Отряд особого назначения

Гермиона стояла на обрыве. В буквальном смысле. Внизу простиралась холодная гладь моря. Рядом лежал снег. Девушка была в обычном чёрном свитере, да в полюбившейся зеленой жилетке. Тео стоял позади. С её выписки из Больничного крыла прошло два дня. Нотт забрал её прямо с порога обители целительницы. Он ничего не объяснял, даже слова никакого не произнес. Одна лишь фраза: — Идём со мной, — и она уже ничего не спрашивала. Вряд ли Теодор бы отвел её к родителям или Дамблдору. Они вышли на задний двор, а оттуда трансгрессировали. Похоже, Альбус был все же далеко не единственным, кто мог перемещаться на территории школы. Они оказались сразу около небольшого домика на обрыве прямо над скалами. Только тогда девушка заметила, что в руках Нотт держал сумку с вещами. И причем явно планировал остаться здесь на подольше. За два дня они не сказали ни слова. Как оправдывали ее отсутствие девочки было, на самом деле, все равно. Альбус понимает, что для Гермионы Сириус был не последним человеком. Директор понимал, через что ей нужно пройти. Грейнджер очень надеялась, что отряд придумал что-нибудь разумное. Хотя, может ему и вовсе будет плевать. — Зачем ты привел меня сюда? — наконец сказала шатенка, смотря на горизонт. Тео какое-то время молчал, а потом ответил: — Потому что тебе нужно было время подумать. — Она не видела его лица, так что не могла понять, какие эмоции скрывались за спокойным равнодушным голосом. — О чем? — Гермиона поджала губы. Если он хотел, чтобы она знатно проплакалась, что ж — он сильно в себя поверил. — Мне не о чем сожалеть. Ложь в чистом виде, но это понимает лишь Нотт. Грейнджер с какой-то поразительной чёткостью и холодом умудрялась искажать свое же восприятие ситуации. Тео хмыкнул. — Поэтому ты и молчала два дня? Гермиона дернула головой. Вены на руках снова почернели. Про шею вообще можно промолчать. Она вновь стала похожа на раскрашенного клоуна, на котором тренировался молодой художник-новичок. Нотт коснулся ее плеча. — Герми, ты можешь обманывать себя столько, сколько хочешь. Можешь лгать девочкам, что с тобой все хорошо и ты прекрасно справляешься. — Он сделал короткую паузу. — Но ты не сможешь обмануть меня. Юноша погладил ее по плечу, а потом ушел в дом. Гермиона фыркнула. Да уж, он действительно слишком хорошо ее изучил. Даже она не знала себя настолько, насколько знал ее Теодор Нотт. — Чертов Нотт. — Произнесла Гермиона и направилась следом. Чей это был дом, она не особо думала. Да и не хотелось ей. Он был достаточно просторным и большим, хотя предназначался явно для простого отдыха. На первом этаже была кухня, столовая, две гостиных: одна большая, а другая маленькая, две спальных комнаты и одна ванная комната. На втором этаже была комната, предназначенная как кабинет, три спальни, к каждой из которых была привязана ванная комната, а так же библиотека с выходом на балкон, с которого открывался вид на море. Дом был из деревянных бревен с коврами из шкур животных и их головами почти на каждой стене. Слегка вычурно, но Грейнджер вполне нравилось. Была какая-то своя изюминка в этом доме и интерьере. — Может, ты наконец скажешь, чей это дом? — нахмурилась Гермиона. — Мой, — последовал логичный ответ. Грейнджер фыркнула. — Что, — Нотт улыбнулся, повернувшись к ней. — Не оправдал ожиданий? — Зришь прямо в корень, — шатенка вновь осмотрелась. Нотт засмеялся. За все два дня они начали говорить. За все два дня этот дом впитывал какие-то голоса и даже смех, пусть и слегка нервный. — Это дом Алии. — Улыбнулся юноша, помогая снять ей обувь. Ей это было не нужно, но он ее не особо спрашивал. — Твоей матери? — Ага, — Тео сидел перед ней на коленях, развязывая и завязывая шнурки вновь и вновь. Ему нужно было занять руки, хотя Гермионе и не особо нравилось, что он пользуется ее ботинками. — Она умерла, когда я был маленьким. Отец всегда не особо обращал на меня внимание, а после её смерти так и вообще перестал замечать. Только если накосячу. Я остался для него ребенком навечно. Диаманд не воспринимал меня как сына, скорее, как мальчишку, за которым он вынужден присматривать. Гермиона нахмурилась. Она коснулась его волос. — Хоть я и не очень понимаю значение этого слова, но, думаю, он любил тебя. По-своему. Нотт усмехнулся. — Ты его тоже. — Грейнджер перебирала его волосы, пока юноша крутил в пальцах ее шнурки, сложив ноги по-турецки. — По-своему. Здесь, пока они были одни, и никто не мог их увидеть, они могли быть открытыми. Они могли видеть друг друга такими, кем очень сильно старались не быть. Просто подростками. Черт, они же просто семнадцатилетние ребята. Почему тогда чувствовали они себя стариками, повидавшими намного больше обычных людей и проживших кучу лет и испытаний? Но ни один из них в этом не признается. Они не были всесильны, не были среднестатистическими подростками, были слишком сильны духовно, физически, про магическую силу вообще лучше не упоминать. Тео был самым выдающимся легилиментом среди своего поколения, с ним даже Том Реддл с трудом справлялся. Гермиону не стоит с ним сравнивать. Да, она искуснее него, но это наследственная данность, а Нотт учился всему с нуля, у него не было никакой предрасположенности к этому искусству. Он все сделал сам. Гермиона же была слиянием двух сильнейших семей волшебников на данный момент истории Британии: Блэков и Слизерина. Из всех способностей с двух родов, она пожалуй не изучала лишь одну способность Салазара: говорить со змеями. Эта девушка обладала необычайным могуществом. Уровень ее магических навыков нельзя было сравнить ни с одним волшебником ее возраста, но, вопреки всем своим волшебным силам, она предпочитала грубую силу и холодное оружие. Должно быть, у Блэков это наследственное. Кстати, кажется у Тома была змея, интересно, куда она делась потом? Гермиона слегка оттянула кучерявые волосы и подняла голову юноши ближе к своему лицу. — Зачем ты привёл меня сюда? — Мне трудно было переживать смерть отца там, в школе, среди огромного количества студентов и учителей, которые постоянно суют нос не в свое дело. — Он пожал плечами. — Я бы не хотел, чтобы ты тоже проходила через это. — Какой заботливый, — фыркнула шатенка. — Я же тебя кинула. Нотт ухмыльнулся краем губ. Он приподнялся, приблизившись к ее лицу, и поцеловал в лоб, притянув за затылок, а после прижался своим лбом к ее. — Кажется, я уже говорил, что тебе меня не обмануть. Никогда. Девушка вздохнула. Это точно. Сколько бы она его не отталкивала, сколько бы боли ему не причинила, сколько бы не пыталась угрожать — ничего у неё не получится. Он слишком привязался, слишком хорошо ее выучил. Как и она. Ничего уже не изменить. Гарри не сдержал своего обещания, но она свое сдержать хочет. Она хочет рассказать ему о планах Альбуса. Хочет, чтобы он проиграл эту войну. Почему она этого хочет? Возможно, это и выглядит, как предательство, но ей всё равно. Кажется, смерть Сириуса действительно сильно исказила понимание этого мира. — Ты голодная? — Тео отстранился, продолжая улыбаться. — Возможно. Ещё бы. Последний раз они оба ели вчера утром и то — Тео почти насильно затолкал в неё порцию хлопьев. — Тогда пошли готовить еду. — Он наконец отстал от её шнурков и снял обувь. Галантно протянул ей руку, на что девушка усмехнулась. После и Тео засмеялся. Размахивая их руками и подпрыгивая по дороге, он снёс два подсвечника, чем заставил улыбнуться и Гермиону. Он мог быть очень неуклюжим, когда хотел. Благополучно оставив валяющиеся предметы на полу, Нотт отвел ее на кухню. Такую же просторную с выходом к лесу и верандой. Гермиона не особо любила готовить, вернее, не слишком часто это делала сама. В их замке еду подавали эльфы, в Хогвартсе тоже, на задания они брали долгосрочную еду вроде заварной лапши. На ее собственное удивление, на кухне были в основном маггловское приборы. На логичный вопрос: «А почему так?», Тео ответил: — Моя мама увлекалась магглами. Ей было интересно, как они живут. — Похоже, это у вас наследственное, — девушка невольно закатила глаза. Нотт ухмыльнулся, достав из белого холодильника овощи и мясо. — Вполне. Отец не понимал этого, — он быстро резал болгарский перец. Грейнджер даже удивилась, насколько хорошо юноша обращался с холодным кухонным оружием труда. — Но мама смогла его обхитрить. — И как же? — она перекинула одну ногу через другую, а подбородок поставила на руку. Теодор усмехнулся. — Она говорила отцу, что уезжает в другую страну отдохнуть, а сама оставалась в Великобритании и жила среди простых людей. Поначалу было, наверное, трудно, но потом она стала делать так все чаще и чаще. — И что в итоге? — Дед разгадал ее ложь, — тут его ухмылка дрогнула. — И попросил так больше не делать. Вот она и не делала. Гермиона нахмурилась. — И она так просто согласилась? Смотря на тебя, я даже не сомневаюсь, что она была просто необыкновенно упрямой. — Мама была уже беременна, — Теодор кивнул сам себе. — А после родов ей было уже не до того. Дед просто нашел нужный рычаг. Юноша уже разрезал кусок мяса. — Странно видеть, как чистокровный маг готовит без магии. — Она решила сменить тему. Тео рассмеялся. Его настроение явно поднялось. — Ну, иногда нужно что-то уметь и самому. — Готова поспорить, если бы ты родился в маггловской семье, ты бы так не думал. — Она пожала плечами. — А я готов поспорить, что даже не взглянул бы на сумасшедшую дочь Тома Реддла, если бы родился в маггловской семье. Гермиона игриво ухмыльнулась, нахмурившись. — Я большую часть детства прожила среди магглов, и всё же обратила на тебя внимание. Теодор пораженно-фальшиво ахнул. — А вот это уже удар ниже пояса, миледи. Это было так… По-домашнему что ли? Они были словно обычные люди. Парень готовил обед, девушка же развлекала его беседой, надеясь, что молодой человек не отрежет себе пальцы, лишив ее этой прекрасной гипотетической возможности. Гермиона перетянулась через барную стойку, нагло стащив из миски одну полоску нарезанного перца. — Эй, — воскликнул юноша, схватив её за запястье. Грейнджер рефлекторно ухватилась выше. Тео отложил нож куда-то в сторону и перехватил другую ее руку, она сделала тоже самое, сильнее перегнувшись через барную стойку. Нотт ухмыльнулся, оказавшись очень близко к ее губам, но, когда хотел приблизиться ещё ближе, Гермиона отдалилась и отпустила обе его руки. Тео прищурился. Он сложил все продукты на противень и поставил тот в духовке на какое-то время. Гермиона не особо следила. Здесь, почти на другом конце страны, темнело немного раньше. После обеда пара засела в библиотеке. Тео разбирался с семейным бизнесом. Официально в наследство он не вступил, так как сейчас было большой проблемой. Дед не мог быть наследником, ведь уже сделал им сына. Но Диаманд официального завещания, оказывается, не оставил, (Тео был готов укокошить семейного адвоката, который изначально говорил ему совершенно по-другому. Благо, Северус пошел вместе с ним) так что это занимало намного больше времени, особенно учитывая, как в Министерстве не любили всех, кто хоть как-то связан с «Темной стороной». Гермиона читала какую-то книгу, взятую с первой попавшейся полки. Тео отвлекся от документов и осмотрел её. Ноги согнуты в коленях, плечи перекошены, а пучок, чудом завязаный на макушке, сполз на затылок. Он приметил, что девушка даже не читала книгу. Ее глаза просто пялились на одну страницу уже минуты три. Тишина напрягала его. Живя в одной комнате с Блейзом и Драко, он мог только мечтать о тишине, выполняя домашку. Но рядом с ней он всегда слышал мрачную и гнетущую тишину. Нотт достал из нижнего ящика пластинку, повернулся к подоконнику. Поставил на виниловый проигрыватель матери пластинку. Заиграла музыка. Гермиона нахмуренно подняла голову, когда Тео поднялся. Свои вещи девушка надевать отказывалась, так что последние два дня носила только его рубашки. — Что ты делаешь? — спросила она, когда юноша вытянул руку. — Приглашаю тебя на танец. — Это библиотека, Тео. — Нахмуренно кивнула шатенка. — Это моя библиотека, так что мне абсолютно все равно. — Темноволосый продолжал требовательно протягивать руку. В конце концов, Гермиона покачала головой и протянула руку. Нотт притянул её ближе, положил свои пальцы на её талию, а ее на свое плечо. Стал плавно раскачиваться. Через несколько секунд Гермиона отстранилась. (От автора.Советую читать следующий абзац под песню Cornfield Chase (из фильма «Интерстеллар») — Это же полный бред, — сказала она. Но Тео был непреклонен. На более живом куплете песни он задвигался быстрее, улыбнулся, когда шатенка последовала за его руками. На ее губах тоже проступила легкая улыбка. А еще через несколько секунд уже она сама следовала за Тео и его руками. Прокрутилась под его рукой, наступила один раз ему на ногу, но нарочно, что Тео быстро раскусил и засмеялся. — Стерва ты, милая. — В родителей пошла. Нотт возобновил движение по комнате, продолжая закручивать девушку в своих руках. Он хотел, чтобы ей было весело. И он это сделал. Гермиона улыбалась, даже смеялась иногда своим ледяным смехом. Это было лучше, нежели ничего. Они просто веселились. Были обычными подростками, которые слишком устали от войны и бесконечно напряжённых нервов. Юноша крутил в своих руках девушку. Девушка же полностью поддалась рукам юноши. Она позволяла себя развлекать, иначе никак не скажешь. В какой-то момент она крутила его, а он сгибался под её руками. Они смеялись, веселились, плясали, Тео даже отпускал какие-то шутки, над которыми ухмылялась его подруга. Они были цельными. Не расколотыми и травмированными детьми, целыми практически состоявшимися личностями. Просто парочкой подростков, сбежавших с учебы. Они хотели мира. И они его добьются. Неважно какими средствами. Неважно, сколько людей погибнет. Они добьются мира. Тео готов был пожертвовать, наверное, всем населением этой планеты и страны, только бы таких вечеров и моментов как этот было больше. Он был готов сделать все ради этого и в глубине души надеялся, что его спутница думала так же. Когда песня закончилась, они остановились. Нотт был просто неимоверно счастлив и одновременно с тем спокоен. Он смотрел на Гермиону, она на него. Идиллия. — Приму душ. — Сказала девушка, развернувшись. Никакой логики. Хотя… Находясь рядом с ней, он давно перестал ее искать. После того, как дверь закрылась, Тео подписал несколько документов, выключил виниловый проигрыватель и пошел в комнату. На его удивление, сегодня Гермиона собиралась спать с ним. Войдя в комнату, он не стал включать свет, понимая, что девушка не одобрит подобного. Горели только свечи на одном подсвечнике. Третья, самая верхняя, погасла, как только Нотт вошел. *** Гермиона облокотилась о дверной косяк, смотря на то, как отливаются темные волосы при свете всего двух свечей. И как только его угораздило с ней связаться? Тео потрясающий человек: умный, добрый, заботливый, яркий, сильный как физически, так и морально. Он хорош в постели, раз уж на то пошло. Почему он тогда привязался к ней? Да, Милли изменяла ему, но это не могло травмировать его настолько, что он обратил свое внимание именно на Грейнджер. Это было просто абсурдно. — Тео, — позвала она его. Юноша повернул свою голову, лёжа на постели. — Почему я? Нотт на секунду задумался, а потом пожал плечами: — Не знаю. Просто потому что ты — это ты. — Он приподнялся, стягивая через голову футболку. Наверное, хотел принять душ. Девушка фыркнула. — Тогда почему ты делаешь это все? — она махнула руками, обводя комнату. Тео взглянул на нее, потом поднялся, стал медленно приближаться. Сказать о том, что он ее любит было бы глупостью. На нее и так сейчас много навалилось, Тео не имел права добавлять что-то еще. Тем более, Грейнджер не была готова признаться ему в том же. Он, конечно, уверен в этом, но ей нужно время, а Нотт готов ждать столько, сколько ей потребуется. Для Гермионы ничего не значит слово «любовь», как, например, для Милли. Эта девчонка любила, когда Тео ей это говорил. «Женщины любят ушами» — эта фраза может подойти любой, но не наследнице Реддлов. Он остановился перед ней, обнял лицо руками и приблизил к своему. — Потому что хочу. Девушка фыркнула, в животе узел затянулся от созерцания того, как расширились его зрачки. — Не многого ли хочешь? Нотт оглядел ее сверху (ровно до того места, за которое мог уцепиться глаз), а потом, ухмыльнувшись покачал головой. Он приблизился к ее губам, но целовать не спешил. Как будто дразнил или же спрашивал. Да к черту все. Какая разница, что произойдет потом, если сейчас Гермиона хочет просто побыть с ним? Она сама притянула его за подбородок. Он ответил, что было ожидаемо, а потом навалился всем телом, впечатав ее в стену. Его ладони все еще обнимали ее лицо, но теперь уже более яростно, оставляя красные и белые отметины на щеках и скулах. Ее руки же блуждали по его затылку. Нотт неожиданно толкнул бедрами вперед, от чего Гермиона просто задохнулась, резко дернув головой вверх. Юноша спустился ниже к шее. Он не особо оставлял на ней засосы, как любила делать это она сама. Он не присасыался к коже словно пиявка или вампир, который очень голоден. Он мягкими поцелуями скользил вниз прямо по самым чувствительным местам — их он тоже очень хорошо выучил. Тео повел ее на себя, все еще не отрывая губ от ее шеи. Он плюхнулся на край кровати, усадил ее себе на ноги. Девушка скрестила ноги за его спиной, царапая его спину ногтями. Потом резко отстранилась и приблизилась к его шее, вновь оставляя там красные отметины. Тео гладил ее по бедрам, иногда касался ягодиц, а потом и груди. В конце концов, он что-то невнятно прорычал и перекинул ее спиной на кровать, спускаясь все ниже по шее, к ключицам, ложбинке между грудей, закинул одну ее ногу себе за спину и поглаживал ее, проводя по всей длине. Он уже давно понял, что Гермиона сама не очень то любит быть активной, ей нравилось, когда ее касались, когда ее без вопросов перемещали в другое положение, быть сверху она тоже не особо любила. Тео давно понял, что единственное в сексе с ней, на что он не имеет права замахиваться — это засосы и укусы. Он спустился достаточно низко, закинул ее вторую ногу себе на плечо. Почти невесомо мазнул языком клитор, с наслаждением услышав ее резкий вздох, заметил, как она сжала в руках простыни. Еще несколько скользящих движений языком, прежде чем ввести в промежность два пальца. Гермиона втянула воздух. Тео вытащил пальцы и опустил голову. Плавным движением двинул языком вперед, повторил движение несколько раз. Потом вновь навис над ней, всунув язык ей в рот, пока она расстегивала молнию на его штанах и ногами спускала их ниже. Она непроизвольно двинула бёдрами, прижимаясь ближе к нему. Нотт ухмыльнулся, шепнув: — Какая нетерпеливая. — Беру пример с тебя. Он плавно вошел, Гермиона тут же вцепилась ногтями в его плечи. Несколько повторяющихся движений, благо кровать была большая. Он ускорился, толчки стали глубже и резче. Юноша почувствовал, как она сжимается. Гермиона вцепилась зубами в его плечо, оставляя после очередного укуса легкий поцелуй. Всего пара минут наслаждения, пока он не почувствовал, как содрогнулось ее тело, как она сильнее сжала его таз бёдрами, как она почти до крови прокусила ему изгиб между шеей и плечом. Она была близка, да и он не отставал. Хотелось насладиться этим моментом, запомнить, как между укусами и тихими вздохами она называет его имя. Хотелось, чтобы это длилось вечность. Секс с Милли не шел ни в какое сравнение с Гермионой. Боулстрод кричала его имя, прикусывала собственные губы до крови и необычайно громко стонала. Если их сравнивать, то тихие вздохи Грейнджер, её плавные движения руками по его спине, даже ее укусы и проступающие на утро красные и синие засосы казались необычайно невинными и скромными. Во всяком случае для Тео. Он перестал их сравнивать давным давно и сейчас, лёжа на кровати в доме своей матери, куда он не водил даже друзей, не то что Миллисенту, и поглаживая большим пальцем талию шатенки, Нотт понимал, как же Алия была бы им довольна. Тео смог справиться с изменой любимой девушки, со смертью отца, с бесконечными договорами его фирмы и письмами от всяких партнеров по бизнесу, он нашел ту, ради которой был готов на всё, которую был готов назвать единственным человеком, с которым бы провёл оставшуюся жизнь без сомнений и сожалений. Смирился с тем, что всегда будет на втором месте в её душе. Он смог стать человеком, которым бы гордилась его мать. — Ты точно ничего не хочешь обсудить? — Тео облокотился на локоть, простыни зашуршали под их ногами, когда он развернул девушку немного к себе. Почти черные глаза смотрели на него не холодно, не агрессивно или отстраненно. Они смотрели на него нахмуренно, отчаяно ища в его светлых радужках поддержки и заботы, которой не знали на протяжении почти всей жизни. Смерть Сириуса наверняка еще отдавалась тягучей болью в ее груди, на что сама девушка, разумеется, лишь закрывала глаза, стараясь подавить в себе все подобные эмоции. Гермиона была профессиональным киллером, скорее всего, главным генералом на стороне Дамблдора, была порождением самых темных семей Британии, но она оставалась человеком, со своими проблемами и со своими эмоциями и болью. — Если я начну об этом говорить, — сказала она повернувшись к потолку. — Я уже не остановлюсь. — Я не попрошу тебя об этом. Девушка зажмурилась, прикусила губу, чаще задышала, ее нос болезненно сморщился, а подбородок затрясся. Из-под её ресниц показалась влага. Нет, Грейнджер не старалась вызвать у себя слезы и печаль, как могло показаться изначально. Она старалась подавить это в себе. Тео сел ровнее, взял ее за руку, которая потянулась к лицу. Помассировал промежутки между костяшками. Другая рука всё же поднялась к лицу и, на удивление Тео, вместо того, чтобы смахнуть влагу, заправила влажные волосы на затылок. — Герми, — тихо повторил Нотт. — Тебе было так же больно? — она втянула воздух через зубы, сжимая пальцы юноши. Он слегка сжал свои в ответ, а потом ответил: — Не думаю, что мои чувства к отцу, можно сравнивать с твоими чувствами к Сириусу. Она нервно засмеялась. — Знаешь, сколько я уже не плакала? — коряво улыбнулась она, две капли скатились по виску из левого глаза. — Никогда? — легко улыбнулся Тео. Из груди девушки вырвался напряженный смех боли, она натянула свои волосы, а потом ухмыльнулась, облизывая губы. Её голос был хриплый и севший. — Мне так хреново, наверное, не было со смерти Астории. Ее смех исказил пространство комнаты. Тео поджал губы, он практически почувствовал эту боль, смех на пороге истерики — всё, что могла позволить себе шатенка в данный момент. Она вырвала свою руку и накрыла ей глаза. Нотт поднял ее за плечи, его рубашка, которую девушка накинула на себя, нагрелась под его теплыми пальцами. Он прижал её к себе, она обхватила его руками и уперлась лбом в изгиб шеи, где красовались засосы. Хрупкие плечи задрожали, Теодор почувствовал, как его кожа становится мокрой. Он успокаивающе поглаживал её по голове. Девушка наверняка хотела вырваться. Ей было непривычно, некомфортно. Тео бы поставил всё своё наследство на то, что еще никому она не открывалась так. Нотт не мог ничего поделать, мог только дать ей возможность выплакаться здесь, где никто и никогда бы не увидел слёз и боли. Они знают, что после не будут это обсуждать, никогда больше не коснутся этой темы. Но раз всё останется здесь, почему тогда нельзя быть открытыми? *** Драко сидел на Астрономической башне, свесив ноги. Гарри сидел точно так же. Он начал понимать, почему брат постоянно приходил сюда. Здесь было так спокойно, так мирно. Конечно, Малфой понимал, что что-то произошло. За последние три дня брат и словом не обмолвился, но во всех его движениях чувствовалась некая напряженность. Поттер постоянно дёргал ногой, что раньше бывало очень редко, ведь его воспитала Нарцисса — образец спокойствия и хладнокровия, он сломал три пера, ввязался в две драки только за сегодня, постоянно бродил по комнате, откупорив бутылку маггловского виски. Он был словно рыба, которая пытается что-то сказать, но не может выразить это словами. Понимая, что брат скорее всего, опасается чужих ушей, Драко привел его сюда. Пэнси он тоже не видел последние два дня. Её черная макушка только мелькала за гриффиндорским столом, рядом с белокурыми Лавгуд и Дафной. Рыжей Уизли Малфой так же не наблюдал в последние три дня. Наверное, Блейз куда-то увел её. Грейнджер тоже не было. Тео пропал. Они остались лишь вдвоём, как в далеком детстве. — Рассказывай. — Потребовал блондин, откупорив очередную бутылку огневиски из подвалов отца. Первые две они выпили молча. — Нечего рассказывать. — Буркнул брюнет. Малфой скривился и отвесил Поттеру подзатыльник. Тот вопросительно-пораженно уставился на него. Драко пригрозил пальцем, держа в руках горлышко бутылки. — Слушай меня сюда, — угрожающе начал он. — Врать ты можешь кому угодно, только мне так и не научился, уяснил? Через несколько секунд брат кивнул. Во всех действиях чувствалась недосказанность. Гарри отобрал у него бутылку и отпил из неё, непроницаемо всматриваясь в даль леса. Драко сверлил его тяжелым взглядом, пока тот, наконец, не сказал неожиданно тихим и севшим голосом: — Сириус мёртв. Малфой, который уже отобрал у брюнета бутылку, поперхнулся. Повисла грозная тишина, которая ничуть не успокаивала, лишь дарила неясный холод, не похожий на декабрьский. Могильный, гнилой и неимоверно мёртвый. — Хочешь это обсудить? — саркастично кинул Драко. Он не ожидал, что брат воспримет это серьёзно. — Да нечего обсуждать, — покачал головой тот. — Я его даже толком не знал. — Но тебе всё равно больно, так? — Малфой вновь отпил, после отдав бутылку с янтарной жидкостью Поттеру. — Не знаю. Я ещё никогда не терял близких людей. — А он был близким? — светлая бровь выгнулась. — Если бы я знал, — нахмурился Гарри. Все его фразы, все ответы пропитанные холодом, одновременно с тем оставаясь ровными и тихими, саркастичными, как если бы они говорили о погоде. Глупо предполагать, что Сириус Блэк был для Гарри пустым звуком. Драко так же был уверен, что и для самого Блэка брат не был пустышкой. Несколько раз, еще в детстве, юноша находил мать в малой гостиной их особняка с письмами в охапку, которые она регулярно перечитывала и по сей день. Однажды маленький Малфой поинтересовался у Нарциссы, кто присылал письма. Она не ответила, но мальчик заметил подпись. Сириус Орион Блэк. Гарри он об этом никогда не говорил. Даже вскользь не упоминал имя его крестного. Жестоко? Может быть. Но Драко не жалел. — Что бы ты не думал, знай, — сказал блондин. — Я всё пойму. — Да нечего понимать. — Фыркнул Поттер. — Он — мой крёстный, который никогда не интересовался моей жизнью, а я сижу здесь с тобой, как олух, и горюю по человеку, которого не знал. И который не знал меня. — Секунда тишина, выдержанная Драко специально, чтобы понять, продолжит ли брюнет. — Понравилось ли ему, если бы он знал, кем я стал? Малфой запрокинул голову, отпивая из бутылки несколько глотков, а потом, прокашлявшись от горького привкуса, который нечем было заесть, сказал: — А кто ты? — Брат непонимающе на него оглянулся. — Кем ты стал? Кто ты есть? Гарри какое-то время задумчиво молчал, вновь отвернувшись к лесу, а потом, кивнув, ответил хриплым голосом: — Я — Гарри Поттер. У меня две матери и трое отцов: Лили Поттер, Джеймс Поттер, Нарцисса Малфой, Люциус Малфой, Северус Снейп. У меня есть брат: Драко Малфой. Есть один лучший друг: Теодор Нотт. Прекрасный собутыльник и советник: Блейз Забини. Девушка, с которой никогда не быть, но от мысли о которой мне тепло: Полумна Лавгуд. У меня есть могущественный наставник: Том Реддл. Есть верный союзник: Беллатриса Лестрейндж. Есть товарищи, за которых я готов отдать жизнь: Барти Крауч-младший и Регулус Блэк. Я — мальчик из пророчества Трелони, в котором говорилось о радикальных изменениях всей магической Британии, последующих после принятия мной «важного» решения, который так и не исполнил это пророчество. — О, как загнул. У тебя ещё будет время, не беспокойся. — Драко передал ему бутылку. — Ты же не собираешься так быстро помирать? Брат ухмыльнулся. Впервые за последние три дня. — Так просто ты от меня не отделаешься, братец. Тебе придется попотеть. Над башней разлетелся приглушенный смех. — От кого ты узнал то это? — нахмурился Малфой. Последнюю неделю письма от Тома и отца не приходили. От мамы тоже. — Надежный источник, — фыркнул Поттер. Он явно повеселел. Хороший всё же у отца алкоголь в подвале. — Точно надежный? Если обманули? Поттер покачал головой. — Она бы не соврала. Драко снова поперхнулся. — Она? Кто такая? — Не важно. — Отмахнулся Гарри. Блондина слегка задел такой поворот событий, но у него еще будет время расспросить брата. — Ей можно верить, это я знаю. Дверь неожиданно открылась. Оба брата обернулись. На пороге стояла Пэнси Паркинсон собственной персоной. Девушка скомкано оглядела двух юношей, а потом, отступив назад, сказала: — Я пойду. От Драко не ускользнуло, какими нервными были ее движения. Обычно, Пэнси делала всё плавно и грациозно. Сейчас же она практически вышибла тяжелую дверь, резко и громко говорила, нервно кусала не накрашенные, как было обычно, помадой губы. Он бы спросил, что произошло, но здесь был Гарри, а брюнетка уже ушла. — Что у тебя с ней? — спросил брат. — Сам не пойму. — Задумчиво протянул Драко. Гарри нахмурился. — Она… — Малфой подбирал слова. — Она мне дорога. Но, — всегда есть какое-то чёртово «но», — так же, как и тебе с Лавгуд, нам никогда не быть вместе. Поттер фыркнул. — И как давно ты это понял? Оглошать, что такое «это» было глупостью. Они оба понимали, о чем речь. — Не знаю, — покачал головой блондин. Волосы растрепались, галстук съехал куда-то вбок, мантия давно валялась где-то далеко. К холоду они давно привыкли, а виски только согревал их. — Просто в какой-то момент она зашла сюда, и я понял, что пропал. — «Пропал», — фыркнул Гарри. Драко нахмурился, пихнув его в плечо. — Глупо, не находишь? — Да брось, — оскалился Малфой. — Можно подумать, у тебя с Лавгуд по-другому. — По-другому, — согласно кивнул брюнет. — Я знаю, что в полном пролёте, а у тебя есть шанс. — Почему это ты «в пролёте», а у меня «есть шанс»? — Ну, она вроде раньше твоей невестой была. — Моей невестой была Астория. — Драко нахмурился, вспоминая далёкое детство. Брату повезло, что отец не стал искать ему невесту в самых лучших чистокровных традициях. — И это было до того, как её родители покончили с собой под Империо. Гарри пожал плечами, допивая последние капли алкоголя из бутылки. Они сразу открыли следующую. Нет, все же алкоголь у Люциуса хороший. Настраивает на нужные размышления.