На вкус и цвет

Амазонские лилии снова заболели. Крупные белые цветки клонились к влажной земле не из-за собственной сытой тяжести, а из-за мелких въедливых пятен, которые жрали их, словно самые настоящие паразиты. Как умудрились заболеть? Где подцепили? Сложные вопросы на которых не было ответа, потому что их соседи – орхидеи-башмачки – чувствовали себя прекрасно, разве что не цвели раньше положенного времени. Оранжерея была для Алтана отдушиной. Тем самым уголком дома, в котором он чувствовал себя действительно комфортно, погружаясь в состояние медитативного релакса и воркуя с цветастыми любимцами. Перекладка грунта помогала отпустить тяготы проблем клана. Копание в мягкой земле почти физически позволяло чувствовать, как насущные проблемы стекают по пальцам вниз, куда-то гораздо глубже перегноя и корней, возможно, в самое основание Ада и чёрт бы с ними, главное, что на душе становилось легче. Мягкие комья приятно липли между пальцев, льнули к прохладной коже, создавая удачную иллюзию защищённости, словно броня или слой второй кожи. Из досадного, конечно, приходилось вытаскивать пилочкой грязь из-под ухоженных ногтей после, но это ведь такие мелочи, когда дело касалось душевного равновесия. Разномастные цветы окутывали сознание всевозможными запахами. Нежные листья, шершавые листья, да даже колючие – каждый надо было погладить, обработать или осторожно протереть; каждому дать немного тепла, тем более сейчас, когда нашлось, наконец, время на любимое хобби. Алтан не мог выбраться в оранжерею больше недели, слишком сильно закопавшись в делах, и теперь чувствовал тяжёлый ком давящей вины, глядя на то, как красивые бутоны лилии гибли. Не уберёг и не отследил. Придётся отрезать и пересаживать на карантин, от греха подальше. Работы предстояло достаточно, но стягивая с плеч пиджак, Алтан улыбался уголком губ – ничего страшного ещё не произошло, он вернулся и спасёт своих деток, и больше таких ошибок не повторится. В оранжерее было умиротворяюще тихо. Дагбаев намурлыкивал себе под нос попсовый мотивчик, который прилип к нему намертво после очередной поездки с Вадимом. У наёмника, в целом, был очень неожиданный музыкальный вкус, учитывая его внешний вид, но Дагбаев не осуждал, только хмыкал каждый раз насмешливо и утыкался в телефон, чувствуя на себе довольный взгляд Дракона. С ним было хорошо. Почти так же приятно, как с любимыми цветами, разница только в том, что Вадим говорил не прекращая, но ему это шло. Алтан успел привыкнуть к постоянному шуму на фоне; привык чувствовать, что сзади него всегда есть поддержка и каждое слово Вадима словно обтекало его по плечам, оберегало бархатным тембром и успокаивало. Как когда-то в больнице, когда в перспективах было целое ничего и хотелось просто сдохнуть поскорее, по-детски забившись под одеяло. Неприятные воспоминания скользят холодными мурашками по шее. Алтан выдыхает тяжёло и аккуратно подцепляет лопаткой землю, легко скидывая её назад. Колени колко сводит с непривычки, но поза на четвереньках уже практически родная, что не могло не смущать до сих пор. Чёртов Вадим. Его голос умел не только успокаивать, но и продирать до дрожи, особенно, когда горячее тело вжималось со спины и большие ладони сжимали бедра. Вадим мурлыкал довольное: «Хочу вылизать тебя всего, чтобы ты выл от моего языка и сжимался на нём». Алтан слышал только белый шум и натурально плавился, уже на автомате развязывая галстук и притираясь к наёмнику плотнее. Рефлекс как у собаки Павлова – Вадим рыкнул, Алтан возбудился. Ужасно. Отвратительно просто. Дагбаев мотает головой, стараясь выгнать из головы лишние мысли, и едва не задевает лопаткой корень, слишком увлёкшись. Вадима хотелось рядом даже сейчас, в святая святых. Чтобы ворчал на заднем фоне по поводу слишком масштабного увлечения начальства, выдавал пошлые шутки: «А вы случайно не садовод? Я бы дал вам... грабельки» и просто восхитительно бесил бы своим наличием. Идиллия. Увы, Дракон слился сразу же после их вечернего спарринга на желание, в котором Алтан позорно продул, потому что откровенно залип на то, как идеально Вадиму шло быть под ним с заломленными руками, и именно эта мысль была последней. Удар затылком в нос, секундная темнота и жёсткий мат под щекой. Вадим навалился сверху, большой и горячий, вкрадчиво зашептав: «Выполнишь всё, что я захочу, Змейкин, и не меньше». Алтан был очень даже не против, но для вида только недовольно фыркнул и закатил глаза. Не нужно Вадима баловать, и так уже обнаглел сверх меры. Желанием Алтана было бы помочь ему в оранжерее. Желанием Алтана было бы быть рядом ещё и возле цветов, потому что в груди постоянно печёт, стоит только увидеть Дракона, и хочется объединить уже комфорт с влюблённостью, чтобы сгореть к чертям от восхитительных сложных чувств. Любовь – это страшно и так здорово одновременно. Алтан не мог подумать, что его подростковая жадная тяга перерастёт во что-то более полноценное, не ограничившись разовым сексом и взаимным разочарованием. В Вадиме разочароваться было невозможно. Он с порога выдал свою тягу к отвратительным шуткам и это, наверное, был его единственный недостаток, который Дагабев всё равно принял с истинным смирением и даже позволял себе иногда тихо смеяться, когда юмор не скатывался в совсем уж сортирный. К рефлексии как-то незаметно добавился бокал красного вина. Алтан закончил с лилией быстрее, чем планировал и даже не заляпавшись сильно. Как раз идеальный повод продолжить в компании хорошего градуса, но со спины раздаётся хлопок двери и привычное: «Цветик, где ты спрятался в этих джунглях?» Алтан едва не подавился, но вовремя сдержался и, мягко развернувшись на носках, окинул подошедшего Вадима цепким взглядом, сохранив абсолютно нейтральное выражение лица. Дракон не впечатлился, только лапу протянул к очередному лютику и тут же замер, очевидно залепив себе морального леща. Правило с наказанием за вырванные цветы Вадим выучил быстро, запястье потом неделю ныло, поэтому примирительно поднял руки вверх и оскалился: – Пьёшь и без меня, котёночек? Алтан расслабленно опустил плечи и глотнул вина, смакуя во рту вишнёвый привкус. – Отдыхаю. Ты что здесь забыл? – вопрос вырвался раньше, чем мозг его обработал, но в целом был вполне справедливым. Дракон заходил в оранжерею редко, потому что знал, что Змейкин любит позалипать в своих зарослях в одиночестве. Тем более, что где-то в этих кустах прятался сраный Прострел, который каждый раз умудрялся кусать наёмника за пальцы. Сучья трава. У них явно были счёты в прошлой жизни. – Помочь пришёл. Я же видел, как ты всю неделю тяжко вздыхал и бросал томные взгляды в сторону своего логова. А вспоминая тот пиздец, который цветы творили, пока ты в больнице лежал, я подумал, что они тут за неделю могли и все помереть. Пользуйся моей добротой и смекалкой, Золотце, давай, кого здесь надо выдрать, кроме тебя? Вадим улыбается так насмешливо, что Алтану откровенно хочется прописать ему бокалом промеж глаз, но он неожиданно для себя сдерживается. Только кривит тонкие губы, вздыхает тяжело и указывает ладонью в сторону папоротников. – Поможешь мне с ними. Хочу перетащить их ближе к тёмным углам, чтобы не сохли. Дракон чешет в указанную сторону сразу же, только по пути целует Дагбаева в макушку и довольно гладит ладонью по бедру. Пиздец. У Алтана сердце внутри так сжимается, что ему хочется заорать от дурного счастья, но он просто отставляет бокал на столик и идёт следом. Оставлять одного любимца с другими не стоит, мало ли, не поладят. Закат красиво скользит оранжевыми лучами Вадиму по груди. Мажет по открытой, испачканной в земле шее и останавливается на лице, заставляя щурить глаза на кошачий манер. Алтан любуется наёмником с противоположного конца софы и довольно мурчит, пока сильные пальцы мнут ему лодыжки. Мышцы приятно и натружено гудят. Вдвоём получилось сделать гораздо больше, чем в одиночку, работы в оранжерее осталось буквально на пару часов. – Золотце, – Вадим дожидается вопросительно изогнутой бровки на красивом личике и легко крутит вино по стенкам в своём бокале, – а что ты хотел загадать? Обычно спарринги на желание затеваю я, когда надо тебе сюрприз в постели устроить и не умереть от твоей ярости. Алтан стекает по бархатному материалу ниже, закидывая ноги Дракону на грудь и, прикрыв глаза, отвечает с таким придыханием, что у Вадима в груди сладко ёкает. – Тебя. Здесь и сейчас.