«—Здоровье дороже золота» (Уильям Шекспир)
***
Когда судьбою обделён,
и, вопрошая Бога:
«О, Отче, я таким рождён?»,
ты оглядись немного.
Мы все порочны, грешны, смертны;
И тащим крест свой таковым,
каким его создали сами.
Нет боле чьей-либо вины.
Я долго Богу восклицала:
«За что должна я умереть?!»
Ответ должны постичь мы сами,
Приняв свою же исповедь.
И, лишь поняв таким как есть,
сей Мир людей греховных.
Восстанет сила высшая, и вмиг,
всю пустоту в душе заполнит.
(Елена К.)
***
(От лица Вики, настоящее время) За окном мерцают белоснежные хлопья, заметая обшарпанную брусчатку маленького сквера. Седой фонарщик уже зажёг последний фонарь, освещающий витиеватые, пустующие тропы. Ещё днём на них было многолюдно: кто-то спешил на работу, кто-то гулял с ребёнком, а кто-то – тащил охапку ёлочной мишуры в квартирный дом по другую сторону сквера. Если вглядеться, в некоторых окнах города уже можно заметить ёлки, убранством своим заставляющие прохожих ахать от восторга. А какой у живых красавиц запах, не передать словами! Так и хочется почувствовать себя маленькой девочкой, ждущей очередного чуда в исполнении доброго дедушки Санты. Декабрь – действительно волшебное время предновогодней суеты, исполнения заветных желаний и поистине завидной веры в чудеса. Касательно последнего, до недавнего времени в этом я могла дать фору, наверное, любому, поскольку вот уже как два года лидировала в категории наивных простаков, верящих в чудеса. Жизнь заставила взглянуть на многие вещи иначе, полностью перестроила мой взгляд на простые, казалось бы, вещи. Со временем мой внутренний оптимист начал плакать. Ах, как можно радоваться предстоящим новогодним праздникам и слепо верить в неосязаемое, фантомное чудо, когда ты знаешь, что эта ночь может стать последней в твоей жизни?! Риторичность вопроса зашкаливает. Мир так устроен, что жизнь человеческая – капля в бездонном океане. «Все мы смертны» – повторяю я себе изо дня в день. Утешает ли это? — Ничерта подобного. Из глаз непроизвольно сыпятся потоки прозрачных капель, и контролировать этот процесс не в моей власти. Ровно два года назад моя жизнь изменилась, достигла точки невозврата, в которой так любят копаться психологи и врачи иного рода. Как раз последняя каста диагностировала у меня рак желудка второй стадии. После многочисленных зондов, биопсий и прочих процедур, меня огорошили шквалом этой информации. Осознавала ли я в полной мере, что такое рак? — Однозначно нет. Сначала действительно не отдаёшь себе отчёт в том, что же это значит… к чему приводит. Где-то на затворах подсознания появляется мысль, мол, «У меня всё будет иначе». По наивности я полагала, что усиленный паёк орехами, чай из особых трав и очередная свечка в церкви способны сотворить чудо. «Чудес не бывает» – и это истинная правда жизни, которую я начала потихоньку осознавать с появлением первых болевых симптомов. Когда боль стала неумолимо расти, в ход пошли не только те таблетки, что я пила прежде, но и сильнодействующие уколы, выписываемые строго по рецепту. Я, как чёртов наркоман, кололась этими наркотиками, только почувствовать бы хоть на миг столь необходимое чувство облегчения. Когда я почти смирилась со всей этой ситуацией, приблизилась моя очередь на операцию по удалению опухоли. Врачи заверяли меня – на этой стадии рак ещё операбелен. Разве могла я всем своим сердечком не поверить в чудо? Поверила, решилась, легла на операционный стол в надежде на то, что недуг меня покинет. Снова... слепая, наивная и искренняя вера, что всё снова станет, как раньше… И, что вы думали!? — Очередной плевок от Суки-Судьбы! Уже на самой операции, когда меня вспороли, словно рождественского поросёнка, хирург ужаснулся – моя стадия была диагностирована ошибочно… «Третья не операбельна» – шептались после операции медсёстры, думая, что я не слышу их. Плакать в подушку стало чем-то привычным, равно как и слышать в свой адрес скорбные соболезнования. Что с них толку? Жаль, что наши болезни не уходят вместе со слезами, я была бы самым счастливым и здоровым человеком на Земле. Душевная пустота, что практически незримо жила во мне прежде, заполнила сердце до краёв и пустила в нём корни. После этой злосчастной операции я стала бледной тенью той Вики, которую все знали прежде. Я – лишь призрак, существующий в этом Мире лишь потому, что сдаваться – не в моём характере. Изо дня в день заставляю себя терпеть непрекращающуюся физическую и душевную боль. Самое удивительное, что в попытках закончить эти муки, я до сих пор не перерезала себе вены, не повесилась и даже не наглоталась таблеток. «Жить несмотря ни на что, даже, если мне осталась минута» – стало ежедневной мантрой. «Да, моя жизнь то ещё дерьмо, но ведь... это жизнь.» Сегодня, 9 декабря, утопая в пучине своей личной тьмы, вновь отчаянно и безнадёжно борюсь за жизнь. Очередной приступ, счёт которым я перестала вести уже порядком с полгода... мне просто надоело. Горя в агонии, сжав зубы до скрежета, кричу от неистовых мук… только крик этот больше похож на отчаянный стон, мольбу о помощи. Каждый новый приступ может стать последним, и это только больше добивает меня морально. «Сломлюсь ли?» – Бесспорно. «Только что́ превратится в прах быстрее, душа или тело?» – Моему телу недолго осталось, я чувствую это. Хлопья снега отчаянно врезаются в оконное стекло моей мрачной палаты. За внезапно поднявшимся вихрем уже едва можно различить очертания маленького сквера и тлеющих фонарных огней. Вьюга. Она, словно отражая возрастающую боль желудка и нехватку кислорода в моих лёгких, начинает нещадно бушевать. Это её солидарность с моим протестом в борьбе за жизнь. Понимаю, что долго уже не вытерплю, исхудалой рукой тянусь к кнопке вызова врача, пока чья-то совершенно другая, холодная и влажная рука, крепкой хваткой не останавливает меня буквально в паре миллиметров от заветной цели. В пелене раздирающей боли мне всё же удаётся вглядеться в женский силуэт, остервенело схвативший меня за запястье: на вид лет 30, холодный взгляд, слегка округлое лицо с броскими тёмно-алыми пухлыми губами и обильно очерченными скулами. Прямые чёрные пряди длинноволосой слегка подрагивают от больничного сквозняка, а её длинные ногти больно впиваются в мои обессиленные от лекарств запястья. В полумраке пустующей палаты удаётся заметить пышные формы незнакомки и дорогую (судя по ткани) одежду, буквально кричащую о статусе «богачки». Она склоняется надо мной и шипя произносит: Неизвестная: — Помнишь меня, Ви-ки? — ещё сильнее сжимает моё запястье своими когтями. Вики: Издаю хриплый стон боли. На мгновение в памяти всплывает воспоминание, как я однажды писала на заказ портрет похожей особы... «да, точно, только зачем она здесь?». — Вы, кажется… я писала Ваш портрет пару лет назад…? Неизвестная: Обнажает зубы в ехидной улыбке. — Верно, но неужели это всё, что осталось в твоей уже смертной головке, а? Ну же, не помнишь родную Ости, ну как не стыдно? Вики: —Я не понимаю, о чём Вы… кхе-кхе… Меня прерывает очередной приступ кашля, сопровождаемый обильными выделениями крови: Ости: — М-да, выглядишь неважно, сестрица. Но не переживай, ты сдохнешь уже очень скоро, ха-ха-ха! Острым ногтём она глубоко царапает мою руку, отчего проступает тонкая струйка крови. — Это случится с минуты на минуту, дорогая. Ты даже представить себе не можешь, скольких трудов нам стоило найти тебя здесь, на Земле, среди людишек, — морщится. Вики: — Ты что, больная какая-то? Ости: — Больная как раз здесь ты, ха-ха-ха! Такая жалкая, брошенная даже своим Люцифером! Вики: — Лю...цифером? Ости: — Не помнишь, как увела МОЕГО жениха?! Ведь Люцифер должен был стать моим мужем, а не твоим. Это я должна была понести от него, родить первенца-сына. Не ты, Я! Вики: — Что ты несёшь? Помо... кхе-кхе… — вновь сплёвываю багровый сгусток, пачкая некогда белоснежную постель. Ости: — Тебе никто не поможет, сука! Ты всегда была гнилой, ещё там, в Аду. Как символично, что твоя же гниль тебя и погубит, ха-ха-ха! А знаешь что? Я даже смотреть на твои судороги не стану, а вот наш Адов Король это должен видеть. Ему уже и весточку отправили, представляешь? Сильно не обольщайся, Люцифер не успеет, уж я позабочусь. Жуткая гостья вкалывает в мою вену шприц с неизвестным содержимым, а после уходит, тихонько мыча себе под нос какую-то победную мелодию. И всё бы ничего, да только эта психопатка предварительно перерезала провод, ведущий к кнопке вызова врача, лишая меня последней надежды на помощь. «Неужели едкий оскал этой стервы будет последним, что я увижу?». Дикая боль мгновенно пронзает мои и без того уже трепыхающиеся органы… Сознание озаряется мыслью, что мне теперь никто не поможет. Паника длится недолго. Буквально через минуту ощущаю, как рак проникает в моё сердце, замедляя его ритм всё больше и больше. Сил кричать нет, вместо этого я издаю лишь сиплый хрип. Понимаю, что именно сейчас умираю и блаженно прикрываю тяжёлые свинцовые веки. «Скорее, молю, скорее. Забери меня в Мир иной, Всевышний! Я не в силах больше терпеть это… О, как я устала! Пускай душа моя покинет это гиблое тело и вознесётся в Мир без боли...». По щеке покатилась слеза. Плотно стиснув зубы, продолжаю терпеть раздирающую, жгучую боль. Буквально сгораю в ледяном пламени, рассыпаясь в прах по частям. Дышать всё труднее, зрение начинает отказывать, превращая и без того мрачную палату, в непроходимый густой туман. Наверное, я вижу галлюцинации, потому как передо мной возникает силуэт высокого брюнета с пронзительным рубиновым взглядом, брутальной щетиной и не менее эффектными татуировками, виднеющимися из-за воротника и рукавов его чёрной рубашки. Почему-то только его я могу видеть ясно. Он склоняется и порывисто заключает в свои огненные мужские объятия моё ледяное, продрогшее до костей тело. В этот миг меня будто обдаёт огнём, таким горячим кажется незнакомец. Брюнет шумно вдыхает мой аромат, попутно прижимаясь своими губами к моему лбу. Что-то неразборчиво шепчет. Не спрашивая дозволения, его пылкие уста перемещаются, касаются моих бледных и иссушенных губ, тем самым повергая в ступор и унося в гипнотический экстаз одновременно. Не помню, чтобы кто-то целовал меня прежде так, как это сейчас делает он: страстно и нежно одновременно, неумолимо заставляя желать большего. Это так странно, я ведь даже не знаю его. Отчего тогда мне стало так хорошо, будто он разом забрал всю мою боль, что взрастала годами? Незнакомец разрывает наш поцелуй, что-то говорит… мужской бархатистый тембр вызывает во мне слишком яркое, ранее неведомое дежавю, и всё тело невольно поддаётся забытым порывам. «Но почему я едва различаю смысл сказанного им?». Всё, что он говорит, не обретает смысла в моём сознании, словно мы общаемся на разных языках... «Кто ты?» – беззвучно произношу одними губами в ответ, едва касаясь его скулы своей онемелой рукой. «Неужели, мои молитвы были услышаны, и прекрасный незнакомец – мой Ангел-Хранитель, ниспосланный с небес, чтобы спасти меня?». Мой непонимающий взгляд заставляет красноглазого нахмурить свои густые чёрные брови. С тенью возросшего беспокойства он вглядывается в моё лицо, пытаясь прочесть меня словно книгу… Ах, если бы люди владели подобным умением! «Что ты хочешь увидеть в моих глазах, о, плод фантазии?». Неотрывный взгляд, глаза в глаза, словно душа в душу… «Я не понимаю» – из последних сил шепчу я незнакомцу. В пронзительном алом взгляде я замечаю тревогу и страх, граничащий с отчаянием. В моих же небесных омутах тлеет последний уголёк жизни, опустошая разум от всяких чувств. Постепенно становлюсь всё более и более хладнокровной… «Так выглядит смирение?». В густеющем мраке палаты мне мерещатся очертания кожистых крыльев с шипами за спиной таинственного брюнета. Сильнодействующие препараты и раньше играли со мной в злую шутку, но сейчас – край. Мужчина вновь пытается достучаться до глубины моего сознания, молвит мне что-то неразличимое, прежде чем, словно молнией, меня пронзает догадка: Он – Ангел Смерти и пришёл забрать мою душу! На последнем издыхании мне удаётся произнести: Вики: —Ты – плод моей фантазии…? Незнакомец: —Я – плод твоей любви. Эта фраза была первым, что я отчётливо услышала из его уст. Первым и последним… Мир погрузился во мрак, наконец избавляя меня от цепей боли и страданий.***
Глава посвящена памяти моего отца.