Мёртв? Что значит мёртв? Как он может быть мёртв? Он тяжело вздохнул. Разум резко опустел. — Значит, ты не знал. Брюнет нахмурился. Не знал? Гарри почувствовал тяжесть в груди. Сириус был его крёстным, но они же не общались? Почему тогда в груди такая тяжесть? — Что значит «не знал»? Шатенка смотрела в окно, затянувшись, а потом выдохнула дым прямо Поттеру в лицо. — Дамблдор так сказал. — Юноша нахмурился. — Соврал? — Девушка внимательно, но единовременно с этим равнодушно рассматривала его лицо. — Или тебе самому еще не сообщили. — Скорее всего не сообщили, — соврал брюнет. Он не мог быть мёртв. Регулус бы не позволил его убить. Как бы они не враждовали между собой, они оставались братьями. Гермиона лишь кивнула. Разумеется, ни о каком разговоре уже не могло быть и речи. Новость слишком шокировала их обоих. Теперь в голову ничего не лезет. Гарри на секунду задумался, а потом коснулся разума шатенки. Он не встретил на своем пути ни единого сопротивления, так что проник в её голову. Юноша хотел посмотреть на её мысли, насколько тесно они были связаны с Сириусом. Что-то, благодаря чему он мог узнать Блэка получше. Но внутри её головы было пусто. Ни единой мысли, ни одного воспоминания. Ничего. Словно пустыня, в который кроме песка и ветра нет ничего. — Он искал тебя, ты знаешь? — послышалось от неё. Может это был вовсе не разум Гермионы, а его собственный? — Очень долго. Он посылал Нарциссе письма, с просьбой рассказать о твоей жизни. Она не ответила ему. Ни разу. Упущенная возможность — только так это можно было охарактеризовать. Гарри не собирался винить мать в чем-то. Он отлично понимал, что при других обстоятельствах, Гермиона бы ему и слова не сказала об этом. — Ладно, давай. — Наконец сказал Поттер. Ему надоела эта тишина. Он протянул руки к шатенке. — Тебе нужно лечь. — Я не могу. — Что значит — не можешь? — брюнет нахмурился. Его коснулось раздражение. Девушка не ответила. Тогда Гарри вздохнул. Он подхватил Грейнджер под колени одной рукой, друго обнял за спину, предварительно выкинув окурок в открытую форточку; снял её с подоконника и опустил на пол. Но её ноги подкосились, и Гермиона упала. Руки безвольно свисали к полу, ноги согнуты в коленях. — Вставай, — сказал Поттер. Почему она не встает? Яд должен был уже выйти из организма. Даже губы не такие синие, как утром. — Поднимайся, Грейнджер. Она продолжала сидеть. Даже головы не подняла. Гарри опять вздохнул. Ему здесь делать было нечего. Если она хочет сидеть — он не станет мешать. А уговаривать ее подняться нет смысла. Он вообще не должен это делать. — До встречи, Грейнджер. Юноша развернулся, собираясь уйти. Что его вообще потянуло ей помогать? Хотя, по сути он и не помогал. — Гарри, — она впервые обратилась к нему по имени. Это заставило его остановиться. Голова неосознанно слегка развернулась к ней, а бровь вопросительно выгнулась. — Я встать не могу. Поттер развернулся, вздохнул. Нет, он не может её так оставить. Воспитание Нарциссы даром не прошло. Да и Люциус приложил к этому руку. Брюнет поднял Гермиону на руки и отнёс её на кровать. Даже одеялом укрыл. Будто она его сестра, о которой нужно заботиться. — Поговорим в следующий раз. Ответа не последовало, и Гарри просто ушёл. С одной стороны — не очень правильно. Но с другой… Что еще ему оставалось делать? По сути, она ему никто. Почему он тогда не чувствал такого дискомфорта от общения с ней, какое чувствовал с другими? Со всеми, кроме родных и друзей. Во что он превратился? Она же никак с ним не связана. Верно?