Турноверы к ужину

Коридоры постепенно наполняются холодным зимним светом, сопровождая идущую по ступеням Свон. Она покорно следует за Мэри-Маргарет, беззвучно заламывая тонкие пальцы. Внутри что-то тревожно постукивает — будто ее ведут отнюдь не в безобидную спальню приюта. Когда Бланшар останавливается, Эмма наконец оглядывается по сторонам. Длинные коридоры идут в обе стороны, точно и не думая заканчиваться. В какой-то момент женщина останавливается, пропуская девушку вперед, ободряюще сжимая хрупкое плечо. Она мягко толкает дверь из-за спины девушки, открывая ей взор на одну из комнат приюта. Внутри медленно расплывается странное беспокойство. Чуть сжимая руки в кулаки, входит в светлую комнату, оглядываясь по сторонам. Мэри-Маргарет входит следом, одаряя всех, похоже, своей фирменной приторной улыбкой. Здесь на двух узких кроватях сидят девушки примерно возраста Свон. По плечам одной струятся густые темные волосы с несколькими ярко-красными прядками, из-под коротенькой красной юбки выглядывают длинные скрещенные ноги. Почти черные волосы второй крепко стянуты в высокий хвост, а на лице застывает крайне хмурое выражение. — Девочки, это Эмма. Теперь она будет жить в этой комнате, — мягко произносит женщина, — Прошу хорошо относиться к ней. Новенькая слышит позади себя глухой стук двери, понимая, что остается наедине с незнакомыми особами. Вероятно, они так и остались бы стоять, хмуро разглядывая друг друга. Однако девушка с яркими прядями волос спрыгивает с кровати, почти невесомо ступая по прохладному полу босыми ступнями. Она, широко улыбаясь, протягивает Эмме изящную ладонь. — Я Руби, — представляется девушка, — А это Мулан. Точно позабыв все на свете, Свон лишь молча кивает неизменно сидящей на кровати Мулан. Руби мягко тянет на себя, и Эмма поддается, присаживаясь на край кровати. Обводит взглядом светлую комнату с достаточно новой мебелью. Тишина представляет собственное сердцебиение как нечто тяжелое и громкое, будто остальные тоже могут его слышать. — Как ты сюда попала? — спрашивает Руби, чуть опустив поднятые кверху уголки губ. — Рисовала граффити и попалась копам. Потом они выяснили, что у меня нет родителей и сдали сюда. Она говорит безэмоционально, безразлично пожимая острыми плечами. Так, будто это нечто совершенно обычное. Девушки все так же смотрят на нее, кажется, даже не моргая. — А вы? — вдруг спрашивает Эмма, чертыхаясь про себя. — Я не отсюда. Здесь в буфете работает моя бабушка, поэтому я могу проводить в приюте столько времени, сколько захочу, — Руби улыбается уголками губ. — Я здесь почти с рождения, поэтому не знаю. Девушка кивает, выражая свое понимание. Впервые оказавшись в подобном месте похожим образом, она искренне сочувствует Мулан. Чуть осмелев, Свон забирается на кровать, поджимая ноги под себя. Скользит по девушке напротив изучающим взглядом, иногда потирая кончик носа. — А что насчет воспитателей? — задумчиво протягивает она. — Легче всего наладить отношения с Мэри-Маргарет, — тут же широко улыбаясь, повествует Руби, — Думаю, ты уже заметила, что она души не чает ни в своей работе, ни в детях. Но лучше не попадаться ей на глаза с чем-нибудь запретным. Она слишком хорошо относится к здоровому образу жизни. Вслед за ее словами Мулан хмыкает с соседней кровати. А после кивает на прикроватную тумбочку, за приоткрытой дверцы которой виднеются пустые пачки из-под сигарет. Эмма растягивает губы в широкой улыбке. — Самая стервозная здесь Миллс, — с отвращением выплевывает Мулан. — О, да. Мы зовем ее Злой Королевой, — Руби усмехается, а затем неожиданно поднимается с кровати. Надевает высокие сапоги, скрипя блестящей молнией, — Я совсем забыла про время… Мне нужно вернуться. Когда дверь за девушкой закрывается, а торопливые шаги растворяются в тишине коридора, Мулан ложится на кровати, подложив руки под голову, вздыхая с некоторым облегчением. Ее лицо не становится эмоциональнее, однако Свон чувствует некоторый упадок напряжения. — У тебя есть сигареты? — поднимает голову, выжидающе глядя прямо в глаза. — Кажется, да. Кивая, девушка принимается шарить в карманах куртки, быстро извлекая оттуда пару почти целых пачек. Бросает одну соседке, что тут же вытаскивает тонкую трубку и щелкает зажигалку, наполняя комнату едким запахом дешевого табака. — Спасибо, — Мулан делает затяжку, выпуская облачко дыма со следующими словами, — Буду должна. Эмма лишь усмехается в ответ, делая затяжку. В то время как Мулан поднимается, открывая окно, впуская в комнату порыв холодного ветра. Обе ежатся, однако сигарет ото ртов не убирают. Прохладный воздух проникает в легкие вместе с неприятным дымом, будто окутывая собой все вокруг. Она откидывается на кровати, устало смыкая веки. Слышит неторопливые шаги соседки, расхаживающей по комнате. — Не хочешь познакомиться с остальными? — вдруг спрашивает она, и Эмма распахивает глаза, сверля взглядом белоснежный потолок с редкими трещинками. — Не знаю. — Пойдем. Девушка сбивает пепел с сигареты в открытое окно, после чего вовсе тушит дымящийся окурок, беспечно выбрасывая его на снег. Затем протягивает лежащей Свон теплую ладонь, за которую последняя тут же хватается, поднимаясь. Не затушив остаток сигареты, она бросает его наружу, не потрудившись после закрыть окно. В коридорах непривычно тихо для приютов, поэтому девушка идет, с толикой опаски оглядываясь по сторонам. Однако ничего сверхъестественного не происходит, и они в полной тишине доходят к приоткрытой двери. Оттуда слышатся негромкие смешки, а в небольшую щель можно видеть чьи-то разбросанные вещи. Мулан входит без стука, придерживая деревянную дверь кончиками пальцев. Чуть помедлив, переминаясь с ноги на ногу перед дверью, Эмма все же заходит следом. Ступает по захламленному полу, не поднимая глаз, дабы ненароком не наступить на что-нибудь. Когда все же поднимает, встречает заинтересованные взгляды. Несколько парней лет четырнадцати-пятнадцати смотрят на нее, не отрывая глаз от белокурых локонов, густой россыпью спадающих на плечи. От накатившей неловкости девушка сжимает пальцы в карманах все еще неснятой кожанки. Мулан, кажется, чуть усмехаясь, ударяется кулаком о кулак одного из парней, чьи губы растянуты в чрезмерной широкой улыбке. Его темные волосы неаккуратным вихрем зачесаны в разные стороны. В ухе красуется массивная серьга, а глаза подведены чем-то темным. — А кто эта прекрасная леди? — шутливо вопрошает он. — Эмма, новенькая, — Мулан будто безразлично пожимает плечами, принимая из рук черноволосого парня печенье, вероятно, свороваенное из кухни. — О, — парень поднимается, приближаясь к Эмме, — Я Киллиан. Киллиан Джонс. Он протягивает девушке ладонь и, когда их руки соприкасаются, притворно вежливо касается губами теплой кожи. Свон от этого непроизвольно вздрагивает, почти выдергивая руку из чужих пальцев. Киллиан лишь смотрит, кажется, развеселившись еще больше. В какой-то момент взгляд девушки падает на Мулан, сидящую в окружении еще двух парней. Наблюдая за разговором несколько минут, она понимает, что именем одного является Нил, другого — Робин. А в следующий момент Киллиан подходит почти вплотную к ней, тихо шепча на ухо: — Не хочешь повеселиться? Бровь Эммы мгновенно взлетает, она одаряет парня недоуменным взглядом. Он только подмигивает в ответ, быстро скрываясь за дверью комнаты. Бросив взгляд на явно незаинтересованное ее присутствием трио, она выскальзывает в коридор, вдыхая прохладный воздух. Джонс покорно дожидается ее в конце коридора, натягивая победную ухмылку после короткой переглядки. Большими торопливыми шагами приближается к нему, следуя дальше. Их неспешные шаги тихим эхом разносятся по длинным коридорам, все так же залитым дневным светом. — Куда мы идем? В ответ она не получает ни слова. Лишь догадывается, что губы идущего впереди Киллиана сейчас изгибаются в хитрой усмешке. Девушка молча закатывает глаза, сдерживаясь, дабы не осыпать новоиспеченного знакомого отборной руганью. Она, глядя на свои потертые и старые ботинки, словно считает каждый шаг. И каждый раз сбивается, вновь и вновь начиная сначала, пока очередную цепочку цифр не собьет какая-нибудь мысль. Пока Эмма скучающе плелась за Джонсом, он вел ее все дальше и дальше, во все более неизведанные уголки здания. Наконец они свернули в короткий темный коридорчик, завершающийся одинокой дверью в конце. Начавшее цепко сковывать напряжение заставляет ее шумно сглотнуть. Однако звук растворяется в скрипе двери с облупившейся краской. Киллиан оглядывается, будто боясь упустить девушку. Он ступает по поскрипывающим ступеням и она, вдыхая, поднимается по старым дощечкам, с пронзительным скрипом закрыв за собой дверь. Преодолев несколько ступеней, слушая бешеное биение сердца в груди, она врезается во внезапно замершую широкую спину. — Ну что еще? — бессильно вскинув руки и вновь опустив их, только и успевает выдать она. Парень отодвигается, позволяя холодному ветру запутаться в светлой гриве. Взгляду Эммы открывается небольшая площадка на крыше, огороженная прочными и толстыми железными прутьями, надежно переплетенными и между собой. Вокруг простирается темная черепица, и только под их ногами находится небольшой бетонный участок. Наконец отрывая взгляд от пола, Свон расправляет плечи, тут же инстинктивно издавая удивленный хрип, вцепляясь рукой в толстую холодную трубу. Перед ней, как на ладони, видно, вероятно, весь чертов Бостон. Возможно разглядеть каждый величественно возвышающийся небоскреб, стеклами панорамных окон отражающий холодный дневной свет. Среди них иногда встречаются простые многоэтажки и деревья, покрытые блестящим снегом. Вот он, Бостон, во всей его красе. Всю свою никчемную жизнь девушка жила, и не подозревая о красоте этого города, заботясь лишь об успешной краже продуктов и табачных изделий. И где-то там, в далекой квартирке среди укрытых мусором и снежно-грязевой кашей улиц сейчас сидит Август. Он сгорблен, а в руках далеко не последняя жестяная банка. Он думает о ней с такой сосредоточенностью и упорством, на которые только способен. Она знает это, словно сама сейчас сидит напротив, наблюдая за иногда подрагивающими пальцами и беспорядочно цепляющимися за кожу нижней губы зубами. Внутри что-то болезненно колет, и она подходит к краю небольшой площадки, обхватывая прутья похолодевшими ладонями. Вглядывается в незнакомые крыши, точно в самом деле пытается разглядеть в каком-нибудь из тысяч крошечных окошек Августа. Хотя и знает, что окна их квартиры наверняка скрыты высокими домами. В какой-то момент она опускается на холодную поверхность, просовывая тонкие ноги между прутьев, позволяя им лежать прямо на аккуратной черепице. А покрасневшие пальцы все так же сжимают трубы. — Нравится? Голос Киллиана звучит будто из-под толщи воды, доносясь до сознания жалкими нечленораздельными звуками. Однако она кивает, поджимая тонкие губы. — Откуда ты знаешь об этом месте? — Не первый год здесь живу, — хмыкает, будто это нечто совершенно очевидное. Хотя, похоже, так оно и есть, — Показываю его всем новеньким. И всем нравится, — улыбается приторно и самодовольно. — Мне не нравится, — хмурясь, произносит Эмма. — Почему? Она пожимает плечами, закрывая глаза. Пытается насладиться спокойствием, нежно развивающим упругие локоны, позволяющим хотя бы на минуту подумать о чем-то стоящем. Ей по-настоящему не нравится это место. Не потому, что пугает захватывающая дух высота здания, стоящего почти на самом краю обрыва недалеко от самого города. Не потому, что хочется ударить по самолюбию очевидно чрезмерно довольного собой мальчишки. Нет. Из-за хрупких воспоминаний о мнимом счастье, коего увидеть больше ей, видимо, не придется. И Августу, ее прелестному милому Августу придется теперь выживать самому. Оставить друг друга в прошлом и жить дальше — принуждение к этому резало мягкое сердце глубже всего. Они стали всем друг для друга. — Навевает плохие воспоминания, — будто опомнившись, почти шепчет Эмма. А затем поднимается, твердо становясь на ноги. И, бросив быстрый взгляд на Джонса, спускается вниз, скрываясь в полумрачном пространстве меж двух темных дверей.