Devil's song

      В небольшой гостиной царит тишина, нарушаемая лишь шумом океанских волн за тонкими стенами дома. Никто из собравшихся за круглым столом не решается заговорить первым. Да и о чем? Победа Волан-де-Морта, розыск и уничтожение сторонников сопротивления, погибшие друзья, потерянный крестраж, ликантропия Олли — проблем навалилось так много, что невозможно сосредоточиться на какой-то одной. Впрочем, всерьез молчаливого этим утром когтевранца пугает лишь последнее, ведь он совсем не может другу, почти что брату, помочь. Столько времени, проведенного над старыми фолиантами в библиотеках, столько практики в лабораториях травологии и зельеварения, столько выученных рецептов и заклинаний… Что толку, если всего этого оказалось мало? Слишком молод и неопытен, слишком не уверен в собственных силах. Да и как быть уверенным, когда на кону стоит жизнь как самого Матела, так и окружающих его парней? — Подождать может все, но не полнолуние, — будто прочтя мысли Алекса, заявляет Пожиратель и приковывает к себе внимательные взгляды юных магов. — Нам нужно вернуться домой хотя бы ради лекарства, иначе мы все окажемся в опасности, да и не только мы: для Олли первое обращение тоже будет болезненным, а восстановление займет очень много времени. — Но где мы будем его искать? Профессор Люпин наверняка мог бы помочь, но как мы можем быть уверены, что он вообще жив? А если жив, как сможем его найти? — рассуждает Олли, нервно теребя пальцами воротник своей рубашки. — Люпин и сам зависим от другого человека, — тихо откликается Алекси, покосившись на Хокка. — Йоэль, я думаю, нам нужен Северус.       Сохранявший молчание Нико, услышав имя бывшего профессора, давится чаем и закашливается — Хокка тяжело вздыхает, качая головой. Пожирателю совсем не нравится, что откровенно недолюбливающий его пуффендуец узнал их с Северусом тайну самым первым, а теперь так и норовит выдать ее своим глупым поведением. — Уверен, отыскать его будет еще тяжелее, чем Ремуса, но резонно, — соглашается он. — Мне не кажется, что отыскать пожирателя смерти будет сложнее, чем сопротивление, — высказывается Лалли. — Но что еще важнее: какого Мерлина он станет нам помогать, а не кинет аваду в лоб при одной лишь попытке с ним связаться? — О, он поможет, не сомневайся, — фыркает Моиланен, на что получает почти испепеляющий взгляд Хокка в ответ. — Северус на стороне сопротивления, — проигнорировав выпад Нико, откликается Алекс. — Что еще хуже, Пожиратели знают об этом, а значит усиленно его ищут, если еще не нашли. — Есть хоть какой-то шанс, что мы найдем Снейпа там же, где находится последний крестраж? — интересуется Матела. — Если приспешники нашли его раньше нас, то шанс почти стопроцентный, — мрачно отвечает Йоэль. — Значит, надо предусмотреть такой вариант и разделиться, если все окажется на одной территории, — кивает Олли. — Нет, ни о каком «разделиться» и речи быть не может, — тут же отрезает Хокка. — Я против того, чтобы вы вообще туда шли. Это слишком большой риск. — Предлагаешь просто довериться тебе и упустить, быть может, единственный шанс помочь Олли и забрать крестраж? — не сдерживается Моиланен. — Нет уж, извини, мы пойдем туда все вместе, так что давайте согласуем план действий и не будем больше задерживаться. — Да ты понятия не имеешь, куда хочешь сунуться! — повышает голос приспешник. — Йоэль, можно тебя на минутку? — сжав под столом руку Хокка, спрашивает Алекси и кивает на дверь.       Хокка смиренно вздыхает, не силясь сопротивляться мягким прикосновениям когтевранца и его спокойному тону, и первым покидает гостиную. Алекси выходит следом за ним и прикрывает за собой дверь, не позволяя холодным порывам ветра проникнуть в дом.       Рука об руку они проходят вдоль побережья. Небо над ними вновь затянуто серыми облаками, которые кажутся тяжелее и ближе к земле, чем когда-либо. Шум океана, его приятный соленый аромат и свежесть позволяют забыться, но лишь на несколько секунд.       Когда они замирают у могущественной скалы, Йоэль опускает взгляд на когтевранца. Тот с легкостью читает тревогу в его светлых глазах, ощущая, как от этого сердце в груди начинает биться скорее. — Почему ты не хочешь, чтобы мы пошли с тобой? Ты же знаешь, парни еще фору дадут половине приспешников в бою, они действительно могут помочь. — Потому что всем, о чем я смогу думать, будет твоя безопасность, ясно? — нервно откликается Хокка, с трудом выдержав испытующий взгляд Каунисвеси. — Прости, что говорю это, но за них я переживаю куда меньше, чем за тебя. — А ты и впрямь думаешь, что я позволю тебе рисковать, а сам буду отсиживаться в стороне? Может, еще скажешь, что я среди вас самое слабое звено? — Нет, Але. Ты не слабое звено, зато точно моя самая главная слабость. Уверен, все пожиратели уже в курсе и обязательно этим воспользуются. — Послушай, — вздыхает Каунисвеси, вновь обхватив ладонь Йоэля, — я буду рядом с тобой и ни на шаг от тебя не отступлю, ладно? Если хотя бы на секунду потеряем друг друга, отправим патронус. Ничего страшного не случится, я уверен, зато так будет надежнее. — У меня даже нет патронуса, Алекси, — перебивает парня приспешник. — То есть как нет? — хмурится когтевранец, не сразу осознавая, что дело вовсе не в неопытности пожирателя, а лишь в его темном прошлом. — То есть нет, как и у большинства пожирателей смерти. Мне… не удается его вызвать, потому что у меня нет воспоминаний достаточно сильных для такого заклинания, — перейдя на шепот, признается Йоэль.       От этих слов Алекси ощущает, как сердце сжимается от боли. Это нечто большее, чем просто разочарование или расстройство. Без патронуса Йоэль слишком уязвим, почти что беспомощен, ведь не может противостоять самым ярым последователям Лорда — дементорам.       Когтеврацу не хочется даже думать о том, каким кошмаром должна была быть жизнь Хокка, чтобы светлых и радостных моментов в ней совсем не нашлось. Лишь гнев, ненависть, месть… Это гораздо больше тьмы, чем способен выдержать один человек. Той тьмы, которую Йоэль, может, и не хотел в себя впускать, но просто не имел выбора.       Совершенно случайно Алекси вспоминает прошлый вечер: как крепко приспешник прижимал его к своей груди, согревая теплом и оберегая от гуляющего по дому сквозняка, как улыбался ему так искренне и счастливо, будто ребенок, и как коснулся губами его щеки, сумбурно признавшись в своей невозможности перед таким соблазном устоять. А потом когтевранец вспоминает и данную Йоэлем Йоонасу клятву, отпечаток которой навеки останется на его запястье, и это не оставляет шанса сомнениям — решение приходит в голову и откликается нежным согласием в сердце почти мгновенно.       Медленно и осторожно Алекси приближается к Йоэлю. Приподнимается на носочках в жалкой попытке хоть немного поравняться с ним ростом и аккуратно стягивает с него капюшон, все это время укрывающий пораженное проклятием лицо от остальных парней. Хокка замирает, позволяя когтевранцу заметить в своем взгляде робкую надежду на то, что он все понял правильно. — Я без понятия, поможет ли это, но мне очень хочется верить, — шепчет Каунисвеси, обхватывая дрожащими от волнения ладонями шею Хокка.       Страшась передумать, Алекси подается вперед и накрывает губы приспешника неуверенным поцелуем. Йоэль отвечает почти сразу, едва осознает, что происходящее реально, и от ответной ласки у когтевранца подкашиваются колени. Рухнуть на холодный песок не позволяют сильные руки, тотчас сомкнувшиеся на его пояснице.       В этот поцелуй Алекси вкладывает все те многолетние чувства, надежду и любовь, что питал к своему избранному магией еще до их встречи. Ему очень хочется верить, что этот порыв станет для Хокка достаточно сильным и счастливым воспоминанием для того, чтобы затем себя защитить. А еще хочется верить, что это не сладкий самообман, не жалкая попытка прикрыть истинные желания жаждой помочь, ведь как иначе объяснить, что так отчаянно не хочется от губ Йоэля отрываться?       Когда от нехватки воздуха Каунисвеси первым отстраняется от обласканных губ, он ощущает, как усиленно бьется сердце в груди, и впервые всерьез затрудняется с ответом, чьи именно эмоции оказались тому виной. Во взгляде Хокка, заскользившем по его румяному то ли от смущения, то ли от холода лицу, слишком многое: удивление, надежда, нежность и… то самое счастье, которое Алекси так сильно рвался ему показать. Когтевранцу хочется верить, что это обязательно поможет, ведь он сделал действительно все, что было в его силах. — Знаю, что тебе это не доставило ни капли удовольствия, но спасибо, — севшим голосом, обращается к Каунисвеси Йоэль, прижимая его к себе. — Если бы это было так, впечатления уже не были бы достаточно светлыми и сильными, правда? — неуверенно откликается Алекси, не зная, кого пытается переубедить больше — Йоэля или самого себя. — Не знаю, магия тому виной или… в общем, не знаю, — запнувшись, продолжает он, — но было приятно.       Хокка улыбается, а Каунисвеси в который раз отмечает про себя, как эта самая улыбка безумно ему идет, и лишь потому не удерживается и, мягко очертив пальцами изувеченную щеку, вновь касается его губ своими — лишь на мгновение, но и этого хватает, чтобы приспешник перехватил инициативу и углубил этот поцелуй, выбив из Алекса смущенный вздох. — Это было потрясающе, — шепотом признается Йоэль, едва отстранившись от горячих губ парня. — Время покажет, было ли настолько, — робко улыбнувшись, откликается Алекси.       Хокка кивает и нехотя отступает от когтевранца на шаг назад. Взяв его руки в свои, заглядывает в глаза и серьезно напоминает: — Ты ни на шаг от меня не отступишь, когда мы окажемся там. Всегда будешь рядом со мной и в поле моего зрения. Я ни за что не допущу, чтобы кто-то из этих тварей тебе навредил, понял? — Понял, — кивает с усталой улыбкой Алекси и, крепче обхватив ладонь Хокка, тянет его за собой назад к дому. — А ты обещай, что не станешь отказываться от нашей помощи из каких-то там своих принципов. — Я тебе обещаю, Але.

***

      На согласование плана уходит почти два часа. Парни тратят уйму времени на споры о том, откуда лучше начать действовать, кому можно доверять, а кому нет, какие локации стоит проверить. В конце концов, остается нерешенным вопрос лишь о том, как проникнуть в Малфой-мэнор, если поиски в других местах не увенчаются успехом. — Оборотное зелье? — не устает предлагать все более абсурдные варианты Олли, на что остальные лишь устало качают головой. — Ладно, я сдаюсь. — Есть еще вариант. Рискованный, но может сработать, — вклинивается в разговор Хокка. — Так выкладывай, чего ждешь? — упрекает Томми. — Успех будет зависеть от силы чьих-то чувств, а на это совсем не хочется полагаться... Я могу попробовать связаться с Драко, — наконец предлагает он. — Ты всех своих любовников собрался вплести в наш план? — хлопнув ладонями по столу, повышает голос Моиланен. — Снейп, Драко, кого-то еще забыли? Может быть, Люциус?! С какого Мордреда мы должны им всем доверять? — Нико! — восклицает тотчас Йоэль в попытке заткнуть пуффендуйца. — Постой, Ник, что ты сказал?       Алекс говорит тихо, но от холода, зазвучавшего в его голосе, за столом замолкают все. Он переводит взгляд на Хокка, на что тот лишь стыдливо прячет глаза и виновато шепчет: — Я все тебе объясню.       Окинув выразительным взглядом всех присутствующих, Йоэль пододвигается ближе к Алекси и делает попытку взять его за руку. Когтевранец только отшатывается, мрачно качнув головой и ясно давая понять, что простым разговор уже не будет. Парни, явно почувствовав себя лишними, торопливо покидают гостиную, оставляя их наедине. — Разве что Северуса любил, — тихо повторяет Каунисвеси когда-то сказанные Хокка слова, — и ближе никого нет… Конечно, как я сразу не догадался, — с горькой усмешкой продолжает. — Одно мне объясни: почему Нико знает, а я — нет? — Я хотел рассказать тебе, но подходящего момента не было. У нас и без того все так хрупко, что я боюсь и слово лишнее сказать, — объясняет Йоэль. — Моиланен узнал все случайно. И если бы я только позволил ему ворошить мои воспоминания дальше, то он бы понял, что за увиденным не кроется и толики из того, что он успел надумать. — И что же за этим кроется? — Я находился в отчаянии, а Северус был рядом. Вернее, он всегда был рядом, когда я нуждался в этом, но в тот раз я нуждался особенно. Хотелось сброситься с астрономической башни, лишь бы больше не быть частью приспешников да и вообще этого поганого мира. Он дал мне почувствовать, что жить стоит по крайней мере ради любви… — Что мы творим? — шепчет Хокка, опаляя теплым дыханием приоткрытые в нетерпении губы старшего приспешника. — Мы все равно сгнием в Азкабане или погибнем от рук авроров, Йоэль, — откликается Северус, не сводя взгляда с его глаз.       Йоэль сдается, не найдя ни одной причины возражать, и решительно сокращает разделяющее их лица расстояние, накрывая губы Снейпа горячим поцелуем.       Младшему пожирателю кажется, будто он тонет и единственное, что удерживает его на поверхности — шероховатые губы Северуса. Мужчина целует напористо, почти грубо. Обнимает так крепко, чтобы не позволить Хокка провалиться в пропасть из отчаяния, боли и тьмы.       В руках Северуса юноша позволяет себе спустить тормоза. Хотя бы на какие-то полчаса забыть о взваленном на себя грузе и просто отключить голову, забыв о том кошмаре, который только-только пережил, забыв о том, какое проклятие его настигло.       Старший приспешник отчетливо ощущает, как расслабляется юное тело друга под его прикосновениями, и вместе с тем чувствует невероятное облегчение: ему искренне хочется Йоэля из тисков отчаяния спасти. Он продолжает целовать младшего, буквально крича ему этой напористой лаской, что он всегда будет рядом, будет заботится и любить, даже если весь мир повернется к тому спиной.       Северус отстраняется от припухших губ лишь на минуту и сразу сталкивается с полным надежды взглядом, просящим не останавливаться, только не сейчас. — Тебя ничто не способно испортить, Йоэль, — шепчет Снейп, обнимая юношу еще крепче. — И ничто не способно сломить. Я не устану напоминать тебе об этом.       Хокка верит каждому слову Северуса без оглядки. Верит, ведь тот всегда был рядом, с самого первого дня, тогда как остальные обходили его стороной и не воспринимали всерьез. В этих объятиях он ощущает, что способен преодолеть все, даже самые мрачные моменты их непростой жизни. Пальцы Йоэля с силой вцепляются в окутанные темной мантией плечи. Парню хочется проникнуть под нее, ощутить тепло и силу тела Северуса, найти убежище от собственных страхов и сомнений.       Снейп, будто прочтя мысли соратника, склоняется к его уху и напоминает: — Ты волен делать все, чего тебе захочется сейчас. Давай же.       Младший приспешник подчиняется. Обхватывает дрожащими пальцами ворот мантии Северуса и резко тянет его на себя, прижимаясь спиной к холодной каменной кладке стены. Снейп не позволяет Йоэлю вновь начать тонуть в собственном отчаянии — без промедления вовлекает его в новый поцелуй, одним едва уловимым взмахом палочки распахивая черную рубашку на юношеской груди.       Хокка едва не задыхается от охватившего тело жара, когда губы старшего товарища опускают ниже, к его шее, а затем и к груди. Они не упускают ни одного шрама, ни одного свежего пореза, появившегося от жестоких пыток Волан-де-Морта на молочной коже. Жаждая ощутить Северуса еще ближе, Йоэль стаскивает с его плеч тяжелую мантию и, потянувшись к полам рубашки, резко вырывает все пуговицы на ней из петель, обнажая своему взгляду поджарое тело мужчины.       Отстранившись от кажущейся до невозможности манящей шеи, Снейп льнет к юноше всем своим телом и, крепко обхватив руками поясницу, перемещает его на близ стоящий лабораторный стол. Трепетно оберегаемые обычно склянки оказываются бесцеремонно сдвинуты в самый край столешницы, а на их привычное место бережно опущен рдеющий от горячих ласк парень.       Тонкие, чуть шероховатые от бесчисленных фолиантов пальцы Снейпа проскальзывают вдоль торса друга и замирают у кромки его брюк, давая тому последний шанс передумать и остановить охватившее их безумие. Однако Хокка лишь накрывает руку мужчины своей ладонью и мягко подталкивает ниже: — Не останавливайся, — шепчет он. — Пожалуйста.       Северус, ощущая тепло и решимость в прикосновении Йоэля, не может устоять перед его умоляющим голосом. Он решительно продолжает, позволяя страсти взять верх над здравым умом.       Старшему пожирателю требуется лишь несколько секунд, чтобы оставить друга без одежды. Осознавая, что эта ночь единственная и не повторится больше никогда, он с искренним восхищением оглядывает молодое подтянутое тело, откровенно жаждущее продолжения — ласкает взглядом каждую его линию и лишь тверже убеждается в том, что Хокка не способны испортить никакие шрамы. Даже самый страшный из них — тот, что обозначен черной меткой. Северус обхватывает запястье правой руки Йоэля и, склонившись к нему губами, проскальзывает языком вдоль всей метки Лорда, будто желая стереть ее с бледной кожи навсегда. Парень сопровождает эту ласку горящим огнем взглядом.       Наслаждаться волнующим видом податливого тела и дальше не позволяют руки младшего приспешника, резко потянувшие на себя за пояс брюк. Снейп оказывается аккурат между разведенных стройных бедер Йоэля и мгновенно ощущает, насколько его собственное желание сильно. И глухой стон, сорвавшийся с искусанных губ соратника разжигает его лишь сильнее, окончательно подрывая остатки выверенной годами выдержки.       Не желая портить момент томительной подготовкой и совсем неуместным дискомфортом, Северус тянется к одной из стоящих поодаль парня склянок и легким движением рук распределяет ее содержимое по своим пальцам. Проследив за этими манипуляциями, Хокка охотно подается ближе к другу, удобно устраиваясь у края стола. — Расслабься, с этим бальзамом больно не будет, — уточняет Северус, прежде чем вовлечь Йоэля в долгий поцелуй, мягко толкнувшись щедро смазанными пальцами в узкое тело.       Младший приспешник охотно двигает бедрами навстречу, ясно давая понять, что эти прелюдии ни к чему, что ему нужно больше, что он готов всецело отдаться моменту и Северусу, дарящему ему ту немногую любовь, на которую еще остался способен, в противовес всеобщим ненависти и злобе.       Снейп понимает соратника без слов. Свободной рукой быстро разделывается с застежкой на брюках и уже в следующий миг сменяет пальцы налитым кровью членом, вслушиваясь в нетерпеливые вздохи юноши под ним. С Хокка ему не нужно держать маску непроницаемости и безразличия, с ним он может позволить себе недопустимую ни для кого более откровенность и, наконец, ее снять, выставив напоказ свои настоящие эмоции. Прильнув своим лбом к его, Северус плавно двигается в юном теле, наслаждаясь данным им шансом забыться. Кроме них двоих, сейчас не существует больше ничего: никакого окончательно обезумевшего Лорда, никакой войны, никаких смертей и, главное, ни намека на мысли о вечно преследующем, будто самый страшный призрак, прошлом.       Пальцы Йоэля путаются в мягких черных прядях, крепко удерживают их, не позволяя Снейпу отпрянуть и на сантиметр. Все именно так, как он хотел — близко до нехватки воздуха. В этом забытье слишком хорошо — его хочется продлить, растянуть на подольше, только бы не окунаться в ужас повседневной рутины пожирателей вновь.       На спине Северуса проступают алые отметины, оставленные короткими ногтями Хокка, вцепляющимися в его кожу. Старший пожиратель глухо рычит, утыкаясь во влажную от испарины шею Йоэля, совершенно бессознательно наслаждаясь этими болезненно-приятными прикосновениями — они распаляют в нем жажду ощутить под собой все тело парня.       Снейп подхватывает младшего приспешника под колени, вынуждая его крепко обхватить свои плечи, и, переместив на стоящий чуть поодаль диван, наваливается сверху. Так оказывается в сто крат лучше. Так он получает возможность касаться Йоэля всюду кожей к коже и всячески ею пользуется — ласкает самые чувствительные точки на послушном теле, стремительно сводя соратника с ума.       Кульминация настигает их почти синхронно. Хокка кончает первым, изливаясь в умело ласкающую его ладонь мужчины, а тот финиширует вторым, резко ощутив всю тесноту и жар охваченного негой под ним тела. Йоэль жмурится от удовольствия и изможденно выдыхает, утыкаясь лицом в плечо обнимающего его почти до хруста в ребрах Снейпа.       В лаборатории воцаряется тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием пожирателей, так и не желающих отстраняться друг от друга. Им все еще не хочется возвращаться в реальность, не хочется вспоминать о том, какой ужас был пережит лишь часом ранее. Они видят это нежелание в глазах, устремленных друг на друга. — Оставайся до утра, — севшим голосом предлагает Северус, стягивая со спинки дивана плед и набрасывая его на них обоих. — Оставайся, — заметив толику сомнения во взгляде друга, настаивает, — хотя бы до рассвета я прослежу за тем, чтобы тебя не мучили кошмары. — Это была единственная ночь. Мы никогда о ней не говорили, никогда не вспоминали, и уж тем более не думали повторить. Сердце Северуса всегда принадлежало Лили Поттер, а мое же… долгое время не принадлежало никому, — печально заканчивает Хокка. — Будто сейчас что-то изменилось, — задумчиво откликается Алекси. — Изменилось, — утверждает Хокка. — Изменилось еще в тот момент, когда я впервые увидел тебя в большом зале. — Это все магия и только.       Когтевранец с тоскливой нежностью очерчивает пальцами магическую метку на своем запястье и, тихо вздохнув, продолжает мысль: — Когда Йоон говорил, что не нужно так сильно цепляться за эту метку, что можно попытаться быть счастливым и без того, кто предначертан самой судьбой, я отмахивался и говорил, что магия никогда не ошибается. Но ведь нас совсем ничего, кроме нее, и не связывает. Иронично, правда? Я был одержим своей половиной и никогда не допускал даже мысли о том, что она окажется настолько мне неподходящей. Мордред, — вдруг осекается он, ощутив не свою боль от всех этих слов, и, придвинувшись ближе к Хокка, накрывает его руку своей ладонью, — прости, что говорю все это, просто… — Я знаю, — прерывает Йоэль на полуслове. — И понимаю, что все эти истории из моего прошлого только усугубляют, но я все равно буду стараться в надежде на то, что ты однажды дашь нам шанс. Потому что ты мне очень-очень нравишься, — перейдя на шепот, признается он, — и дело не в магии, нет. Ты невероятно добрый, искренний, умный и самоотверженный. Я таких никогда не встречал. — Довольно, Йоэль. Сейчас совсем не время, — нехотя выпустив руку приспешника из своей, заверяет Алекси. — Поговорим, когда вернемся… Если вообще вернемся.