«Для того, чтоб осознать потерю, сначала нужно испытать искреннюю привязанность».
(Пауло Коэльо)
***
«City of the Fallen — Seraphim»
(От лица Автора, настоящее время, зал суда)«ЛЮЦИФЕР ДЕННИЦА ПРИЗНАН ВИНОВНЫМ! ОН И ЭТИ ГРЕШНЫЕ СОЗДАНИЯ ПРЕИСПОДНЕЙ БУДУТ ОБЕЗГЛАВЛЕНЫ БЕЗ ПРОМЕДЛЕНИЙ!»
Вики: — НЕТ!!! ААААА!!! Люцифер: — Уведите её!!! Вики: — Не трогайте меня!!! Я НЕ…. АААА… НЕ УЙДУ!!! Люцифер: «Бестия, умоляю, сделай это, ты же рожаешь, глупая!» Казнь в зале суда. Белокрылые превзошли сами себя, решившись запятнать хвалёные белоснежные палаты "проклятой" дьявольской кровью. Архангелы крепко хватают Люцифера под руки и тащат на эшафот, с которого попросту снимают кусок добротной ткани. Они знали, что приговорят его к смерти, раз приготовили атрибутику казни заранее. Обнажили этот эшафот, словно кролика из шляпы вытащили! Надежды нет. Скованный золотыми нитями, врезающимися в плоть, Люцифер не может даже шевельнуться, когда у его шеи заносит меч сам Верховный Серафим Эрагон. Проклятый грешник, облачённый в личину праведника вымещает свою злобу на весь демонской народ, желая править этим миром так же, как он делает это с Ангелами уже бессчётное количество лет. Убив Короля, он достигнет этого. И плевать на договор, который он заключил с Ахероном. ЭРАГОН НЕСЁТ ВОЛЮ ШЕПФЫ В ЭТОТ МИР! Или считает, что несёт…«ОСТАНОВИТЕ КАЗНЬ!»
В зал суда вбегает Сэми. Запыхавшийся, мокрый, красный — ангел вне всякого сомнения боялся опоздать, боялся, что уже слишком поздно… Серафим Эрагон: — Кто ты такой, чтобы прерывать священную казнь, вверенную нам самим Шепфой? Сэми: — Не важно, кто я, важно, что те, кого вы стремитесь казнить, — НЕВИНОВНЫ!!! Серафим Эрагон: — Уведите этого наглеца! Как он смеет?! Плетей ему! Сэми: — Я могу это доказать! Присутствующие неизбежно начинают перешёптываться. Вики смотрит на друга с надеждой, едва сдерживая болезненный крик от приближающейся схватки. Сэми со слезами на глазах протягивает какое-то письмо остальным Серафимам, которые участвовали в суде над Люцифером вместе с Эрагоном. Никто не задумывается, почему Сэми плачет? Всех интересует содержимое таинственного письма. Серафим Кроули: — Этого не может быть, дитя! — Вскакивает, — Приведите сюда Архангела Йора! Скорее!***
/За час до этого…/ Придя навестить родителей, Сэми даже не подозревал, чем может обернуться это желание. Желание увидеть родных и близких. Самых любимых, если не считать одного рыжего демона, который с раннего утра улетел по своим адским и безумно секретным делам. Сэми просто хочет, чтобы они приняли его таким, какой он есть, невзирая на то, кого он любит и кого воспитывает вместе с любимым человеком. Демоны. Табу для ангельских ушей. Этот светлый парень всё-таки решился прийти к родителям в город ангелов, в котором его теперь воспринимают скорее чужаком или даже врагом народа, предателем, нежели ангелом, который просто любит. Искренне, самозабвенно и от всего своего чистого сердца. Ади и их доченьку. Ведя малышку Астрею за руку в отчий дом, ангел пытается вообразить, как его тривиальное семейство отреагирует на это, не будет ли воспринята его попытка сблизиться в штыки. Мать Анжела реагирует сносно, даже очень. Ну не может эта добродушная простая женщина отвернуться от сына и маленькой девочки, пусть и демона по рождению! А вот отец, суровый Йор, так не считает. Он с малых лет пророчил сыну карьерный рост, великое будущее, а что в итоге? Его отпрыск на поруках у Короля Преисподней, вдобавок ещё спит с демонским отродьем! Нет, принять такого сына Йор себе никогда не позволит. Анжела сообщает сыну, что отца нет дома, но тот скоро будет. Потрапезничав, Сэми оставляет своих мать и дочь одних за пряжей, которую активно ринулась изучать Астрея, чтобы немного поразмышлять, дожидаясь отца. Приятно бродить по дому, в котором ты родился и вырос! Ностальгия накатывает в каждом уголке, хоть чем-то отметившимся в памяти. Ноги как-то сами собой ведут Сэми в отцовский кабинет, где он любил играть ещё совсем малышом. Вечный беспорядок на столе. Из общей картины самых различных писем выбивается одно с печатью высшего совета Серафимов. Сэми никогда не лез в чужие дела и не читал адресованных не ему писем, однако на этот раз он чувствовал, что так надо. Вещие сны, которые ангел видел накануне, всегда показывали ему письмо с именно этой печатью. Разломав сургуч и распечатав письмо, ангел принимается читать его содержимое. Руки начинают трястись… В глазах застывают слёзы… Как такое возможно? Ангел узнаёт о заговоре кого-то из Серафимов с его родным отцом. В письме даются подробные инструкции того, как нужно действовать, чтобы подставить Люцифера. По чьему-то приказу Йор послал группу ангелов-паломников в бывшую обитель Ахерона, а после того, как паломники там разместились, Йор выслал карательный отряд на зачистку. ЕГО ОТЕЦ — УБИЙЦА НИ В ЧЁМ НЕ ПОВИННЫХ БЕССМЕРТНЫХ!!! Люцифера ждали, чтобы обвинить, взяв "с поличным". Пойманный прихвостень Всадника оказался марионеткой, сам того не зная. Да, под пытками он выдал местоположение своего Господина, но Всадник Войны этого и добивался. У Дьявола просто не было шансов в игре двух лисов: Ахерона и Эрагона. Сейчас, именно сейчас всё зависит от Сэми. Как поступить? Спасти невиновного Дьявола или грешного отца? Поступиться со своими убеждениями или следовать голосу совести? Шокированный ангел даже не подозревает, что его любимый был среди тех, кого подставили, и прямо сейчас ему грозит смертельная опасность. Если бы Сэми знал про Ади, легче бы ему решение, несколько часов назад упомянутое Марой, не далось:«ПОВИДАЕМСЯ НА ТОМ СВЕТЕ, ЕСЛИ ИСПЫТАНИЕ ДРУЖБОЙ НЕ БУДЕТ ПРОЙДЕНО!!!»
***
/Настоящее время, зал суда…/ Серафим Кроули: — Этого не может быть, дитя! — Вскакивает, — Приведите сюда Архангела Йора! Скорее! Йора находят быстро. Предательство родного сына он переносит так, словно сделан из стали, а не из плоти, крови и костей. Смерив отпрыска уничижительным взглядом, Йор посылает ему самое страшное проклятие, какое только может послать отец своему сыну. Он желает Сэмми смерти. Как же больно! Из глаз темноволосого ангела ручьём стекают слёзы. Слёзы глубочайшего горя, стыда и сожаления… он больше не в силах их сдерживать! Воспоминания Йора полностью доказывают его вину, а также то, что обвиняемых демонов опоили специальным снадобьем, позволяющим заменять одни воспоминания на другие. Этакий изощрённый способ влезть в чужую голову. Как можно догадаться, вина приложившего ко всему руку Эрагона даже не рассматривается: печать на письме Йора принадлежит всему совету, мало ли кто стал на путь лукавый. Это походит на странную реализацию поговорки «Не пойман — не вор». Серафимы резко меняют тактику: обвиняют во всём отца Сэми, ссылаясь на его "нездоровую" ненависть к демонам. Йора даже обвиняют в том, что он посмел опорочить честь совета Серафимов, украв их печать! «Надо же, как быстро мрази переобулись!» — думает Люцифер, пока его самого и всех его демонов "любезно" освобождают из пут золотых нитей. Белокрылые в ужасе. Убить Люцифера, прикрываясь буквой закона, не удалось, и теперь их ждёт месть, в этом нет сомнений. Бедный, бедный Эрагонушка, угодил в просак! Для того, чтобы хоть как-то смягчить Дьявольскую ярость возмездия, совет Серафимов отдаёт Йора Аду: «Преисподняя вольна решать его участь, как пожелает». Они взяли и просто так отдали врагу того, кто служил им верой и правдой не одно столетие! Толпа недовольна, Серафимы слишком поспешно удаляются из зала суда, а освобождённый Люцифер из последних сил движется к Вики. Невзирая на очередную схватку, Вики тоже идёт навстречу к любимому. Объятья. Такие любимые и родные. Люцифер: — Пора… убираться отсюда… Обеспокоенный состоянием жены Люцифер даже не сразу замечает, что обнимающая его Дьяволица передаёт свои силы, чтобы залечить ему раны. Только поэтому в нём нашлись силы говорить, и он обязательно бы сказал ей, какая же она глупая и вообще дурочка, если это бы не означало закрепить их связь соулмейтов. Вместо этого мужчина осторожно хватает её за руки и, чуть сурово отстранив девушку от себя, бросает Бестии самый серьёзный взгляд из своего арсенала: Люцифер: — Не смей меня больше лечить. Вики: — Но Люци… — Корчится от боли, но изо всех сил старается этого не показывать. Стиснув зубы, тихонечко мычит от участившихся схваток. Люцифер с трудом, но поднимает жену на руки. Видимо, экстренное лечение, которое она умудрилась организовать красноглазому, принесло свои скромные плоды. До границы города, где Вики всё это время ожидало войско, добираются не так быстро, как хотелось бы. Чёртовы ангелы, вот чем они руководствовались, когда ввели в Цитадели блок на водовороты? Город немаленький, Люцифер, и без того слабый, весь путь несёт Вики на руках лично, невзирая на её крики в стиле «Я сама могу идти!!!» Не может. Как бы она не кичилась, схватки участились уже до такого состояния, что того и гляди, ей придётся рожать прямо под Цитаделью! Люцифер погано соображает. Всё, что сейчас волнует, — роды Вики. Важнее ничего нет. Он и его архидемоны искалечены, унижены, но живы и преисполнены желания отомстить. Ади, едва идущий с помощью Сэми, нечто неразборчиво бормочет, ссылаясь на то, что, как и разрешил до всей этой вылазки в поисках Ахерона Люцифер, теперь можно паниковать, всё пошло по пизде! Стражники, которые сопровождали Вики на подставном суде, ведут за собой скованного золотыми нитями Йора, которого "любезно" предоставили на суд Аду. «Блядь, да его запаковали, как подарок под ёлку. Где бантик, я повторяю, где выстраданный моим прекрасным задом бантик?» — продолжает бурчание Ади. Люцифер: — Я повторяю, у меня всё было под контролем, Бестия! — Не желая раздувать ссору, всё-таки высказывается на выпады жены. Вики: — В каком это нафиг месте... ААА... скажи, пожалуйста, ты всё контролирова-а-а-а-ал? ААА!!! Люцифер: — Я не собираюсь с тобой сейчас об этом спорить! Вики: — То, что я рожаю, не значит, что тебе не влетит... аааа!!! Люцифер: — Я копил силы, чтобы принять вторую ипостась на суде и нахер всех спалить, но твоё триумфальное появление там малость скорректировало мои планы. Вики: — Да суд кишел СЕРА-А-А-ФИМАМИ! ОЙ-ёй-ёй, как больно-то! Ты бы не смог убить всех. Люцифер: — Пришли. Поспорим, когда родишь, обещаю. Дойдя к границе Цитадели, демоны присоединяются к войску под командованием Князя Мальбонте, который сразу же вызывает венценосной чете водоворот в Преисподнюю. Этакий билет первого класса прямиком на роды… Шокированный лекарь быстро прибывает в Королевские покои, а вместе с ним ещё несколько акушерок и Ребекка, вернувшаяся с задания сразу, как только узнала о суде Люцифера. Роды Королевы идут нескладно, трудно, что отражается на Преисподней, которая буквально воплощает собой эмоции Виктории. Все воды Ада обращаются в кипящую кровь, а земли покрываются иссушенными трещинами, гигантскими изломами — аномальная жара, даже для этого местечка. Палящее солнце приобретает оттенок багрового, тучи сгущаются над головами, однако нет ни намёка на ветер! АД ГОТОВ ВСКИПЕТЬ ОТ РЕКОРДНЫХ ТЕМПЕРАТУР!!! Всё бездыханно, обездвижено, раскалено, того и дело взорвётся. Дышать попросту нечем, хоть бери и сбегай к людишкам, дабы переждать сей катаклизм! Однако же никто не бежит: Ад не вредит своим детям. Люцифера вытуривают прочь из покоев, роды осложняются ещё сильнее, и теперь его присутствие там скорее мешает, чем помогает. Тем временем новопризнанный демон Джимми во всю пытается пробиться к Вики, чтобы рассказать ей нечто важное. Что, интересно? Кто ж его пустит, особенно сейчас, когда на всех порах примчавшийся к Люциферу посланник передаёт дурную весть:«НА АИДА, САТАНУ И АРЕСА НАПАЛИ ВСАДНИКИ АПОКАЛИПСИСА!»
***
«MONAALISA, Blamed Raven — Aglaecwif»
/Седьмой круг, в разгар суда над Люцифером…/ Ахерон хорош в стратегии. Непризнанный мальчишка, которого он буквально "подсунул" демонам Ади, сам того не зная, выполнил задачу и заманил отпрыска Сатаны в капкан. Серафим Эрагон вцепился в уникальную возможность публично казнить адского Короля и навеки войти в летописи, а Всадник вроде и не против такого расклада. Что ему Король Ада? Он будет править Миром! Ахерон, само собой, вполне мог бы дать бой Люциферу лично, только зачем? Его цель куда более конкретная, да и поважнее будет. Пущай Серафим развлекается и тешит своё зажравшееся тщеславие! «Уж с этой простой задачкой Серафим справиться должен», — рассуждает Война. Всадник наконец вычислил местонахождение Старой Мары, а потому преисполнен триумфа. СЕГОДНЯ РЯДЫ ВСАДНИКОВ АПОКАЛИПСИСА ВСКОЛЫХНУТСЯ! Пока Люцифер "прохлаждается" на посмертном рандеву с белокрылыми, Ахерону предстоит весёлый денёчек. Проникнуть на земли Великого Лорда Аида незамеченным — невыполнимая задача. Господин седьмого круга властен почуять энергию каждого в своих владениях, если ему заблагорассудится. Да и вообще… седьмой круг — одно из самых неприступных мест Ада, особенно качественно защищены тюрьмы. Ахерон прибегает к банальному, однако рабочему способу сокрытия энергии при помощи специального кулона. На армию таких вещиц не напасёшься, но парочку подходящих ситуации приспешников с собой взять можно. Например, таинственного Всадника Мора и Ламию. Сфера влияния демона в плаще превышает ожидания многих. За последние годы он обзавёлся по меньшей мере парой тысяч верных ему бессмертных, среди которых есть те, кто состоит на службе у отца Королевы. Его приспешники сообщают о трапезе Аида, Сатаны и Ареса. «Идеальная возможность, чтобы усыпить и схватить их всех разом». Слуги, казалось бы, клявшиеся служить Лорду седьмого круга верой и правдой, без малейшего зазрения совести подмешивают господину и его гостям снотворное снадобье! Возиться с бесполезными убийствами и тратить на них своё время Ахерон не станет, успеется ещё. Всадник в плаще беспрепятственно входит в тюрьмы седьмого круга. Всё предельно просто: с ним сам Мор, затесавшийся в рядах приближённых к Люциферу демонов, с ним тот, кто сделал всё возможное, чтобы стать правой рукой Аида, и имя этого демона — Сайлас. Вот он, предатель, о котором ещё давным-давно предупреждала провидица. Змееглазый Мор вместе с Аидом занимался усилением тюрем и втайне от Лорда позаботился о лазейке, через которую можно беспрепятственно пробраться в темницы. Как только Сайлас поведал своему Господину о том, что Старая Мара в руках Аида, Ахерон начал планировать сегодняшний день. «Подумать только, Война искал эту проклятую старуху по всему свету, а она уже который месяц сидит в темнице Ада! Немыслимо! Как этот щенок Люцифер переиграл его в этом?» Стражники не становятся препятствием: не подозревая в приятеле Сайласе изменника, они умирают от его руки. Камера Мары отдаёт смердящим душком, что заставляет Ламию неудовлетворённо скривить нос. На сей раз старуха не кричит при появлении гостей, возможно, это из-за отсутствующего сейчас на ней щита спящего Аида, провидица в силах сохранять трезвость рассудка. В последнее время, лишь ощущая силы, она может сфокусироваться на происходящем вокруг, без них же — сплошное безумие. Открыв дверь в камеру, Ахерон победно хмыкает, «попалась, птичка»: Старая Мара: — Я знала, что ты пожалуешь, Ахерон. Ахерон: — Тогда знаешь, зачем именно я пришёл. Старая Мара: — Мне ведомо это. — Переводит взор на Ламию, — Я готова к смерти, одноокая ведьма, но, гляди, не разочаруйся в полученной силе. Став ГОЛОДОМ, ты никогда не познаешь материнского счастья. Ламия: — Почему? — Тревожными нотками в голосе, — ОТВЕТЬ! Старая Мара: — Всё имеет цену. Сайлас: — Мы правда собираемся продолжать слушать этот бред? Люцифер говорил, что её россказни опасны! Ахерон: — Довольно! — Протягивает Ламии кинжал, — Не желаю тратить на это время! Старая Мара: — И то верно, Война. Сегодня время тебя подводит. Ахерон: — Моя роза, я жду! Блондинка опешила. Как обычно ярко накрашенная и вульгарная в выборе наряда, она оправданно производит впечатление стервы. Такая как она никогда не колебалась, а тут какая-то старушка попадает в самое яблочко и дезориентирует девицу! Потеря дочери, которую Ламия зачала от Люцифера, до сих пор тяжёлым грузом отягощает её нутро. Ведьма мечтает родить, и желательно от Господина… желательно сына, а сказанное провидицей не стыкуется с "хотелками". Ахерон бросает Ламии самый устрашающий и холодный взгляд из тех, что она видела. Умеющая работать тем, что между ногами, девица ясно понимает свои перспективы: она изуродована, сука Вики Уокер выколола ей глаз, и теперь Ахерон трахает её лишь раком, всё чаще отдавая предпочтение Ости; Ламии уже не стать Королевой, зато можно стать Всадником Апокалипсиса. Секунда. Вдох. Сталь, до сих пор теплеющая в руках ведьмы, перерезает горло жертвы. Утомлённая долгой и слишком тяжёлой жизнью старуха смиренно закрывает глаза, принимая свою судьбу. Из её рта, прямо на загаженный крысиным помётом пол, льётся густая кровь. Мучается Старая Мара не долго: Ламия имеет большой опыт в кровопускании своим жертвам и, не желая проводить долгую экзекуцию, делает всё быстро. Ахерон: — Отныне ты новый Голод, моя роза. Тебе следует немедленно отправиться в обитель, пока не проявилась метка Всадника. Мор, отведи её. Сайлас: — Как будет угодно, Владыка. Ламия: — Но, mi amor, ты говорил, что будешь рядом в момент моего обращения! Ахерон: — Мор будет рядом и поможет, — холодно добавляет, — во всём без исключений. Сайлас: — Процедура получения тату не из приятных, девочка! — Злорадно зыркает на Ламию, шлёпая по заднице, — Предвкушаю, как ты будешь визжать, но есть способ отвлечься! — многозначительно поигрывает бровями и прикусывает нижнюю губу. Ламия: — Mi amor, это должен быть ты, ты и только ты! Не отдавай меня ему… снова! Сайлас: — Я помог перенести ту боль, которая мучила тебя от потери глаза, а ты жалуешься, неблагодарная? Как бы не хотелось этого признавать Ламии, но способности Мора, раскрывшиеся в новых красках после его обращения, действительно помогли ей после схватки с Вики. Прежде его дар заключался лишь в ядовитых руках, которыми он мог убивать даже бессмертных при достаточно долгом соприкосновении. Однако став Всадником, Сайлас обрёл способность испускать свой яд на расстоянии и полную невосприимчивость к боли, которой может "любезно" делиться через прикосновение или более "близкий" контакт. Само собой, степень близости определяет степень обезбола. Такой, скажем так, "контакт из серии тесных", был одобрен Ахероном, не имевшим терпения и желания слушать стоны, крики и постоянные рыдания одноглазой Ламии. Мор тогда постарался на славу, о подобных анестетиках мечтают! Ахерон: — Как будет угодно, моя роза. Позволь напомнить, в прошлый раз ты сама молила об этом. Мор, пойдёшь со мной. Выдворив Ламию через водоворот в "таинственную обитель", оба Всадника направляются к своим спящим жертвам…***
Знал бы Аид, что хвалёный Князь Сайлас — гнусный предатель, переломал бы ему хребет на месте не раздумывая! Эх, поздно пить боржоми, когда печень отказала, Сайлас мастерски отыграл доверенную ему Ахероном роль! Перед Всадниками разворачивается картина маслом: три мирно спящих демона, так или иначе влияющих на судьбу Преисподней. Юноша, как и оба его деда, связаны золотыми нитями, которые, грешным делом можно подумать, Ахерон одолжил у белокрылых ради этой "вечеринки". Стоя напротив Ареса, Война лишний раз отмечает его схожесть с отцом, так мало от матери парень взял внешне. «Это даже к лучшему. Его мать слишком похожа на Аиду». Чувства к женщине, помутившей его разум много веков назад, теперь не имеют значения. Всадник более не нуждается в ласке той, что предпочла ему другого. «Почему схожесть Виктории с её бабушкой так тревожит?» Постучавшись, является запыханный приспешник Ахерона, один из тех слуг, которые опоили весь замок: Слуга: — О, Владыка, не гневайтесь! Ваш покорный раб принёс мрачное известие! Ахерон: — ГОВОРИ. Голос Войны холоден и сквозит кровожадностью, стремлением убивать и немалой долей презрения. Испуганный до чёртиков слуга сгибается, падает ниц и слёзными стенаниями, сопряжёнными с мольбой не убивать его грешную душу, излагает то, что никак не входит в "идеальный" план Ахерона: Слуга: — Господин, ангелы отпустили Люцифера из зала суда. Совсем скоро он будет здесь. Ахерон: — ЧТО ЗНАЧИТ, ОТПУСТИЛИ? ОНИ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ЕГО КАЗНИТЬ! Слуга: — Кто-то доказал его невиновность. Ахерон: «Любопытно, кто спутал мои планы». — Пошёл вон и передай остальным, что мы уходим. Слуга моментально ретируется, пока его Владыка не передумал и не решил убить того, кто посмел принести дурные вести. Сайлас и Ахерон вновь смотрят на связанного Ареса: Сайлас: — Виктория пойдёт на всё ради сына. Ахерон: — Уверен? Не думаю, что эта женщина готова пожертвовать тем выродком, которого носит под сердцем, взамен на вот этого. Сайлас: — У неё двойня. Ахерон: — Плевал я. Принцесса города Дит должна приползти к моим ногам и умолять забрать её жизнь. Давай пошлём ей какую-нибудь часть мальчонки для мотивации. Сайлас: — Предлагаю палец или ухо. Ахерон: — У нас куда более обширный выбор.«РААААААААА!»
Не так просто надолго усыпить Самаэля, чья безмерно длинная жизнь всегда была с лихвой полна подобными попытками трусливых особ его ослабить или вовсе убить! Придя в себя, Сатана не подаёт виду, что очнулся и застаёт врага врасплох. Получается. Из пут золотых нитей вырывается Сатана, принявший вторую ипостась. Он сбрасывает свою кожу так, словно это обычный костюм: тело демона увеличивается в несколько раз и покрывается огненными язвами, источающими адское пламя. Огромная пасть ужасает, а дьявольские рога вселяют истинный ужас приближающейся смерти для всех его врагов. На спине Сатаны во всём своём великолепии раскрываются кожистые крылья, готовые сметать всё на своём пути. Мощные ноги, словно колонны, которые не сдвинуть, когтистая рука, приближение которой вредно для здоровья, — облик Сатаны не кажется Ахерону простой задачей. Разгорается жесточайшая схватка, в процессе которой Сатана старается увести противников подальше от связанного свата и внука. «Аид, хватит дрыхнуть!» — во весь голос орёт Сатана, как будто это способно вытащить безнадежно спящего Лорда из царства Морфея. Самому ему туго. Потеряв на прошлой войне руку, теперь приходится сражаться одной сразу с двумя противниками, благо крылья хоть куда. «В Аду сегодня то ещё пекло», — замечает необычные природные изменения Сатана, — «Вики вполне может сейчас рожать. Как вовремя-то, невестка!» Лихо уворачиваясь от ударов и ядовитых прикосновений Мора, Самаэль старается больше брать в расчёт Ахерона, который, напротив, придерживается тактики наименьшего вмешательства. Мора злит то, что бывший Владыка Ада так явно игнорирует его выпады, отвечая на них лишь блокировкой. Змееглазый кричит, выплёскивая свою злость, испускает смертельный яд в больших дозах на помещение, в котором они все находятся. Сатана задыхается, начинает харкать кровью сразу, как вдыхает бесцветный яд, посланный Всадником Мора. Яд начинает доходить и до других пленников, а потому, прикрыв нос рукой, Ахерон закидывает спящего Ареса на плечо: Ахерон: — Я заберу мальчишку. Сатану и спящую красавицу можешь кончать.«БА-БАХ!»
Сатана вспыхивает от ярости и, невзирая на боль от прожжённых ядом внутренних органов, которые сочатся наружу через пасть, подобно водопаду, он из последних сил бросается на Ахерона. Тело Ареса падает из рук Всадника, изо рта парня выходит зелёная, похожая на болотную траву, пена. «Нельзя позволить Мору отравить моего внука!» — судорожно спохватывается Сатана, замечая, что и Аид находится в состоянии весьма херовом. Вцепившись в шею Войны, Самаэль яростно сминает её когтистой лапой, однако вместо того чтобы сдохнуть, противник зачем-то крепче прижимается к Сатане: Ахерон: — АХА-ХА-ХА-ХА!!! Вцепившись в Сатану, Ахерон высасывает из него силы. Глаза Всадника наполняются кровавым маревом, а несчастный Самаэль начинает предательски ощущать подступающее бессилие! Ахерон: — ЭТО ЕЩЁ НЕ КОНЕЦ! Мор начинает душить Сатану золотой нитью, стоя у него за спиной, пока Война продолжает крепко удерживать его конечность. Кожистые крылья Самаэля не могут справиться к подкравшимся за спину противником — силы практически на нуле! Ахерон: — КАКОЙ ЖЕ ВКУСНЫЙ У ТЕБЯ ДАР, САТАНА! Сатана: — ПОДАВИСЬ, КРХЕ… ПАДЛА! КХ-КХ-КХЕЕЕ… Вторая ипостась неизбежно покидает Сатану, он более не в силах ею управлять. Практически синий от нехватки кислорода, он ощущает, как душа начинает покидать тело.«ШУРХ!»
/Настоящее время…/ Безнадёжно связанный, словно гусеница, на Сайласа падает Арес. Очнувшийся от ядовитого припадка, парень не находит ничего более подходящего, кроме как швырнуть себя в демона, продолжающего душить деда. Так он помогает ему избавиться от удушения и опрокидывает Сайласа! Сделав жадный вдох, Сатана находит силы врезать Ахерону по рёбрам и тот теряет хватку. «Идеальная возможность для решающего удара!» Сайлас: — АХ ТЫ СУЧЁНЫШ! ААААА! Выхватив клинок с пояса, змееглазый замахивается, направляя лезвие прямиком в сердце Принца Преисподней, Ареса. Миг. Всё ещё связанный парень беспомощен и не может блокировать несущийся в него разящий удар. Один миг отделяет Ареса от Небытия… Кровавая лужа беззвучно растекается по полу. Её багровые отблески вибрируют от стука выламывания двери, за которой собрались Люцифер и его воины. Они приходят слишком поздно… увы, жизнь бессмертного уже безвозвратно канула в Небытие. В тот самый момент, когда клинок Сайласа навис над Аресом, парня спас Сатана… Ценой собственной жизни он закрыл внука собой, позволяя вражеской стали умертвить его. Врывается Люцифер. Измученный, окровавленный, он видит ужасающую картину, представшую перед ним. Оба всадника, очевидно понявшие, что их время вышло, исчезают в водовороте, напоследок тешась посеянным хаосом. Состояние Аида критическое — у демона открылось кровотечение из носа и рта, а тело уже пронзает судорога. Бледный, обезвоженный, сам того не зная, Лорд седьмого круга стоит на грани жизни и смерти. Арес выглядит не шибко лучше: вусмерть бледный парень харкает кровью. Видимо, его сильный молодой организм исчерпал свои резервы в попытке противостоять смертельному яду. Глядя на внука, Сатана через силу произносит свои последние слова: Сатана: — Живи несмотря ни на что. Знаю, однажды ты станешь великим, мой любимый внук… Мир погружается во мрак, перестаёт существовать. Лекари лазарета дворца борются за жизни Принца и Аида, пока Люцифер прижимает к груди труп родного отца…***
«To War — Trevor Morris»
Багровый закат щедро одаривает Преисподнюю своим ликом. Дичайшая, невообразимо мучительная даже для демонов жара заставляет земную твердь шипеть от нагрева. Духота лишает рассудка, не давая лёгким нормально насытится блаженным воздухом, и кажется, будто вся Преисподняя варится в этом пекле. Тартар преисполнен ярости — столица Ада скорбит о кончине Сатаны и проклинает тех, кто посмел совершить сие злодеяние. Демоны, собравшиеся прямо сейчас на главной площади перед дворцом Люцифера, жаждут кровавой расплаты. Тысячи бессмертных самых разных рангов, должностей и возрастов явились на зов своего Короля, которому поклялись служить верой и правдой до самой смерти. Стоя перед многотысячной толпой, Люцифер выглядит уже не так погано, как несколько часов назад: хорошая регенерация и наспех натянутые вместо разорванных лохмотьев доспехи с короной тому способствуют. Дьявол не думал, что этот день когда-то настанет… кончина его отца стала ударом. Теперь он может назвать себя сиротой! Как же погано звучит это в его голове! Вносят гроб Сатаны. Бессмертного, взрастившего Ад из руин много тысяч лет назад кладут на церемониальный алтарь прямо посреди площади, собравшиеся на которой почтительно преклоняют колени перед бывшим вождём своего народа. Люцифер произносит прощальную речь, полную скорби, трагедии, лишения, но сил дать отпор. Эта речь находит отклик в каждом, кто пришёл сюда сегодняшним вечером, без исключения. Их Король отомстит, постоит за свой народ и покарает всех виновных. Тело Сатаны придают огню, дабы он навеки стал единым целым с духом Ада, стал его неотъемлемой частью. Стоя у пылающего отцовского гроба, Люцифер молит судьбу не заставлять его проходить через это снова. Его наследник, его отрада и гордость, его сын Арес находится в крайне тяжёлом состоянии, как и Аид — яд Мора сильно пропитал их внутренние органы. Лекари делают всё, что от них зависит, но утешить Люцифера не спешат. Что же будет с Вики, когда она узнает о критическом состоянии отца и сына или смерти Сатаны? Пока длятся крайне сложные роды, никто не смеет сообщать ей об этом: ни держащая за одну руку Мими, ни держащая за другую Елизаздра. По мановению руки Люцифера стражники приводят особого пленника, архангела Йора. Да, этот белокрылый всего лишь пешка Серафимов, наверняка сговорившихся с Ахероном, — Люцифер понимает это. Однако, сие вовсе не значит, что на примере этого безбожного грешника он не продемонстрирует всем своим врагам наглядный пример того, какая участь вскоре ожидает их жалкие прогнившие жизни. Йора ставят на колени перед Дьяволом, а толпа ликует, скандируя: «УБЕЙ ЕГО!» Люцифер не затягивает: хруст ломающихся костей, крики ангела, едва слышимые сквозь оклик распалённой толпы, не заставляют себя ждать. Тот животный ужас, который сейчас читается в стеклянных глазах Йора, навсегда отпечатается в памяти Люцифера. Дикое зрелище сопровождается улюлюканьем, хохотом и нескончаемым хрустом костей, должно быть, каждую из которых Дьявол ломает с истинным упоением и крайней степенью безжалостности. И тем не менее Йора оставляют в живых, пока. Ангел не способен двигать переломанными руками и ногами, едва может дышать и видеть. Его смерть будет особенной. Крик безумца, не желающего умирать! Архангел Йор молит о смерти в момент, когда его привязывают к ритуальному костру. «СОЖЖЕНИЕ — ТВОЯ СМЕРТЬ!» — последнее, что Йор понимает здраво. Всполохи огня неминуемо достигают его плоти и несчастный содрогается в конвульсиях, истошно крича. С упоением настоящего зверя Дьявол лицезреет, как медленно распространяются языки адского пламени по телу белокрылого, и нет, тот не умирает сразу. Пламя, словно повинуясь воле своего Владыки, сжигает сначала ангельские крылья и конечности, превращая пленника в уродливое существо. Запах горящей плоти, перьев, гримасы ликующей толпы, полные истерической радости, и нескончаемый крик этого куска мяса. Огненные объятия захватывают тело Йора целиком, и лишь в этот миг он перестаёт кричать, отправляясь в мир иной навеки.***
Закончив с показательной казнью, а затем и с экстренным собранием совета, Люцифер сломя голову мчится к Вики. На его сердце не спокойно, переживания за Бестию одолевают, и крики жены, раздающиеся за дверью их покоев, никак не способствуют успокоению. Вельзевул и Асмодей, стоящие рядом с Люцифером, переглядываются: Асмодей: — Ты что, собрался зайти туда? Люцифер: — Именно это я и собрался сделать, гений. Вельзевул: Аккуратно придерживает Люцифера за плечо: — Не нам указывать, но ведь тебя уже разок вытурили оттуда. Дай лекарям сделать свою работу. Люцифер: — Значит, Мими и Елизаздре там можно находиться, а мне нельзя?! Асмодей: — Женщины должны держаться вместе, друг. Вельзевул: — В отличие от них, твоё присутствие будет порядком нервировать врачей. Асмодей: — Ты как будто в первый раз, обожди немного! Это не тот случай, когда тебя легко и просто пустят в спальню! Люцифер: — Так я в самом деле в первый раз. С Аресом всё было иначе… Вельзевул: — Просто верь в неё, Вики сильная.«AAAAAA!»
Вымученный вопль женщины, наконец освободившейся от бремени, молнией разит сознание Люцифера, стоящего за дверью. За мигом молчания следует детский плач, за ним ещё один. Только что Король Преисподней абсолютно точно стал отцом снова. Пока в ушах новоявленного отца троих детей стоит шквал синхронных «Поздравляю, дружище!» в исполнении Асмодея и Вельзевула, он нервно перебирает пальцы в ожидании того момента, когда из этой грёбанной двери выйдет уже кто-нибудь и наконец скажет, что всё прошло хорошо, что «дети и их мать в полном порядке». Дверь открывается. «Сука, как же долго она открывается», — возмущается Люцифер где-то на подкорках сознания. Целый отряд повитух выносит кипу окровавленных тазиков, инструментов, тряпок и прочей атрибутики, больше подходящей на комплектацию пыточной. За ними выскакивает лекарь и, завидев Люцифера, сразу кланяется ему в знак своего глубочайшего почтения. «Ебучие поклоны! Чего вы так тянете!?» — Мысленно ругая всех на чём свет стоит, Люцифер делает жест рукой, мол, «Поднимайся уже, долой формальности или переходи к сути наконец, зараза»: Лекарь: — Ваше Величество, поздравляю, у вас родились здоровый Принц и Принцесса! Двойня, Господин!!! Довольный собой лекарь лукаво поглядывает на Короля, ожидая заслуженной награды. К слову, Люцифер-то и не в курсе, что по такому случаю обычно полагается мешочек золотых демлинов, используемых в Аду не меньше, чем святая вода в Соборе Святого Петра. Мудрые говорят, — «Не имей сто рублей, а имей сто друзей» — переглянувшись, Асмодей и Вельзевул синхронно одаривают лекаря по увесистому мешку каждый, воочию оценивая степень роста улыбки трудяги. Люцифер: — Как Королева? Вот он, вопрос, прожигающий грудину похлеще того пламени, в котором канул Йор. Слегка помешкав, то ли от неожиданной щедрости в целых так ДВА мешочка демлинов, то ли от чего иного, лекарь выдаёт вердикт: Лекарь: — Роды их Высочеств были крайне трудными. Я уж в лихой момент думал, «Ну всё, не сносить мне головы!», однако её Величество не сдалась. Потеряв сознание от кровопотери, смогла прийти в себя и дать жизнь их Высочествам! Все здоровы, мой Король, Королева Виктория лишь нуждается в покое и уходе, но сейчас вы можете войти. «Зелёный свет, Люцифер!» — так он понимает фразу «можете войти». Не мешкая более ни секунды, мужчина наконец входит в спальню. Она встречает его вымученной улыбкой и блестящим от накрывающих слёз взглядом. Больше семи часов родов дались девушке непросто, однако это ничто в сравнении с тем, что на свет появились две замечательные крохи. Вики ещё не в том состоянии, чтобы сидеть: Мими заботливо подкладывает пару сбитых подушек под голову подруги, пока Елизаздра заканчивает пеленание малюток. Сделав несколько нетерпеливых шагов, Люцифер подходит к кровати и, склонившись над Вики, целует её в макушку, вдыхая присущий девушке аромат цветущего жасмина. Взяв руку Бестии в свою, мужчина устами ласкает тыльную сторону её ладони, после чего, глядя в глаза своей любимой, тихо произносит: Люцифер: — Не смей меня так больше пугать. Вики: — Я так громко кричала? Извини, в следующий раз постараюсь быть потише. Люцифер: — В следующий раз? Вики: — Кажется, у меня плохо выходит не пугать тебя, хи-хи. Люцифер: «Как же рассказать тебе то, что наш сын сейчас на краю смерти?» В разговор встревает Мими, взявшая одну запеленованную кроху на руки: Мими: — Папаша, принимай дочурку. Взяв дочь на руки, Люцифер на миг растворяется в пространстве, забыв обо всех проблемах, тяжким грузом свалившихся на его плечи. Эта кроха с таким любопытством смотрит на него, что мужчина невольно издаёт шумный выдох, отдалённо похожий на смешок. Эта девочка пахнет счастьем! Уловить черты матери или отца пока трудно, однако глазки, которыми эта крохотная "Бестия" стреляет в папочку, окрашены в фамильный, чуть более тёмный и глубокий рубиново-карий цвет. Поцеловав нахмурившуюся дочь в крохотный носик, Люцифер даёт ей имя: Люцифер: — Габриэлла, свет папиных очей. "Свет очей" решает учинить бунт, видимо, запах жжёной плоти, которым "папочка" пропах насквозь, приходится не по нраву или просто к "мамочке" захотелось. Передав плачущую Габриэллу матери, Люцифер ликует: дитя соизволяет утихнуть. Вики: — Габи, не бушуй, детка, папочка хочет познакомиться с братиком. Елизаздра передаёт Люциферу свёрток побольше, хотя разница между этими двумя едва заметна. Новорождённый сын не проявляет любопытства, смотрит скорее так, будто знаком с отцом не один десяток лет, в самую душу. Голубые глазки ребёнка стремятся поведать Люциферу что-то, что мальчик пока не в силах объяснить словами. Крохотная ручонка вылезает из-под пелёнок, чтобы коснуться колючей щетины отца, и в этот миг сердце Дьявола совершает кульбит. Невероятное чувство! Шумно вдохнув аромат сына, Люцифер даёт ему имя: Люцифер: — Абелард, мой бесстрашный дьяволёнок. Мальчика отцовский запах ничуть не смутил, скорее наоборот, ему захотелось потрогать и как следует изучить сей "неопознанный субъект", источающий резкий аромат и именуемый отцом. В глубине души, Люциферу хотелось назвать мальчика в честь отца, однако они с Вики столько раз обращались к нему в животике именем Абелард, что было бы странно вот так менять его теперь. Вдобавок у демонов не считается хорошей приметой называть дитя именем умершего родственника, это всё людские замашки. Уложив уснувшего в момент сына на кровать, Люцифер обращается ко всем, кто по-прежнему остался в спальне, с просьбой оставить их с Вики наедине. В считанные минуты они остаются в полной тишине, за что спасибо мирно спящим крохам: Люцифер: — Мне надо кое-что тебе сказать. Вики: — Полагаю, это имеет отношение к запаху смерти, которым ты пропитан насквозь? Люцифер: — Догадалась? Вики: — Ты забыл, какой именно я Всадник? Люцифер: — Вики, — делает серьёзное лицо, — мне надо о многом рассказать тебе и, возможно, после того, как я сделаю это, ты не пожелаешь разговаривать со мной.***