Листья на воде

      Кейн был из тех, кто умел расставаться с прошлым, отпуская былые ошибки — даже боги не всегда поступали верно. Была лишь одна, которая терзала его снова и снова. Являлась ночами, глядя с немым укором. Заставляла просыпаться в холодном поту, вырываясь из забытья со вкусом ее имени на губах.       Его ошибку звали — Арибет де Тильмаранд.       Кейн не раз думал о том, могло ли все обернуться иначе? Где он оступился, допустив случившееся? Кейн мог бы договориться: лорд Нашер бы смягчился, отменил наказание, принял бы условия того, кто спас город, позволив им уехать. Нашер бы уступил. Но не Арибет. Она была полна безрассудной решимости понести наказание, она была сломлена грузом своих решений. Кейн же не смог остаться в городе после казни. В Невервинтере его ждали слава и общее признание — воспоминания о Чуме, терзавшей город на части, были еще свежи. Кейн не смог остаться в городе, лишившемся своего пламенного сердца, в городе, где все напоминало о ней. Кейн прибыл в Невервинтер по зову Арибет — с ее уходом покинет город и он.       Кейн не раздумывая поехал в Уотердип, когда старые друзья бросили клич — дорога всегда манила его, не давая осесть на месте. Волей богов дорога же вернула его к ней, к Арибет, приведя в забытую всеми пещеру в промерзшей утробе Кании. В ледяной ловушке, сковавшей ее плоть, лицо Арибет все еще было полно несгибаемой решительности. Жар костра обжигал, отражаясь причудливыми всполохами от ледяных стен пещеры. В этих отблесках, в пляске тени и света она казалась совсем живой.       Кейн молился. Сам не зная о чем. Мог ли он исправить свою ошибку теперь, когда они уже оба были мертвы? Или он искал искупления?       Когда последние капли упали с лица Арибет, она жадно вдохнула полной грудью, освободившись от оков льда. Ее взгляд, пустой и потерянный, блуждал по вековой наледи стен — поверхность которых всё ещё можно было рассмотреть в слабеющем свете костра. Наконец, он остановился на Кейне. Зрачки Арибет расширились, а ее лицо исказилось от ярости. С отчаянным, почти животным рыком она кинулась на него.       Кейн всегда был сильнее. Одолеть ослабшую, напуганную Арибет было несложно — куда сложней было не ранить ее. В безумном порыве она словно искала смерти и забвения вновь.       Поверженная, Арибет шептала себе под нос:       — Нет-нет-нет. Уйди. Ты не настоящий. Просто наваждение, морок. Уйди, уйди, уйди, — она мотала головой, закрыв глаза, словно после дурного сна.       В этот раз Кейн смог. Он нашел нужные слова и Арибет — на короткий миг совсем хрупкая и беззащитная — уткнулась ему в грудь, отчаянно цепляясь тонкими продрогшими пальцами за его одежду.       Сейчас ее наваждение не исчезло, как это было тысячи раз до этого, если это не злая шутка — он настоящий. Кейн Пильран — так звали ошибку Арибет. За время своего заточения ей было о чем подумать, было в чем раскаяться и признать, что можно было поступить иначе. Преследуемая его тенью, Арибет уже и не надеялась что-то исправить — слишком поздно. Сковавший ее лед не стал избавлением — мысли и сожаления, вот что стало ее пленом. Пришло время оставить их в прошлом... Арибет выдохнула, прощаясь со всем плохим и хорошим, что сотворила, и последовала за Кейном — теперь не поздно ступить на его, известную одним богам, тропу.       Дорога всегда манила Кейна, а еще он умел отпускать былые ошибки.       Отныне у его ошибки больше не было имени. Она безлика, как те, что были и те, что последуют потом — даже боги не всегда поступали верно.       Дорога всегда манила Кейна.       Имя его пути — Арибет де Тильмаранд.