Красная нить

Пик собирала свои вещи, которые особо и разложить не успела за три месяца. Гостевая комната Конни ей очень нравилась, был в ней какой-то свой уют, которого не доставало очень давно. Да и она привыкла играть с ним в карты. Вряд ли капитан Леви вообще любил покер. Он, скорее всего, даже играть-то не умел в него. Пик вспомнила свою каюту на корабле. Хоть время было и не совсем спокойное, ей нравилась атмосфера корабля. Их компания из шести человек, которая всегда собиралась вместе на завтрак, на обед, на ужин, на вечерние игры и посиделки, на обсуждения. Пик почему-то этого сейчас не хватало. Становилось как-то грустно. Да и Жан давно не заходил, что заставило девушку подумать, что он совсем о ней забыл. Она знала, что это было не в характере Кирштейна, значит он был чем-то занят. Или кем-то. Пик уже знала, что, вероятнее всего, их отношения зашли в тупик. Она надеялась, что все образуется, но нет. Скорее всего, пришло время поставить жирную точку. Хотя её все ещё тянуло к нему, а почему её тянуло, она не знала. Может быть, ей казалось, что так она заполняет скопившееся одиночество? Почему-то сейчас некстати вспомнился Порко. Ох, Порко Галлиард. Его крепкого надёжного плеча очень не хватало. Пик скучала по Порко, по тому времени, что они когда-то проводили, когда Райнер, Бертольд и Энни были на Парадизе. Фингер помнила, с какой радостью Порко ждал своего брата. И помнила его поникший взгляд, когда в Марлии привезли Имир... Ей сейчас очень не хватало братьев Галлиардов. А скучала ли Пик по старой жизни? По той, где время шло с конца, отмеряя каждую секунду ее времени. Скучала ли она по старой себе, что убивала ни в чём не повинных людей? Скучала ли по той, что до смерти боялась дрожи Земли? Чем вообще обернулась ее жизнь? Был ли в ней смысл? Иногда на палубе корабля Пик задумывалась о своей судьбе. Она никогда не чувствовала себя одинокой, но иногда видела, как были связаны остальные ребята в Альянсе. Их связывали годы, проведённые в кадетском корпусе. Эта нерушимая связь чувствовалась настолько сильно, что Пик иногда ощущала себя лишней. Иногда чужой. Иногда той, которой и не должно было быть вовсе. Затем она снова вливалась в Альянс. Конни сам говорил, что они все были уже как семья. А верила ли в это сама Пик? Она собирала вещи слишком долго, хотя их было и не много. Больше были какие-то нелепые безделушки, которые она набрала, пока они были в дипломатическом путешествии. Пик даже не знала, могла ли она принести их в дом капитана Леви. — Он не любит, когда дом завален всяким хламом, — это был Конни, который появился в дверях слишком неожиданно. Пик подпрыгнула на месте, выронив стеклянный декоративный шар из рук. Он, разбившись на миллион осколков, заставил девушку глубоко вздохнуть. Все содержимое шара вытекло, что ещё больше разозлило ее. — Пик, прости, пожалуйста! Я не хотел! Давай, я помогу тебе! Конни сразу же приблизился к девушке, проверив, не пострадала ли она, но Пик лишь отмахнулась, уверяя, что всё нормально. — Это ты извини. Я сама не своя в последнее время. — Может, поделишься? — Нет-нет. Все нормально, я сама справлюсь. — Это из-за Жана, да? Пик тяжело вздохнула. Она знала, что Конни все видел и понимал, он все же не был дураком. Но вместе с этим любил задавать глупые вопросы, ставя в тупик саму девушку. Да и не только ее, собственно говоря. — Я не хочу об этом говорить, Конни, — она взяла тряпку, чтобы вытереть пол, но у неё резко заболела нога. Так резко, что ей пришлось сесть. — Что с тобой? Снова болит? — Это пройдёт, ты же знаешь. Побочный эффект титана-перевозчика. — Ты не являешься им уже несколько лет. Так почему до сих пор не восстановилась? — Я не знаю, Конни, - она посмотрела на друга с ноткой грусти, осознавая, что он прав. Она должна была восстановиться. Регенерации не было, но это ведь не должно было мешать. Иногда боль в суставах очень мешала жить. — Кстати, а почему ты согласилась помочь капитану Леви? — Я понимаю, как ему тяжело. Я помню, каково это. Когда ты не можешь ходить. — А ещё чувство вины, да? — Немного. — Только я виноват, что капитан не может ходить. Это ведь я оплошал в тот момент... — Не вини себя. У меня есть другое чувство вины, не дающее мне жить. — Какое же? Конни очень любил давить на старые раны, сам не понимая, что делает и зачем. Любопытство у него было в крови. Пик не злилась на него, а лишь мягко погладила по голове, как и всегда. — Неважно, забудь. Так ты говоришь, что лучше взять меньшее количество вещей? — Определенно. Капитан будет ругаться, если ты наберёшь кучу безделушек. — А ему есть до этого дело? — Ооооо, ещё какое! Просто поверь мне! Будет жутко в первое время! — Ты зачем Пик запугиваешь, негодник! — это была госпожа Спрингер, вошедшая в комнату Пик очень быстро. Она оказалась рядом с Конни и, ударив его полотенцем, взяла девушку за руку. — Ты зачем ей говоришь такое? Капитан Леви монстр что ли, что ты так запугиваешь Пик? Пойдём, дорогая, я налью тебе чай перед уходом. — Ну, мамаааааа! — И помоги Пик прибраться! — Я сама уберу разбившийся шар, это ведь я виновата! — Нет-нет! — госпожа Спрингер, взяв девушку за руку, повела её на кухню. — Конни сам все сделает, идём. Уже сидя за столом, Пик подумала, что нужно было все-таки помочь Конни. Ей не нравилось, что она просто ушла, оставив его с разбившимся шаром. Но, когда он зашёл на кухню и улыбнулся, она со спокойной душой продолжила пить чай. — Конни говорил, капитан Леви любил их всех строить за чистоту, правда, Конни? — спросила госпожа Спрингер, когда ее сын наливал себе чай. — Да, он такой чистоплюй. А ещё ворчит постоянно, как старый дед. — Конни!! — воскликнула мама. — Где твои манеры? Пик нервно рассмеялась. Госпожа Спрингер иногда так смешно отчитывала сына. Но почему-то в этот момент Фингер некстати вспомнила Удо, который когда-то также импульсивно говорил о Магате в своё время. Это заставило Пик поёжиться. Их обоих уже не было с ней. А кто-то хоть был с ней вообще? Ни Удо, ни Зофии, ни Тео Магата. Их не было. Порко, Кольт, Марсель, Бертольд... Пик чётко осознала. Она больше никогда их не увидит. Почему она вспомнила об этом сейчас? Почему? Конни навеял на неё эти воспоминания, когда они всё так же обсуждали их капитана. Что-то никогда не менялось, а что-то менялось полностью. Такова была жизнь. Жизнь, которую они жили. А Пик думала, что она даже не жила. Существовала. — Пик? — она очнулась от мыслей тогда, когда Конни замахал рукой прямо перед ее глазами. — О чём задумалась? — Всё нормально, мне просто кажется, что капитану Леви нужна будет ещё помощь с уборкой. — А, это да. Пик сидела на кухне и смотрела на часы. Мама Конни нарезала ему хлеб и улыбнулась, а Фингер нервно сглотнула. Почему в голову лез ужас деревни Рагако? Они не раз обсуждали это. Ещё на корабле во время путешествия. И здесь с госпожой Спрингер они тоже уже говорили. Так почему всё это до сих пор стучало набатом в голове? Почему перед глазами стояли титаны? Почему? Хотелось закричать и заплакать от безысходности. — Милая, у тебя точно все хорошо? — спросила госпожа Спрингер. Нет. У неё не всё хорошо. На неё нахлынули воспоминания, и её затошнило от самой себя. От всей той мерзости, что она совершила. От всего, что произошло по ее вине. Ужасные воспоминания. Ужасные вещи. Ужасные события. Ей казалось, что ещё немного, и она увидит на своих руках кровь. Кровь всех, кто умер по ее вине. Ее тошнит от себя, тошнит. — Простите... — она даже не допила чай, просто быстро убежала в ванную комнату, заперевшись там. Пик поглядела на себя в зеркало. Глубокие мешки под глазами так и не исчезли. Боль из глаз тоже не ушла. Пик закашлялась. Кашляла и кашляла, пока содержимое желудка не оказалось у неё на руках. Вот так пара фраз становились самой болезненной вещью в её жизни. Вот так всего лишь парочка воспоминаний заставляли девушку стать своей блёклой тенью. — Пик? Что случилось? — Конни сразу же прибежал к ней, но, увидев, что дверь заперта, громко постучал. Открывать она не хотела. Она не хотела, чтобы её сейчас видели вообще. — Открой дверь! — Конни, всё нормально. Я сейчас выйду, — она осторожно попыталась смыть с рук рвоту, а затем промочила лицо, потому что стало слишком жарко. Фингер тихо открыла дверь и посмотрела на стоящего Конни. — Я в норме. — Я не вижу, что ты в норме. — Не сейчас, — она вернулась на кухню и, заметив обеспокоенный взгляд госпожи Спрингер, чуть не зарыдала. — Простите, я... — Не извиняйся, пожалуйста, Пик. — Нет, я... — Не извиняйся, милая! — мама Конни подошла к девушке и искренне обняла ее. Пик вспомнила, как ей было семь, когда умерла мама, и как они с отцом тогда переживали эту утрату. Фингер смотрела сейчас на Конни. В голове все ещё стояли образы полной семьи Спрингеров. Было очень жутко. Пик снова старалась подавить рвотные позывы. Ей было тошно от себя. За эти три месяца такое иногда случалось, но она старалась переживать это в одиночестве, чтобы никто не видел. — Простите, госпожа Спрингер... — Пик...— Конни приобнял подругу за плечи. — Мне так жаль... — Это мне жаль, простите! В голове кружил целый вихрь мыслей, который она не могла собрать воедино. Сейчас боль вернулась. Пик понимала, что это будет преследовать и мучить. Было очень больно. Она стояла в своей комнате и прощалась с пейзажами унылого Стохеса, которые временно наблюдала из окна. Ей нравилась эта атмосфера. И вместе с тем было ужасно. *** — Леви, ты вообще ничего не съел! — Габи, сидя за столом, смотрела, как бывший капитан отодвигается от стола, ворча себе под нос. — Ты бы хоть немного поел! — Не хочу, да и поздно уже, —Аккерман посмотрел на Габи и Фалько, к которым изрядно привык за несколько лет. Он не хотел их от себя отпускать, потому что привязался к детям настолько, что не мог даже представить, как без них обойдётся. — Когда приедет Фингер? Леви уже знал, что именно Пик согласилась помочь ему. Он был слегка озадачен этим фактом, потому что не совсем понимал, как она решилась стать сиделкой для человека, которого не только мало знала, но и с которым была ещё и бывшим врагом. Да, сейчас об этом мало кто говорил. Уже давно мир не делился на врагов, но условности были всегда. — Уже скоро. Она ведь едет из Стохеса... — Фалько лениво ковырял овощи в тарелке. — О, верно... - задумчиво произнёс Леви. — Так здорово, что она согласилась! - радостно воскликнула Габи, но, увидев удивленный взгляд Леви, перестала улыбаться. Вероятно, он не ожидал таких ярких эмоций от девочки. Вообще, его удивлённый взгляд отражался только по одному глазу. Правым глазом капитан Леви больше не видел, но это не помешало ему сохранять бдительность. Он всё так же подмечал самые мелкие детали, а порой даже видел тонкий слой пыли, который Габи и Фалько могли забыть протереть. Капитан Леви оставался капитаном Леви. За три года он смог совладать с левой рукой и полностью переключился на неё. Леви теперь ел левой рукой, писал левой рукой и даже иногда играл в фишки с ребятами левой рукой. Правая рука теперь была просто помощницей, которая всегда оставалась в стороне. Это было жутко неудобно, но Леви медленно привыкал к этому с помощью Габи и Фалько. Они всегда были рядом, чтобы поддержать его. Дети сами привыкли к бывшему капитану, и покидать его им не хотелось, но они твёрдо решили, что намереваются найти себя. Отступать было нельзя. Не после того, как пообещали себе новые начинания. Однако им было больно за их капитана. Леви чувствовал себя одиноким и разбитым, а дети чувствовали вину за это. Капитан проживал в Тросте. У него здесь был маленький уютный одноэтажный домик, который стал идеальным пристанищем для инвалида вроде него. По одному этажу перемещаться легче на коляске, хотя наверху был чердак, куда Габи и Фалько отнесли все ненужные вещи, чтобы Леви их не видел. — А вы сами когда уезжаете? — голос Аккермана отливал нотками грусти. — Завтра утром. Мы поедем в Марлии для начала. Хотим родителей все же перевезти. Райнер с нами собрался, — ответила Габи, убирая со стола. Неожиданно послышался стук, поэтому Фалько соскочил со своего места, направляясь к двери. На Пик был один тёплый кардиган, который она сама связала ещё во время дипломатических путешествий. Девушка очень любила вязать. Это приносило ей успокоение. Такой вид деятельности помогал очистить голову и прийти в себя. Кардиган хорошо согревал и возвращал Пик в далёкое детство, когда она была ещё относительно счастлива. — Ты уже приехала, — по-доброму отозвался Фалько, осторожно забирая у девушки багаж. Это была небольшая сумка, в которую Пик всё же положила только то, что ей действительно было нужно. Многие вещи она оставила у Конни, на случай, если вернётся туда. Она же не будет вечно с капитаном Леви. — Да, здравствуй, Фалько! — Пик обняла юношу за плечи и осмотрела холл. Внутреннее убранство дома напоминало девушке что-то старинное и очень уютное. Обстановка была максимально простой. В холле висело лишь одно зеркало возле входа. Ни картин, ни украшений. Это было очень необычно, хоть и вполне в духе такого человека, как капитан Леви. — Мы как раз ужинаем. Хочешь с нами? — спросил Фалько, хотя его грустный голос говорил о том, что атмосфера трапезы была напряжённой. Пик даже догадывалась, почему. Бывший капитан явно был расстроен тем, что ребята покинут его, хоть это и было не совсем так. Он сильно привык к ним. И Фингер это понимала. Когда-то на корабле ребята рассказали ей про Леви, и она сделала определенный вывод об этом человеке. Пик прошла в ванную комнату, чтобы вымыть руки, и заметила, что в доме было невероятно холодно, хотя на дворе стояло лето. Это показалось ей странным, поэтому девушка укуталась поплотнее в кардиган, чтобы не замерзнуть. Капитан Леви сидел в инвалидном кресле у центра стола и одарил девушку непонятным взглядом. — Здравствуй, Пик, — небрежно поздоровался он. Да, именно таким девушка его помнила, и именно таким его описывали ее друзья. — Здравствуйте, господин Аккерман, — девушка присела рядом с Габи и обняла девочку, увидев, каким взглядом окинул её капитан. — Я думаю, что будет удобнее, если мы перейдём на имена, — в этом был смысл. Пик тоже думала, что так будет лучше. — Уже поздно достаточно, спать идти надо, малышня. Вы все равно ничего не едите особо. — Нуууу, Леви. Пик же только приехала. Мы немного с ней посидим. — Тогда я пойду спать, — Аккерман отъехал от стола на приличное расстояние, и Фалько сразу же встал со своего места, но Леви махнул рукой. — Сиди, я сам справлюсь. Пик заметила, что бывший капитан слегка шевелил правой ногой, которая, как она помнила, травмирована. Ему было тяжело. И девушка это понимала, как никто другой. Однако её удивило, что нога всё же шевелилась. Когда Леви выехал в холл, Пик тихо спросила: — А разве у капитана не полная недееспособность? — Титан тогда не полностью прокусил ногу, поэтому Леви, в теории, сможет ходить. Просто дело в том, что он не хочет. Марлийские врачи говорили, что на восстановление может уйти много времени, но это реально, — ответила Габи и запила еду соком. — А почему он не хочет? — А пойди и спроси у него. Упёрся в своё. Ничего не получится. Не смогу. Я инвалид. Я старый, — девочка понизила голос, чтобы капитан не услышал ее. — Нравится, вероятно, сидеть в коляске. — А вы пытались ему с этим помочь? — Конечно, пытались. Хотели на ноги его поставить, а он... Упрямый, ужас! — Пик задумалась над словами Габи. Обычно люди, наоборот, если узнавали, что у них есть шанс на восстановление, пытались воспользоваться им. У девушки проскочили некоторые мысли, но она сдержалась, чтобы не сказать их вслух. Она высказала другое. — Но это не похоже на капитана... — Есть такое. Пик, ты очень устала с дороги, — мягко сказал Фалько. — Заканчивай ужин и ложись спать. Завтра с утра тебе все покажем и поедем. Твоя комната крайняя. Там одна большая кровать. — Да, поспишь сегодня со мной, — сказала Габи. — В ней я поселилась на время. Тут не так много комнат. — А Фалько где спит? — В комнате Леви. Там кровать и диван. В Марлии у нас побольше места было. Тут слегка тесновато. Пик снова задумалась. Дом действительно был маловат для бывшего капитана разведкорпуса. Может, это было личное желание Аккермана? В любом случае, девушка быстро закончила свой ужин и снова прошла в ванную комнату. Она была открыта, и Пик поняла, что Леви только недавно покинул это место. Она удивилась, что он смог сам сделать что-то, а потом осознала, что он просто привык к этому. Ей достаточно было вспомнить себя, когда она ходила на костылях и ползала. Это становится привычкой. И в этом нет ничего странного. Кровать была очень мягкой. Намного мягче, чем в доме у Конни. Пик сразу же накрыла себя одеялом, потому что в доме было чертовски холодно. И это ей не нравилось. Она собиралась утром попросить плед у ребят, потому что это было просто невозможно. Неужели и Леви, и дети не чувствовали этот холод? А, может, они уже привыкли к нему? В любом случае, Пик закрыла глаза, провалившись в царство Морфея, попутно думая о том, что жизнь завела её не в то направление.