***
Разговор друзей с Алексом Пожиратель отчетливо слышал. По правде, нарочно прислушивался ко всем деталям, боясь упустить хоть какую-то мелочь. Оттуда обо всем и узнал: что с Олли случилось несчастье и теперь ему понадобится помощь Снейпа, что Моиланен, совершенно очевидно, был глубоко влюблен в погибшего гриффиндорца, что Каунисвеси готов защищать своего избранного даже перед близкими друзьями. Последнее особенно льстило, хоть и настораживало — быть предателем в глазах этих парней совершенно не хотелось. Впрочем, сомнения относительно него никто, кроме Нико, и не высказывал. Значит, оставалось уладить конфликт лишь с ним. Закончив с приготовлением зелья, Хокка прислушивается к диалогу Алекси и Томми — те по прежнему обсуждают покинувшего их парой минут ранее Моиланена. Несмотря на желание узнать что-то еще, он решает не упускать момент и все же отправиться следом за Нико. Пуффендуец обнаруживается неспешно гуляющим по прибрежной линии. Кажется, словно тот и не замечает блондина, пока разглядывает разбивающиеся с силой об скалы волны, однако опровергает эту мысль, тихо отметив: — Твоя энергия такая темная, что выворачивает душу наизнанку еще издалека. А ты смеешь омрачать ею Алекси. — Довольно, — твердо откликается Хокка. — Ты мне не веришь, и я это понимаю, но теперь мы в одной лодке, нравится тебе это или нет. Так что предлагаю следующее: ты посмотришь на все своими глазами, и мы поставим точку в этом недопонимании, — резко остановившись напротив Моиланена, предлагает он и вглядывается в его пустые, будто мертвые глаза. — Это смешно. Ты ведь не позволишь влезть в свою голову, — фыркает Нико, с вызовом взглянув на него в ответ, однако, в противовес собственным словам, достает палочку и без предупреждения направляет ее на Пожирателя. Моиланен не произносит заклинаний, однако Хокка отчетливо ощущает то, как он вторгается в его мысли. Несмотря на долгие годы дружбы с Северусом, Йоэль, к своему стыду, не является достойным окклюментом, а потому вынужденно позволяет пуффендуйцу хозяйничать в воспоминаниях, будто у себя дома. Нико оказывается удивительно аккуратен. Будто методичный библиотекарь, пролистывает одну главу жизни пожирателя за другой, начиная с текущей и давая тому понять — он теперь на ладони, как ничтожная букашка с жестоко оборванными крыльями. Первым, с кем сталкивается Нико, оказывается Алекси. Он буквально повсюду. В мыслях, воспоминаниях, надеждах и мечтах. В глазах приспешника ничем непримечательный когтевранец совершенно особенный, и Моиланен готов поклясться, что почти физически ощущает всеобъемлющие нежность и тепло, которые Хокка к тому питает. Перейдя к воспоминаниям о битве за Хогвартс, пуффендуец чувствует испытываемые Йоэлем смятение и страх. Страх быть учиненным в едва обретенной слабости в лице Каунисвеси, страх за близкого друга, скрывающегося где-то в недрах замка в надежде защитить Поттера, страх за ни в чем неповинных учеников и преподавателей, попавших под удар Темного Лорда — слишком много страха для того, кто должен его внушать, а не испытывать. Тревога за Алекса вовсе не отпускает ни на мгновение, Хокка то и дело подставляется под удары авроров, пока пытается отыскать глазами запавшего в самое сердце мальчишку на поле боя. Когда же за спиной когтевранца обнаруживается Беллатриса, сердце будто пропускает удар — Пожиратель реагирует молниеносно, но все равно не успевает. Какая-то доля секунды, и отравленный черной магией стилет приспешницы упирается в живот подоспевшего к Алексу на помощь Порко. Облегчение от того, что Каунисвеси не пострадал, мешается с сожалением и болью за храброго гриффиндорца. Нико же ощущает, как теперь уже его собственное сердце схватывает тисками отчаяния — он увидит последние минуты жизни возлюбленного собственными глазами. Слова, произносимые Йооном перед смертью, не оставляют Моиланену ни малейшего шанса. Вся напускная выдержка летит к чертям, обнажая истинные эмоции и заставляя слезы градом скатываться по щекам. Он безусловно знал о чувствах гриффиндорца к Алекси, но не имел представления о том, насколько больно будет слышать эти слова, словно вживую. Уж подавно он не осознавал того, как будет обливаться кровью с детства любящее сердце при виде поцелуя друзей, при виде улыбки на губах стремительно погибающего Порко. Моиланену остается тешить себя лишь тем, что Йоонас умирал на руках самого дорогого ему человека счастливым. Пуффендуец бы отдал все, чтобы вернуться в прошлое и оказаться на месте Каунисвеси, а лучше… лучше и вовсе отдать за любимого кучерявого блондина собственную жизнь. Конечно же, Нико сразу понимает, что ошибался. Приспешник действительно надеялся Йоонасу помочь, и был искренне разочарован тем, что не смог. Пускай лишь потому, что гриффиндорец был дорог Алекси, а не по собственной душевной доброте, но все-таки — он совсем не желал гибели этому славному парню. Следом за воспоминаниями о битве за Хогвартс Нико попадает в настоящий ад. Серые будние в Малфой-мэноре, атаки Пожирателей на магглорожденных, пропитанные отчаянием разговоры с Драко и Северусом, приказы Волан-де-Морта — ворох обрывистых мыслей дезориентирует Моиланена, будто бы не позволяя добраться до чего-то еще, пытаясь вытолкнуть его из головы оппонента. Однако тот не позволяет сделать этого так скоро и оказывается настойчив в своем желании докопаться до правды и обезопасить Алекси и всех остальных друзей от потенциального предателя в их кругу. — Ненавижу-ненавижу-ненавижу, — гневно шепчет Йоэль и прижимается спиной к едва захлопнутой двери, отрешенно мотая головой и жмуря саднящие глаза. По щекам сползают злые слезы, которые тотчас оказываются заботливо утерты чьими-то шероховатыми, но ласковыми пальцами. На исполосованную свежими шрамами щеку следом опускается теплая ладонь. — Тебе не противно дотрагиваться до меня такого?.. — ломано спрашивает парень, приоткрывая глаза и сталкиваясь с темными, будто затягивающими в самое сердце преисподней, омутами напротив. — Ты по-прежнему в сто крат красивее и лучше каждого здесь, — размеренно откликается зельевар. — Этого не способно изменить никакое проклятие, Йоэль, но мы обязательно что-нибудь придумаем, чтобы его снять. Хокка растерянно кивает, бессознательно потираясь изуродованной щекой о ласкающую руку. Сейчас и всегда Северус единственный доступный ему источник тепла и понимания. Кроме друг друга, у них нет никого и опереться больше не на кого. — Северус… — выдыхает Йоэль, накрыв тыльную сторону ладони Пожирателя своей все еще дрожащей от пережитого на очередной вылазке ужаса рукой. Порыв толкает Хокка в объятия друга по несчастью. Подчинившись ему, слизеринец касается поцелуем пальцев Снейпа. Тот не теряется — мягко очерчивает ими контур искусанных в кровь после мучительной пытки круциатусом губ. Йоэль рвано выдыхает, прикрывает глаза и льнет к старшему пожирателю, одержимый жаждой продлить эту необходимую, как дыхание, ласку. Северус поддается. Позволяет рукам юноши сомкнуться на пояснице под тяжелой мантией и, наплевав на взывающий к здравомыслию внутренний голос, склоняется к опороченному проклятием лицу Хокка. — Что мы творим? — шепчет парень, опаляя теплым дыханием приоткрытые в нетерпении губы старшего приспешника. — Мы все равно сгнием в Азкабане или погибнем от рук авроров, Йоэль, — откликается Северус, не сводя взгляда с его глаз. Йоэль сдается, не найдя ни одной причины возражать, и решительно сокращает разделяющее их лица расстояние, накрывая губы Снейпа горячим поцелуем. Из воспоминаний Нико выталкивают грубо и бесцеремонно, отчетливо давая понять — он зашел слишком далеко, туда, куда не имел права. Он тяжело вздыхает, поднимая взгляд на Пожирателя и не зная, чего же теперь ожидать — криков, атаки или сразу же непростительного в самый лоб. Однако Хокка его удивляет: сжимает руки в кулаки, старательно подавляя растущую внутри ярость, и тихо просит: — Не говори об увиденном Алекси, пожалуйста. Его доверие ко мне очень шатко, а о таких вещах я хотел бы рассказать ему сам. Я знаю, что ты меня недолюбливаешь, и не прошу об обратном, но прошу тебя, Нико, оставь за мной право быть с ним честным. — Он доверяет тебе очень слепо и необоснованно, — мрачно откликается Моиланен. — Я не буду говорить ему о том, что именно увидел, но имей в виду: если я замечу хоть одну слезинку на его лице по твоей вине, вытрясу из тебя всю душу. — Спасибо, — кивает с кроткой улыбкой Хокка, когда Нико уже разворачивается, чтобы уйти прочь, — и, Нико, мне действительно очень жаль вашего друга. Мы с Алекси сделали все, что было в наших силах, чтобы этого не повторилось.***
Острые грани камня царапают ладонь почти до крови, но Алекси, будто не чувствуя того, лишь крепче сжимает руку. Слишком боится ненароком потерять его, а вместе с ним — и шанс вновь увидеть Йоонаса. Воскрешающий камень… Такая глупость, думает Каунисвеси, кому только в голову пришло так его назвать? Вовсе не воскрешающий, вовсе не возвращающий к жизни, а лишь мучающий еще сильнее пониманием, что родной человек действительно мертв. Место для встречи с погибшим другом когтевранец выбирает уединенное. Пересекает пляж, минует одну из величественных базальтовых колонн и находит приглянувшийся ему еще утром укромный уголок среди скал. Глубоко вдыхает и прикрывает глаза, не имея и малейшего понятия о том, как использовать доставшийся ему артефакт. — Я мечтал, что однажды покажу тебе это место, — звучит совсем близко ласковый голос. — Был уверен, что тебе очень понравится, ведь ты всегда так восторгался морем и горами, а здесь… здесь все будто в самой прекрасной сказке, правда? Алекси заставляет себя разомкнуть веки и взглянуть на друга. Порко выглядит в точности так, как до роковой битвы — поправляет выбившуюся на лицо кучерявую прядь и улыбается совершенно счастливой улыбкой. — Йоон, — выдыхает Каунисвеси и порывается друга обнять, на секунду позабыв о том, что тот нематериален. — Здесь и сейчас, с тобой все и есть, как в сказке. Как будто это не по-настоящему, — продолжает он, ощущая, как от переизбытка чувств сводит легкие. — Но это по-настоящему, — мягко отвечает Порко, остановившись напротив Каунисвеси и взглянув в его глаза все с тем же живым теплом, что и прежде. Когтевранец прикусывает губы и тянется к Йоону дрожащей рукой, надеясь хоть что-то ощутить, однако разочаровывается, когда его пальцы не находят преграды и проходят сквозь грудь. Гриффиндорец не выглядит, как фантом, но в самом деле является им. — Эта иллюзия разбивает сердце, — шепчет Каунисвеси, ощущая, как глаза снова начинает нестерпимо печь. — Зато тот поцелуй во время битвы был реален, — утешает его Йоонас и касается призрачной ладонью щеки Алекса, согревая кожу эфемерным теплом, — и я не мог себе представить смерти более прекрасной. Я был счастлив, малыш, благодаря тебе. И остаюсь счастлив здесь, имея возможность приглядывать за тобой свысока. Помнишь, что я говорил? Что всегда буду рядом. — Нико без тебя с ума сходит, — печально замечает когтевранец, — да и я бы сошел, если бы не… — Хокка не даст тебе провалиться в безумие, Але, — опережает друга Йоонас. — То, что вы сделаете вместе, будет поворотным для всего магического мира, теперь я в этом уверен. Это главное, что должно тебя волновать. Поскучать, поностальгировать обо мне ты еще успеешь, когда все уляжется. А Нико… Нико я обязательно навещу, не волнуйся за него, он сильный мальчик, — с улыбкой заключает он. Каунисвеси сникает. Ведь как всегда гриффиндорец все знает наперед и все равно молчит. Но даже этими абстрактными словами ему удается Алекси успокоить и заставить подумать о совсем еще недалеком прошлом. — Ты знал, что мы проиграем эту войну? Ты ведь… о многом знал, но не говорил, — с толикой упрека шепчет Алекси. — Это бы ничего не изменило, — пожимает плечами Порко. — Я осознавал свои видения зачастую уже слишком поздно. Благо, так не случилось с тобой, я бы не простил себе никогда. Когтевранец знает, что Йоонас хочет его утешить, однако становится лишь хуже. Тот знал, Мордред его дери, что погибнет на поле боя. Знал, но ни словом не обмолвился об этом. Знал, но даже не позволил помочь, не дал и шанса, чтобы предотвратить беду. — Мы могли что-то придумать вместе, Йоон, — настаивает Каунисвеси. — Не могли, — возражает тот, обхватив фантомными ладонями лицо Алекса, — просто поверь мне, что нет. От собственной беспомощности хочется выть. Йоонасу достался уникальный и невероятно нужный дар, за который многие волшебники отдали бы все. Алекси же не был одним из них — эти видения однозначно свели бы с ума. Порко же умел с ними справляться, умел брать под контроль свои эмоции и чувства и включать холодный ум тогда, когда остальные впадали в панику и опускали руки. — Без тебя паршиво. Мы понятия не имеем, что делать дальше… На нас будут охотиться Пожиратели, Йоэля и вовсе хотят убить, почти все сильные союзники погибли, а еще Олли! Нам не хватит знаний, чтобы сделать для него лекарство, и я в полном отчаянии от этого. — Але, — мягко зовет Порко, с сожалением оглядывая возлюбленного, — Але, тш-ш, выдохни и закрой глаза. Когтевранец подчиняется. Послушно прикрывает глаза и делает глубокий вдох, а затем ощущает. Ощущает тепло и тяжесть чужих рук в точности так же, как если бы Йоонас сейчас его обнимал. Фантазия сама завершает красивую картинку, когда фантомные губы касаются влажной от слез щеки. — В последнее время я так жалею, что не давал нам с тобой шанса… — Не нужно, малыш, — даже по голосу Порко очевидно, что он улыбается, и Алекси не рискует открывать глаза, не желая нарушать сладкую иллюзию. — Ты все делал правильно и однажды это обязательно поймешь. Это я был полным идиотом, когда пытался влезть в твое сердце, наперекор тому, что видел и знал. А пытался Йоонас яро. Упорно добивался внимания и расположения Каунисвеси, будто не замечая того, что и так давно уже их заслужил, что дело вовсе не в нем. Он находился рядом столько, сколько тот позволял. Даже провел вместе с его семьей последние рождественские каникулы — это оказалось лучшим временем за всю его жизнь, ведь он тогда еще даже не подозревал о личности того, кто предначертан Алексу судьбой, и мог позволить себе украдкой касаться его губами. Случайные поцелуи в нос он обожал и ненавидел одновременно, ведь сместившись лишь на пару сантиметров ниже, он бы дотронулся уже до самых желанных губ. Порко был абсолютно прав, предполагая, что это буквально сведет его с ума. Ведь тогда на поле боя, несмотря на разносящуюся по всему телу боль от отравленного черной магией клинка, он чувствовал себя невозможно окрыленным. — Пока я и правда не понимаю, — чуть погодя отвечает Алекси. — Я чувствую, что рядом с ним я в безопасности и не сомневаюсь в том, что он искренне желает меня оберегать, но каждый раз, когда я вижу черную метку да и, что уж там, просто смотрю ему в лицо, то просто не могу. Я сразу же думаю лишь о том, что было в его прошлом, о том, скольких он мог убить… Неужели я однажды смогу принять это? — Любовь, а уж тем более подкрепленная магией любовь — штука удивительная, — кивает Йоонас. — Я не должен тебе говорить тебе даже этого, но просто попробуй взглянуть иначе. Подумай о том, что Йоэль просто заблудился. Сбился с пути и теперь как никто другой нуждается в поданной кем-то добрым руке. Он уже делает шаги в противоположную от своего прошлого сторону, потому что ты ему эту руку протянул. — Знал бы ты, насколько иронично все это слышать именно от тебя. — Я просто хочу, чтобы ты был счастливым, Але. А теперь мне пора, тебя кое-кто потерял, — кивнув за спину Каунисвеси, замечает Порко. Когтевранец отворачивается лишь на секунду, однако и этого оказывается достаточно, чтобы фантом друга рассеялся на порывистом ветру. Разочарованно вздохнув, он с новой силой сжимает камень в ладони и тихо шепчет: — Йоон, постой… — Прости, я тебе помешал? — растерянно уточняет Йоэль, заметив печаль на лице Алекси. — Подумал, уже смеркается, а ты наверняка сильно устал и… Ах, вот в чем дело, — сникает он, наконец рассмотрев один из даров смерти в мелко дрожащей руке. Со стороны могло бы показаться, будто Каунисвеси легче всех остальных парней переживает потерю друга. Могло, но лишь внешне. Внутри же настоящая агония. Хокка ощущает ее лишь как тупую, ноющую боль где-то в центре груди, но все равно ясно понимает — его мальчика душат отчаяние, тоска и страх. Шумно сглотнув, пожиратель шагает ближе к Алекси и, мягко расцепив податливые пальцы, вынимает из них поблескивающий в свете неполной луны камень. Быстрым взмахом вынутой из-под мантии палочки он трансфигурирует артефакт в кольцо. — Это будет надежнее, не так ли? — ласково интересуется Хокка, надев серебряный ободок на палец парня. — Так твой друг и правда всегда будет рядом. — Спасибо, Йоэль, — кротко улыбается Алекс, подняв на него задумчивый взгляд. — Это очень важно для меня. — Я знаю, — кивает приспешник и протягивает когтевранцу раскрытую ладонь. — Может, все-таки отдохнешь? Твои друзья уже в отрубе, — с усмешкой уточняет он. Пальцы сцепленных рук переплетаются уже по наитию. Возвращаются домой они совсем неспешно и в тишине. В голове Алекси крутится слишком много мыслей и вопросов относительно Хокка, но он не решается их озвучить, решив для себя, что все это подождет. Ведь Йоонас не может ошибаться, правда? Каунисвеси почти на все сто уверен, что так. Нужно лишь немного времени, чтобы свыкнуться с этим. Метка с инициалами пожирателя согревает запястье приятным теплом. Впрочем, еще больше согревают неуверенные касания Йоэля. Алекси даже забавно наблюдать за тем, как этот грозный приспешник, знающий самые страшные темные заклятия, млеет при виде него, совсем еще мальчишки. — Ложись со своим другом вместе, а я устроюсь на полу. Вырывает Каунисвеси из мыслей тихий, чтобы не разбудить парней, голос Хокка, когда они оказываются посреди темной спальни, освещаемой лишь тусклым огоньком от палочки у постели Матела. Алекси же, лишь ненадолго задумавшись, качает головой, крепче сжав пальцы Йоэля в своих. — Ему будет комфортнее поспать одному сегодня, рану нельзя тревожить. Ляжем вместе? — робко уточняет когтевранец, подняв взгляд на не сдержавшего улыбки Хокка. Молча кивнув, приспешник в пару взмахов палочки расстилает для них постель на полу у окна, в противоположном от Томми и Нико конце комнаты. Алекси же с интересом за ним наблюдает, отмечая про себя, что бытовой магии, подобной этой, ему еще только предстоит научиться. — Позволишь? — тихо уточняет Хокка, протянув руки к Алекси, когда устраивается первым на застеленном полу. — Так наверняка будет теплее. Тот робко кивает и, неспешно опустившись рядом, двигается ближе, позволяя заключить себя в объятия. Йоэль оказывается очень близко. Буквально в нескольких сантиметрах от лица когтевранца, и тот ощущает, как от этой почти запретной близости по телу разносится жар. От взгляда приспешника, лишь на секунду опустившегося на губы, Алекси бессознательно рдеет, что не остается без внимания и понимающей улыбки в ответ — это успокаивает. — В той книге, которую передал тебе Северус, я прочел, пока ты приходил в себя, о его попытках найти способ снять это проклятие, — мягко коснувшись пальцами покрытой рубцами щеки Хокка, шепчет Алекс, — и мне кажется, он упустил кое-что важное. Мы должны попробовать. — Уверен, Снейп будет безумно горд таким учеником, — с улыбкой отвечает Йоэль, млея под осторожной лаской. — Это только гипотеза, но я должен попробовать, хоть и не уверен, что… Почти невесомый поцелуй, коснувшийся щеки Алекси, не дает ему закончить. Тот смущенно выдыхает, упираясь ладонью в грудь Хокка и не позволяя продолжить, но тот и не пытается — улыбается до невозможного счастливо и откликается: — Прости меня, Але. Твое искреннее рвение помочь, хоть я того и не заслуживаю, делает меня слабым перед своими желаниями. Пожалуйста, засыпай, я тебя не побеспокою. Легким взмахом руки Хокка создает прямо над ними иллюзию звездного неба, как нередко это делал при жизни Дамблдор в главном зале Хогвартса, и, притянув все еще растерянного парня к своей груди, прикрывает глаза. — Мы стали слишком часто извиняться друг перед другом, — усмехнувшись, замечает Алекс и смиренно возвращается в объятия приспешника в поисках тепла, — спокойной ночи, Йоэль. Внутреннее противоречие от этого безобидного поцелуя сильно, однако желание прислушаться к словам Йоона, дать приспешнику и их будущему шанс и довериться оказывается еще сильнее. Прикрыв глаза, он ерзает в бережных объятиях и, найдя уютное для себя место на крепкой груди, наконец расслабляется после невыносимо долгого и насыщенного дня. Они сделают для магического мира нечто поворотное вместе — нужно лишь поверить.