* * *
Сынмину восемь, и он чувствует себя тем самым героем манги, у которого всегда всё плохо, но он улыбается и ПрЕвОзМоГаЕт… Родители (в очередной раз) скандалят и собираются разводиться, потому что старший брат (в очередной раз) свалил из дома к каким-то эфемерным друзьям, а Сынмин (в очередной раз) сидит в комнате и изо всех сил пытается сосредоточиться на домашнем задании. На кухне разбивается посуда. — Как же достали, — Сынмин роняет голову на тетрадь и тянется за наушниками. Он ставит громкость на максимум, заглушая крики родителей за стенкой и возвращается к письму. Через какое-то время мальчик расслабляется и, сам того не замечая, начинает подпевать любимой песне. Пока наушник не выдёргивают из уха. Сынмин пугается и подскакивает на стуле от неожиданности, а его резко разворачивают. — Хватит, — старший брат упирается рукой в спинку кресла и нависает сверху. Сынмин сжимается в комочек и морщит нос. От брата тянет сигаретами и алкоголем. — Раздражаешь. Слушай молча, — он отпускает кресло и, пошатываясь, направляется на свою половину их общей комнаты, где валится на кровать прямо в куртке и через несколько минут уже вовсю храпит. Сынмин на цыпочках перебирается на свою кровать и заворачивается в одеяльный кокон в обнимку с книгой.— — —
Сынмину двенадцать, и он уже заебался. Он устал в школе, с трудом защитил доклад по истории, промок по дороге домой… И ещё поругался с лучшим другом из-за какой-то фигни! Нет, ну правда, какая разница, клубничное или банановое молоко? На вкус они одинаково химозные. Но Джисон всё равно приходит к Сынмину после своих дополнительных, потому что обещал вместе позаниматься. Хан приносит в чужую квартиру маленький комочек хаоса. Родители Сынмина, теоретически, на работе, а старший брат пропадает где-то в сомнительных кругах, поэтому школьники раскладывают учебники прямо на полу в гостиной. В какой-то момент из рюкзака Джисона выуживаются чипсы и прочая вредность. — Джи, не отвлекайся, — Сынмин тычет ручкой в щеку друга, который всё никак не успокоится и не перестанет нахмыкивать какую-то задорную мелодию. — Прекрати петь. — Не могу, — Хан переворачивается на спину и потягивается, зевая. — А вдруг тот-самый-момент будет вотпрямщас? — Бред это всё, — бурчит Сынмин и подтягивает ближе тетрадь с конспектами по истории, которые нашёл в ящике стола. Главное, успеть убрать на место, пока брат не заметил. — Ой, да брось, — Джисон резко садится и скрещивает ноги. — Это же так здорово! Где-то там есть человек только для тебя… — парень жмурится и расплывается в мечтательной улыбке. — Ну и что? — Сынмин поворачивается к другу и выгибает бровь. — Ну это же счастье такое! Найти своего человека и… — Бред, — Ким резко перебивает ещё не начавшиеся рассуждения. — Соулмейтство не значит счастье, — парень цедит сквозь зубы. — Мои родители соулмейты, и что? — Ох… — улыбка Джисона гаснет, и в комнате даже темнее становится. Повисает гнетущая тишина. — Ну прости, — Хан подсаживается ближе и обнимает, — я опять забыл. — Да проехали, — Сынмин выворачивается из кольца рук. — Давай дальше учиться.— — —
Сынмину шестнадцать, и он на грани. На грани нервного срыва из-за пробки, в которой застрял, потому что брату срочно понадобилась забытая дома папка. И Сынмину же проще приехать на автобусе и привезти её, чем брату сгонять туда и обратно на мотоцикле за обеденный перерыв… И не волнует, что младший уже третий день с трудом передвигается по дому из-за высокой температуры, и то и дело натыкается на мебель и стены, потому что в глазах плывёт. Транспорт, наконец, трогается. Раньше, чем трогается кукуха пассажиров. Какая-то девочка с огромным рюкзаком, стоящая рядом, от неожиданности чуть не падает, но хватается за рукав Сынмина. Через пару метров автобус снова встаёт. «Поплыла кукуха, будь земля ей пухом!» «Ну да,» соглашается Сынмин с вовремя прозвучавшей песней, а потом вздрагивает. Это не в наушниках… И не в автобусе… — Твою мать, — тихо бубнит себе под нос. — Нет-нет-нет, пожалуйста… Сынмин вылетает из автобуса на своей остановке и широким шагом направляется к школе. Двор был усыпан старшеклассниками, которые то и дело косились на парня. Сынмин крепче сжимает папку и направляется туда, где обычно можно найти брата в обеденный перерыв. Голос в голове становится громче музыки в наушниках. Под старым персиковым деревом на скамейках развалилась шумная компания. В центре её Сынмин видит брата в обнимку с какой-то размалёванной девкой, которая фальшиво смеётся с рассказа ещё двух парней, и жмётся ближе. «Мерзость,» думает Сынмин и кривится. Они замолкают и оборачиваются на замершего в паре метров младшего. Брат протягивает руку и подзывает к себе, и Сынмин, опустив глаза и поджав губы, подходит ближе. — Привет, крошка Минни, — брат растягивает губы в улыбке. — Ты вовремя, — звучит с лёгкой издёвкой. — Ещё чуть-чуть и опоздал бы, пришлось бы вечером ругаться, — брат особо выделяет последнее слово. Ага. Конечно. Ругаться… Сынмин трёт запястье и натягивает рукав толстовки аж до самых пальцев. Раздаётся звонок с перерыва, старшие встают со скамейки и направляются обратно в школу. Сынмин хочет подождать, пока они уйдут, чтобы выдохнуть, наконец, спокойно и отправиться домой поспать. Но его обламывают, когда зажимают с двух сторон, и брат забирает свою мееега-важную папку, ради которой дёрнул младшего из дома. — Спасибо, крошка Минни, — почти шепчет в ухо, и Сынмин ёжится. Неприятно. Неприятно, когда близко подходят. Неприятно, когда шепчут на ухо. Неприятно, когда зовут так. Неприятно, когда это всё и сразу делает один конкретный человек. Старшие уходят, продолжая переговариваться и совершенно не заботясь об опоздании, а Сынмин стоит посреди двора и трёт запястье. Надо, наверное, зайти в аптеку… На выходе из школы в него врезаются, и оба аж падают. Сынмин тут же хватается за голову, которая от резкой тряски разболелась ещё сильнее. Он всё ещё держится за голову, когда встаёт, опираясь на протянутую чужую руку, и немного шатается. — Прости-прости, не заметил, я опаздываю, — парень перед ним тараторит быстро (зато идеально попадает в бит музыке, которая тоже шарашит настолько громко в его наушниках, что слышит её даже Сынмин) и тут же залетает в школу. Остаток дороги домой Сынмин не может отделаться от ощущения, что голос парня показался приятным и тёплым. «Фу, мерзость!» мотает головой, «Это всё Джи со своими дорамами.» И шнурки на кроссовках у него крутые были. Ярко-зелёные. Надо себе такие поискать, наверное.— — —
Сынмину двадцать, и ему плевать. На мир, на людей вокруг, на их проблемы. Он избавил себя от вечного нытья друзей, у которых в голове ветер и гормоны, которым давно пора бы выветрится. Даже Джисона в его жизни становится настолько много, что Сынмин закрывается не только в своём внутреннем мире, но теперь уже и в квартире. Парень смотрит на свой аттестат и понимает, что в какой-то момент проебался. С тяжёлым сердцем (и ненавистью к всему сущему) он достаёт из глубин ящика стола кредитку, которую ему оставила мать, когда сваливала из страны строить своё счастье. И сразу убирает обратно, потому что обещал себе даже не прикасаться к ней. Сынмин включает ноутбук и пишет Джисону с просьбой скинуть сайты с лекциями, по которым тот готовился к вступительным. Хан без вопросов скидывает ссылку на облако с кучей разных материалов на все случаи жизни. А потом записывает голосовое, где с радостью в голосе сообщает, что умудрился проспать экзамены и будет поступать на следующий год. Удивлён ли Сынмин? В голове опять начинает звучать агрессивный трек Эминема. Сынмин уже готов поспорить, что знает его лучше самого исполнителя и, пусть это совсем не под его музыкальный вкус, собирается даже подпеть, но сквозь чужой низкий голос пробивается более высокий и знакомый: Хватит. Раздражаешь. Слушай молча.* * *
Стук в дверь вытаскивает Сынмина из подобия транса. Он, кряхтя, как старый дед, поднимается с пола и идёт открывать. Пряня радостно виляет хвостом и бежит рядом, путаясь под ногами. На пороге стоит Винни с большим пакетом из местного супермаркета и не менее большой сумкой, из которой торчит уголок белого халата и тапочки. — Ты не ответил на смс, так что я купила на свой вкус, — девушка впихивает Сынмину пакет с продуктами, а сумку с грохотом опускает на пол в коридоре. — Как себя чувствуешь? — она поднимается на носочки и обнимает парня за шею, поглаживая. — Живу пока, — коротко бросает Сынмин, приобнимая в ответ за талию, и уходит на кухню разгружать покупки, пока Винни пытается снять обувь и пальто, что у неё не слишком получается из-за лезущей целоваться собаки. Не заводите хаски, они слишком любвеобильные.* * *
🚫🚫🚫
привет, крошка Минничто тебе нужно?
ты