Турноверы к ужину

Тишина. Она давит на слух, нестерпимо звеня в ушах. Будто растворяет в себе, заставляя чувствовать тяжелый камень в груди. Эмма бездумно смотрит на кажущийся серым в ночном свете потолок. Она не шевелится, лишь изредка привычно заламывая пальцы. Мулан уже несколько часов сопит на соседней кровати, иногда переворачиваясь, дабы слаще спалось. А она за это чертово время успевает лишь просверлить взглядом несуществующую дыру во вполне существующем потолке. Она думает. Думает о прошедшей в приюте неделе, о своих новых знакомых и чрезмерно улыбчивой и доброй Мэри-Маргарет, ставшей ее воспитательницей. Здесь непривычно. Здесь чрезмерно хорошо и уютно. И это пугает больше, нежели грозные крики и болезненные пинки. За окном начинает светать, и приятный свет заливает комнату едва заметной зимней прохладой. Девушка неспешно поднимается, подрагивающими от контраста тепла и холода руками надевает теплый длинный свитер, выданный мисс Бланшар несколько дней назад. Кутая руки в рукава крупной вязки так, чтобы не было видно и кончиков пальцев, она выходит в коридор. Осторожные шаги отлетают от стен почти неслышным эхом. Недавно выкрашенная коричневой краской дверь закрывается, тихо скрипнув. Встав перед зеркалом в предбаннике, плохо освещенным утренним светом сквозь маленькое окошко, она упирается ладонями в края керамической раковины. Глядит прямо в белую поверхность, не решаясь поднять головы, встретиться с собственными пронзительными глазами. И, наконец поднимая взгляд, сдерживается из последних сил, чтобы не ударить крупным кулаком по хрупкой отражающей поверхности идеально чистого зеркала. — Ты все еще здесь! — вскрик вырывается из горла хриплым рыком, — Какого хрена, Свон?! Ты обещала себе, что сбежишь при первой возможности! Отворачиваясь, задирает голову, запуская бледные пальцы в спутавшиеся локоны, крепко их сжимая и ненадолго отпуская. Из груди вырывается нечто напоминающее всхлип, а глаза жмурятся, пытаясь отогнать подступающие слезы. Эмма ходит кругами, отбивая незамысловатый ритм на светлом кафеле, пока по телу разливается мелкая дрожь, а отчаяние цепкими лапами сковывает дыхание. Август сейчас, поди, голову ломает над планом ее освобождения, а она рыдает. Лохматая, беспомощная, с темными кругами под глазами. Представляет собой не более, чем просто жалкое зрелище. Она, безусловно, как никто нужна ему. Самый близкий человек, почти сестра. А она, медленно съехав на пол по леденящей спину стене, сидит на полу, поджав под себя колени, обхватив их практически бессильными руками. Когда опаляющие кожу слезы наконец кончаются, а изо рта перестают вырываться неприятные хрипы, она поднимается. Плещет холодной водой в покрасневшее лицо, позволяя жидкости беспорядочно стекать к подбородку. И, все так же опасаясь глядеть в зеркало, беззвучно покидает помещение. Ее тихие шаги, как и каким-то временем ранее, разрезают пустое пространство. Сбитое дыхание, кажется, тоже успокаивается. Она лишь кладет пальцы на виски, разглаживая их, сгоняя ноющую головную боль. Девушка входит в комнату, тут же встречаемая нервным выдохом соседки. Она вскакивает с кровати с чем-то подобным беспокойству в глазах. — И где ты была так долго? — звучит громко, отдавая тревогой в натянутом от напряжения воздухе, — Я уже начала волноваться. — Я умывалась, — просто отвечает Эмма, надеясь, что краснота полностью сошла со щек, а влага высохла по пути. Мулан провожает ее до кровати недоверчивым взглядом, однако вскоре возвращается к своим делам. Около пяти минут девушке удается читать взятую в библиотеке приюта книгу, кажущуюся пустой тратой времени, но являющейся единственным способом убивать время в тисках смертной тоски. Соседка вдруг вскидывает голову, глядя на нее несколько секунд, после чего негромко произносит: — Сегодня ночью будет кое-что интересное. Хочешь пойти со мной? Эмма, не раздумывая, кивает. Все же, ей продолжительное время не удавалось занять себя чем-нибудь интереснее старой книжонки. Мулан хмыкает, возвращаясь к потрепанной сумке, выуживая из нее старую толстовку. Всовывает руки в объемные рукава, застегивая местами заедающую молнию. — Куда-то идешь? — не отрываясь от пыльных страниц, вопрошает Свон. — В столовую, — пожимает плечами, всовывая ладони в глубокие карманы, — Не пойдешь? Девушка лишь качает головой и соседка выходит в коридор, скрипнув дверью. По старой приевшейся привычке, она все еще не завтракает. У них с Августом на это попросту не хватало еды, потому приходилось довольствоваться лишь парой перекусов за день. Из-за этого Эмма видела в старом зеркале с потрескавшимися уголками впалый живот и выпирающие ребра, чрезмерно узкие для ее возраста бедра и почти незаметную грудь. Она с силой скользит пальцами по твердому переплету, будто пытаясь проделать в нем дыры. Она все еще здесь. И с этим обязательно нужно что-нибудь сделать. Однако прежде, чем прочие мысли посещают белокурую голову, дверь с грохотом распахивается, впуская внутрь запыхавшуюся девушку с толстым слоем ярко-красной помады на губах. Эмма откладывает чтиво в сторону, концентрируя внимание на тяжело дышащей особе, чьи глаза, как и всегда, сверкают легкой дымкой безумства. — Привет, — произносит девушка, растягивая собственные губы в мягкой усмешке. — Привет… — чуть отдышавшись, с трудом проговаривает Руби. Она снимает коротенькую яркую куртку, бросая ее на свободную кровать, после чего приземляется рядом со Свон. Какое-то время обе просто глядят друг на друга смеющимися взглядами, однако, заправив темную прядь за ухо, девушка начинает: — Ты же в курсе, что скоро начнется подготовка к ежегодному балу? — в голосе ясно читается насмешка, и Эмма мотает головой, — Так вот, Миллс требует идеальной подготовки, а готовиться вы начинаете уже завтра. При упоминании ненавистной директрисы кожа отзывается неприятным потоком мурашек. Девушка непроизвольно содрогается, словно неожиданно облитая ледяной водой. В глазах, медленно приобретающих синий оттенок, плещутся злые волны. Они, будто пытаясь пробиться сквозь глазницы, посылают по всему телу глубокие неприязненные разряды. — У всех остальных была примерно такая же реакция, — она только шире усмехается, не замечая странно сжимающихся в кулаки чужих рук. Затем неопределенно вскидывает руку, проделывая плавный виток в воздухе, — Я так, предупредила. А после из нее, подобно лавине, вываливается нескончаемый поток слов, успешно пропускаемый девушкой мимо ушей. Она без умолку рассказывает, получая от Эммы лишь кажущиеся заинтересованными кивки и короткие односложные реплики. В самом деле она не слушает, только бездумно глядя на активно взлетающие и опускающиеся руки Руби. В конце, кажется, бесконечного монолога она вскакивает, набрасывая на плечи верхнюю одежду. — Мне пора, — бросает быстро, не глядя на Свон, клацая металлическими застежками, — Скоро увидимся.

***

Сквозь густую толщу сна она ощущает толчок в плечо. Еще один, и еще… Они повторяются, а чей-то тихий грубоватый голос зовет ее по имени. — Эмма! Эмма! Эмма, черт возьми! Прохладная ладонь прилетает в щеку, не лежащую на подушке. И девушка, будто движимая ударом электричества, вскакивает на кровати. Залитый красным отпечаток на щеке ощутимо покалывает, дыхание полностью сбито после резкого пробуждения. Что-то мычит, отталкивая теплые руки. И, наконец пересиливая желание провалиться в сон, садится на кровати. Сгорбленная и лохматая, старается энергично тереть смыкающиеся глаза. Когда Мулан с силой тянет ее за руки, ноги, дрогнув, опускаются на шершавый ковер, едва выглядывающий из-под кровати. — Ты точно пойдешь? — раздраженно шепчет девушка. Эмма хмыкает, соглашаясь, и натягивает через голову большой свитер, достигающий середины бедер. На ногах оказываются старые джинсы и потрепанные ботинки. Она зевает, ощущая странный холод во всем теле сквозь ткань. Мулан выскакивает наружу, и девушка спешит за ней, боясь остаться одной в непроглядной тьме коридора. Ее ноги, ослушиваясь мысленных предостережений, смело и неслышно ступают по полу. Сердце внутри колотится с невероятной силой, и она почти срывается на бег, догоняя соседку, спускаясь по темной лестнице к запасному выходу. Когда дверь закрывается с глухим стуком, морозный воздух приятно щиплет разгоряченную кожу, а блестящий снег хрустит под натиском ботинок. Редкие холодные порывы бросают светлые локоны в разные стороны, невесомо очерчивая острые скулы, аккуратный нос, изящно закругленный подбородок. Девушка, шедшая чуть впереди, ни разу не оборачивается. И Свон, изредка спотыкаясь, молча следует за ней. Не успев натянуть куртку, она отчаянно сильно гладит руки, обретая тут же испаряющиеся частички тепла. Вдалеке, сквозь густой мрак, виднеются верхушки сетчатого забора, что окружает всю территорию приюта. Рядом с оградой, вглядываясь в темное пространство между часто насаженных стволов, можно разглядеть движущиеся сгорбленные фигурки. Одна из них, выпрямляясь, машет девушкам кажущейся чрезмерно маленькой рукой. Мулан что-то бормочет под нос, неуклюже помахав в ответ, поднимая руку не слишком высоко. Здесь, на холсте недавно выпавшего снега, заметить их не составляет никакого труда. И потому девушка сильнее сутулит плечи, будто пытаясь слиться с землей. Приближаясь, она узнает в фигурках подростков из приюта и тихо смеющуюся Руби. Они, будто чего-то ожидая, толпятся под забором. А, подойдя, слышит одновременно радостное и встревоженное «Они пришли!». И, толкаемая Мулан в спину, Эмма почти впечатывается в поблескивающий в лунном свете забор, цепляясь за него тонкими пальцами. По ту сторону ограды слышен чуть более громкий шепот нескольких грубых голосов. В какой-то момент люди за забором передают что-то подросткам, и все они распихивают полученное по карманам, стараясь забрать себе как можно больше. Девушка не помнит, когда в ее ладонях оказывается несколько пачек сигарет, однако, опомнившись, сует их в карманы джинс. Несколько минут спустя голоса прощаются, и некоторые приютовцы садятся на притащенное ими же бревно, опираясь спинами на холодный металл забора. Эмма продолжает стоять, сжимая в руках пачку ягодных сигарет. Но в одно из мгновений бездумного разглядывания присутствующих взгляд падает на лицо Мулан. Такое же каменное выражение, освещенное сейчас тусклым белым светом. Она садится рядом, наблюдая. Вот потрескавшиеся губы обхватывают тонкую трубку, затягиваясь, а следом из них медленно вылетает пахнущий фруктами и дешевым заменителем табака дым. — Чего сидишь? — спрашивает с привычной грубостью, не поворачивая головы, — Тебе не досталось, что ли? — Досталось, — Свон качает головой в неопределенном жесте, — Думаю. — О чем? Простой вопрос, однако она не находит ответа сразу. Лишь сверлит взглядом аккуратный профиль соседки, в чьих глазах четко отражается лунный диск. — Хочу сбежать отсюда. — Так сбеги. — Думаешь, получится? — удивленно, с ноткой надежды вопрошает она. — Думаю, нет. Но можешь попробовать. Это похоже на лотерею: у кого-то получается, у кого-то — нет. Девушка, зябко поведя плечом, переводит взгляд на темное небо, заполненное россыпью сверкающих точек, что выстраиваются в незамысловатые фигуры. Эмма никогда не выигрывает в лотереях. Сколько бы красочных картонок с обещаниями крупных денег не было украдено и принесено в старую квартиру, ни одна из них не оправдала ожиданий. И потому, услышав слова Мулан, она сглатывает неприятный ком, еще не успевший наполнить глаза слезами. — Я пойду в комнату, — произносит негромко, однако улавливает кивок рядом сидящей девушки. Ведь ей странно сидеть здесь, в окружении почти незнакомцев. Никому из людей, выпускающих изо ртов кольца дыма, нет до нее дела. Еще раз нервно сглатывает, заправляя за ухо прядь ставших жесткими от холода волос. Поднимается, едва качнувшись от нового порыва ветра, пронизывающего бледное замерзшее тело. Быстрыми шажками пересекает заснеженный участок, входя внутрь здания через запасной вход. Оказываясь в одном из темных коридоров, ведет ладонью по горячей батарее, продвигаясь к лестнице. Идя на цыпочках, иногда поправляет пачки сигарет под крупной вязкой свитера. Эмма ступает по лестнице, опасливо касаясь кончиками пальцев гладких перил. Сердце внутри отчего-то стучит сильнее. Вероятно, именно страх быть пойманной за ночными похождениями вызывает мелкую дрожь. Поднимается на следующий этаж здания, разглядывая все на своем пути. Ночью здесь куда непривычнее, нежели днем. В разы пустыннее и тише. И лишь далекий, но отчетливый стук каблуков напоминает о том, что Свон здесь далеко не одна. Приближающийся стук каблуков. Девушка заламывает тонкие пальцы, нервно прислушиваясь. Только вот сердце, необъяснимым образом совершающее в груди кульбит, глушит шумом крови. Она вглядывается в конец коридора, словно в ожидании кого-то, кто совсем скоро вынырнет из-за поворота. И Эмма, абсолютно не успевая сориентироваться, лишь продолжает медленно идти, теперь уже опустив голову и сжав пальцы за спиной в крепкий узел. Во мраке показывается стремительно втаптывающая собственные каблуки в пол фигура. Отливающие синим волосы ритмично подпрыгивают в такт стуку обуви. Одна ее ладонь сжимает ручку сумки, другая же застегивает большие пуговицы черного пальто. Девушка не смотрит в лицо. Вероятно, его искривляет смесь удивления и насмешки. Но голос не выдает ни единой эмоции, только бросив в приветствие едкое «мисс Свон». — Не объясните ли мне, что вы делаете здесь в два часа ночи? — язвительно произносит директриса. Девушка ощущает на себе тяжелый взгляд, лишенный любых эмоций ровно также, как и голос. Что-то внутри успокаивается, однако только для того, дабы в следующее мгновение с грохотом рухнуть вниз. Собственные фантазии об эмоциях подобных людей. — Вы язык проглотили? — вырывается чуть нетерпеливо. — Я была в уборной. Голос Эммы выходит неожиданно резким, отчего она наконец собирается, поднимая голову. На лице Миллс, скрытом полумраком, выделяются яркие губы, которые, она готова поклясться, на долю секунды изгибаются в усмешке, после вновь строго поджимаясь. Девушка немного щурится, потому как широкая полоса лунного света, льющегося в окно, ложится прямо на ее лицо, выдавая все его прелести вместе с не успевшей до конца сойти краснотой. — Уборная в другой стороне, мисс… — Я решила прогуляться после ее посещения, — раздраженно перебивает она, закатывая глаза. Миллс, явно не ожидавшая подобного действа, пару раз хлопает накрашенными ресницами, никак не меняясь в лице. А Свон, мысленно победоносно аплодируя самой себе, набирается еще большей уверенности, глядя в темные глаза. — Быть может, мне провести вас в спальню? Кто знает, куда вас может занести, — бросает насмешливо, застегивая последнюю пуговицу зимнего пальто, получая в ответ отрицательное качание головой, — В следующий раз вы будете наказаны. Директриса проходит мимо, заставляя Эмму вместе с кислородом вдохнуть аромат чрезмерно сладкого парфюма. Стук каблуков отдаляется, оставляя ее одну в темном пространстве, все еще недвижимую и обвитую стойким шлейфом отвратительных духов.