Второе пришествие

…Глаза залиты сочащейся из-под век кровью, в ушах бешено стучат отбойные молоты пульса. Очередной коридор, с гулом искривившись, выводит меня к одному и тому же безумному миражу. Внезапная слабость в ногах, начавших мертветь и коченеть, опрокидывает тело наземь, как кеглю. Сколько времени успело пройти с той внезапной яростной схватки, которая положила начало прорвавшемуся из глубины годов кошмару? Такой ужасающий, но успевший стать таким привычным мир по новой пророс сквозь меня зловещими бетонными колоннами. Превозмогая сверлящий перепонки звон в ушах, притуплённый слух доносит издали свирепые и одновременно радостные рёвы приветствующих меня уродливых созданий, порождённых злобным двойником из чёрного прошлого. Кругом только кромешная тьма и прорытые сквозь неё лабиринты кровавых коридоров, извивающихся, как гигантский василиск, при попытке определить верное направление. Адская сила вращается внутри хрустящего от напряжения позвоночника жужжащим валом, сворачивая узлами кишки и разгоняя сердечную дробь до дичайшего галопа. Красный сектор на шкале оборотов. Красный бетон, красная темень, красное безумие… Кровь режет сосуды бензопилой давления и вгрызается под зрачки. Пора открыть так долго дремлющий чёрно-белый третий глаз и отважиться оглянуться им вокруг. Раздирающая каждый миллиметр тела стальная боль шипит в мотающейся во все стороны голове белым радиошумом внутреннего голоса: «Ты вернулсссся, раззззве это не прекрасссно, а? А?! АААААААААА!!!», - переходящего в трубный клич бессмертных стражей мира - бензопильщиков. Я вернулся! Сумел пробить долгожданную брешь в барьере между гнилым человеческим мирком и обителью возмездия и вечного проклятия, чтобы добраться до себя нынешнего, так заботливо исцелённого лучшими психотерапевтами, так вероломно обо мне забывшего! Ты носишь прежнее имя, будто жив, но уже умер! Да вострубит хор безликих о том, что я сильнее, чем ты сам сейчас есть! Твои жизненные идеалы, зверски искалеченные жизненными реалиями, не простили тебя и мутировали в извечное зло! Ещё немного – стоит мне только дать знак – и они, как древний Прометей, сорвутся с толстых ржавых цепей, со злорадными воплями впившись в настоящее и освободив тебя от удерживающих в нём оков! Вспомни, как был мной, как уничтожал меня медленно, но верно и беспощадно, высекая мне посмертный памятник, воздвигая величественный погребальный мавзолей на отчаянно исписанных страницах книги... перед тем, как равнодушно сжечь дотла меня и созданный тобой же мир! Только то, что имеешь, крепко держи, пока не приду! Из последних усилий поднимаю раскалывающуюся от болевого вихря голову. Прорвавшись из недр черепа через открытый третий глаз, он взмывает высоко во тьму и с дьявольскими завываниями разрастается до гигантского урагана, в котором торжествующе кружится в диком танце вихрь из книжных страниц. Одна из них успевает влететь мне в лицо. Как же хорошо сохранилось выведенное запёкшейся кровью «СМЕРТЬАГОНИЯГНЕВНЕГОДОВАНИЕНЕНАВИСТЬВОЗМЕЗДИЕПРОКЛЯТИЕОСТЕРВЕНЕНИЕЗВЕРСТВОБЕСН…» и далее скрытое в веренице выцветших бордовых клякс, оставленных струйками с давно успевших затянуться глубоких порезов. Вытерев страницей окровавленные глазницы и почувствовав в руке бумажную душу этого мира, я осознаю, что вернулся. Взметнувшиеся от порывов смерча песок и пыль юркой змеёй проползают в нос, в рот, раздирая трахею, как наждак, и вырываясь обратно лающим кашлем, исторгающим из глубины лёгких застарелый запах тёмных туннелей полного галлюцинаций метрополитена. Шрамированная коричневыми бороздами белая кожа на дрожащих предплечьях внезапно розовеет, болевые стержни бешеными штопорами вкручиваются в сковываемые параличом верхние конечности. Старые раны лопаются и окропляют красным бетонное капище, оживая, освежаясь с новой силой и обретая первозданный вид, а небрежно намалёванные надписи на странице капают свежепролитой кровью вместе с распоротыми шрамами от порезов. Выступивший от усилившегося жара пот прижигает солёными каплями вскрывшиеся струпья. «Где твой целитель, где сссстражники великого порядка?! Не доктор целитель, но дети твои! Не полиция сссстража, но жезл Пастыря!» Бензопильщики трубят. Я вернулся на зов нового кипящего месторождения долгожданной карающей силы! Мне теперь будет намного легче, ведь есть с кем расквитаться, зная свои слабые места! Если раньше по ним били твои строки, то теперь я, окровавленный, раздавленный жвалами эпилепсии и озлобленный, вырвусь из проклятых страниц былого времени через осколки событий и диалогов. Я нанесу нынешнему себе все удары, которые наносились мне каждой твоей буквой, закладываемой в фундамент моей обители, агонизирующей от поругания, вымещения негодования на мне и моих жизненных идеалах! Тело истерзано скитаниями по безумным чертогам книжного мира, раздроблено атаками моих же принципов, заботливо взращённых в глубине неистово рвущегося из-под рёбер сердца и теперь яростно ревущих и страшно преобразившихся от чёрно-белого угнетения суровыми жизненными реалиями! Всё ради того, чтобы избавиться от сжирающей изнутри органы лютой ненависти к людям в будущем! Но сожжённый с благими намерениями мир сам же и вымостил к себе тропинку виляющими с тяжёлым металлическим скрежетом коридорами сумасшествия! Теперь он в моей власти, как и порождённые твоим пером монстры! Я, как единственный хранитель неправедного Писания, дарую им твою мерзкую Библию, сделав их своими учениками и натравив на тебя ради страшной мести! Дождись же, когда приду! И буду пасти их жезлом железным! Тысячу ночей и тысячу лет! Сквозь отдалённые истошные возгласы и рябь хаотично двигающихся в бесконечной темноте бесформенных бетонных громад, забрызганных кровью и грозно нависающих над головой, в трещащей по швам памяти одна за другой всплывают подробности страшного боя. В багряном тумане вновь грезится вырастающий из ниоткуда древний храм ацтеков с вырванными сердцем и печенью поверженного двойника на ступенях. Но теперь тяжёлые печати небрежно сорваны с массивных врат мрачного измерения. Годами ищущая выхода неимоверная сила распахивает их настежь, и вот огромный поток рваных, расстрелянных, изрезанных, отравленных аморфных существ – и малых, и больших – издавая победные завывания, схожие с трубами ангелов Апокалипсиса, хлынул в реальность на запах сырой и скользкой требухи своего хозяина. Их мерзость и отвращение уже не пугают. Нужно всего лишь отбросить от себя эти накатывающие волны прошедших страданий, стремящиеся утянуть меня в бесконечный омут тьмы, боли, чёрно-белых видений и сумасшествия. Нужно выдрать их с гландами и связками из горла, заткнутого усилиями бытия. Нужно прорваться сквозь орды кошмарных порождений моего же больного разума; за ними, в глубине призывающего меня грозным рёвом тысячи глоток этих тварей мира, на самом алтаре храма стоит со вспоротой жертвенным кинжалом грудью моё воскресшее из мёртвых Я, насылая и насылая их – методично, непрерывно, со звериной ухмылкой. «Добро пожаловать домой, дорогой! Ссссосссскучилсссся?! Мы обесссспечим тебе радушный приём!» Усилившийся белый шум туманит сознание, глаза хотят закрыться. Приходит покой.