Ghost

      Положив голову на руку, Ева бесцельно водила пальцем по стеклу, очерчивая скользящие капли. Сама погода вторила её настроению: свинцовые тучи опустились так низко, что казалось ещё немного, и их мрак коснется крыш домов. Начавшийся с ночи дождь, грозил затянуться на сутки. Редкие прохожие темными размытыми пятнами пробегали по улице, прячась от капель под большими зонтами. В такую погоду все спешили поскорее в домашнее тепло, и только Ева мечтала оказаться сейчас там, встать на мокрый асфальт и подставить лицо холодному потоку дождя.       Хотелось плакать, но все слезы закончились ещё ночью, как и голос, севший от продолжительных криков. Она снова заперта, снова не будет видеть ничего, кроме холодных стен дома, как и тогда, когда она почти полгода просидела, ограниченная лишь территорией маленького участка.       Ева жила в довольно просторном частном доме. Если судить о людях по финансовому положению, то её семья имела достаток выше среднего. Да, если судить так, то у неё была образцовая, ни в чем не нуждающаяся семья. А если отбросить материальную составляющую, то дождливая улица манила теплотой гораздо больше, чем стены родного дома.       Когда всё изменилось? Наверное, как раз после событий прошлого года. Ева пережила клиническую смерть — во время операции остановилось сердце, что очень сильно отразилось на её родителях. Решив, что это всё из-за недостаточного внимания, мать Евы с рвением бросилась восполнять всё, что якобы не додала за годы, пока пропадала на работе. Фраза: «Это ради твоего блага!» стала постоянным спутником в её речи. Вот так и вышло, что ради своего блага Ева ушла из школы на дистанционное обучение, ради своего блага она перестала есть «вредную» пищу, ради своего блага каждое её действие контролировалось расставленными по дому камерами видеонаблюдения. Ева пыталась как-то образумить мать, но её попросту не слушали.       «Ты ещё маленькая. Вот будут свои дети – поймешь», — клишированные слова, от которых так и хотелось рвать волосы на голове.       Её мать помешалась на опеке. Что ж, это можно понять. Может со стороны и кажется, что сказать родителям: «нет», это так просто. Представьте, вы открываете глаза в стерильно белой палате, а рядом на кушетке рыдает ваша мама – самый родной человек. Разве вы не сделаете всё, чтобы она успокоилась и перестала себя изводить?       Так прошло несколько месяцев. Постепенно начала подниматься тема о возвращении в школу, к нормальной жизни подростка. Поначалу все разговоры пресекались на корню. Что уж говорить, если Ева выпрашивала разрешение сходить в ближайший магазин несколько недель, а когда наконец смогла, её телефон не умолкал ни на секунду — мама интересовалась как она и где. Звучит как полный бред, ну что же, тогда всю её жизнь после операции можно назвать сплошным абсурдом.       Мать ударилась в крайность, полностью изолируя ребенка от опасностей наружного мира, а вместе с тем лишая возможности жить, как нормальный человек. Отец делал попытки успокоить излишнее рвение жены, но в большинстве своем предпочитал не вмешиваться.       Пожалуй, у этой истории мог бы быть хороший финал, ведь Ева всё-таки вернулась в школу. Да, ей пришлось сменить класс, чтобы добираться было не так далеко, что было одним из многочисленных условий, но всё же она смогла вырваться. Постепенно из дома были убраны камеры, а новости о том, что дочь хочет погулять, перестали вызывать ужас.       Находясь на домашнем обучении, у девушки появилась цель – идеальная учеба. Трудно назвать это жизненным планом, скорее банальная необходимость. Отличная учеба залог поступления в престижную школу, а затем в хороший университет, то есть возможность переехать и жить наконец так, как хочется тебе.       Родители не могли нарадоваться успехам дочери. Разумеется, мать считала, что работы, написанные на сто баллов, это полностью её заслуга. Забавно, что она даже не была против, когда Ева попросила её о разрешении ходить на дополнительные. А еще говорят, что взрослые умные. Ни мать, ни отец не поняли, что она загрузила свои дни так, чтобы подольше не возвращаться в стены, что за месяцы безвылазного пребывания успели осточертеть.       Да, у этой истории мог бы быть хороший финал, если бы не встреча с придурком-суицидником, которого никто не видит. Ева с досадой стукнула кулаком по подоконнику. Сейчас, когда эмоции утихли, и наконец появилась возможность оценить ситуацию трезвым взглядом, она начала понимать, что в нынешнем положении была и её вина тоже. Ну кто заставлял доказывать всем и каждому, что она не самоубийца и всего лишь хотела спасти человека. Надо было замолчать и притвориться, что находишься в таком шоке, что и слова сказать не можешь.       — Может я действительно сумасшедшая, и там никого не было, — пробормотала она.       И в это верилось куда больше, чем в Того-Кого-Нельзя-Увидеть-Никому-Кроме-Евы. Особенно, когда приглашенный психиатр раз в пятый спрашивает: «А не находится ли этот человек сейчас в комнате?» И три пары глаз таращатся на Еву в ожидании её ответа. А что она, просто отвечала, как есть: «Здесь никого нет». И после сразу следовал наитупейший вопрос от матери: «Доченька, а ты уверена, что кто-то вообще был?»       «Нет, мама, я просто захотела превратиться в кровавую котлету, чтобы спецслужбы соскребали меня с асфальта, когда наконец моя жизнь стала хоть где-то напоминать обычную жизнь подростка», — очень хотелось так ответить, но Ева вовремя прикусила язык.       Она пыталась объяснить ситуацию фельдшерам и санитарам, приехавшим на вызов, но получила в ответ укол болючего успокоительного. Позже она пыталась поговорить с родителями, но мать впала в состояние истерии, узнав, что дочь в больнице, потому что её чуть не сбила машина. Когда настала очередь врача, Ева поняла, что всё бесполезно и лучше действительно не пытаться ничего доказать. На ходу она сочинила историю о том, как нервничала из-за экзаменов, и вот что стресс вылился в то, что она не заметила, как вышла на проезжую часть, а человека на дороге она просто придумала, так как испугалась наказания от грозного водителя. И знаете, это сработало. С важным видом психиатр объявил, что молодое поколение нынче очень подвержено стрессу, а в нынешний период, когда идут полугодовые экзамены, особенно. Так Ева была отпущена домой с наставлением побольше отдыхать, радоваться жизни, ну и с рекомендациями пропить курс таблеточек.       Всю дорогу до дома Ева слушала причитания своей матери и морально готовилась к тому, что за всем этим последует. Ну, собственно, ничего неожиданного: никакой школы – там один стресс, никакой улицы – там за каждым мусорным баком подстерегает опасность, и, пожалуй, стоит подумать о походе к психологу. Ева кивала, как болванчик, соглашаясь со всеми словами матери, которая фонтанировала идеями.       «Вот кому действительно не помешали бы успокоительные», — раздраженно подумала она.       И вот уже шел третий день её «заключения». Ева хмуро посмотрела на разноцветную таблетку, мозолившую глаза. Если она её не примет, то будет скандал, если примет, то хрен знает, что туда намешали, может она успокоится настолько, что станет улыбающимся овощем. В общем, таблетку, как и её предшественниц, постигла участь быть выкинутой в окно.       «Хоть какая-то польза от этого дождя, — подумала она, не спеша закрывать ставни, — скроет следы».       Осенняя прохлада ворвалась в комнату, выгоняя застоявшийся воздух. Ева закуталась в одеяло по самые уши и продолжила вяло наблюдать за бредущими прохожими. Себе она напоминала пса, такого грустного, немытого, с растрепанными и давно нечёсаными волосами, которого надолго оставил любимый хозяин.       — Гав, — сказала Ева и горько усмехнулась. — Из меня бы вышел отличный пес. Ева, завтракать! Ева, уроки! Ева, дай лапу, вот умница! Даже имя у меня какое-то собачье.       Часы неспешно приближались к шести вечера. С кухни слышался отдаленный стук посуды, скоро время ужина. Ева так и не двигалась с места, продолжая смотреть в окно. Последние пол часа её внимание привлекла черная кошка. Оказалось, неожиданно занятно наблюдать, как она гоняет ворон, а потом вольготно устроившись на каком-то ящике, вылизывает лапу.       — Ева, ужинать! — раздался снизу крик.       «Гав-гав», — съязвила она мысленно, и потянувшись, чтобы закрыть окно, крикнула в ответ: — Иду!       — Эй! Это ведь ты, да? Та девчонка. Наконец-то я тебя нашел!— возглас, словно ножом, разрезал дождливую тишину улицы.       Вот вывались Ева сейчас из окна, то вряд ли бы конечно убилась, но в связи с прошлыми заслугами, это бы точно выглядело, как очередная неудачная попытка суицида. И хочу заметить, риск кувыркнуться был высок.       «Может всё-таки надо было выпить то лекарство? — отстраненно подумала она, пытаясь вернуть себя в устойчивое положение – её рука соскользнула с мокрого подоконника, и от сломанной о бетонный выступ челюсти её удерживала только вторая рука, ухватившаяся за ручку ставни. — А то кажется, мне снова слышится голос того парня».